***
Мне было больно. Больно внутри в груди. Я оказался в маленьком помещении размером в пару квадратов. Я стоял позади матери, что сидела и смотрела вперед, где я видел незнакомого и в то же время знакомого человека через прозрачную перегородку. За его сгорбленной спиной маячил размытый силуэт. — ...они отберут все, — говорил незнакомец. — Появится шанс уехать — уезжайте. Он не остановится, пока не разрушит жизни всех. Все заплатят свою цену за эту войну. — Я спасла ему жизнь. Он должен мне, — невозмутимо произнесла мать, а я сжал ее плечо. Незнакомец устало улыбнулся и помотал головой: — Этого недостаточно. Он приходил и попросил у меня... — он сглотнул. — Нет. Никогда, — мотнул головой. — Ни за что. — Что, Люциус? Что Поттер попросил у тебя? — нетерпеливо спросила мать. — Он не станет трогать нас при одном условии. Ему нужен... ему нужен... — Люциус? — Ему нужен наш сын, — он поднял голову и посмотрел в упор на меня. — Но я отказал ему. Нет. Он же убьет тебя, Драко. Лучше лишиться всего, но не это. — Как он посмел... — Теперь он может все. Захочет министерское кресло — получит. Не сразу, но... только не отдавай ему нашего Драко. Не отдавай. Пообещай мне, Цисси. Я видел его безумные глаза. Я смотрел в его родные черты лица. Я видел цепи, что лежали вокруг его стула. — Время посещений окончено, — размытый силуэт подкрался к отцу ближе, и тот встал — неуклюже от веса цепей, прикрепленных к рукам и ногам. — Цисси! — умоляюще воскликнул он. — Обещаю, — пролепетала она, смотря вместе со мной, как отца уводят в сторону, в размытый проем. Мать, сидевшая до этого с прямой спиной, наклонилась к коленям и отчаянно завыла.***
Я открыл глаза, с первого раза не понимая даже, где я. Передо мной оказалось чужое лицо — Панси, точно. Она все еще спала. А вот из-за ее спины тревожно выглядывало то лопоухое существо Марти, пожевывая свою одежду. Заметив мой взгляд, оно выпрямилось и подлетело поближе. — Мастер желает завтракать? — спросило оно. — А-А-А!— спросонья Панси вскочила и испуганно заозиралась. — ЧЕРТОВ ДОМОВИК! Марти предупредительно отплыл подальше. — Какого хрена ты в такую рань орешь мне на ухо?! — Хозяйка просила следить за мастером и накормить, как только он проснется. Мастер проснулся, Марти спросил, желает ли мастер позавтракать, — даже я не услышал и доли вины в его словах. — Чертов домовик, — в сердцах прошипела она, потягиваясь. А я рассмеялся. Почему-то и Панси, и домовик Марти замерли на месте, с удивлением смотря на меня. — Что? — спросил я, кое-как перевернувшись на спину и выпрямившись в постели. — Ты смеялся, — сказала Панси так, словно я никогда не умел смеяться. — И? Нельзя? — Нет. Можно, — вместо Панси счастливо заметил Марти. — Мастеру можно смеяться. Мастер будет завтракать? — Что ты заладил? — отмерла Панси и повернулась к домовику. — Не видишь? Ему сначала нужно умыться, одеться, спуститься в столовую и только потом поесть. Я закатил глаза за ее спиной. — А еще подрочить, — добавил я. — А то лежала тут со мной одна такая вся. Что все встало! — рассмеялся я, когда заметил, как побагровело лицо Пэнс и ее взгляд устремился мне между ног. — Тоже, скажешь, нельзя? — Мастеру можно! — поддакнул Марти. — Даже нужно, чтобы вставало! — горячо добавил он. — Да ну вас! — махнула рукой Панси, заметив, что красноречивой реакции на нее не наблюдается. Поднялась с постели и вновь потянулась. Она была милой. Даже вот такая — помятой с утра. — Я пойду освежусь и приду. Ты ведь вряд ли спустишься вниз? — Вряд ли, — кивнул я. — Но хотел бы добраться