Hidden Underneath It All

      Кэролайн, еле дыша, поднималась по ступенькам. Ладони дрожали, сердце колотилось как ненормальное, ноги путались в длинном платье, заставляя спотыкаться. «Почти. Почти дома.» — словно мантру повторяла она, пока руки отчаянно цеплялись за перила, помогая подниматься. Кэролайн задыхалась. Едва ли от лихорадочного бега, или множества ступенек. Ее силы исчезли. Она не чувствует магию. Не чувствует энергию, исходящую от других созданий, не чувствует мягкие всполохи разных цветов, не чувствует движения материй, находящихся рядом. Сила, что всегда была с ней — исчезла; сила, что помогала ей в самые худшие времена — испарилась. Этого не может быть. Этого просто не может быть. Кэролайн остановилась перед входной дверью, которую починили буквально вчера, и чуть не закричала от испуга, вовремя успев зажать рот рукой. Дверь была распахнута настежь, и посередине коридора лежало худощавое тело. Давина. Ведьма кинулась в квартиру раньше, чем поняла, что кроме Клэр там есть кто-то еще. Но Кэролайн не могла думать ни о чем, кроме израненных рук Давины и ее мертвенно-бледного лица. И ведь сейчас Форбс даже не могла почувствовать, бьется ли сердце подруги. «Нужно прощупать пульс. Пульс. Боже, пусть она будет жива!» — взмолилась про себя белокурая. Она рухнула рядом с лежащим на полу телом и схватила запястья Давины, прижимая к ним ухо. Несколько мучительных секунд — Кэролайн услышала слабое постукивание. Давина жива. Просто очень ослаблена и без сознания. Форбс не успела облегченно выдохнуть, как почувствовала леденящий душу взгляд. А затем подняла голову. Перед ней стоял высокий мужчина с очень бледной кожей и пронизывающими насквозь малахитовыми глазами. Но это было не главное. На его руках лежал маленький сверток, из которого раздавалось мягкое посапывание. Кэролайн похолодела. Она не знала, откуда у вампира — а это был определенно вампир, ведь под его нижними веками виднелись следы черных вен, — младенец, но то, что этот ребенок в опасности — в этом девушка была уверена. Этот человек чуть не убил Давину, едва ли малыша ожидает лучшая судьба. Неужели вампиры настолько кровожадны, что питаются детьми? Неужели… Мужчина сделал один шаг к ней, продолжая держать сверток. Кэролайн сглотнула ком в горле, приподнимаясь с пола и не разрывая зрительного контакта. Девушке почудилось, что стоит ей отвлечься на мгновение — и судьба этого ребенка будет решена. И все же, откуда в их квартире ребенок? Давина начала подрабатывать няней, или что? — Кэролайн Форбс, полагаю, — интонация мужчины была утвердительной. Ребенок в его руках заворочался, просыпаясь. Девушка ожидала, что малыш сейчас же закричит от страха, ведь оказался в чужих руках, но он лишь захлопал глазками, озираясь по сторонам и явно не собираясь капризничать. — Отпустите ребенка, — она постаралась вложить в голос как можно больше угрозы, но замученный вид говорил об обратном. — Нет. Кэролайн ощущала себя полностью опустошенной, и — теперь ее кошмар воплотился наяву — совершенно бесполезной. Она ничего не могла сделать этому вампиру — ведь ее сил больше нет. Ему ничего не стоит вонзить клыки в ее шею и испить кровь до последней капли. Этот вампир убьет ее. И она ничего не может сделать. «Трусиха.» — пронеслось в голове ведьмы. Никакая сделка на крови не поможет выжить, ведь Никлаус не успеет ее спасти при всем желании. Неужели это конец? Неужели она спала тысячу лет, только чтобы погибнуть вот так? Неужели силы покинули именно в момент, когда она больше всего в них нуждается? Неужели этому малышу суждено умереть вместе с ней? Неужели она никак не может спасти ребенка? Неужели она просто умрет, не попытавшись сопротивляться? «Борись, Кэролайн. Тебе нужно бороться. И не только за свою жизнь.» —…Не нужно бояться. — Потому что ты — боец, Кэролайн. А таким как ты страх ни к лицу. Слова, некогда сказанные Марселем, стали последней каплей. Глаза ведьмы медленно заволакивала темная дымка. Бирюзовый сменялся на тусклый сапфировый, а светлые вкрапления поглотила мгла. — Я сказала, отпусти ребенка, — теперь в голосе прорезалась сталь, и это не было пустой бравадой. Кэролайн была готова вести борьбу до последнего. Пусть сейчас у нее не было могущественной магии, или бессмертных созданий за спиной. Она все еще оставалась той юной ведьмой из богом забытой долины, что однажды сумела дать отпор. Она сможет сделать это еще раз. Мужчина усмехнулся, но это ни разу не походило на ехидные ухмылки Клауса. Улыбка была скупой и циничной; словно показывая, насколько вампиру безразличны угрозы девушки. — И не подумаю. Ведьма окинула комнату взглядом, ища хоть какой нибудь острый, а желательно деревянный, предмет. Взор привлек перевернутый стул, деревянная ножка которого была отломана и валялась рядом. Только бы успеть схватить ее. Кэролайн рванула в сторону вампира, и тот, не ожидав решительных действий, помедлил буквально секунду, перед тем как использовать вампирскую скорость, чтобы оказаться прямо перед ней. Одной рукой он продолжал держать сверток, а вторую уже вытянул вперед, чтобы свернуть ей шею. Но ведьма юркнула прямо под руку, и попыталась взять ребенка. Сверток полетел на пол, однако Форбс подхватила малыша на руки, и со всей силы воткнула деревянную ножку в грудь вампира. Раздался хриплый стон, и пользуясь форой в несколько секунд, девушка рванула на балкон. Вампир успел ухватиться за подол платья девушки. Полукруглый узкий балкон, сделанный в французском стиле, еле вмещал двоих людей. Перед Кэролайн — перекошенное от недовольства белое лицо, а на руках — маленький ребенок. Положение казалось донельзя дерьмовым. Пока она не услышала уж очень знакомый голос.

