Hidden Underneath It All

      Особняк Де Мартелей сегодня был необычно тих; крики Авроры прекратились, и вампирша старалась вести себя как можно тише, ведь приезжал Тристан. Она и так облажалась по крупному, упустив ту девчонку, и порезвившись с недавно обращенной стражей. Сейчас она должна быть идеальной младшей сестричкой, и не нарваться на гнев старшего братика. Если Тристан будет в гневе, то ей стоит покидать Новый Орлеан как можно скорее, пока ее снова не заточили в какой-нибудь лечебнице. Аврора вздрогнула, когда ее слух уловил какое-то движение около особняка. Она сидела на одном из диванов в гостиной, закинув ногу на ногу и вымученно дожидалась приезда Тристана. Стрелки на старых часах показывали восемь вечера, и хоть солнце уже успело скрыться из виду, болота все еще не до конца погрузились во мрак. Вампирша поправила короткое черное платье, что очаровательно сидело на ее фигуре, и поправила незамысловатую прическу, состоящую из пучка и двух выпущенных локонов. Братику обычно нравилось такое; и Аврора хотела сыграть на этом. Около главного входа послышался мерный стук шагов, и два охранника переглянулись, а потом один из них осмелился поинтересоваться у сидящей неподалеку Авроры: — Госпожа, нам следует открывать? Я не чувствую присутствия господина Тристана. Аврора раздраженно цокнула языком, и повелительно махнула рукой, мол, открывай. Но в этот раз за наигранным раздражением прятался страх — ведь она сама не чувствовала братика. Значит ли это, что неожиданный гость за порогом сделал что-то с Тристаном? Или Тристан задерживается и решил передать послание не с помощью вампира? Вопросы мгновенно заполонили голову вампирши, и она ощутила, как опасно быстро застучала кровь в висках — плохой знак. Небо снаружи тем временем окончательно теряло оттенки лилового и окрашивалось в темно-синие цвета. Звезды еще не решались показаться на небосводе, однако слабый месяц уже красовался на бескрайнем полотне. Сумерки окутали болота, сделав их вид еще более устрашающим, а вязкая лоза в некоторых местах и вовсе была похожа на чьи то тянущиеся в пустоту руки. Дорожка, если так можно назвать маленькую тропинку к особняку, сейчас выглядела еще более ненадежной, и каждый шаг непременно мог привести тебя в трясину. Даже порывы ветра, казалось, стали холоднее и агрессивнее — деревья жалобно скрипели под их силой. Луизианские болота трепетали в страхе, и обитатели особняка не были исключением. — Госпожа, — голос одного из охранников был наполнен жалобной просьбой, — Это не ваш брат! Это что-то… кто-то ужасный! Аврора ощутила, как температура в помещении будто упала на десяток градусов, заставляя схватиться за оголенные плечи и поежиться. Она почти кожей ощущала страх вампиров рядом с ней, смешавшийся с ее собственным. Тот, кто подошел к двери явно был пострашнее Тристана в гневе; того, кто стоял за дверью — боялась сама Природа. — Госпожа, — голос второго был похож на мышиный писк, и Аврора лишь досадливо стукнула рукой о подлокотник дивана. Эти вампиры ни на что не годились! Их всех надо было отправить под испепеляющее солнце! Бесполезные, безмозглые трусы! — Заткнитесь, — она подняла руку и указала ей поочередно на охранников, — Оба! И не дрожите так, в самом деле. Аврора медленно поднялась с дивана, когда еще один порыв пронизывающего до костей ветра ворвался в комнату. Вампирша ощутила, как кровь начинает бежать по телу быстрее, и голова раскалывается еще сильнее. Ноги дрогнули, но девушка все же выпрямилась и со всей силы ударила себя по щеке. Стража испуганно замерла, и даже ветер будто бы прекратился. Пощечина немного отрезвила Аврору. Кожа вокруг горела, но рыжеволосая проигнорировала это, плавно перемещаясь к двери. За ней определенно скрывался кто-то, с кем бы она никогда не хотела встречаться. Аврора почувствовала, как внутри что-то ухнуло вниз. Занавески снова колыхались от порывов ветра, и охранники позади нее все так же дрожали от необъяснимого, почти животного страха. Страха инстинктивного, когда слабый видел перед собой сильного и ничего не мог сделать, кроме как попытаться сбежать. Аврора безошибочно определила свое положение, и то, что она являлась слабой в этой ситуации; но она же Аврора Де Мартель — девушка, что бежала и скрывалась на протяжении более сотни лет. И поэтому вампирша рывком распахнула дверь, зная, что не собирается сбегать.       