Идентификация

Он слез с меня, подхватил свои джинсы, натянул и поправил рубашку, застегивая ее. Затем вновь взял полотенце и вытер меня, не упуская возможности полюбоваться на свои труды. Вгоняя меня в краску. Я в этот момент в упор смотрел на него и невольно сравнивал со своим воспоминанием. Мой взгляд словно бы смутил его, и, небрежно откинув полотенце в ведро, он укрыл меня одеялом по самый подбородок. А потом лег рядом, и мне пришлось повернуть голову на бок, чтобы продолжать... Смущать его? Значит, как трахать меня безвольного — так это ничего. А взгляд... — Тебе было хорошо со мной? — тихо спросил он. Зачем спрашивать, если ты, по сути, насиловал меня? Но он ждал мой ответ. И я уже открыл рот, но его губы прижались к моим в поцелуе. Язык проскользнул внутрь, мягко проводя кончиком по кромке зубов. Он не напирал, и мне вообще казалось, что целоваться ему было в новинку. С влажным чмоком он отодвинулся от меня, напоследок еще раз легонько коснувшись губами моих губ. — А теперь? — его глаза заблестели. В этот момент дверь заколотили. — Я знаю, что ты там! — женский возглас, переходящий в крик, заставил нас обоих закатить глаза. Меня — от того, что в моей жизни появился еще один неизвестный. Неизвестная. — Открывай! Я не собираюсь ждать! — нетерпеливо прокричали за дверью и забарабанили кулаками. — Не заставляй меня ее выламывать. Командор тут же оказался на ногах и в несколько шагов достиг двери. Дернул за ручку, но она не поддалась. Тогда он приложил ладонь к двери, что-то прошептал. Я попробовал повторить по губам... «А-о-мо-ра». Аомора? Что это значит? От следующего толчка дверь открылась, но Командор не дал ей отвориться полностью. И разговаривал с рыжей девушкой — я отчетливо видел ее макушку из-за его плеча — через получившуюся щель. — Как ты сюда прошла? — его голос больше не был похож на тот, которым он говорил со мной, — стал более низким и таил угрозу. От звучания этого его голоса липкий страх прокатился по телу. Минуту назад я совсем не боялся, а сейчас все мое нутро просто орало убираться подальше. Я знал этот голос, и он внушал мне животный страх. Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и вспомнить. — Гермиона сказала, где ты. Ты женился на мне для того, чтобы прятаться? — взвизгнула рыжая. — Что тут происходит? Я хочу знать! Опа. Оказывается, Командор уже женат. Тогда с чего его завело мое явно мужское тело? — Давай выйдем, — он не спрашивал. — Нет! — она, видимо, попыталась проникнуть в комнату. — Джин... — Командор практически силком вытолкнул ее в коридор и закрыл за собой дверь. — Кого ты прячешь там?! ЕГО? ОТВЕЧАЙ МНЕ! ОПЯТЬ?! Я услышал громкий шлепок, похожий на пощечину, и тихий голос Командора, но не мог разобрать его слов. Мне как будто не хватало совсем чуть-чуть, чтобы вспомнить, кто передо мной. И кто тогда такой «Гарри»? Которому я бы с явным удовольствием отсосал. Даже если бы тот не просил. Под одеялом становилось тепло, даже жарко. Меня начало клонить в сон, тем более крики в коридоре прекратились и обратно никто не зашел.

