Hidden Underneath It All

      Кол ворвался в квартиру, ища взглядом Давину, но перед ним возник Элайджа, и лицо у того — до нельзя извиняющееся. У Кола внутренности ухнули вниз, а в голове — мысли о самом худшем исходе из всех возможных. Элайджа мягко дотронулся его плеча, приглашая пройти в гостиную, и Кол чуть не шарахнулся от простого прикосновения. Старший брат, все же, развеял страшные опасения: — Давина в порядке. Кол ощутил, как всё его существо расслабляется, ладони перестали подрагивать, и желание поскорее увидеть ведьмочку Клэр возросло еще сильнее. Вампиры зашли в главную комнату, и Кол слегка удивленно оглядел собравшуюся компанию: Ник восседал на обычном кресле, будто на троне, задумчиво потирая костяшки пальцев, рядом с ним валялся мужчина со свернутой шеей, на диване напротив — Кэролайн, на коленях которой лежала спящая Давина. Клэр была неестественно бледной, а под глазами залегли тени. Ведьма выглядела измученно, и Кол подавил иррациональное желание кинуться к ней, чтобы обхватить невинное личико и прижать к себе. — Я вас оставлю, — Клаус с безразличным видом поднялся с кресла, и кинув абсолютно непроницаемый взгляд на белокурую ведьму, удалился в другую комнату, у проема которой стоял Элайджа. — Давно не виделись, милая Кэролайн, — Кол попытался состроить свою фирменную очаровательную ухмылочку, но взор то и дело возвращался к посапывающей Давине. — Она будет в порядке, — белокурая ведьмочка расплылась в ободряющей улыбке, но кончики ее пальцев тоже подрагивали, а глаза бегали из стороны в сторону, стараясь избегать лица Первородного, — Она сильная. — Я знаю, — в его легкой, теперь уже искренней мальчишеской улыбке столько затаенной нежности, что так несвойственно для этого весельчака. Колу не все равно. Кол переживает. Кол боится, что сердце ведьмочки Клэр резко остановится. Кол постарается сделать все, чтобы Давина была в безопасности. Кол надеется, что печаль никогда не оставит след на милом лице. Кол хочет видеть её смущенную улыбку, и напускную строгость, и чувствовать теплое, почти что обжигающее, дыхание на своих губах. Кол хочет снова прикоснуться к маленьким ямочкам, к беспорядочно разбросанным родинкам, зарыться в шоколадные локоны. Кол хочет поцеловать ведьмочку, увидеть краску на загорелых щеках, стиснуть в объятиях, чтобы до ощущения ребер под тонкой кожей, Кол хочет… Но на самом деле, Кол хочет лишь не отпускать её. И, быть может, он смеет надеяться, Давина не захочет отпустить его. — Ты… — младший Майклсон все же встречается взглядом с Кэролайн, — больше не выглядишь такой потерянной, спящая красавица. Кэролайн застывает на мгновение, в груди растекается тепло от простых слов. — Я… — она медлит, пытаясь подобрать правильные слова, описывающие бы все, что она чувствует, но потом шлет все к черту, расплываясь в лучезарной улыбке, полной сладостной надежды и решимости. — Новый Орлеан потрясающий. Ты был прав. Кол закатывает глаза, пряча смешинки в них: — Неужели ты признала мою правоту? Тысяча лет прошла не в пустую. Кэролайн копирует его жест, стараясь не рассмеяться, чтобы не потревожить Давину: — Скромность это не твое, ты же знаешь? Кол театральным жестом хватается за сердце, будто слова девушки оскорбили его до глубины души. Глаза цвета темного шоколада продолжают искрится в неясном хороводе, и эти отблески на мгновение зачаровывают Кэролайн. — Ты ранишь меня, darling. — Я же говорила, — качает головой ведьмочка, — не называй меня так. Кол хочет сказать что-то еще, и белокурая почти слышит смешинки в его тоне, как вдруг Давина начинает шевелится. Взгляды обоих приковывает ведьмочка Клэр, чьи глаза испуганно моргают, видя перед собой вампира, а потом она медленно подносит ладошки, сомкнутые в кулачки, чтобы потереть их. Кэролайн аккуратно