***
— И ты правда веришь во все это, братец? — ухмыляясь, поинтересовался Кол, когда они наконец добрались до Долины. Клаус резко развернулся к младшему брату и растянул пухлые губы в улыбке, демонстрируя ямочки, что сводили с ума не одну сотню женщин. — Я знаю, что ты веришь в это, Кол. Иначе, почему ты со мной? Легенды и старые сказки всегда были твоим любимым. Младший Майклсон выразительно приподнял одну бровь: — Ты не ответил на мой вопрос, Ник. Клаус мгновенно сменил свой благодушный вид, его черты заострились, а глаза заблестели, отливая чистым золотом в лучах уходящего из долины солнца. Долина Хессдален была поистине прекрасным местом: просторные луга, небольшие фьорды, багряные закаты. Хессдален был словно зажат между двух горных вершин, концы которых были припорошены снегом, а у подножья цвели робкие ирисы. Маленькая деревенька, где им пришлось остановиться, напоминала гибриду поселение, в котором около миллениума назад они раз и навсегда перестали быть людьми благодаря Майклу и Эстер. Майклсоны перестали быть обычной семьей с отцом-викингом и матерью-ведьмой. Отныне и навеки, Майклсоны превратились в неуправляемых монстров, зависимых от человеческой крови. Которые были вынуждены тысячу лет бежать от собственного отца, скрываясь по всему миру. И вот теперь, когда Майкл мертв, а кости их матери покоятся в земле, на них нагрянула новая беда. И Клаус был готов на все, чтобы спасти самое дорогое, что было у бессмертного гибрида — свою дочь и семью. Верил ли он в то, что сказала ему мать? В девушку, что спрятана где-то здесь, в этой Долине, которая должна помочь расправиться с Далией? Не обманули ли его ведьмы снова, воспользовавшись тем, что он пойдет ради безопасности дочери на все? — Я не верю Эстер, — все же ответил Клаус спустя некоторое время, — Но у меня нет выбора. Кол закатил глаза: — Ой, да ладно, Ник. Выбор всегда есть. Кому, как не нам, знать об этом. — Где там твоя ведьма? — перебил его Клаус, не желая сейчас вести светские беседы с младшим братом. Моника, так звали старуху, прилетела вместе с ними, но, как только они добрались до Долины, отправилась в деревеньку. Клаус и Кол направились на фьорд в нескольких милях от нее, с которого открывался отличный вид. Им нужно было отыскать место, где была спрятана эта загадочная девушка. Так что же это за место? Пещера в одной из отвесных скал, ниша на вершине горы или подземный грот в одном из озер? Или она была зарыта глубоко под землей? Эстер сказала, что сердце ее захоронено во льдах, но можно ли было верить той, что обманула их еще тысячу лет назад? — Моника чувствует, что в Долине есть ведьма. Сейчас она ищет ее, чтобы та смогла помочь нам, — протянул Кол, кладя руки за спину и напуская на себя деланно задумчивый вид. Честно говоря, это маленькое путешествие нравилось ему все больше и больше. Он мог отдохнуть от рутины Нового Орлеана, где все ведьмы, еще недавно боготворившие его, теперь ненавидели и стремились убить, а шансов повеселиться оставалось все меньше. Элайджа слишком правильный, чтобы допускать кровавую резню, а Клаус поглощен заботами о дочери. А когда оба его брата заняты своими делами, то становится скучно. Его, в отличие от остальных, в Беззаботном городе ничего не держит. Он может отправиться дальше колесить по миру. Может быть, ненадолго окунуться в мир Духов и слуг Природы. Или же устроить несколько массовых убийств? Ммм… звучит привлекательно. Впрочем, у него всегда найдется время для игр. — Кстати, братец, — продолжил Кол, — Ты уже придумал, что будет после того, как ты найдешь эту девушку? Как ты уговоришь ее помочь тебе? Старым добрым способом? Клаус перевел взгляд на брата, чуть сощурившись. — Грубой силой? — растянув губы в шкодливой усмешке, поинтересовался