***
— Лелуш, Лелу-у-уш, — Сузаку растормошил заснувшего в кресле брюнета. — А? Что? — ви Британия поморщился и осмотрел подобие гостиной, в которой он, сопровождаемый печальными мыслями о тайне Сузаку, заснул после ухода Феррерса. Но Лелуш быстро пришёл в себя. — Если ты думаешь, что я не понял, что Винсент отвлекает меня в то время, как ты где-то шляешься, ты ошибаешься, Куруруги Сузаку, — его тон был недовольным, он почти шипел. — Ну не злись, — Сузаку стал на колени и улыбнулся. — Я вообще-то хотел тебе завтра рассказать, ну раз уж всё так неудачно вышло, то наверное придётся сегодня. — О чём рассказать? — О причине своего странного поведения за последние две недели. Я тебе подарок искал на Рождество, — Куруруги расплылся в самой невинной улыбке и захлопал глазами, он что-то схватил с пола, это была чёрная коробка с золотым бантом. — Вот. Рано, я знаю, но что поделать? Лелуш схватил коробку. — Ты две недели так странно себя вёл из-за подарка?! — Лелуш в шоке, он просто не знает что сказать. — Это!.. Это… — в его глазах слёзы. — Я просто хотел сюрприз, если бы я сказал, что делаю, то всё было бы ожидаемо, но… получилось как всегда. Прости, — он обнял ноги императора. — Я думал, что у тебя кто-то появился, начал ревновать к каждому столбу, а ты подарок мне выбирал, — он открыл коробку, и яркие красные носки кинулись в глаза. — Я… и вправду олень. — Один олень — это ты, а второй — это я, — снова радостно произнёс Куруруги и засмеялся. — Давай надену. И чтобы ты знал, Джино звонил Винсенту чтобы узнать, какой у тебя размер стопы, а не просто так, — он усердно расшнуровывал туфли Лелуша. — Купил бы уже и себе такие же, — произнёс ви Британия рассматривая морду весёлого белого оленя с красным носом на голени, Куруруги тем временем надел другой носок на вторую ногу. — По-моему, миленько, — счастливо заметил рыцарь, а Лелуш замотал ногами. — Угу, — вынужден был согласиться ви Британия. — А что там ещё? — он полез в коробку. На часы Лелуш смотрел, как маленький мальчик на робота на пульте управления (тут Сузаку вспомнил о том, как недавно в голову ему пришла мысль устроить по всему дворцу с Джино гонки, а что, могут себе позволить, надо же как-то развлекаться!). Ну балдел Лелуш от такого: ежедневники, часы, дорогие ручки, шарфы, кольца, браслеты и вообще всё, что с камнями (за что получил от Сузаку прозвище вороны, ему казалось, дай Лелушу волю, он разоденется, как фараон, да и вся Британия за ним), так что Куруруги не просто так заказал всё это. Налюбовавшись на гравировку и примерив часы (он их так и не снял), пролистав ежедневник и пощёлкав ручкой, брюнет отложил подарки и всё-таки милостиво обратил внимание своей несомненно важной персоны на рыцаря, который всё так же сидел на полу и обнимал ноги, умилённо наблюдая за ним. — Ты прощён, — Лелуш закрыл глаза. — Мне сейчас тебе дарить подарок? — открыл один глаз и приподнял бровь над этим глазом, выглядя комично. — Да. Лелуш вскочил с места и в носках потопал в спальню, открыл нижний и самый глубокий прикроватный ящик тумбочки с его стороны кровати и достал оттуда массивную коробку, обёрнутую в золотую упаковочную бумагу и перевязанную чёрной лентой. — Держи, — скрывая улыбку, протянул ви Британия. Сузаку, помня, как бережно открывал его подарок Лелуш, попытался так же аккуратно всё развернуть, но уже на третей секунде бумага была порвана и он сдался, не в силах больше терпеть, Куруруги просто разорвал обёртку, как нетерпеливый ребёнок. — Это?.. — у него перехватило дыхание. Правда, лучший подарок — это внимание, это когда слушают то, что ты говоришь, смотрят на то же, что и ты, а потом устраивают такие вот сюрпризы. Лелуш его слушал, все его идеи, даже закатывая глаза, он запоминал всё это, а не выкидывал из памяти, он знал, что это важно для Сузаку, а значит, и для него. А уж какой там подарок — это неважно, главное, что это было то, что и хотел Куруруги. Слёзы упали на коробку. Он аж растрогался. — Сузаку, что такое? — Лелуш подсел к возлюбленному. — Тебе не нравится? Куруруги обнял его, вцепился в него, рыдая в голос ему в плечо. — Нравится! — услышал приглушённо император. Брюнет погладил его по волосам. — Ну что ты тогда рыдаешь, дурачок? — Сам такой, — привычно ответил рыцарь. — Я от счастья. Угодил, — он шмыгнул носом и отстранился. — Даже цвета такого же, — Сузаку сверкающими от счастья глазами осматривал новейших роботов на управлении — чёрного и белого. — Дальность управления сто метров! — Куруруги вдохнул, а выдохнуть как-то забыл. Весь этот щенячий восторг смешил Лелуша. Нет, оно не удивительно, взрослые — те же дети… Хотя назвать Куруруги взрослым язык иногда не поворачивался. — Вот с Джино завтра погоняем! — Джино завтра уезжает к Винсенту домой. Сузаку заметно скис: — А ты?.. — он замямлил и не договорил. — Погоняю, — согласился Лелуш и ушёл в ванную. Уже греясь в тёплой воде, он слушал, как гудит моторчик робота и как тот регулярно бьётся о дверь в ванной. Такими темпами робот до утра не доживёт. — Лелуш, выходи! — робот ударился пару раз о дверь. — Дверь открыта. — Мне вставать лень, это ж я теперь тебя так подгонять могу… — Дурак, — в очередной раз за день констатировал факт Лелуш, вслушиваясь в тиканье секундной стрелки и любуясь красным носом оленя на носке.***