отодвигается, чтобы Клэр могла усесться поудобнее, продолжая придерживать ее за плечо. Пусть Форбс больше не ощущает искрящиеся всполохи белой энергии вокруг подруги, она все еще чувствует ее слабое дыхание, и видит, как та смешно морщит нос. Пусть ее силы исчезли, разрывая связи, выстроенные природной энергией. Но никакая магия не способна отнять у нее другую связь — недавно выстроенную и не совсем окрепшую, но бесконечно искреннюю — их дружбу. — Сила. Твоя сила. — шепот Давины едва различимый, немного встревоженный, но по-прежнему очаровательный. Кол не выдерживает, опускается на колени перед Давиной, заключая израненные ладошки в плен своих, и Кэролайн отчетливо видит проступивший румянец на щеках подруги. Кол смотрит на ведьмочку, словно впитывая весь ее образ, каждую мимолетную деталь, и Давина пытается оторвать взор от карих глаз, но неизбежно возвращается к ним. — Сны, — Давина дотрагивается до горла, сглатывая слюну, и продолжает уже более звонким, хотя все еще не до конца окрепшим, голосом, — Мне снова снились сны. Кол и Кэролайн почти синхронно нахмурили брови, и Форбс уже хотела спросить что-то, но Клэр резко вскинула руку вперед, показывая, чтобы ее не перебивали. Она освобождается от мягкого плена холодных ладоней Кола, и начинает свой рассказ. — Мы с тобой связаны, Кэролайн. Так или иначе. — уверенность в голосе ведьмочки крепла с каждым словом, — Ты была в моих снах всегда, сколько я себя помню. Твои истории о долине, о дарах и проклятиях, — Давина обернулась к рядом сидящей девушке, и взяла ту за руку, — Я обожала это, потому что они были словно… те самые сказки, которые мне никогда не читали. И тогда… — она замялась, и сжала ладонь крепче, — Кол и Клаус смогли найти тебя, только потому что я показала. Когда тебя не было в моих снах, я видела… твои воспоминания? Да, воспоминания. — Давина кивнула несколько раз скорее, чтобы подтвердить эти слова для себя самой, — И когда тебя освободили, эти сны… Они пропали. Я просто засыпала и просыпалась. Никаких сказок, никаких воспоминаний. Но, — Давина напряглась, — когда меня почти убил тот вампир, что-то спасло меня. Я бы была мертва, но просто… уснула. Это был странный сон. На грани видения. Кэролайн во все глаза смотрела на обеспокоенную девушку, и ощущала, как ладонь, что она сжимает, начинает дрожать. — Успокойся, Давина. Все хорошо. Давина резко выдохнула: — Нет, не все. Мы связаны, Кэролайн. Форбс приподняла светлые брови, и, ласково погладила ладошку девушки, послав ободряющую улыбку: — Ты уже говорила это. Тебе нужно отдохнуть, Давина. Давина вырывает руку и со всей силы хлопает ей по дивану. Серебристая пыль взметается в воздух, а ведьма повышает голос, и в нем отчетливо слышатся нотки отчаяния: — Ты не понимаешь! Твои силы исчезли из-за меня! Потому что мы связаны, и эта связь спасла меня! Она говорит это на одном духу, а потом переводит дыхание, опуская взгляд. Она не должна вести себя так с Кэролайн; она спасла ее жизнь, вызволила из лап смерти, и Давина все еще дышит благодаря блондинке рядом с ней. Прошло мгновение, прежде чем холодные пальцы коснулась ее, переплетая. Она чувствовала успокаивающее тепло в карих глазах, кажется, периферийным зрением. Но еще она видела голубые глаза напротив — и в них смесь шока с растерянностью. — Этого не может… — Я знаю это. — перебила Давина, надеясь, что не увидит в глазах Кэролайн то, чего больше всего боялась — ненависти или разочарования. Кэролайн выглядела так же растерянно, и тонкие губы чуть приоткрылись, но девушка ничего не произнесла. Давина не знала, о чем белокурая размышляла в этот момент; ведьмочка Клэр могла лишь цепляться за их переплетенные с Колом пальцы, и молить о том, чтобы Кэролайн не возненавидела ее. — Мне так жаль. — видя, что молчание