В ее темных глазах арктический холод, а вены на руках синие-синие, словно воды океана, и Аврора не может отвести взгляд. У женщины напротив нее кривоватый нос, что напоминает вампирше о страшилках про ведьм с крючковатыми носами, каштановые волосы и белозубая улыбка. Аврора отмечает это словно со стороны, а сама лишь смотрит в бескрайнюю пустоту глаз напротив. Кажется, за душой у этой женщины нет ничего и слишком много всего — одновременно. Порыв ветра проникает и через дверь, и Аврора снова ежится — и от сквозняка, и от пронзительного взгляда напротив. Она чувствует себя жалкой песчинкой в огромном потоке, и от собственной ничтожности холод пробирает еще сильнее. Аврора может и слегка сумасбродна, но не глупа. Она знает, когда следует склонить голову, и знает, перед кем ее склонять. — Что ты за ведьма? — спрашивает Де Мартель, наконец отрываясь от гипнотизирующих глаз. Аврора понимает, что перед ней могущественное существо, что амулеты, выглядывающие из темно-серого плаща — не просто побрякушки, и что так искусно влиять на природу — может только ее слуга. — Меня зовут Далия, — голос скрипуч, как утренние морозы в нелюбимой для де Мартель Норвегии, а в скрытой угрозы слишком много для трех простых слов. Пусть эта ведьма и наводит ужас, но Аврора знает, что даже у самого опасного противника — есть слабые места. Проблема в том, что она не такая умная, как братик, а значит найти эти самые болевые точки попросту не успеет. Ее убьют раньше, или зачем там эта ведьма явилась сюда? — И зачем ты пришла сюда, Далия? — Аврора не будет сбегать. Не будет. Она будет стоять на этом дурацком пороге, этого дурацкого особняка, в глуши этих дурацких Луизианских болот до самого конца. И она, черт подери, не будет хоронить себя раньше времени. — Не за тобой, жалкое создание, — в голосе слышна насмешка, причем неприкрытая, и Авроре хочется взвыть и выпить кровь этой ведьмы до дна, но, конечно же, она ничего не делает. Лишь задает следующий вопрос, пока вампиры-охранники как самые настоящие крысы сбегают через черный вход. — Вот как. Тогда какого черта ты стоишь на моем пороге? — Мне нужен Тристан Де Мартель. И, насколько я знаю, — лицо Далии наконец меняет выражение, и теперь там можно увидеть намек на ухмылку, — Этот порог не принадлежит тебе. — Его нет. — незамедлительно отвечает Аврора, и теперь страх снова прорастает в сердце. Только теперь страх не за собственную шкуру, а за жизнь дорогого братика. Куда же он сумел вляпаться и к чему привели его эти чересчур амбициозные планы? — Я знаю. — Далия покровительственно кивает, видя в Авроре, очевидно, действительно лишь жалкое создание, — Я хочу дождаться его здесь. С вашего позволения, — и она бесцеремонно проходит в особняк, отодвигая Аврору своей фигурой. Де Мартель сдавленно шипит что-то о том, что «никакого позволения не было», но потом лишь со злостью захлопывает дверь. Люстра над девушкой угрожающе покачивается, и вампирша готова взвыть от безысходности своего положения, однако, когда ее глаза снова пересекаются с глазами ведьмы, Аврора лишь натягивает откровенно фальшивую улыбку и, наклонив голову вбок, интересуется: — Может, чаю? — Будь так добра, — кивает Далия, делая вид, что не замечает, сколько злобы скопилось в глазах вампирши. В конце концов, если она будет приносить неприятности, всегда можно будет вскипятить ее мозги или свернуть шею. — Конечно, — на лице Авроры милая улыбочка, такая же наигранная, как и все внезапное гостеприимство. Рыжеволосая не знает, чего хочет больше — чтобы Тристан наконец приехал и избавил этот дом от присутствия этой ведьмы, или чтобы не приезжал как можно дольше, чтобы эта карга не сумела навредить ему. И все-таки