Затворник

      Разговора как-то не вышло, объяснений тем более, и Гейб, и без того выглядевший побитым котёнком, очевидно, не выдержав тишины, сбежал к окну.       — Что будет? — глядя в его спину, но обращаясь лишь к себе самому, напряжённо и тихо спросил Нолан. — Что теперь с нами будет?       В другое время он бы спросил у кого-то другого, взрослого и более ответственного за него, чем он сам, а может, даже и не спросил вовсе… но лишь он один должен был здесь и сейчас говорить себе об этом — ни Гейб, ни мама, ни тем более мистер Грейер или его сын не оставались за него в ответе теперь.       Но Гейб всё равно всё снова принял по-своему и пожал плечами. Он тоже не знал, что будет с кем-то из них и может ли он повлиять на это. Вернее, конечно, он мог, но имел ли право.       — Что теперь… я имею в виду… когда что-то резко меняется, это ведь на что-то влияет, верно? В человеке обязательно что-то меняется при смене обстоятельств. Так что изменится в нас?.. Во мне? Я не хочу что-то менять…       — Не хочешь или боишься, Нолан? — Гейб его слушал, всё так же пугливо и одиноко вжимаясь в окно, и одновременно жадно отвечал то жестами, то словами на возникающие вопросы, точно тоже вслух размышлял, а не разговаривал.       — Боюсь? Х-ха… Да, боюсь. Но и не хочу.       — А тебя разве устраивает то, какой ты?       Говорил ли кто-нибудь Гейбу, что он похож на совесть? Маленькую, вредную грызущую изнутри тварь, смысла в брызгах яда которой больше, чем во всех попытках себя жалеть. Говорил ли кто-нибудь Гейбу, что он жесток в своих заметках о правде. Так точен, так напорист и так уверен, но так пугающе холоден…       Нолан попытался встать с койки, чтобы подойти ближе и убедиться, не показалось ли ему: грубостью и тяжестью слов он напоминал больше Тео, чем Гейба — ту почти равнодушную машину по привлечению внимания, а не уже привычно активного и немного наглого парня в новой рубашке. Но сил вставать не было, а так, с виду, это точно был Гейб.       Видимо, не так уж и беспричинно именно эти двое дружили.       — А тебя? — теряясь в идеях того, что должен ответить, поинтересовался Нолан.       — Если бы ты меня не устраивал, меня бы и рядом не было.       «Неужто», — пронеслось мыслями по всем закоулкам нолановской души. Со всеми его веснушками, родинками, с несуразным телосложением, и самое страшное, — со всеми нелестными мыслями об этом он действительно кого-нибудь устраивал? Не «вопреки» и не «несмотря», а именно так, в тесной связке с тараканами и страхом показать их.       — Я на самом деле думаю, нас всех устраивает… в смысле, нам и своих проблем хватает, понимаешь? И возмущаться твоими было бы глупо.       — А, да, ты прав… Звучит так разумно.       Гейб засмеялся, до сих пор нервно, но уже более расслабленно. Он так и не обернулся, но Нолан ощутил на его губах улыбку.       — Примерно это минут десять назад говорил в своей палате Бретт… Мне кажется, я его только что понял. Он у тебя такой умный…       — Он не у меня, — Нолан вжал голову в плечи, словно сам себе боялся верить, и осторожно прикусил губу. Стало интересно, в каком таком контексте Бретт рассуждал о сдвигах и какой такой у него.       — Он у тебя или ты у него — не важно.       Важно. Не было никакого повода обнадёживать Гейба, говорить ему о том, что Нолан «на паузе», но не было и никаких причин врать. Не себе хотя бы — боязнь говорить правду в лицо и была одной из тех вещей, за которые Нолан себя ненавидел вплоть до этого дня… уж если и начинать быть сильным, то с этого, верно? Если продолжать — тоже.       Но ответить Нолан не успел — обеспокоенная и любопытная мордашка Лори появилась из-за двери. Девушка бегло расценила обстановку, улыбнулась и побежала к Нолану на кровать. Упав рядом, словно была младшей сестрой именно ему, она потрогала повязку на голове.       — Ты сможешь доехать с ней до нашего дома? Один, два, три… собирайся. — И, вновь улыбнувшись, встала.       — Куда? — обернулся Гейб.       Лори склонила голову вбок, кудряшками коснувшись плеча, и почти так же тепло и спокойно, как её брат, ответила:       — Нет ни одной разумной причины отпускать Нолана домой, но нет и ни одной держать его здесь. Хотя если не хочешь к нам, — Лори поджала на секунду губы, и Нолан вмиг ощутил себя одновременно обязанным ей и перед ней же виноватым, — то шериф отвезёт тебя департамент…       Если что Нолан и помнил о Талбот, так это то, что они были сиротами. И неужто прямо сейчас он мог оказаться с ними в одной лодке фостеровской семьи¹?       Девушка успела как-то истолковать молчание Нолана и расстроенно вздохнуть, когда Гейб снова заговорил, подтверждая недавний мысленный статус совести:       — Из всех возможных вариантов идея остаться в доме Бретта была бы самой разумной, верно?