затягивается, прошептала Давина, — Спасение моей жалкой жизни отняло твои силы. Лицо Форбс наконец расслабилось, и робкая улыбка расцвела на бархатно-белой коже: — Твоя жизнь всегда будет дороже моих сил. Всегда, Давина. — Но… — Мне не нужны мои силы, если ты будешь мертва. Облегчение, отразившееся на личике Давины, почти что заставило Кэролайн легонько стукнуть ведьму. Как смела она даже предположить, что магия будет стоять выше ее жизни? — Мне нужно в ванную, — пролепетала Клэр, поднимаясь с дивана, и выглядя в разы свежее, чем минутой ранее. Она послала благодарный взгляд Колу и скрылась в проходе. Младший Майклсон встретился взглядом с Форбс. — Я бы свернул твою белую шейку, если бы твой ответ был другим, — Кол ухмыльнулся, приподнимая брови, и надевая на лицо маску беззаботности и дурачества. Но глаза выдавали его. Они были похожи на застывший кофе, и говорили о том, что Первородный не шутит, даже если и пытается это так выставить, — Но ты сделала правильный выбор, и это так радует меня, милая Кэролайн. Он закончил фразу с той же улыбкой, но белокурая ведьма отчетливо ощутила, как волна мурашек прошлась по ее позвоночнику.

***

— Похоже, что мы сорвали куш, брат. — улыбка Никлауса была дьявольски очаровательной. — Похоже, что мы лишь нажили еще больше проблем, — в голосе Элайджи отчетливо сквозила усталость, когда он взглянул в сторону коридора и чуть не приложил ладонь к лицу. Ребекка, схватив рыжеволосую вампиршу за волосы, медленно тащила ту по полу, не забыв злорадно ухмыльнуться, когда тело той стукнулась о порожек. — Не будь грубой, Ребекка, — практически промурчал Ник, когда тело де Мартель было скинуто в угол комнаты, а густая шевелюра закрыла обзор на миловидное и вечно молодое личико. — Аврора навевает воспоминания о славных деньках. Бекка скривилась, услышав это: — Фу, Ник. Только не говори, что эта рыжая сучка до сих пор трогает что-то в твоей гнилой душонке! Лицо Никлауса на мгновение стало абсолютно нечитаемым, но потом он лишь натянуто улыбнулся: — Предпочитаю не зацикливаться на прошлом, ты же знаешь. Это не было тем ответом, что ожидала услышать Бекка, но этого было достаточно, чтобы расслабиться. Первородная вздернула подбородок, стараясь игнорировать взгляд Ника, грациозно приземлилась на соседний стул и положила одну ногу поверх другой. — Ну так что? Что мы будем делать? — Самое главное — никаких опрометчивых решений, Ребекка. — Элайджа строго оглядел сестру и повернулся к брату, — Тебя это тоже касается, Никлаус. Тот поднял ладони вверх в сдающемся жесте, и шутливо закатил глаза: — Не волнуйся. — У нас есть Аврора, — наманикюренный пальчик метнулся вверх, и Бекка с отвращением указала на рыжеволосую. — А еще приближенный Тристана, — продолжил Ник, не желая произносить имя названного сына, — Мы в выигрыше, брат. Элайджа почувствовал острую необходимость поразмышлять в одиночестве. Он аккуратно растянул манжеты рубашки, расправляя их, а потом изящно спустил пиджак на спинку стула. Вампир постарался не раздражаться, видя брызги застывшей крови на своей одежде; поэтому он быстро вернул свой взгляд к брату и сестре, сидящим перед ним. Они действительно были в выигрыше; у них было целых два рычага давления, причем один (Аврора, разумеется) — невероятно ценный. Им стоит использовать те козыри, что есть на руках правильно. Прежде чем Элайджа сформулировал все, что хотел донести до младших, раздался немного взволнованный голосок Ребекки: — Я забыла сказать кое-что. Она буквально кожей ощутила неудовольствие во взгляде Клауса, но продолжила: — Аврора была с Далией. А Тристан, кажется, хочет убить Ника. В кухне повисла тишина, неприятная, непрошенная, и взгляд Бекки так и молил о том, чтобы она была нарушена. — Замечательные новости, может уже обсудим их, — игривый