до обещанного спасителя. С твоей помощью. — Хорошо, — легко отозвалась она. И покинула комнату под разочарованные слова Марти: — Но у мастера ведь не встало. Мой смех, скорее всего, слышал весь дом. Отсмеявшись, я вновь выпил предложенное домовиком зелье и с надеждой взирал на появившийся на моих коленях пустой столик. Завтрак не разочаровал, когда появился по щелчку: яичница с беконом, тосты с джемом и ароматный кофе. КОФЕ! Вкус казался мне божественным. Даже внимательный восхищенный взгляд домовика не смущал, пока я с удовольствием слизывал с пальцев налипший джем. Позавтракав, я поинтересовался у Марти, где ближайшая уборная. Тот замешкался и вызвался меня проводить. Полный желудок поднимал настроение. Откинув одеяло, я заметил кровавые следы на простыне возле ступней, что были перебинтованы. Видимо, ткань присохла, так как причиняла дискомфорт. И ее еще сильнее захотелось содрать. Скорее всего, я поранился еще тогда, когда по обломкам поднимался наверх, но на адреналине особо не почувствовал этого. Я осторожно сел и немного пошевелил пальцами левой руки — боль отозвалась где-то в предплечье и чуть выше локтя, но была терпимой. Бинты на руке свалялись и чуть сползали. — Мастер в порядке? — спросил Марти, зависнув передо мной. — Да, сейчас, — я опустил ноги на пол и попробовал приподняться, чтобы проверить, могу ли я стоять. Я мог. Значит, сильно пострадала лишь моя рука. В последнее время слишком многое навалилось на меня. Поднявшись на ноги, я проследовал за домовиком, который каждые несколько секунд оборачивался посмотреть на меня. Ступать по полу было неприятно. Покинув комнату, мы оказались в темном коридоре с серыми стенами, на которых висели портреты; зажженные свечи в настенных канделябрах. Домовик повернул сразу направо, а я с любопытством посмотрел влево: там было еще несколько комнат, а потом коридор заканчивался витой лестницей вниз. Пол под ногами скрипел, когда я прошел направо, в услужливо открытую передо мной дверь. Я оказался в ванной комнате — намного большей, чем был до этого. Здесь даже стояла раковина с зеркалом над ней. В которое я не хотел смотреться. — Мастер желает в одиночестве принять ванну? — спросил домовик. — Да, так что ты можешь идти. — Марти не может идти, — с благоговением произнес тот, — ведь он может понадобиться мастеру. Марти будет за дверью, чтобы мастер в любой момент мог позвать Марти. — Хорошо, — согласился я, практически силком вытолкнув упирающегося домовика, и захлопнул за ним дверь. Оставшись в одиночестве, я все же подошел к раковине и взглянул на себя. На лбу синяк уже заживал, но еще виднелся зеленым пятном. Правое веко тоже было в порядке. На шее — я приподнял заросший подбородок, чтобы лучше рассмотреть, — вместо следов пальцев остались лишь отпечатки подушечек. Я начал осторожно разматывать бинт с левой руки. Открывшаяся мне чуть ниже плеча рана от режущего заклятья была покрыта свежей розовой кожицей, при прикосновении она слабо отзывалась болью, стянутая по краям. Я размотал бинт до конца и оставил в раковине. Жуткий шрам на татуировке был на месте. Я подвигал рукой вверх вниз, согнул в локте — жить буду. Я в порядке. Сходив в туалет, скинул штаны и с удовольствием забрался в ванную, надеясь наконец-то вдоволь помыться. Горячая вода неприятно щипала на ранах. Бинт со ступней вскоре отклеился, и я бросил его к другому в раковине, чтобы не мешался. Вода тут же окрасилась в красный, но после всего мне было откровенно плевать. Я с воодушевлением проводил пальцами по своему телу, смывая