Гермиона Грейнджер и таинственное дитя

Драко вплывал в реальность, словно на пуховом облаке. Он уже начал привыкать просыпаться с улыбкой, но в сегодняшнем пробуждении было что-то другое. Безмятежное, почти абсолютное счастье окутало его раньше, чем вернулись чувства и включился мозг. Самоощущение слегка нарушало общую благость: мышцы побаливали, левая сторона тела онемела. Он медленно повернулся на бок, аккуратно вытащил затекшую руку из-под головы спящей на ней девушки, привлекая Гермиону спиной к себе. Кровь устремилась по руке вниз, прошив ее коротким локальным Круциатусом, ворвавшиеся – словно прорвало шлюз – воспоминания перенаправили кровоток к определенной области. Драко потерся об обнаженные ягодицы что-то проворчавшей во сне Грейнджер. Она была такой милой, когда спит. Этот омут Малфой никогда не считал тихим, но подозревал ли в нем таких… жирных чертей? Желание Гермионы Грейнджер верховодить даже в сексе не стало неожиданностью, неожиданностью стало сопротивление, которое она оказала. Сопротивление не в смысле попыток саботировать близость, а в смысле сверхактивного участия и отказа стать стороной, принимающей ласки. В первый раз Драко просто не мог отдать инициативу, потому что любая... инициатива могла перебросить его через край… досрочно. Он знал, что должен позаботиться о ее удовольствии раньше, чем они начнут, потому что все произойдет быстро. Грейнджер упиралась и брыкалась, чем мешала Драко продемонстрировать все те штучки, которым когда-то его терпеливо обучала Дафна. Благо удалось отыскать нужные струны, и способность возражать покинула строптивицу. На некоторое время... Как он и предполагал, их первый раз был стремительным. Только Мерлин знает, чего ему стоило оставаться осторожным, особенно в свете того, что тайфун с нежным именем требовал энергичных действий. Второй подход случился почти сразу после первого. Они едва перевели дыхание и обменялись парой поцелуев, как сумасшедшая женщина… решила свести его в могилу. Грейнджер опустила руку на его живот, который неприятно холодило застывающее семя, поднесла пальчик к губам, облизала, задумалась и сообщила своим убивающе-всезнайским тоном, что это не противно и, наверное, она может сделать ему фелляцию. Презрев законы физиологии, кровь снова устремилась в пах, Драко едва успел сформулировать просьбу отложить реализацию ее последней идеи на другой день – если он так возбудился от самой идеи, то совершенно точно не сможет в полной мере насладиться процессом. Они вздремнули, а потом долго болтали обо всем, лениво целуясь и нежась в объятиях друг друга. Смешно, но Грейнджер опустилась до банальных расспросов о его прошлых партнершах. К большому сожалению Драко, в расспросах отсутствовала даже малая толика ревности – исключительно научный интерес: сколько девушек он затащил в постель, как долго встречался с каждой, что пробовали. Отвечать поначалу было неловко, а потом этот разговор снова завел их обоих, и они занимались любовью третий раз за ночь. Теперь точно любовью, первый запал, когда сам факт прикосновения к желанному человеку и прикосновения желанного человека заводил, закончился, и они неспешно изучали тела друг друга. После этого расслабленный и удовлетворенный Драко снова признался в чувствах – слова вылетели без контроля мозга, но показались очень уместными. Грейнджер же стала совершенно серьезной и попросила впредь сдерживаться, потому что она может ответить на эмоциях, а пока еще не готова к этим словам и не хочет, чтоб они были неправдой, когда прозвучат впервые. Будь проклята гриффиндорская честность! Его устроила бы ложь. С другой стороны, вывод напрашивался оптимистичный: вскоре «эти слова» могут стать правдой. Это воодушевляло. Окрыляло даже. Да, сейчас Драко был очень воодушевлен и окрылен. Попытка вышвырнуть из головы приторную до отвращения мысль, что они созданы друг для друга, провалилась: их тела чудесно совпадали – изгиб к изгибу. Его