Затворник

      — Ну и? — держа на руках засыпавшую Энни*, спросила мать. — Куда в этот раз?       — Поход? — внутри аж похолодело от безразличного тона мамы, но мысль о том, что правда есть с кем, придавала немного сил для парирования ей.       — С кем? С тем мальчиком, как там?.. Бред?       — Бретт, — поправил несущественную оговорку женщины Нолан и тут же едва не потух со всей своей решимостью куда-то идти. Вдруг она не отпустит его с каким-то там Бреттом в глушь на все выходные? Или наоборот, отпустит, уже настроив планов на его комнату? Повесит напротив кровати его единственную фотографию за прошлый год, обвяжет лентой и станет ждать, когда сына сгрызут дикие звери? Или сам Брет... Глубоко вздохнув и отвернувшись, Нолан почти шёпотом добавил: — Вообще-то не только с ним... там будет много ребят.       — И они все друзья твоего Бретта? — Энни смачно причмокнула и едва не отвлекла мать, которая бы запросто могла переключиться на дочь, разговаривай они об оценках Нолана, например. Или о его очередной встрече со школьным психологом, выслушивать про которые она как мать была обязана, но никогда не горела желанием делать это. — Уверен?       Тон женщины всё-таки изменился, из холодного и грубого превратившись в насмешливо-обеспокоенный. Таким тоном они и обсуждали врача, который советовал «больше общаться с семьёй и не замыкаться в себе», но при этом не видел, с каким трудом это выполняет Нолан. По шкале заинтересованности от одного до десяти этот тон значил слабую семёрку и иногда предвещал вопросы о том, «что», «как» и «почему» какие-то события (не) происходят в жизни сына.       — Я с ними тоже... общаюсь, — пробуя на вкус слова «дружу» и не удовлетворяясь им, уже совсем прошептал Нолан.       — Уверен? — повторила мать — с семёрки интерес почти возрос до восьми и едва не обернулся пробуждением Энни. — Не припомню, чтобы у тебя были друзья, с младшей школы.       Да, как-то он общался с мальчиком по имени Цзян — смешным и нервным сиротой из пригорода Хилл Вэлли, который ходил с ним к школьному психологу и иногда выпрашивал что-то из ланча. Потом родители Нолана развелись, и мать переехала в Бейкон, прихватив с собой и сына, и все его школьные обеды. Но с Цзянем они именно что общались: никто никому не писал «как настрой, мелкий?» и не бегал в кабинет на переменах; а с Бреттом будто что-то совершенное иное и приятное, скрашенное почти взрослым осознанием себя в мире «никто» и детским рвением к добру.       — Не подумай, — продолжила мать. — Я не говорю, что у тебя не может быть друзей! Просто ты...       Неудачник? Трус? Говнюк? Отродье своего отца? Припадочный?       — ...наивный, солнышко. Я говорю тебе как мать! Этот твой Бретт появился слишком уж внезапно, не находишь? И тут же с тобой стали общаться и другие ребята? Не думаешь же ты, что это только потому, что ты выкрасил волосы?       Он не думал. Конечно, нет. Большую часть, правда — иногда всё же всплывал в голове эпизод двухнедельной давности, когда он, едва выкрасив волосы, пришёл в школу и столкнулся с Гейбом, который захотел поговорить с ним, сделать комплимент волосам и, кажется, даже посчитать веснушки. Это воспоминание отталкивало и кружило голову одновременно, точно мысль о страшных аттракционах, на которых жуть как хочется побывать, но боязнь остаться в дураках отталкивает от покупки билета.       — Просто скажи, это ребята из его команды? Потому что если вы идёте в поход не с ними, это точно странно. А если с ними, то странно тем более, потому что тебе нечего делать в таких компаниях.       — Каких «таких»?       — Лягушонок** мой, я видела этого Бретта, когда он забирал тебя на ночёвку. «Таких» — это в компаниях холёных папенькиных и маменькиных сынков. Ну в самом деле...       