младший Майклсон, — Или это слишком для новоиспеченного отца? — Ты соскучился по гробу и кинжалу, Кол? — Брось, Ник, — отмахнулся тот, — Ты всегда успеешь заколоть меня. А со мной веселее. Теперь настала очередь гибрида закатывать глаза: — Ты берешь на себя чересчур много. Как всегда. — Да признай уже это, братец. Тебе было бы скучно. Очень скучно. Клаус хмыкнул: — Возможно. Кол покачал головой и, все еще улыбаясь, прошел чуть ближе к краю фьорда, где они стояли. Вид оттуда действительно открывался великолепный и мог бы очаровать любого путника. Но Кол Майклсон видел столько всего за эту тысячу лет, что какой-то захватывающий пейзаж вряд ли смог бы засесть в его душе. Слишком много всего он видел, и уже давно растерял ту самую радость простым вещам. Стоило ли говорить, что Ник этой радости не знал вовсе. Может быть, когда был человеком и прятался от Майкла, чтобы запечатлеть на деревянной картонке разные рисунки, краски которых были сделаны из полевых цветов. Может быть, тогда юный Ник мог чувствовать себя счастливым из-за самых простых мелочей… Но сейчас он был тысячелетним гибридом, убийцей и манипулятором, готовым пойти на все ради своей дочери и — Кол искренне надеялся на это — семьи. Младший Майклсон прекрасно знал, что его братец любит власть и упивается ей, словно самой сладкой кровью. Клаус хотел управлять, господствовать над чужими жизнями, являться самым страшным кошмаром для всех сверхъестественных существ. И Кол чувствовал, что рано или поздно, его брат добьется этого. Проблема лишь в том, на какие жертвы им придется пойти. — Как ты думаешь, Ник, — спросил вдруг трикстер семьи Майклсон, — Насколько опасна Далия? Сможет ли она уничтожить нас? Клаус нахмурился, удивляясь тому, как быстро его брат меняет свое настроение и мысли. Еще секунду назад он готов был шутить и острить, испытывая его не самое железное терпение, а в следующую — думать и размышлять о том, о чем сам гибрид иногда хотел забыть. — Эта ведьма еще даже не показала себя, а существа уже бояться ее. — скептично заметил Ник, — Она не сможет убить нас. Или навредить Хоуп. «Если она не убьет нас, не значит, что не сможет разрушить» — пронеслось в голове у Кола, но он ничего не сказал. Ник слишком верит в свою безоговорочную победу. Что с ведьмами Квартала, что с Далией. «Не стоит разочаровывать братца» — хмыкнул про себя младший Первородный, все еще любуясь видом, открывающимся с фьорда. Воздух в долине был чистый и свежий; Хессдален цвел, приглашая на свои Земли туристов и простых путников, чтобы показать им Северные фьорды, поляны, луга — природу, не тронутую человеком. Именно поэтому маленькая деревенька так напоминала Первородным их настоящий дом, где все было просто, и где все они были обычными людьми. Эта легкость, исходящая из этих мест, словно целительная энергия, наполняла Кола. Он даже заметил, что вечная неконтролируемая жажда крови отступила перед этим местом. Здесь не было пристанища для вампиров, неугодных самой Матушке Природе. Это место насквозь пропиталось Древней магией, шепотом ветра и старыми ведьмами, чье колдовство было направлено только на созидание, а не разрушение. Долина была местом для ведьм, и неудивительно, что именно в ней находилось спасение от одной же из них. Интуиция, да и прожитые года, подсказывали младшему Майклсону, что это место связано с Далией. Земли Викингов, Древняя магия… Далия точно имела отношение к долине, хоть он пока и не знал, какое. — Простите, что задержалась, — позади раздался скрипучий голос, и Кол развернулся, зная его обладателя. За его спиной стояла Моника, и на ее морщинистом лице читалось умиротворение. Ведьма чувствовала все тоже, что ощущал Кол, но в разы сильнее. Первородный тысячу лет назад открыл