***

      В коридоре больницы помимо Бретта вновь сидел Мейсон, а рядом, взъерошенный, словно воробей, и злой, сидел Лиам. Уезжали, видимо, вместе и вместе же вернулись.       Едва Нолан показался им на глаза, Мейсон обрадованно подскочил с места и спросил:       — Как ты, дружище?       — Хэй, ты даже меня не спрашивал так, — самую малость ленно поддразнил его Бретт и дёрнул уголком губ.       — Когда перестанешь вызывать бабочек в моём животе, обязательно так сделаю!       — Упасите… Уж лучше быть одинокой бабочкой в чужом животе, чем полуживым мотыльком в руках. — Нолан подавил короткий смешок — раненая голова довольно живо подкинула картинку бабочки с лицом Талбота, — и благодарно кивнул. Чувствовалось лёгкое головокружение от этого жеста и вместе с тем приятная в осознании тяжесть ответственности за чужое волнение.       — Выглядишь действительно лучше, чем когда мы тебя забирали.       — Кажется, любой бы выглядел лучше, чем я тогда. — Теперь настала очередь Бретта давиться смешками, а вместе с ним и Лиама, до сих пор будто бы и не моргавшего даже и чересчур напряжённого. Губы Лиама плотно и обиженно сжались, заглушая звук, а сведённые к переносице брови на мгновение дёрнулись вверх, но он тут же сам себя одёрнул и вновь насупился.       — Чего он? — кивая в сторону Данбара, спросил Гейб.       — Он как раз ничего… «Чего» — твой друг Тео, — отозвался за их спинами Кори и аккуратно протиснулся к Мейсону под рукой Нолана.       — Оу, ну…       — А чего Тео? — спросила Лори, до сих пор крепко и бережно поддерживавшая Нолана под ту самую руку.       Тео здесь? Он тоже приехал? В смысле даже Тео приехал? Нолан неверяще обернулся, словно такого парня можно было легко потерять из виду, как минутой ранее затерялся Кори, но не увидел ничего, кроме коридора и лифта, на котором они спускались, в его конце.       — Тео… кое-чего, — подвёл загадочный итог Мейсон и, будто бы не уверенный в том, имеет ли он право обсуждать то, что знает половина их компании и о чём не догадывается вторая, вопросительно посмотрел на Лиама, однако тот снова замер, как статуя, и отвечать за него не собирался.       Между ними всеми словно резко случился невидимый раскол, поделивший не то чтобы жизни, но саму дружбу на «до» и «после», где было всё более или менее сладко, но относительно поверхностно, а стало горько, противно и взросло. Причём самым гадким Нолану показалось то, что у него с Гейбом и той же Лори «горько» было отнюдь не то же самое, которое так вдумчиво и хмуро разжёвывал Лиам или смотрящий ему в рот Мейсон.       Но Бретт, вмешавшись — и только сейчас Нолан заметил, что не мог с точностью сказать, какое «горько» досталось Бретту и досталось ли вообще, — вновь всё коротко и лаконично расставил по местам:       — Дома поговорим, — сказал он, встав со скамьи, — приедем к нам домой, вызвоним из дома Тео и поговорим.       — Пусть лучше продолжает сидеть там до конца века, — наконец-таки не удержался от комментария Лиам, но головы так ни к кому и не повернул, лишив себя возможности увидеть недовольство на лице Бретта.       — Я сказал, — подчеркнул Талбот свои слова, — что мы соберёмся и все всё обсудим. Вместе, малыш Данбар, и с Тео в том числе.       Лори на его речи охнула, обняла Нолана покрепче — впервые ему показалось, что он распробовал её духи, — и устало покачала головой.       — Парни… — произнесла она, очевидно, самой себе, и не улыбнуться её словам Нолан не смог. Кто бы ни был наставником Лори и Бретта, он явно мыслил в том, чтобы воспитывать удивительных людей, и, быть может, в том, чтобы как-нибудь образумить самого Нолана, впустив его на время в свой дом. По крайней мере… нет, пока не хотелось думать. — Какие бы у вас и вашего Тео ни были «чего», они все имеют полное право дождаться завтра.       Бретт на её упрёках встрепенулся и виновато оглядел всех; подойдя ближе, положил одну руку на голову сестре, другую — на макушку Нолану.       — И то правда, — борясь с улыбкой на побитой стороне лица, отозвался он, — у нас тут главный герой ранен, между прочим.