***

— Что. Ты. Сделал. С Моей. Дочерью? — прорычал Клаус, обхватив руками шею Марселя. Тот захрипел, чувствуя, как воздух покидает легкие. — Где моя дочь? — опасно-мягко поинтересовался гибрид, приближаясь к лицу своего протеже. Клаус выглядел до жути угрожающе; глаза сверкали золотом, а нахмуренные брови и приоткрытые губы напоминали жуткий оскал. Первородный стиснул шею Жерара еще сильнее, заставляя того хватать желанный кислород. Марсель издавал невнятные хрипы. — Отвечай, — Никлаус расслабил хватку, но только чтобы прорвать грудную клетку и добраться до сжимающегося сердца вампира. Стоит лишь вырвать его — и Марсель будет мертв. Его названный сын будет мертв, стоит лишь руке соскользнуть и разорвать связь с многочисленными артериями. — Тристан устроил похищение, — судорожно прохрипел Марсель. Клаус ослабил хватку у сердца. — Ты еще можешь успеть. Гибрид посмотрел на Элайджу, вырывая руку из грудной клетки своего протеже: — Хоуп должна была быть с Ребеккой. Правда же, брат? Взгляд Элайджи был неутешителен: — Выслушай меня, Никлаус. Ребекка где-то в Бойне вместе с Колом. Хоуп осталась с Давиной. Она должна быть в ее квартире. — Элайджа. Ты хочешь сказать, что моя дочь под защитой какой-то бездарной ведьмы из долины? — прорычал Клаус, продолжая смотреть на старшего брата. Глаза гибрида угрожающе заблестели — в следующее мгновение он свернул Жерару шею. — Прикажи кому-нибудь заняться Марселем. Ему подойдет несколько дней пыток, чтобы очистить кровь от вербены. — проговорил Никлаус, поднимаясь на ноги, — И еще. — добавил секундой позже, — Всей нашей семье следует поговорить, брат. Элайджа поправил заляпанный кровью костюм и кивнул, прежде чем оба первородных на вампирской скорости отправились в ту часть квартала, где находилась квартира Давины. Старший брат надеялся лишь на то, что с племянницей все будет в порядке, и что ярость Никлауса не дойдет до той точки, когда он снова решит упечь Ребекку в гроб.