в себе ведьмовской дар, что достался ему от матери, но, став вампиром, раз и навсегда лишился его. За этот миллениум он неоднократно прикасался к магии: придумывал магические амулеты, кольца света, артефакты. Но так и не смог почувствовать то, что чувствовал бы, будучи колдуном. Однако, он по-прежнему любил все, что связано со слугами Природы. — Ничего страшного, Моника, — Первородный расплылся в приветливой улыбке, в то время как Клаус лишь приподнял брови, — Эта и есть та самая ведьма? Старуха сделала шаг в сторону, открывая взорам вампиров маленькую фигурку девушки, стоящую позади нее. Девушка быстро подняла голову, и Кол смог увидеть ее милое личико. Кари-зеленые глаза смотрели на него изучающе, но без опаски. Словно их обладательнице было плевать, Первородный вампир стоит перед ней или обычный смертный. Кол постарался придать выражению лица больше очарования, склонив голову набок и игриво прищурившись. — Меня зовут Давина, — представилась девушка, убирая каштановые пряди волос на одну сторону, — Давина Клэр. Старуха с умилением воззрилась на нее, словно та была ей родственницей. Будто бабушка с гордостью смотрит на свою внучку. Кол даже отметил, что ведьмы чем-то похожи; но это мало интересовало его. Ведьмочка Клэр выглядела очень… привлекательно. Она была юна и очаровательна. Младший Майклсон заметил это сразу, и, хоть фигура девушки была отнюдь не подростковой, а движения плавными, в ее глазах еще читался вызов, который бросает миру каждый юнец. Душа ее еще не знала разочарований и утрат и была открыта каждому, кто захотел бы прочитать ее. Давина Клэр цвела так же, как и сама долина, словно она и была ее сердцем. И, может быть… — Вы нашли ее? — грозный голос Ника вмешался в его приятные мысли, заставляя Кола недовольно цокнуть языком. Вечно этот хмурый гибрид мешает ему думать о прекрасном. А ведьмочка Клэр явно соответствовала именно этому слову. Моника тоже досадливо крякнула, но ответить на вопрос Никлауса пришлось: — Практически. Тем более, я знаю, что мы найдем. Местные рассказали мне об одной легенде… Клаус мрачно воззрился на нее, перебивая: — Нам не до твоих легенд, ведьма. Ищите быстрее, потому что мне уже хочется поотрывать ваши головы, — обманчиво мягко добавил гибрид, выразительно глянув и на юную ведьму. Давина нисколько не испугалась ни поведения, ни угрозы гибрида. Напротив, закатила глаза и обиженно надула алые губки, словно гибрид не угрожал лишением жизни, а сморозил какую-то чушь. Ведьмочка перевела взгляд с Клауса на Кола и чуть задержалась, рассматривая младшего Первородного. Несмотря на то, что ему было больше тысячи лет, он показался ей лишь обаятельным юношей, хотя в темно-карих глазах его хоровод отплясывали сами черти. — Ну-ну, Ник, — Кол поцокал языком, выказывая недовольство поведением братца, которое никак нельзя было назвать приветливым. А ведь братец мог вести себя как истинный джентльмен, когда действительно хотел! — Не будь таким сердитым и грубым. Дамы, — он кинул обворожительный взгляд на Давину, чем заслужил смешок Моники, — Мы готовы выслушать все, что нужно. Ведьмочка Клэр расплылась в очаровательной улыбке, обнажая аккуратные белые зубки. Кажется, он все больше и больше симпатизировал юной Клэр. Колу нравились ведьмы, особенно те, что были не прочь связаться с вампирами, которых их вид презирал. А еще ему нравились милашки вроде Давины, душа которых была еще чистой и не израненной. Колу нравились ведьмы; Клаус же всю жизнь считал, что молодые, старые, мертвые или живые, ведьмы — это заноза в заднице. — Я просто предупреждаю, — угрожающе прорычал гибрид, — Если ведьма обманывает меня — она может прощаться с жизнью. — Довольно, — махнул рукой Кол, — Так что за легенда? Ведьмочка Клэр снова