шепот раздался в ушах каждого из Первородных. Кол, сидевший в соседней комнате, и, разумеется, прекрасно слышащий их разговор, конечно же решил внести свою лепту. — Не будь трусишкой, Кол. Присоединяйся к разговору, — нарочито громко произнес Ник, так, чтобы Кэролайн, не обладающая суперслухом, тоже услышала. — Не будь злюкой, Ник. — Кол показался в дверном проеме, пропуская Кэролайн перед собой. Клаус проигнорировал брата, и его взор, будто нечаянно, скользнул на кристально-светлое лицо белокурой ведьмы; ее тонкие брови были нахмурены, на лбу появилась небольшая морщинка, а на порозовевшей нижней губе можно было рассмотреть следы от зубов — кажется, Форбс была задумчива до такой степени, что кусала губы, не замечая. И Клаусу бы оставить этот факт без внимания, как глупые шутки Кола, например. Отвести взгляд от волевой линии подбородка, плавно переходящего в белоснежную шею. Перестать поглядывать на тонкие губы, и перестать думать о том, такие же они мягкие на вкус, как кажется. Ему бы забыть о лазурных глазах, пропитанных робкой надеждой и верой в лучшее. Но Клаус не может проигнорировать все это. И при взгляде на белокурое создание в голове вспыхивает бархатная, почти что алебастровая кожа и легкое касание в щеку, что он оставил. — Ник! Ник! — он ощутил, как Ребекка раздраженно пинает его в бок, и тот час скорчил озлобленное лицо, с которым он обычно расправлялся с неугодными ему слугами. Но Ребекка лишь подозрительно уставилась на него, словно пытаясь увидеть то, что Клаус так старательно прятал за почти что приросшей маской. Она недовольно цокнула, очевидно, не найдя ничего, что удовлетворило бы ее любопытство. — Прекрати витать в облаках, братец. — ну конечно, кто как не Кол обожал вставлять комментарии там, где его мнение было абсолютно не нужно. — Я не… — прошипел Клаус, а потом лишь махнул рукой, зная, что сейчас не время для их привычного обмена любезности. Ситуация давно вышла из-под контроля, пусть Никлаус пока не переживал насчет Тристана, зная о том, что дерево, способное убить их уничтожено и новых внезапных колов из белого дуба пока не планируется. Но, когда кто-то заявляет о готовящемся на тебя убийстве, всегда не по себе, неправда? Клаус постарался вернуться в разговор Кола и Элайджи, обсуждавших положение вещей, в то время как Бекка с наигранно-незаинтересованным видом любовалась своим маникюром. Клаус почти что усмехнулся — он знал, что Бекка, в отличие от него, слушала каждое слово; его сестра просто привыкла доверять старшим братьям, и их планы в итоге ее вполне устраивали. В конце концов, Ребекка никогда не гналась за властью; она хотела безгранично-чистой любви, той самой, о которой мечтала еще будучи человеком. Она хотела собственную семью, где никогда бы не воткнули кол в сердце, где не было бы сотни лет, проведенных в гробу, где не было постоянной крови и опасности — двух спутников, никогда не покидающих дом Майклсонов. Ребекка хотела покоя. А пока она получала лишь новых врагов, с которыми их семье приходилось разбираться вновь и вновь. — Ребекка, ты остаешься с Авророй. — в голосе Элайджи все еще сквозила тяжесть, и он устало прикрыл глаза рукой, стараясь звучать как обычно, — Не забудь выпустить вербену из ее организма. Я надеюсь, — он повернулся к Клаусу, — что твои вампиры уже начали чистить кровь Жерара. Потому что мы отправимся к нему. Кол, — взгляд на балагура семейства, — Ты будешь с Давиной. На вас старый вампир. — шатен кивнул, и исчез из комнаты, — Кэролайн, — мягкий взор был обращен к девушке, — ты можешь остаться здесь. Старший Первородный не успевает договорить, потому что ведьма резко поднимается, и ее глаза так же плещутся усталостью, однако губы сжаты в тонкую линию и весь образ ее пронизан решительностью: — У меня нет