***

— Давно не виделись, Ребекка. — Я тебя точно не приглашала. Тогда какого дьявола ты здесь, Аврора? Девушки стояли друг напротив друга; поза Ребекки была деланно-расслабленной, но глаза пристально наблюдали за малейшим движением вампирши перед ней. Аврора же, наоборот, выглядела донельзя уставшей и подавленной. Ее облегающее красное платье немного испачкалось, а волосы, недавно собранные в изящную прическу, топорщились во все стороны. — Я хочу увидеть Ника. Нам нужно серьезно поговорить. Ребекка почти рассмеялась, услышав эту жутко наивную просьбу. Аврора Де Мартелл не могла прожить почти тысячу лет, продолжая оставаться той избалованной девушкой, прихоти которой исполнялись по щелчку пальцев. — Даже не думай. Нику ни к чему встречи с тобой. Аврора картинно надула губы: — Не будь такой злюкой, Ребекка. И с каких это пор ты решаешь за Ника? Здесь терпение Майклсон лопнуло окончательно; она оскалилась в издевательской улыбке, произнося следующее: — С тех пор, как всю жизнь он только и делал, что решал за меня. Бекка кинула взгляд на полыхающее здание Бойни, и про себя уже кляла Аврору всеми возможными словами. Идея устроить этот бал принадлежала ей, а значит, именно она и будет ответственна за весь этот бедлам, устроенный… Марселем. Первородная тяжело вздохнула — она разочаровывалась в Жераре все больше и больше. Она смирилась с тем, что между Новым Орлеаном и жизнью с ней — он выбрал первое; но то, что теперь Марсель открыто саботировал власть Майклсонов — нет, это она принимать не хотела. Жерар выбрал город, а не её — хорошо, нет проблем. Она вычеркнет его из своей жизни, отдалится, насколько это возможно. Сделает все, чтобы их пути не пересекались вновь. Любовь снова обернулась против нее, как и говорил Ник. Любовь к Марселю обернулась настоящей катастрофой — поджиганием поместья и настоящей революцией полуночников. «Марсель и его вампиры лишь половина беды» — пронеслось в голове у девушки, — «Аврора и ее братец кажутся проблемой посерьезнее». — Мы могли бы договориться, — вдруг заговорщицки прошептала Аврора, и Бекка уловила ее голос лишь благодаря вампирскому слуху. — Не интересует. — резко мотнула головой Первородная, — А теперь уйди с дороги, Аврора. — Я видела Далию. Лично. Майклсон замерла, уставившись на рыжеволосую. По телу пробежала легкая дрожь, а первая реакция на слова девушки напротив: что за чушь? Ребекка знала, что Аврора мастерски врет, и что ложь давно приносит ей удовольствие. Чего Ребекка не знала, так это откуда Де Мартелл известно про Далию. — И ты думаешь, что это заинтересует меня? — как можно более безразлично протянула Бекка, добавляя в голос скепсиса. Аврора растянула губы в поистине самодовольной улыбке: — Сказать, что тебя действительно заинтересует? — Удиви меня. — Мой дорогой братец, кажется, собирается убить Ника. — блондинка замерла, услышав это. Аврора хотела сказать что-то еще, но сильная мужская рука неожиданно схватила Де Мартель за шею. Вампирша начала болтаться, словно беспомощная кукла, но хватка не ослабевала. — Не время убегать, дорогуша. — мягкий тембр раздался над ухом Авроры, и та лишь сдавленно зашипела, продолжая попытки выбраться. — Кол. — из уст Бекки послышалось облегчение; она в два шага оказалась рядом с братом, со всей силы сжимая его предплечье. Младший Майклсон по-мальчишески задорно ухмылялся, в одно мгновение сворачивая Авроре шею. Его костюм утопал в бордовых брызгах, на губах — свежая кровь, но едва ли это волновало Первородного. Он не Элайджа, что блюдет свою честь, ему не нужно притворяться праведником. Он вампир — безжалостный и кровожадный, и не собирается прятать это. — Думаю, это недоразумение, — выразительный взгляд на Де Мартель, обмякшую в его руках, — может много нам рассказать. — Где Ник и Элайджа? — вырывается у Ребекки, пока она наблюдает за тем, как братец перекидывает безжизненно болтающееся тело Авроры за спину. — Ну… — Кол картинно закатывает глаза, перехватывая вампиршу поудобнее, но не успевает договорить, потому что мобильный телефон начинает трезвонить Токкату Баха. — Дай угадаю, — Ребекка раздраженно цокает, — Ты поставил эту мелодию на Элайджу? Кол невозмутимо жмет плечами, пряча смешинки в глазах. После разговора со старшим братом, ему, однако, не до смеха. Младшие отпрыски семейства Майклсонов спешат в квартиру Давины.