пот, оставшуюся кровь и грязь. От количества бутылочек и баночек сбоку на полочке я сперва растерялся. Выбрав наугад несколько, что нормально пахли, я намылился — пенилось хорошо. В волосах уже не застревали пальцы, свободно проскальзывая. Синяки на животе практически пропали за прошедшее время. Я чувствовал себя необычайно легко, словно смывал вместе с пеной и воспоминания о прошедших днях. Хотелось даже запеть, но благо я не помнил ни одной песни. То бы еще было зрелище. Выключив воду, я отодвинул занавеску в сторону и заметил, что перед ванной оказался стул, на котором была сложена одежда — белые хлопковые штаны и рубашка с футболкой. На спинке висело полотенце, которым я вытерся. Бинты и старые штаны исчезли. Также на полу были простые бежевые тапочки. Надев на себя все, я остановился возле запотевшего зеркала, где оказалась выведена надпись «Побрейся, пожалуйста». На раковине остался лишь один серебристый пузырек. Я намочил руки, открыл крышечку и вылил немного средства на ладони, размазывая по ним, а потом провел по лицу: щекам, подбородку, немного шее и по верхней губе. Я действовал по наитию, не особо зная, что делаю, но руки все помнили. Через пару минут я почувствовал характерное жжение, которое намекало на то, что надо смывать. Открыв кран, я наклонился над раковиной. Вместе с водой и остатками средства в слив уплывали мои волосы. Смыв все, я вытерся полотенцем и взглянул на себя: теперь я уже больше походил на того мальчика с фотографии. Кожа немного покраснела там, где я тер, но в целом была чистой. — Марти, а где зубная паста и щетка? — спросил я в пустоту. Вместо ответа нужное появилось перед моим лицом, и я закончил свой утренний моцион. Оставив полотенце на стуле, я открыл дверь из ванной и столкнулся с Панси, которая явно тоже только что вышла из душа — ее волосы были влажными и вились на концах. — Я уже думала, тебя придется оттуда выколупывать. Раньше ты по три-четыре часа проводил в ванной. Готов навестить Блейза? — Да, пойдем. Панси развернулась и пошла вперед, мимо моей комнаты. — Твою мать с самого утра вызвали на допрос. — По поводу? — Да все по тому же. Укрывательство опасного преступника в лице тебя. Поверь мне на слово, вопрос времени, когда Поттер до тебя доберется. — Поттер — это Командор? — Да. Командор Поттер, Глава Аврората Британской магической охраны. Кавалер Ордена первой степени за победу над... Ай, его регалии все и не упомнишь. Так, вот здесь, — она подошла к сплошной стене, лестница была слева от нее, но она и не думала по ней спускаться. Достав волшебную палочку, она постучала по стене перед собой три раза и пробормотала под нос: — Скрытое, проявись. Вместо стены перед ней была дверь, и Панси, с загадочным видом улыбнувшись мне, открыла ее. По закону жанра за ней должны были оказаться около дюжины человек с направленными на нас палочками, но... За дверью был небольшой проход, ведущий к другой двери. Панси зашла в него, я вслед за ней, она обогнула меня и закрыла дверь за нами. А потом подошла к передней двери и уже просто, без всяких слов, открыла ее. Мы оказались в очень светлой комнате — из-за полумрака коридора мне пришлось проморгаться, чтобы привыкнуть. Света добавляли белые стены, белые потолок и пол, а также утреннее солнце за занавесками. А еще здесь пахло медикаментами и лечебными зельями. — Привет, Блейз! Соскучился? — Панси уже была возле постели, на которой лежал тот самый черноволосый парень, что спас меня. Он был жив, только нога — в гипсе и подвешена в воздухе на невидимых нитях. Он