***

Проснулся я, когда в комнате стало светло. Одеяло сползло вбок — во сне мне было жарковато и я его просто спинал. В этот раз я был один. А еще я точно был уверен, что смогу встать на ноги. Для начала я сел на постели — боли нигде не чувствовалось. Ноги свободно сгибались и разгибались. Я смог поднять перед собой левую руку, правая поддавалась с трудом. Словно одеревенела. Так как бинтов теперь не было, я смог разглядеть множественные старые шрамы — длинные полосы, покрывающие мою грудь бледными отголосками прошлого. Я потер пальцами один — не болел. Значит, был получен очень давно. Как и полоса на левой руке, что перекрывала сделанную когда-то татуировку — теперь ее нельзя было рассмотреть из-за зажившей кожи. Я провел по остаткам черной краски. От ощущения шрама под рукой стало как-то грустно. Но почему? Этого я не помнил. Я огляделся, чтобы вновь убедиться, что один. Возле постели не было ни следа вчерашнего. Может, мне такие эротические сны начали сниться? На радостях от выздоровления? Признаюсь, вставать на ноги было страшно. Казалось, что я никогда не смогу пойти. Чтобы что-то сделать. Именно это билось в голове — я должен был что-то сделать. Я опустил ноги на холодный пол и дал себе время: почувствовать стопой прохладу половиц, каждым пальцем ощутить прикосновение. Я не удержался и провел ладонями по ногам, разминая их и ловя приятное покалывание в ответ. Опершись на кулаки, я попытался встать. Ноги сразу же задрожали, и я тяжко бухнулся обратно на постель. Долгое лежание сделало свое дело. Я с силой надавил сначала на правую ногу, затем на левую, словно переступая. И попробовал еще раз. Блядь. От обиды я хлопнул ладонью по простыне, когда снова упал на кровать. Но уже полностью — на спину. Я вообще смогу ходить? Ноги были в порядке, но я не мог встать на них. Не было боли. Они просто не хотели держать меня стоя. Я прикрыл глаза. Шрамы. Неспособность к ходьбе. Люди, которые знают меня и которых совершенно не знаю я. Место, совершенно мне незнакомое. За что? Комната, в которой я заперт. На сколько? Сколько еще они будут держать меня здесь, неспособного даже уйти? Я с надеждой посмотрел на выход, и внезапно меня пронзила догадка — а вдруг он ушел и не закрыл дверь? И я смогу сбежать? Вдруг от секса и от воплей этой рыжей он просто забыл? Эта мысль меня воодушевила. Плевать, если я не могу дойти. Я могу доползти. Я смогу. Во мне словно появились дополнительные силы, когда я поднялся и сел. Пол был не так уж и далеко, поэтому я оттолкнулся и сразу больно ударился коленями. Ноги словно были связаны друг с другом, но теперь я уже находился на полу. И это радовало. Упираясь ладонями в половицы, я подтолкнул себя вперед, к двери. Вскинув голову, я с отчаянием увидел, как далеко она была. Расстояние казалось мне вечностью. Я сделал еще одно усилие и двинулся вперед. Колени горели от трения, но я упорно старался этого не замечать. Да и даже если сейчас мне повезет и дверь будет открыта — это не значит, что мне повезет и потом. Надо проверить. Еще каких-то пять-шесть рывков. Я вспотел, руки дрожали от напряжения. — Давай, — говорил я себе. — Давай. Еще, чуть-чуть. Вскоре я оказался рядом с дверью. Весь обливаясь потом, я по стенке приподнялся и коснулся ручки, практически повиснув на ней. Дверь... Скрипнула и поддалась. Она, блядь, открылась, и яркий свет из коридора на мгновение ослепил меня. Свобода? Я практически почувствовал свежий запах свободы. А потом получил удар тяжелым ботинком в грудь, который отбросил меня обратно в комнату. Я больно стукнулся затылком, от неожиданности даже не осознавая, что произошло. — Твое место в конуре, сука, — со смехом произнесли передо мной. И свет погас, когда дверь со стуком закрылась. Я лежал на спине, глядя в потолок, и слышал, как поворачивается ключ в замочной скважине двери, будто внутри меня самого. И звучит... — Коллопортус. Заклинание? Он произнес заклинание за