руки механически нашли новую любимую часть Гермионы Грейнджер и вовсю мяли ее, наслаждаясь упругостью полушарий, нежной текстурой кожи и твердостью маленьких сосков. Совершенно очевидно, что означенная ведьма уже проснулась и поощряла его действия, все плотнее прижимаясь ягодицами – второй самой любимой частью согласно каталогизации, недавно проведенной Драко. А может, когда она так двигается, и первой. В общем-то, вся ведьма была его любимой и делить ее на зоны не имело смысла. Драко настроился провести в постели целый день, но знал, что почему-то не может себе это позволить. Почему? Мерлин бородатый! Слушание. Воспоминание ударило словно Аква Эрукто по самому нежному месту, настрой пропал почти полностью, Драко замер и почувствовал, как под рукой напряглась Гермиона. – Что случилось? – резко повернулась она. – Ты жалеешь о том, что мы сделали? Девчонки! Как он может жалеть? Не он ли всю ночь доказывал… Эх! – С ума сошла?! – вскинулся Драко, но тут же смягчил тон: – Прости, вспомнил про вызов в Министерство. – Мерлин бородатый! – дословно процитировала Грейнджер его недавнюю мысль (Легилименция?). – Точно. Она потянулась за часами. – Восемь. Тебе назначено на десять утра. Успеем спокойно собраться. Мантра, что слушание не уголовное, что, скорее всего, речь пойдет о чем-то связанном с отцом, возымела действие. – Тогда у нас есть время на один раунд, – подмигнул Драко, придвигая Грейнджер к себе и прерывая поцелуем возмущенное «нужно собраться, позавтракать, привести себя в порядок» и что-то еще про утреннее дыхание (далось оно ей!). Повырывавшись для проформы еще несколько секунд, Гермиона ответила на поцелуй. А потом и вовсе подмяла Драко под себя. Ладно, в этот раз он готов позволить ей вести. Растрепанная, раскрасневшаяся и внезапно робкая Грейнджер сверху была прекрасна. – Красивая, – прошептал он, чем смутил ее до пунцовых щек. Когда смущение пересекало определенную отметку, Грейнджер находила в себе эмансипированную девчонку, которой старалась казаться. А уж эта… особа знала, как заставить Драко потерять контроль. – Грейнджер, притормози, – попробовал воззвать он к ее гуманной стороне. Ага, конечно! С тем же успехом карликовый пушистик мог пытаться остановить разогнавшийся Хогвартс-экспресс. Сейчас Малфой хотя бы был уверен, что оргазм накрыл не только его. Он все еще ощущал себя жидкостью, растекшейся по кровати покойного профессора (интересно, слышал ли Снейп с портрета, как они ее… оскверняли?), когда Грейнджер с поспешным «я первая в душ»… позорно сбежала. Невероятная. Драко знал, что пропал еще до… всего, но теперь… Похоже, кольцу наследника пора было менять палец, не меняя носительницу. – Малфой! – панический возглас из душа вырвал его из плена мечтаний. Как был голым, он рванул на себя дверь и встретился взглядом с испуганными карими глазами. Гермиона была настолько растерянной, что даже не застеснялась своей и его наготы – просто внимания не обратила. – Малфой, кольцо не снимается, – с ужасом в голосе сообщила она. Драко не знал, что ответить, тупо рассматривал ее лицо с припухшими губами и крошечной трещинкой на нижней. Удивительно, что одной единственной. – Эй, чего замер? Не хочешь мне объяснить, что происходит? Какого дракла?! Вчера оно легко соскальзывало, прокручивалось и надевалось, сегодня я его даже повернуть не могу, словно кто-то чары приклеивания применил, но это не они, – вся ее хрупкая фигурка источала подозрительность. – Если ты, придурок, каким-то образом сотворил что-то… – она замялась, – этакое… – Гермиона, – не самый лучший момент, чтобы впервые обратиться к своей девушке по имени. Хотя не исключено, что обращался ночью – Драко не все помнил, – я действительно не знаю, что не так с кольцом. И ведь не соврал же. У него были предположения, но наверняка он не знал. Малфой схватил встрепанную девушку за плечи и заставил посмотреть на себя. – Я ничего не планировал, правда, – это и была