***

      Вампир перед ней, словно в замедленной съемке, вытащил из груди деревянную ножку, отбрасывая ее за перила балкона. Кэролайн прижала ребенка к своей груди, и попятилась к той части балкона, что не была огорожена. Она стояла почти на самом краю, и ощущала холод, исходящий от мужчины напротив. Все пространство сузилось до глаз-щелок перед ней и теплоты маленького тельца в руках. Воздух квартала был пропитан кровью; ей же истекал стоящий перед ней вампир, несмотря на быструю регенерацию. Безысходность пробежала по позвоночнику, тело сковало будто цепями. Вампир приблизился к ней, и его лицо сквозило безразличием, будто говоря — одной жертвой меньше, одной больше. Каждый маленький шаг отдавался бешеным стуком в ушах. Еще один шаг — и ей придется упасть в бездну. — Еще один шаг и я убью тебя. Голос. Этот голос. Мужчина перед ней застыл, и ведьма посмотрела наверх, откуда раздался звук. На крыше, прямо над ними — возвышался Никлаус, и вид его был поистине ужасающим. Все внутренности девушки мгновенно расслабились, а застывшее сердце — облегченно забилось вновь. Клаус не даст ей и этому ребенку погибнуть. Они спасены. Вампир перед ней сделал маленький шаг и… Это заняло мгновение — вампир перед ней лежал со свернутой шеей, а Клаус стоял в шаге от него, отряхивая руки. Кэролайн не успела ничего сказать, как гибрид вырвал из ее рук ребенка, и прижал к своей груди. Лицо девушки удивленно вытянулось, особенно, когда она заметила, что ребенок прижался к мужчине в ответ. — Кол сейчас прибудет. — Элайджа с присущим ему изяществом спрыгнул с крыши на балкон, и с откровенной неприязнью воззрился на вампира, валяющегося под ногами Никлауса. — Хорошо, — пробормотал Клаус, и его голос был удивительно спокоен и чист, контрастируя с вспышкой ярости минутой назад. Он бережно обхватил малыша, и Кэролайн заметила, как он оставил поцелуй на детском виске. Элайджа дотронулся до маленькой ручки, чуть сжав ее, а потом проследовал в квартиру. Кэролайн осталась наедине с Ником, и последнее, чего она ожидала, так его следующих слов: — Спасибо тебе. Ведьма непонимающе захлопала глазами. — За то, что спасла мою дочь. Она застыла. Этот малыш, которого она прижимала к груди, в надежде спасти — дочь Короля Нового Орлеана. Эта девочка — та самая малютка, из-за которой Майклсон освободил ее, из-за которой они заключили сделку, и из-за которой гибрид готов на все. — Ее зовут Хоуп. — голос Клауса был хриплым, и еще в нем было столько щемящей нежности, что внутри Кэролайн что-то ухнуло вниз. Квартал больше не был поглощен отчаянием и ужасом; ветер снова разносил аромат целительных трав и цветов. — Хоуп. — как завороженная повторила Форбс, ласково смотря на малышку, кажется, снова уснувшую в руках Клауса. А потом она почувствовала пристальный взгляд Никлауса на себе. Эта ночь, кажется, окончательно ее вымотала, потому что в дымчато-серых глазах — искренняя благодарность, перемешанная с чем-то неправильным и в то же время до дрожи пленительным.