Де Мартель поспешила на кухню, куда обычно заглядывали только охранники за новой порцией пакетика с кровью из холодильника. Кое-как обнаружив на самой дальней полке черный чай, Аврора поспешила заварить его. Пока чайник кипятился, вампирша бормотала какие-то нелицеприятности по поводу внезапных гостей и идиотов-слуг. Она уже разливала напиток по пиалам, когда дверь неожиданно хлопнула, и девушка чуть не пролила чай на свое платье. Тристан вернулся. Братик дома! Все ее существо вопило об этом, и вампирша знала, что оно не обманывает. Ее охватила буря чувств: она хотела кинуться в обьятья Тристана, и извинится перед ним за все, и получить поцелуй в лоб, который он всегда дарил ей после долгого отсутствия, но она так же хотела тотчас сбежать, как сделали трусы-стражи, или превратиться в невидимку, чтобы только не чувствовать взгляд Далии на себе. Аврора схватила поднос, на который водрузила пиалы и чай, и выскользнула в прихожую, надеясь увидеть брата раньше, чем тот увидит Далию. Но не успела: Тристан уже пораженно стоял посреди гостиной, а Далия лишь слегка кивнула ему. Аврора испуганно отметила, как белая кожа брата изменилась до почти что серого оттенка, а тонкие кисти рук, что скрывали манжеты, задрожали. Это плохо, — решила Аврора, — это очень плохо. Братик так и стоял посреди зала, и на его лице как обычно было довольно прочитать все, что он чувствует. Однако Аврора, знавшая брата как свои пять пальцев, безупречно выделила главную эмоцию Тристана — шок. — Ох, а вот и чай, — произнесла Далия, и голос эхом раздался по особняку, заставляя Аврору мысленно еще пару раз обезглавить эту мерзавку, решившую, что ей все дозволено. К несчастью, именно сейчас все так и было. Тристан наконец взглянул на нее, и от его взора Авроре сделалось еще хуже. Она медленно вошла в гостиную, и не обращая на то, как горят ее щеки под пристальным взглядом брата, аккуратно опустила поднос перед Далией. Та вдохнула аромат, исходивший от пиалы, и с безразличным видом обхватила чашку двумя руками. Но пробовать напиток, отнюдь, не спешила. — Тристан, — она обратилась к застывшему вампиру, — Присаживайся. — мужчина подошел к дивану и сел на кресло напротив, — Выпей со мной, — предложила Далия, протягивая ему пиалу. Это была просьба, но в голосе ведьмы отчетливо слышались приказные нотки. Тристан неуверенно взял пиалу, и руки его дрогнули, когда губы почти прикоснулись к ароматной жидкости, но тут Аврора за долю секунды оказалась перед братом и выбила пиалу из его рук. По полу рассыпались дребезжащие расколки. Аврора осела на колени перед мужчиной. — Прости, братик, — прошептала Аврора, вкладывая в свой голос как можно больше смирения, — Мне очень жаль, братик. Далия усмехнулась наблюдая за этой сценой, однако глаза ее все так же оставались холодными. — Ваша сестра хотела отравить меня. Как самонадеянно. Аврора почувствовала, как сердце ее снова ухнуло вниз, и что Тристан со всей силы схватил ее за запястье, стиснув нежную кожу, где наверняка потом остались бы багровые следы, не будь она вампиром с отличной регенерацией. — Уйди отсюда, Аврора. — прошипел Тристан, отпуская руку, — Не вздумай делать глупости, иначе твоему дорогому Никлаусу не жить. — глаза Авроры испуганно блеснули, — Я уже знаю, что ты упустила то, что я тебе доверил. Твое положение очень шаткое, и не в твоих интересах делать его еще хуже. Де Мартель испуганно вскочила с колен, и развернулась, чтобы использовать вампирскую скорость для позорного побега, как еще одни слова братика прилетели ей в спину: — Я разочарован в тебе, Аврора. По телу будто полоснули плетью, окропленной вербеной — до того ранили последние слова. Это было даже хуже, чем заточать ее в очередной обители, хуже, чем все его наказания, хуже, чем неудачная попытка отравить эту высокомерную ведьму. Аврора действительно облажалась. И сейчас она покидала особняк, поджав хвост, и склонив голову перед более сильным хищником, так и не сумев доказать даже самой себе, что у нее есть силы перестать убегать и прятаться.