лежал и при виде меня, повернув голову, слабо улыбнулся, отмахнувшись от Панси. — Еще как. По чьей вине я тут оказался? Рад, что ты в порядке, — сказал он мне. Мне было неловко, я остановился возле его кровати, так и замерев в нерешительности. Кроме ноги у него вроде бы ничего не пострадало. — Ты рискуешь, приводя его сюда, Пэнс, — произнес Блейз. — За мной сейчас постоянная слежка. Я уверен, что один из рабов Командора прямо сейчас стоит за дверью. — Разве мы не в Малфой-меноре? — спросил я. Панси покачала головой. — Это, — она указала на все еще открытую дверь в стене, — зачарованный выход из менора в личную палату Малфоев в больнице Святого Мунго. Блейз спрыгнул с третьего этажа и оказался здесь со сломанной ногой. А мог бы быть у нас, если бы вовремя... — Пэнс. Я уже здесь. И я уже сломал ногу, — заворчал Блейз. — Скажи спасибо, что Поттер меня не поймал. Я почему-то представил, как Командор со смешным выражением лица стоит под окнами и ловит этого Блейза. Друзья моих веселых мыслей не разделяли и посерьезнели. — Он уже был у тебя? — тихо спросила Панси. — Был, — вздохнул Блейз, глядя на потолок. — И это было очень больно. Но доказательств у него никаких. Так что держат здесь меня лишь как приманку, чтобы выманить Драко. И я скажу, Поттер не дурак. Вы же пришли. — Мы просто... — начала было Панси, но я ее перебил: — Ты знаешь, что ему от меня надо? Командору этому. На меня одновременно они оба посмотрели сочувственно. — Ты, — после недолгого молчания ответил Блейз. — Ему нужен ты. — Для чего? — в сердцах воскликнул я. — Да я даже не помню кто он такой! Зачем меня преследовать? Зачем посылать кого-то, держать меня взаперти и стремиться убить при попытке убежать? Зачем допрашивать мать, тебя... еще кого-то? Я не могу понять, что во мне такого, раз он делает все это?! — Я же говорила тебе, что он помешался, — мягко произнесла Панси. — Я спал с ним раньше? — спросил я, и от неожиданности Блейз даже закашлялся. — В смысле, занимался с ним сексом? Состоял в отношениях? Я и он. Мы были вместе? Панси переглянулась с Блейзом, а я ждал ответа. — Нет, конечно же, нет, — неправдоподобно и резко сказала Панси, а Блейз вздохнул: — Он все равно узнает, Пэнс. Да, Драко, — едва кивнул Блейз. — Ты был с Поттером в отношениях, но не в тех, которые ты себе надумал... — Блейз... — Пэнс. Она сжала пальцы в кулаки и скрестила руки на груди. А я пристально смотрел на Блейза, ожидая продолжения. — Ты продал ему себя... Чего? — ...на год. За возможность возврата менора твоей матери, снятие с вас обвинений и менее длинный срок твоему отцу. Но Поттер не был бы Поттером, если бы не перевернул ситуацию под себя. Менор у вас лишь частично, а срок Люциуса был уменьшен на тот же год, что с пожизненным как-то не особо радует. — Скажи ему тогда все, — Панси отвела взгляд. — Если начал. — И... я не знаю, поймешь ли ты. В общем, мы считаем, что ты был под Империусом весь этот год. — Под чем? — не понял я. — Империус, непростительное заклятье, позволяющее полностью подчинить волю другого человека. Заставить делать вещи. Любые. Оно под запретом и карается прямым билетом в Азкабан, но Поттеру... — Закон не писан, — за Панси закончил Блейз. — Срок уже вышел? Нашего с ним контракта? — от узнанного я ошалело присел на постель. — Полгода назад. Но... Я уверен на двести процентов, Поттер и не собирался тебя отпускать. — Мы точно не знаем, ни что произошло. Ни как ты оказался у Поттера снова. Ни что было после окончания срока. Ты просто исчез. И если бы не чей-то умелый язык, — Панси