правда. Ничего такого он не планировал. А то, что планировал… не время каяться. – Но что делать? – неужели ее так пугала перспектива носить что-то принадлежащее его семье? Грейнджер увидела его досаду, и ее лицо смягчилось. – Извини, что так остро отреагировала. Я сама согласилась, а теперь вот… Не бери в голову. Он не смог сдержаться и спросил: – Тебе так противно иметь вещь… Пока он подбирал правильные слова, она перебила: – У меня на руке магический артефакт, действие которого до конца не изучено. Конечно, меня это пугает! Но виновата только я, не ты. Ведь ты точно не знаешь, почему так произошло? – она пытливо заглянула в глаза, и Драко выдержал этот взгляд. – Точно не знаю, – ответил он, отмахнувшись от совести. – Тогда ладно, – пожала Гермиона плечами, разом успокаиваясь. Непостижимая... Утро прошло без других казусов. Ну то есть как без казусов... Когда они вышли из спальни за руки (Драко не позволил Грейнджер делать вид, будто между ними ничего не изменилось), то буквально напоролись на острый взгляд Снейпа. Драко имел представление, как они оба выглядят. Банные процедуры не могли стереть с их лиц я-всю-ночь-трахался выражение. – Молодые люди, вас не учили ставить заглушающее? – презрительно выплюнул профессор. Драко понял, что рядом с ним сейчас кто-то сгорит дотла, поэтому прикрыл застеснявшуюся партнершу рукавом и полой мантии – они оба облачились в официальные одежды по случаю... грядущей встречи с министерскими. Прятать Гермиону в своих объятиях было… приятно. Ведьма редко позволяла ему чувствовать себя сильным. – Простите, увлеклись, – попытался сохранить остатки достоинства Малфой, но завтракать им все равно пришлось под возмущенный бубнеж о замаранной постели. Чем ближе подходило время Ч, тем более нервным становился Драко. Воображение снова и снова подбрасывало картинки с Азкабаном, хоть он никогда там не бывал. Когда Грейнджер подошла к нему и протянула руку, его уже колотило. – Все не может быть так плохо, – увещевала она, но Малфоя опять охватывала паника. Даже «я все время буду с тобой» не подействовало успокаивающе. А вот Противоядие от истерики подействовало. Пожалуй, Драко повезло, что с ним взялась возиться самая собранная ведьма курса, да что там курса – Хогвартса, наверное, со времен студенчества Макгонагалл. Они в абсолютном молчании аппарировали в очень затрапезное место с парой контейнеров для мусора и спустились под землю с помощью муляжа какого-то магловского устройства. Пожалуй, Драко было бы любопытно (отец попадал в Министерство через камин), но принятое зелье и нервозность, вступающие в конфликт, да и недосып – чего греха таить, создавали странное ощущение нереальности происходящего. Грейнджер таскала его за собой, как тряпичную куклу – сначала они подошли к какому-то служащему, потом оказались в лифте. Что говорил женский механический голос, Драко не слушал, связь с реальностью он держал через ладошку Гермионы. – Готов? – спросила та, когда они остановились у неприметной двери, и спрятала их сплетенные руки в складках мантий. Драко коротко кивнул. Не то чтобы он чувствовал себя готовым, но знал, что лучше не будет. Грейнджер робко постучалась. Дверь с легким щелчком открылась. Помещение было небольшим, светлым и ничем не напоминало зал номер десять, куда его вызывали свидетельствовать против Пожирателей. Двумя полукружиями стояли полтора десятка стульев. Часть из них была занята людьми в сливовых мантиях. – Заходите, присаживайтесь, мистер Малфой, мисс Грейнджер, – темнокожий мужчина показал им на пустующие места. Аврор. Кажется, уже бывший. Шеклболт. Черт, он же сейчас исполняет обязанности Министра! Душа ушла в пятки. Пока Грейнджер тянула его к свободным стульям, Драко окинул кабинет взглядом. Светлые волосы матери, уложенные в аккуратную прическу, и ее идеально ровная спина придали спокойствия (как всегда), а затем его взгляд зацепился за другую шевелюру и воздух застрял у него в легких.