***

      Несколько минут они молчали, и Тристан пытался привести все мысли в порядок, разложить по метафорическим полочкам и успокоить отчего-то ускорившее темп биение сердца. — И куда она исчезла? — спросила Далия, но едва ли потому что ее заботила судьба Авроры. — Не волнуйтесь, так я лишь избавил нас от возможных проблем. Авроре следует подумать над своими ошибками. К тому же, ее чрезмерная импульсивность только бы мешала, — заключил Тристан, скрестив руки на груди. — Я хочу, чтобы ты начал действовать как можно скорее. — Почему? — в голосе Тристана слышалось удивление, и оно явно было не в положительном ключе. На самом деле, Де Мартель едва ли ожидал визита Далии так рано, ведь по их договоренности — все должно было произойти намного позже. Но эта ведьма, заключившая с ним сотрудничество, явилась раньше, и Аврора успела изрядно помотать ему нервишки своими глупыми действиями, поэтому сейчас вампир чувствовал лишь упадок сил и желание распрощаться с Далией поскорее. — Никлаус узнал обо мне. — Молва о вас шла уже давно, — возразил Тристан. — Но тогда он едва ли верил в мое существование. А теперь он знает, знает, что я реальна. И что угроза для его дочки — тоже реальна. — Но если сейчас он предупрежден, не лучше ли выждать немного времени? — предположил Тристан, искренне не понимая спешки ведьмы. — Нет. Мы не можем ждать. — отрезала Далия, и, кажется, теперь ее взор мог замораживать. — Но… — Тристан отчаянно не понимал мотива ведьмы, что начинало неистово раздражать его. — Есть еще одна ведьма, чья сила идентична моей. — Далия тяжело вздохнула, и Де Мартель увидел, как скривилось ее лицо, и как сильно она не хотела делиться этим, — И если она наконец сможет использовать весь потенциал своей магии, то попросту уничтожит меня. Пока она еще даже не может совладать с собственной силой, но это — вопрос времени. Рано или поздно она подчинит магию себе, и сможет победить меня. Поэтому нам нужно похитить девочку как можно раньше. И, — Далия пристально посмотрела в глаза вампиру напротив, — Я рассчитываю на удачный исход. Тристан сглотнул подступившую к горлу слюну, и постарался отвести взгляд от Далии, но темно-коричневые глаза лишь затягивали в беспросветное ничто, не давая и шанса избежать этого. Тристан знал, что заключать сделку с величайшей ведьмой в истории — опасно и непредсказуемо; но он также знал, что ждет его, если договоренность будет выполнена — власть. Власть безграничная и абсолютная. Он будет править вампирами. Он будет королем. Не Клаус, нет, не его сир Элайджа, это будет он. Только он. Он уничтожит Клауса, он раздавит его жалкую империю и раз и навсегда закончит историю бастарда из семьи Майклсон. Ведь одно из условий их договора с Далией — смерть Никлауса. — Постараюсь не разочаровать. — скупо улыбнулся Тристан, — Могу ли я задать несколько вопросов? Далия покровительственно кивнула. — Зачем вы велели похитить девушку из самолета Никлауса? И почему Марсель вызвался исполнить этот приказ? — Марсель твой помощник, разве мне подвластны его мысли? — с серьезным видом поинтересовалась Далия, но у Тристана лишь появилось чувство, что она сейчас только что посмеялась