не обратила внимание на угрозы гибрида, к тому же, разглядывание младшего Майклсона интересовало ее немного больше. Но, Давина была достаточно сообразительна, чтобы понимать — с Первородными нужно держать ухо востро, даже если они и выглядят чертовски привлекательно. — Это случилось в этой долине. Больше тысячи лет назад… — старуха начала историю, и ее скрипучий голос заставил подняться ветер вокруг фьорда. На Долину опускалась Ночь; солнце окончательно спряталось за горной вершиной, а месяц уже робко светил на небосводе. Огни деревеньки внизу казались лишь маленькими светлячками, как и звезды, медленно проступающие на темно-синем полотне. Клаус был настроен весьма скептично к предстоящему рассказу, тогда как внутри Кола росло сладостное предчувствие от того, что он услышит. Древняя магия с приходом ночи только усилилась, заставляя все тело младшего Майклсона томиться в предвкушении чего-то загадочного, неразгаданного и манящего. — Клаус Майклсон не хочет слушать, — вдруг прошептала Давина, перебивая старуху и привлекая внимание Первородных. Девушка улыбнулась Колу уголками губ и перевела взор на гибрида. Моника нахмурилась, не понимая, что хочет сделать юная ведьма. Воцарилась тишина, которую прерывало лишь завывание ветра. В следующую секунду порыв ветра усилился, а Давина вцепилась одной рукой в запястье Никлауса, а другую — аккуратно вложила в ладошку Кола. Клэр откинула голову назад, все так же сжимая руки Первородных, не позволяя Клаусу вырваться. Прозрачно-белые нити протянулись от рук ведьмочки к вампирам, а зрачки глаз словно покрылись льдом, превратившись из черных в кристально белые. — Я могу показать, — последнее, что вырвалось из уст юной ведьмы, перед тем, как белые нити окончательно поглотила кожа первородных.***
Тоненькая фигура спешила к лачужке, что была на краю их поселения. Светлые волосы были собраны в косичку, но несколько непослушных прядей вырвались из прически, заставляя ее обладательницу постоянно приглаживать их. Девушка подошла к деревянной двери и уже подняла руку, чтобы постучать, но остановилась. Она поправила рукава черного плаща, полностью скрывающего тело, и подняла голову вверх, где над ней сияло ночное небо. Звезды светили особенно ярко, складываясь в причудливые узоры. Девушка вздохнула, переминаясь с ноги на ногу и словно собираясь с мыслями. Она скорее почувствовала, чем увидела какое-то странное движение у себя за спиной, и резко обернулась. Ничего. Она бы и испугалась, зная, что дикие звери забредают к ним иногда, но чутье подсказало ей, что бояться не стоит. Может быть, просто ветер. Девушка огляделась, но так и не найдя никого или ничего, снова вернулась к двери. Но это был отнюдь не порыв ветра или дикий зверь. Клаус Майклсон стоял в двух шагах от девушки, но расстояние между ними составляли ни шаги, а целые века. Последнее, что помнил гибрид — ледяную руку ведьмы Клэр на своем запястье. А потом… темнота. И вспышка света, что заставила волка внутри него съежиться. Секунда и он уже здесь, рядом с домиком, на небольшой возвышенности, а внизу поселение, так похожее на их дом тысячу лет назад. Гибрид знал все ведьминские штучки, но это не было похоже на иллюзию или проекцию, и даже на Шамбре де Шасс. Это было похоже на то, как вампир забирается в голову существа и ищет нужное ему воспоминание, мельком просматривая остальные. Но он не мог быть в воспоминаниях кого-то прямо сейчас, а значит… Клауса отвлек настойчивый стук в дверь. Светловолосая девушка, лица которой он до сих пор не видел, колотила маленьким кулачком по двери, заставляя древесину натужно скрипеть. Наконец дверь распахнулась, но лишь на небольшую щелку. — Что ты хочешь, милая? — раздался женский голос, показавшимся Клаусу смутно