Нолан снова глубоко втянул воздух и на несколько секунд задержал его в лёгких. Распробовал почти до пьянящего головокружения и медленно спустил сквозь полусжатые губы. Вслушиваться в слова матери безумно не хотелось.       — Там будут не только такие... — если подумать, Нолан и впрямь будет самым странным и жалким в том походе. Тот же Кори, сколько-нибудь выглядящий как парень «его лиги», был официальным парнем Мейсона, да и в разговорах он скромничал мало, в отличие от Нолана.       — Боюсь, эти ребята тебе не друзья, — мама взглянула на Нолана и, увидев опустившееся на его лицо сомнение, снисходительно улыбнулась и даже протянула ладонь, чтобы потрепать его чёлку. — Пойми, я о тебе забочусь.       Бретт говорил однажды, что если кто-то говорит «я о тебе забочусь», то он врёт. Сам Бретт никогда не формулировал мыслей так же, но при этом не раз за месяц проявлял самую настоящую заботу, забирая из школы на машине, потому что дождь, пуская на всю ночь в свою зону комфорта, потому что Нолану страшно. И тем более говоря там, где другие молчали.       Пара их разговоров, словно кадры на старой плёнке, пронеслись перед глазами, заставив сморгнуть едва не подступившие слёзы безысходности и, вскинув голову, решительным шёпотом заявить: «И что? Я хочу в поход».       Мать замерла на мгновение, потом, будто забывшись, проверила спит ли Энни, и только после, подняв на Нолана взгляд, категорично качая головой, сказала:       — Как хочешь, малыш. Только потом, пожалуйста, не жалуйся мне, что тебя побили или что ещё, хорошо?       — Бретт не такой.       — Допустим, ладно. Но те, остальные ребята. Ты в них так же уверен? Твой Бретт просто мог «привести птичку в клетку», но как знаешь, не держу тебя дома.       Сдержанно с ней попрощавшись, Нолан сделал пару шагов к лестнице, чтобы замереть и с наконец охватившей его лавиной сомнения сорваться в отчаянные мысли о том, что кто-нибудь его правда презирает. Смеётся над ним, как только они отходят друг от друга в коридоре. Ищет хороший повод, вдоволь поглумившись над взобравшимся к Бретту неудачником, вылить на него ушат осуждения и стыдливого «фу». Может, Гейб, скрывая раздражение, играет с ним в дружбу? Может, Мейсон, тая ревность, ищет над ним расплаты? Может, Тео или Лиам натурально не считают его за человека? Нолан видел, как эти двое ссорились на поле, готовые рвать друг другу волосы и одежду, так может ли кто-то из них, заигравшись, начать так рвать его? Или Нолан для них слишком низко летает, чтобы сколько-нибудь искренне обращать внимание?       «Это не так, это глупости», — тут же попытался сам себе внушить он, едва ли не сразу терпя неудачу о мысленные «уверен?», произнесённые голосом матери, спрашивавшей этим тоном обычно о походе к психотерапевту или, пусть редко, об оценках в школе, просто потому, что нужно было спросить. Уверен, что они жаждут с тобой дружбы или что ты банально им не обуза, Нолан? Ты уверен хоть в чём-то?       А сейчас?       На улице несколько раз просигналил автомобиль — в этой части города всех согласился подобрать Тео, так что ехать предстояло с ним. Оказавшись наедине в огромном пикапе, вдыхать один воздух и тихо себя ненавидеть за то, что не клеится разговор. А разговор, Нолан уверен, у них так и не состоится — Тео не тот добрый и словоохотливый парень, который с пол-оборота заведёт какую угодно беседу с неудачником.       Мать кашлянула прямо из комнаты Энни, давая сыну знак валить из дома, чтобы его «друзья» не будили сестру. Да они и будут разве? За ту неделю, что Нолан знал Рейкена, он ни разу не видел от него «второго» и тем более «последнего» предупреждения — Тео либо сразу бил, либо молча дожидался реакции.       