сил, Элайджа. Но я прошу тебя, позволь отправиться с вами. — Что? — Клаус реагирует мгновенно, появляясь в опасной близости к упрямой ведьме, и хватает ее за руку, заставляя посмотреть ему в глаза. Их взгляды встретились и глаза-океаны полыхали решимостью, в то время как дымчато-серые, кажется, готовы были испепелить. — Отпусти меня, Клаус. — тихий шепот Кэролайн немного отрезвил его, и Ник замечает, что тишина, образовавшаяся в небольшой кухне — из-за них. Он плавно выпускает запястье из своей хватки, неосознанно погладив тонкие пальцы девушки. — Ты никуда не пойдешь. — его глаза блестят золотом в почти разгорающихся бликах рассвета, и хрипота в голосе гибрида смешивается с искренним беспокойством. — Я должна пойти. — упрямо вздернув голову, стоит на своем Кэролайн. — Я хочу посмотреть Марселю в глаза. Привлекательное лицо Клауса кривится от упоминания имени Жерара, но он держит гнев в себе, не спуская взора с горящих глаз ведьмы. Никлаус видит, что она не собирается уступать ему. — Клаус, — шепот Кэролайн не просящий, но требовательный; это не просьба, которую гибрид может для нее исполнить — это необходимость. — Ты не на шаг не отойдешь меня, — Ник смиряется, отходит от девушки на шаг, позволяя разорвать странную связь, возникшую на несколько мгновений, когда весь мир сузился лишь до настырной ведьмы перед ним. — Не на шаг. — повторяет гибрид, и вот тут в голосе ясно слышны повелительные нотки, которые, впрочем, Кэролайн пропускает, лишь довольно кивая. Кол восхищенно тянет: — Неужели Ника так легко приручить? — Заткнись, Кол, — беззлобно бросает Клаус, покидая кухню, чтобы проведать Хоуп, — Пока я не вырвал твое сердце. Кол смеется, и его заразительный хохот разряжает атмосферу: — Все такой же задира. Бекка расплывается в вымученной улыбке, а Элайджа борется с желанием закатить глаза. — Ну, пока наша семья в относительно полном составе, — заговорщицки начинает Кол, состроив нарочито-серьезное лицо. Он подходит поближе к Кэролайн, и развязно кладет свою руку на тонкое плечо, чуть сжимая хрупкие кости. Форбс шипит, словно он дотронулся до открытой раны, и уже хочет скинуть ладонь, но Кол продолжает: — Ты хорошо влияешь на Ника. — Ты же знаешь, — Кэр скептически приподнимает брови, — что он все это слышит. Кол улыбается, словно чеширский кот: — Не беспокойся, хрустальное эго моего братца не пострадает. Бекка хмыкает, посылая одобрительный взгляд младшему Майклсону, и игриво подмигивает Кэролайн, прежде чем говорит следующее: — Ты, милочка, всяко лучше этой рыжей стервы. — она кидает взор на Аврору, все еще лежащую в отключке в самом углу комнаты, — Ник она очень нравилась, кстати, — доверительным шепотом сообщает Бекка. — Прекрати врать, сестричка, — Кол театрально отмахивается от слов вампирши, и прижимает Кэр ближе к себе, шепча настолько тихо, что даже сверхслух не способен разобрать, — Он любил ее. Тысячу лет назад. Шепот Кола пронизывает Кэролайн, оставляя много вопросов, которым она никогда не позволит сорваться с языка. Неужели даже Клаус способен на любовь? Любил ли он ее по-настоящему? Мечтал ли о совместном будущем? Почему их пути разошлись? Девушка кидает взгляд в скукоженное тело в углу, и сквозь лохмы спутанных волос она видит знакомые черты. Осознание приходит за секунду. Неужели Аврора, что похитила ее, и есть любовь Клауса? Неужели главными героями той самой истории о вечной любви, что рассказала ей де Мартель, были Клаус и Аврора? — В любом случае, — из мыслей вырывает ехидный голосок Кола, — Вряд ли тебя это интересует, — он посылает ей ангельски-скромную улыбочку, — Тебя же бесит Клаус, да? В соседней комнате слышится внезапный грохот, и Кол почти сияет, как начищенный до блеска самовар. — Я передумала. — лукаво возражает Кэролайн, — Ты меня бесишь больше.