над ним. Вот только… что же он упускает? — Ладно. Что насчет девушки. Вы сказали лишь о том, что они могут вернуться из Хессдалена с девушкой. Как вы узнали это? — Женская интуиция, — лицо ведьмы было чертовски непроницаемо, однако она давала на редкость бесполезные ответы с таким сосредоточенным выражением. Тристан почувствовал, что она издевается над ним с самого начала этих вопросов, но решил попытать удачу еще раз. — Девушка, что сможет победить вас и та девушка из самолета — один и тот же человек? Ох, на этот раз глаза Далии недобро блеснули, однако лицо было так же скупо на эмоции: — Да. Это она. — Тогда, — Тристан на секунду растерялся, не понимая, как она могла допустить такое, — Почему вы велели позволить вернуть эту девушку Никлаусу? Неужели мы просто так отдали врагу то, что может погубить вас? — Не беспокойся об этом. Ты же знаешь, кто вернул ее Клаусу? Тристан насторожился и голос его звучал менее уверенно, чем обычно: — Я полагаю, это был Марсель. Ему нужно было подтвердить свою все еще преданность Никлаусу, и освободить ту девушку — лучший вариант доказать это. Теперь Никлаус верит Марселю, а Марсель все еще работает на меня. Далия растянула губы в улыбке, но это больше походило на оскал хищника, что наконец загнал жертву в ловушку, а теперь готовится насладиться его мясом. Улыбка была жуткой и в тоже время самодовольной, будто бы Далия знала как минимум в половину больше, чем Тристан. И это совсем не устраивало последнего. Едва ли он мог что-то с этим сделать. Далия была могущественной и опаснейшей ведьмой в мире, а он был всего лишь одним из первообращенных вампиров, вынужденных самим разбираться с новой жизнью.Они были по разные стороны баррикад, стояли на разных уровнях, однако, смотрите — Тристану удалось заключить договоренность, в результате которой он сможет наконец-то встать рядом с сильнейшими мира сего. У него будет сила, которую Далия отдаст ему, у него будет власть, которую он получит после гибели Никлауса, он подчинит своего сира, и Элайджа не сможет противостоять ему. У него будет все, о чем он мечтал почти тысячелетие. И Тристан готов потерпеть сейчас, чтобы пожинать плоды своего успеха потом. — Я решила попытаться уничтожить проблему изнутри. — очередной витиеватый ответ едва ли был полезен Де Мартелю. — И как же? — Ее действительно освободил Марсель. И еще он выполнил одну мою просьбу, разумеется. — теперь Тристан был полностью уверен, что эта ведьма издевается над ним. — И что же он сделал? — Он заставил выпустить часть ее силы, а потом, из-за мощного выброса энергии — практически лишил девчонку сил. — лицо Тристана сквозило непониманием, и Далия снисходительно махнула рукой, — Впрочем, ты сам скоро узнаешь это, — и что он, черт возьми, должен узнать? Как же его раздражали эти загадки Далии, которые едва ли приводили к каким-то логическим выводам. Он привык держать все под контролем, но едва ли с такой ведьмой это было возможно. Она играла по своим правилам, с которыми ему приходилось считаться. Но у Тристана было ангельское терпение, когда дело касалось его собственной выгоды. Пока он уверен, что игра стоит свеч, он готов сотрудничать с Далией.