Взяв заранее собранный рюкзак с посудой, сменной одеждой и крекерами, Нолан молча вышел. Да, он приготовил все свои вещи заранее и сказал матери об отъезде только в последний момент, потому что знал, что его точно отпустят. То ли потому, что его семья весьма «демократична в своих методах воспитания», как они сами рассказывали очередному учителю, жалующемуся на Нолана, то ли потому, что всем было банально плевать на него и его состояние. За словами «я волнуюсь» лишь через раз бывало видно что-то.       Пикап Тео стоял возле самой кромки газона и почти неряшливо загромождал тротуар. В салоне, лениво отстукивая по рулю, сидел сам Тео, смотревший в конец улицы и, видно, прикидывавший, можно ли там будет срезать — остальные ехали по другой дороге и вряд ли планировали пересекаться с ним до прибытия на место. Нолан на всякий случай нащупал в кармане наушники, чтобы как можно скорее заткнуть ими уши и абстрагироваться даже от попыток завязать разговор.       — Зря пытаешься, — провожая его приземление в автомобиль беглым взглядом, сразу отозвался Тео. — Обычно я очень даже люблю поболтать в машине.       Нолан взглянул на него: всё те же хитро сощуренные глаза, всё та же лёгкая, точно тающий сахар, улыбка, отдающая ухмылкой на правую сторону и даже всё те же перекачанные руки, накидывавшие пару лишних килограмм веса и заметно убиравшие в остальных габаритах — этот парень не выглядел болтуном. По крайней мере, не таким, который будет согласен от нечего делать беседовать с неудачниками типа Холлоуэя.       — Боже, не смотри на меня так, будто я только что признался, что ем детей! Я не вселенское зло, хоть некоторые и считают иначе... — камень в огород Лиама был настолько ощутимым, что рикошетом попало даже в Нолана, и он недовольно поморщился, сводя взгляд с Тео и тихо извиняясь. — Тем более ты новый друг Гейба, я не могу просто брать и игнорировать твоё существование.       «Новый друг Гейба» звучит как никогда приятно. Возможно, потому, что никогда прежде Нолан такого и не слышал ни от кого. Бретт вот ни разу не говорил, что Нолан его «новый друг», он просто ворвался в жизнь, наделал там беспорядка за считанные дни и повесил на своей груди огромную табличку «лучший друг этого скромняги», не побрезговав при этом докинуть ещё полдесятка друзей сверху.       — А... О чём мы поговорим? — они уже тронулись, и Тео, нужно отдать ему должное, не став рисковать с проездом по незнакомой улице, просто развернулся. Поэтому ответил он слегка с опозданием, вдоволь насмотревшись в зеркало заднего вида (и это вряд ли имело отношение к повороту).       — Ну, например, о походе. Как ты относишься к походам? Я вот ненавижу лес...       — Тогда зачем согласился?       — Чтобы быть частью группы, нужно уметь поступаться своими желаниями, идеями, страхами. Я хочу быть частью чего-то большего, чем есть я сам.       Услышать «я хочу быть в команде» от Тео равносильно тому, чтобы услышать «ничто не совершенно» от бога. Или, как минимум, «ты сделал всё правильно» от мамы — где-то за гранью фантастики, причём самой отпетой, с космическими боями и транспортёрами.       — А частью какой группы ты хочешь быть? Той, что скупится твоим мнением? Или той, что не принимает тебя таким, каков ты? — может, Тео просто потерян? В отчаянии? Тео не похож на человека, обделённого вниманием, как и талантом привлекать к себе ещё большее внимание, но почему-то говорит и смотрит так, словно этого внимания ему катастрофически мало. Словно вокруг него одни фантики с пустым содержимым, в то время как он хочет чего-то настоящего и полного, не важно, каким содержимым.       Нолан видит его словно впервые, думая о том, имеет ли такая мысль место. Печальные глаза, глядящие на дорогу почти загнанно и скорбно одновременно, говорят, что имеет.       — Любой, которая меня поймёт. — Нолан не узнаёт того Тео, что едет с ним в машине, но очень надеется не встречаться с ним в тёмных пустых коридорах — окружающая его аура настолько же поглощает, насколько отталкивает. И неужели именно это чувствовал за его улыбкой Лиам?