дверью. И дверь закрылась. Заклинание. За-кли-на-ние. А я смогу так же? — Эй! Пш! Драко! ЭЙ! — сначала я подумал, что шепот мне мерещится. Неужели я уже схожу с ума? — Драко! Ну же, Драко! Посмотри на меня! Драко! Меня настойчиво звали... от окна? От забитого наглухо окна. Я перевернулся на живот, чтобы приподняться. В груди разлилась тяжесть — зарядил урод за дверью мне довольно сильно. — Ты жив, — облегченно вздохнули от окна. — Я боялся, что найду тебя мертвым. Как ты? Сквозь ставни я мог видеть только силуэт. По шепоту было не догадаться, кто там. — Лучше не отвечай. На этой комнате столько заклятий. Повезло, что я вообще нашел тебя. Не трогай доски на окне — сработают сигнальные чары. Через дверь ты тоже не выйдешь. Теперь я знаю, что тебя охраняют постоянно. Хотя зачем, если можно просто... Я внимательно слушал. — Наберись сил и терпения. Мы придем через два дня. Ты услышишь предупреждающий сигнал. Что-то наподобие громкого хлопка. Встань за дверью и жди команды. Ты понял? Драко, ты понял? Я едва кивнул. — Не могу поверить, что нашел тебя. Мне пора. Будь осторожен. Силуэт исчез. Стоило ли ему доверять? Через два дня. Через два дня они помогут мне сбежать. А кто эти они? Не попаду ли я в очередную ловушку? И что значит, что на комнате заклятия? Дверь за спиной начала медленно открываться, и я, лежа на полу, почувствовал, как спину обдало холодом. Стало настолько страшно, что я боялся повернуться. Боялся даже оглянуться, чтобы хотя бы узнать, кто сейчас был за моей спиной. — Ты зачем слез с постели? Гермиона! Волна облегчения прокатилась по всему телу, и я расслабленно расположился на полу. Она подошла и присела рядом со мной, ткнув в бок чем-то тупым. — Ты живой? — она приложила пальцы к моей шее, пытаясь, видимо, нащупать пульс. Дверь была открыта, и я наконец-то смог увидеть то, что было за ней. Точнее, за чьей-то громадной спиной в темной куртке. Длинный, ярко освещенный коридор вел к витой лестнице наверх. В стенах виднелось еще несколько дверей, и только возле одной, помимо моей, тоже стоял охранник. Стены были из камня, будто мы находились в подземелье. — Эй, Сэм! Ты заходил в комнату? — спросила Гермиона у спины. — Никак нет, мэм. Был приказ никого не впускать и не выпускать, — охранник даже не повернулся, отвечая. — Тогда почему он на полу? — Не могу знать. — Смотри у меня. Ты знаешь, как наш Командор относится к этому пленнику. Не советую его злить. — Так точно. — Закрой дверь. — Слушаюсь. Я видел, как охранник сделал шаг в сторону и дверь за ним закрылась. Он так и не повернулся. — Итак. Теперь с тобой. Почему ты на полу? Двигаться захотелось? Или он тебя тут оставил? Или... Что еще она имела в виду, я не знал. Но она резко поднялась на ноги и начала быстро перемещаться по комнате. Из своего положения я видел, как она сначала подошла к окну, затем посмотрела под кровать, что-то прошептала рядом с тумбой, открыв все ящики, которые оказались пустыми. Гермиона даже подняла стул, немного постояла с ним и переставила его в другое место. Вернувшись в центр комнаты, она снова внимательно осмотрела все и остановилась на мне. — Странно, — заключила она, приближаясь. — Ладно. Я принесла тебе одежду. Но если тебе приятно лежать голым, без проблем. Так. Тащить тебя до кровати мне не резон. Поэтому... Вингардиум Левиоса. Тело наполнилось легкостью, и я почувствовал, как оторвался от пола и замер где-то на уровне ее груди. Увидев мое удивленное лицо, Гермиона практически рассмеялась. — Ты сейчас так забавно выглядишь. Пол подо мной начал двигаться и меня затошнило. Оказавшись над кроватью, я был бесцеремонно сброшен на нее и снова почувствовал свой собственный вес. Это было странно. Гермиона же, не теряя времени, перевернула меня и натянула сначала водолазку, помучившись немного с руками, а затем легкие спортивные штаны. — Твой член так смешно свисал, — прокомментировала она, когда натянула штаны до бедер. Я не стал