***

Кэролайн оглушительно чихнула, и как раз в этот момент ее рука, наливающая чай, дрогнула. Мгновение — и весь чай разлился по столу, Клаус и Элайджа среагировали моментально — убирая свои локти со стола. Кэр чуть не застонала вслух от такого невезения. Боже, как можно быть такой неуклюжей? — И как можно быть такой неуклюжей? — ехидно поинтересовался Никлаус, с каким-то непонятным даже для него извращенным удовольствием наблюдая за стремительным изменением выражения лица ведьмы. «Боже, прекрати читать мои мысли» — взмолилась Кэролайн, надеясь, что это происшествие с чаем не задело Элайджу и его чудесный серый костюм. Ей же потом могут прислать счета за химчистку, в конце-то концов! Да, за последние дни Давина почти все свое время потратила на просвещение Кэролайн во многих бытовых (и не только) вопросах. Удивительно, но почему-то тот факт, что Клаус мог тоже испортить свою одежду из-за ее неуклюжести, ее совсем не смущал. Наоборот, доставлял мстительное удовольствие. — Я не неуклюжая! — возразила Кэролайн, как только чай был собран со стола с помощью губки, а костюм Элайджи оказался абсолютно сухим. — Как же, — усмехнулся Ник, и на этот раз его тон не дотянул до саркастичного, оставаясь примирительно-игривым, насколько это вообще было возможно. Кэр даже чуть было не открыла рот от удивления, но помня слова Элайджи о том, что это дурной тон — тут же захлопнула его. — С чаем, кажется, не судьба, — все же пришлось заметить девушке после небольшой паузы, и она, под смешок Ника, поспешила ретироваться в спальню, чтобы наконец переодеться. Все дело в том, что как только Элайджа прошел на кухню — она кинулась готовить чай, а потому совсем забыла сменить пижаму на что-то более… строгое. Вернулась она, одетая в синие джинсы и простую белую блузку, однако, и то и другое отлично сидело на ней, что как-то нехотя подметил Никлаус. Вслух он, конечно же, ничего не сказал. — Итак, — Кэролайн снова уселась за стол, и положив подбородок на руки, с заинтересованным видом взглянула на Элайджу. — Чем обязана таким ранним визитом, Элайджа? — тот факт, что первым к ней пришел, вообще-то, Никлаус, девушка почему-то проигнорировала. — На самом деле, я думал, что Никлаус уже сделал это, — начал Элайджа, — Но видимо нет. Клаус лишь непонимающе перевел взгляд со светящейся от воодушевления ведьмы на старшего брата. В какие игры опять собрался играть Элайджа? — Поэтому это сделаю я, — Кэролайн раскрыла свои и без того огромные голубые глаза в предвкушении, и Клаус какого-то черта поймал себя на том, что наблюдает за всеми движениями этой ведьмы, — Я хочу пригласить тебя, Кэролайн, на бал-карнавал в доме Майклсонов, посвященный Марди-Гра. Лица Кэролайн и Клауса вытянулись почти одновременно. Лицо девушки — от удивления, а Клауса — от такого хода со стороны брата. Он ведь прекрасно знал, чем закончился один из таких балов еще во времена правления Марселя, и все равно позволил Ребекке устроить праздник и в этом году. А в том, что это была его любимая сестрица, Клаус почему-то не сомневался. И опять его родственники сумели провернуть что-то подобное за его спиной! — Бал-карнавал? — мечтательно протянула Кэролайн, — Там будут нужны маски? — с энтузиазмом поинтересовалась она. — Ты права, Кэролайн. — улыбнулся Элайджа, и Клаус почувствовал острое желание найти любой острый предмет и отправить его прямо в плечо разговорившегося родственника. Ох, а если бы под рукой был кинжал с пеплом белого дуба… Конечно, Ник не собирался снова укладывать кого-то из своих родственников в спячку, по крайней мере, пока. — Вау, это же почти как во время празднования Самайна! — восторженно воскликнула Кэролайн, хлопнув в ладоши от очевидно переполнявшей ее радости. — Как будто ты его праздновала, — рассмеялся Клаус, а потом осознал, что эта ведьма еще как могла его