похлопала несколько раз Блейзу, и тот ухмыльнулся, — мы бы так и считали тебя погибшим. Потому что когда пришли за тобой к Поттеру, он сказал, что ты умер. — Просто умер? И все? — Это все, чего мы смогли добиться от Командора. Ты не понимаешь, в какой сейчас ситуации все, кто хоть как-то был причастен к Тому-кого-нельзя-называть. Если ты мертв, считай, что тебе повезло. Если нет — ты под гнетом Победивших. Шрам на твоей руке — под ним метка Темного Лорда, и таких, с меткой, еще очень много. Хотя большую часть люди Командора либо запытали до смерти, либо пересажали в Азкабан. Остались лишь те, к кому не подкопаться. Или как ты — пошедшие на уступки. Мы были на Войне, вот только по мнению многих — не на той стороне, и теперь мы страдаем от этого, — закончил Блейз и замолчал. — И что мне теперь делать? — задал я риторический вопрос. — Продать свою шкурку еще дороже либо прятаться, — ответила Панси. — Если я еще могу более-менее безболезненно попытаться убраться отсюда подальше, так как у меня нет метки, — тебя просто не выпустят. И кто знает, сколько людей там — люди Командора. Они снова оба посмотрели на меня так, словно я был смертельно болен. — А у тебя?.. — спросил я, и Блейз показал чистые предплечья. Молчание вновь повисло в комнате. Каждый из нас думал о своем. Внезапно Панси очень осторожно спросила меня, явно не ожидая ответа: — Ты расскажешь? С какого момента ты помнишь? Что было там? Я вздохнул, заметив, что Блейзу тоже было интересно. — Тогда... в том доме. Когда я очнулся, — я сглотнул, потому что рассказать об этом было хуже, чем пережить, — я был весь избит и не мог ходить, не мог говорить. Меня не кормили, но вливали зелья, чтобы я продолжал жить, и били, а ваш Командор насиловал и морально, и физически. Я спал в собственной моче и не мылся несколько дней. Панси и Блейз молчали. — И если бы я помнил, кто я. Помнил, откуда у меня все эти шрамы. Помнил бы все дни, которые я провел там на самом деле. Я бы на хрен выпал из окна в тот же момент, как смог бы до него добраться. Так что я даже не знаю, чем вам обязан за спасение и за то, что вы не оставили попыток найти меня. — Не надо, Драко. Не говори так, — Панси вновь попыталась дотронуться до меня, и я позволил ей сжать мои пальцы. — Мы сразу поняли, что что-то не так. — По тому, как Поттер изменился, — кивнул Блейз. — Конечно, была еще вероятность, что это из-за его помолвки с Уизли, но мы надеялись, и я спросил у детки напрямую. Я вопросительно приподнял бровь. — Это он про Рыжего Ублюдка. Его де-е-етка, — протянула Панси и получила тычок от Блейза. — Эй! — Ты знаешь, — сказал он ей. — Так вот. Я спросил у детки, чего это Поттер такой счастливый в последнее время, а он начал темнить и уходить от темы. И, в общем, опустим подробности, я смог узнать, что ты жив. Конечно, была вероятность, что это не так. Но мы верили и надеялись. И вот ценой моей ноги ты сейчас здесь. — Прости, — извинился я, и он как-то странно посмотрел на меня. Панси улыбнулась и переглянулась с Блейзом. — Пустяки, — отмахнулся тот. — А еще он смеялся, — сказала она так, будто это действительно было странно. Я вздохнул и закатил глаза. — О! А вот это выражение — однозначно ты, — заметили они оба. — Ладно. Вам пора, скоро колдосестры будут делать обход, — скрыв улыбку, сказал Блейз. Панси поднялась на ноги, и я вместе с ней. — Мы еще зайдем. Выздоравливай. — Проваливайте, меня ждет увлекательное зрелище сестричек в коротких мантиях. Я усмехнулся. — Может, останемся? — Идем, идем, — потянула меня к проходу Панси.