знакомым. — Далия сказала, что может помочь мне, — пролепетала девушка. Никлаус, услышав это имя, кинулся к двери, не заботясь о том, почувствует ли его незримое присутствие девушка, или нет. Если это и есть та самая Далия… — Она ни хочет никого видеть, — отрезала женщина по ту сторону двери, однако, через секунду смягчилась, видя разочарованное личико гостьи, — Пока что. Но ты, милая, можешь подождать. Личико поздней гостьи, очевидно, просияло. И даже странное движение, появившееся за ее спиной снова, не могло отвлечь ее. Дверь отворилась сильнее, и девушка быстро проскользнула внутрь. Клаус, скрипя зубами, втиснулся за ней, пока дверь с громким скрипом не закрылась. Девушка была слишком близко к нему, и гибриду показалось, что она услышала его тяжелое дыхание. Она не собиралась проходить в глубь домишки, а Клаусу пришлось стоять позади нее, так как места обойти ее не было, а рисковать тем, что она почувствует его прикосновение, он не хотел. От нее пахло лавандой и мелиссой. Клаус непроизвольно втянул этот аромат, так напоминающий ему о давно ушедшем времени, когда он проводил вечера, собирая различные полевые цветы. Когда он был еще обычным человеком, переживающим о проигрыше в поединке с Элайджей или о неудачном костюме для встречи Самайна. Клаус невольно прикрыл глаза и почувствовал тепло, исходившее от девушки. И желание обнять эту юную особу, бережно прижавшись головой к ее макушке, совсем как когда-то Татию. Это место пробуждало в нем человечность, которую веками не удавалось пробудить Элайдже. — Я видела тебя на площади, — раздалось впереди, и Клаус почувствовал, как тепло покидает его. Гибрид резко распахнул глаза, когда понял, что девушка уже давно прошла в главную и единственную комнату. И снова этот голос. Никлаус хотел увидеть его обладательницу, чтобы он мог быть уверен, что ошибся. Но это не было ошибкой. Он увидел перед собой Эстер, немного моложе, чем он мог ее помнить еще ребенком. Это была его мать, в темно-синем платье в пол, и глаза ее еще были живые, с искорками озорства. Тряхнув соломенными волосами, Эстер хитро прищурилась: — Тебя зовут… Но она была перебита другой женщиной, с приходом которой, казалось, в домике стало в разы холоднее, а стены готовы были покрыться инеем. — Снова ты, — презрительно процедила она. Клаус взглянул на нее, и ему показалось, что она разгадала его присутствие. Ведь в следующий момент он наткнулся на пронизывающий взгляд темно-карих глаз, в глубине которых была абсолютная пустота. Затем ее ледяной взор обратился к гостье: — Глупая маленькая ведьма! Я больше не буду обучать тебя. Ты — бесполезная, глупая и упрямая отщепенка! Это было сказано так, словно женщина только что вынесла смертный приговор. От металла в ее голосе поморщился даже Клаус, что уж говорить о той, к кому и обращались все эти слова. Девушка всхлипнула. — Далия, ты не должна так говорить… — попыталась возразить Эстер, подходя к ней. Но робкое возражение ее не возымело должной силы. Эстер дотронулась до руки женщины, в надежде успокоить, но та лишь отдернула ее. — Прекрати, сестра! Твой викинг все еще не вернулся к тебе, а со мной он говорил и похуже! Далия говорила что-то еще, но Клаус застыл, пытаясь переварить услышанное. Далия — сестра Эстер, его тетка, самая могущественная Древняя ведьма. И та, кто захочет забрать Хоуп. Его дочь. Получается, Эстер предупредила его. Мать в кой-то веки не соврала ему и не скрыла правду. Оставался другой вопрос. Если он во времени, когда его семья жила в Норвегии, то есть, когда Майкл был на войне, а их первенец умер… И сейчас он находится на том же самом месте, где когда-то стоял этот дом… Как он смог проникнуть в воспоминания той, что по словам его матери, уже тысячу лет ждет освобождения?