праздновать. И что за всей это детской непосредственностью скрывается тысячелетняя ведьма. — Все еще не можешь принять факт того, что я тебя старше? — прошептала вдруг Кэролайн, мгновенно прекращая все веселье, и смотря на Клауса так лукаво-пристально, что Клаус чуть не смутился. — Старше? — он наигранно-удивленно приподнял брови, — И с чего ты это взяла? — Потому что до моего сна не было никаких вампиров, — аргументировала Кэр, все так же не сводя взгляда с лица Ника, — А это значит, что вы появились уже после моего заточения. Клаус хотел играючи возразить, или съехидничать что-нибудь на тему того, что «раз ты знала мою мать в молодости, не удивительно что тебе пришлось отсыпаться столько веков», но наткнулся на предупреждающий взгляд Элайджи, и был вынужден замолчать. Почему? Неужели Кол так и не рассказал ей о том, что Эстер создала первых вампиров? Или это ей почему-то нельзя было рассказывать? В любом случае, Клаус решил промолчать, а в диалог снова вступил Элайджа. Его мягкий и успокаивающий тембр мгновенно отвлек белокурую ведьмочку. — Так примешь ли ты приглашение, Кэролайн? — еще раз спросил Элайджа, хотя всем в комнате было ясно, что ответ будет «да». Это было скорее формальностью, поэтому когда Кэр кивнула, то он протянул ей небольшой конверт бежевого цвета. Ник лишь скептично покачал головой, видя этот конверт. Его старший брат все так же любил раздувать пафосное событие из обычного карнавала. Но Кэролайн наоборот, с неким трепетом взяла конверт из рук старшего Майклсона, и немедленно раскрыла его. На таком же бежевом фоне каллиграфическим почерком было выведено место, время проведения и дресс-код. Девушку, однако, привлекла самая первая строчка письма, где торжественно было выведено следующее: «Дорогая Кэролайн Форбс…» Она дрожащими от волнения пальцами провела несколько раз по этой надписи. Затем подняла взгляд на вампиров, и, о боже, Клаус никогда не видел столько благодарности в глазах человека; но Кэролайн засияла, заискрилась, словно падающая звезда, от простого приглашения, и Ник, кажется, знал, в чем дело. — Кэролайн Форбс… — протянула девушка, будто пробуя на вкус, — Боже, вы выбрали для меня фамилию! Давина говорила мне о том, что это — словно второе имя, и что фамилия говорит о твоем роде, и о твоей семье… и… — она задохнулась от слишком быстрого потока слов, — и у меня никогда не было фамилии! — Рады, что тебе она понравилась, — улыбнулся Элайджа, и Ник, не замечая этого, тоже расплылся в улыбке тоже. — Но… — Кэролайн замялась, — Чья это фамилия? Вы же не просто придумали ее? — Это фамилия одного храброго шерифа, что однажды спасла Никлаусу жизнь, — проговорил Элайджа, и, видя, с каким внимание Кэролайн хватает каждое его слова, добавил, — Ее звали Элизабет Форбс. Она была необычно сильной женщиной, но глаза ее всегда светились добротой, — закончил Элайджа, переглянувшись с Ником, и словно давая тому оценить параллель между Элизабет и Кэролайн. Ник хотел было ответить что-то саркастичное, но не решился, заметив, с каким благоговением эту краткую историю слушала белокурая ведьма. Быть может, Элайджа был прав, и он слишком предвзято отнесся к Кэролайн. И он не собирался больше отрицать ее силу, или сомневаться в ее магии. Теперь он просто хотел узнать, почему глаза ее святятся огнями долины Хессдален, и почему от ее присутствия Никлаусу становится теплее, а извечная паранойя ненадолго отступает. Теперь он хочет узнать, каким образом солнце отбрасывает блики на ее лицо по утрам, а затем наконец взяться за кисть и попытаться изобразить это. Теперь Ник даже жалеет, что не знал о том, что Ребекка и Элайджа готовят бал-маскарад, ведь тогда бы он с наигранно скучающим видом сам бы предложил Кэролайн посетить его. Вместе с ним. Теперь Клаус Майклсон наконец хотел знать, на что действительно способна Кэролайн Форбс.