показывать ей, как много могу двигаться, и не помогал одевать меня. — Итак, есть будем? И зелья пить? Или посопротивляемся? — прищурилась она, усаживая меня и прислоняя к знакомой стене. Я покивал. Если мне надо будет бежать, у меня оставалось только два дня, чтобы она поставила меня на ноги. Желудок довольно ожидающе заурчал, когда она достала что-то в фольге. — Сначала пьем, потом едим, потом пьем еще вот это. Ясно? — вместе с фольгой, которую она положила мне на ноги, Гермиона достала уже три пузырька с зельями. Рыжего цвета, фиолетового и темно-красного. Заживляющее. Болеутоляющее. Успокаивающее — усыпляющее. Теоретически я теперь знал, какие были там зелья. Откуда? Не знаю. Но я знал эти зелья. Когда она поднесла мне заживляющее, я без вопросов открыл рот и выпил содержимое склянки. — Интересные у него методы вырабатывания послушания, — хмыкнула Гермиона, убирая пузырек в карман и разворачивая фольгу передо мной. Курица. Запеченная курица с овощами. — Надо взять на заметку. Трахать своего пленника, чтобы тот сдался. У меня даже слюни потекли. — Хочешь? Я кивнул. Еще как хотел нормальной еды. — Сначала это, — она поставила поверх курицы тарелку с мерзкой белой слизью и вылила болеутоляющее прямо в центр, помешав ложкой для пропитки. Последнее зелье она оставила на тумбе. — Будь хорошим мальчиком и все съешь. Тогда получишь награду. Первая ложка показалась мне сначала отвратной, но потом стало вкуснее. Потому что нос мой улавливал запах курицы. И мозг терялся, пытаясь сопоставить запах и еду, что пихалась в мой рот. Я старательно жевал, представляя, что это мясо сейчас липко тянется по языку, застревая в зубах. — Молодец, — похвалила Гермиона, когда я все съел. И с ожиданием смотрел на курицу. Я хотел ее. Я безумно желал откусить хотя бы кусочек сочного мяса. Прямо большим одним куском набить ее в рот, чтобы всеми рецепторами чувствовать слегка сладковатый от овощей вкус курицы. Гермиона убрала тарелку из-под каши и внезапно командирским тоном приказала: — Ешь сам. — Ее шутливый тон сменился на злорадный: — Я знаю, что ты уже можешь двигаться и мне нет нужды сидеть тут рядом с тобой. Ты идешь на поправку. А значит... берешь в руку и ешь. Я делал вид, что не понимаю ее. Признайся я сейчас, что действительно могу двигаться, — к чему бы это привело? — Ну раз ты не хочешь... — она не стала ждать моего ответа, отломив ножку у курицы и вонзив зубы в нее. Я сглотнул. — Или хочешь? Она помахала покусанной ножкой передо мной. Я видел сочный край, оставшийся от ее зубов. — Хочешь? — повторила она. А вдруг там отрава? В такой-то вкусной начинке. Гермиона ведь прекрасно понимала, что я не смогу устоять. — Ну? Дразнила она меня. Как собаку — потому что мой нос тянулся в сторону аппетитного мяса. — Ну же, Малфой? Ты же хочешь. Так возьми. Все просто — берешь в руку и суешь в рот. Как смотрелся в зеркало. Ведь ты видел себя? — улыбнулась она. Но в ее глазах не было ни намека на улыбку. Я едва держался, чтобы не выхватить у нее из рук кусок мяса, посчитав безопасным — ведь она сама его откусила. — Как хочешь, — она демонстративно отвела руку и разжала пальцы. Я проследил взглядом, как курица упала на пол. А потом посмотрел на ту, что лежала передо мной. — Раз ты не голоден, — Гермиона запечатала курицу обратно в фольгу и поднялась с постели. Демонстративно не замечая ту, что упала, она направилась к двери. — Я пошла. И, конечно, она обернулась у выхода. И я знал, что она видела, как от желания нормальной еды меня скрючило и я буквально одним рывком дернулся к полу, поднял эту курицу, с удовольствием вгрызаясь в нее. Грязную, с мусором — я проглатывал, не замечая ничего. И обсасывал твердую косточку. Мне было плевать. Только не на то, как она довольно улыбнулась, двумя пальцами достала кусок курицы из-за щеки и помахала им в воздухе. Она. Ее. Не ела. Ножка вывалилась у меня из рук. Больше я курицу не хотел. А Гермиона просто ушла.