— Винсент… Винсент! Похоже, поспать ему Джино не даст. Парень уже около минуты тормошил его и навязчиво шептал на ухо. Он даже думал притвориться мёртвым, но передумал, поняв, что Джино инфаркт схватит. — Что, солнышко? — тяжело вздохнул мужчина. — Винсент, — Джино сложил губки бантиком и провёл указательным пальцем по щеке Феррерса, — я вот хотел спросить… а что Сузаку с Лелушем завтра делают? Феррерс снова тяжело вздохнул. Ну вот оно надо Джино? Или у того какая-то идея? Вообще Винсенту казалось, что если Джино что-то нужно знать, то это прям нужно выпытать в сию же секунду, иначе тот умрёт… и насиловать мозг Вайнберг умел искусно, особенно сильно это ощущалось, когда ты уставший, тогда уж на всё согласен и всё расскажешь… — Насколько я знаю, ничего. — В смысле? А праздновать Рождество? — Вайнберг подорвался. — Не собирались. — Как?! Винсент! — Что? — простонал мужчина, жалобно смотря на Джино, моля о том, чтобы тот дал ему поспать. — Давай их пригласим, — парень невинно захлопал глазами и улыбнулся. — Сейчас час ночи. Ты предлагаешь пригласить их в час ночи? Они спят, Джино. — Ой, если не хочешь, то так и скажи, — Вайнберг надулся и лёг, отвернувшись. Вот умеет же Джино даже в полнейшем молчании, и совершенно не трогая его, не давать поспать, заставляя Винсента испытывать невиданное чувство — муки совести. В итоге, пролежав так пять минут и краем глаза замечая, как Джино дёргается, поворачивая голову, чтобы увидеть, чем же занят Феррерс, мужчина решил, что ладно, позвонит он Лелушу в час ночи и пригласит к себе на Рождество. — Хорошо. — Я сам позвоню, — Джино схватил телефон. — Алло, Сузаку, яблочко моё… Ай! — Вайнбергу прилетело от Винсента по пятой точке, а с другого конца провода раздались возмущённые крики. — Хорошо-хорошо, я тебя больше так не называю… да, хорошо, только Лелуш… да-да… — Джино хихикнул. — Слуша-а-ай, а вы с Лелушем не хотите завтра с нами поехать? Там ещё мои родители будут, семейно посидим, так сказать, — убийственное молчание Сузаку и тяжёлое дыхание ревнующего Феррерса над ухом послужило ответом. — Ну, а что, ты мне вот как брат… Ну так что? — очевидно, Сузаку интересовался мнением Лелуша. — Ура-ура-ура! Сузаку, а что это у тебя там гудит? И чего это ты не спишь? — на этих словах в голове Винсента всплыли пошлые картины, а ещё стало стыдно за Джино. — Игрушку купил, какую? — Джино! Ну не лезь ты к людям! — уже не выдержал Феррерс. — Класс! Вот развлечёмся завтра! — совсем не обращая внимания на Винсента продолжал беседу Вайнберг. Феррерс не выдержал, выдернул телефон из рук и пожелав в микрофон спокойной ночи, прервал звонок. — Винсент, ну ты чего? — расстроился Джино. — Я мог бы и в другую комнату уйти и тебе не мешать. — Знаешь, Джино, мне кажется, очень нетактично интересоваться игрушками других людей. Джино с полминуты молчал, пока до него дошёл ход мыслей Феррерса, и он не заржал. — Боже! Аха-ха-ха! Винсент! Сузаку получил своего робота на управлении! Аха-ах! Вот умора! — Джино сложило пополам, а Винсент впервые в жизни почувствовал себя идиотом. — Ну ничего-ничего, тебе простительно, каждый привык с своим игрушкам, — Вайнберг подмигнул и опять заржал, и только через полминуты успокоился. — А чего это ты о тактичности вспомнил? Ты же привык всё знать, уверен, и такое знаешь. — Я привык это узнавать, не спрашивая напрямую, даже мне как-то неловко, — мужчина отвернулся, а Джино, всё ещё улыбающийся, уткнулся в его светлые, белые волосы, обнял и через время, к великой радости Феррерса, наконец-то заснул.***
— Как тебе ёлка? — Джино смотрел на икуственную новогоднюю ель и явно гордился ею. — Сам выбирал и наряжал. — Красиво, — согласился Нулевой рыцарь, держа в руках коробку с роботами, — вкус у тебя имеется. — Вот видишь, Винсент, вкус у меня есть, — Вайнберг показал язык мужчине, который несколько шокировано и с явным скепсисом оценивал эту картину. А картина казалась сюрреалистической. Винсент привык не праздновать ничего, кроме смерти своих недругов (звание врагов он никому не присуждал, не доросли и не заслужили, чтобы он воспринимал их как равных). А тут Рождество… и эти его внезапные чувства (что вообще невиданное дело, как это так, чтобы Винсент Феррерс испылывал к кому-то привязанность и не дай боже любовь? Но это было так…). И в итоге он собирается праздновать Рождество в компании внезапного возлюбленного и его родителей, с которыми ему придётся как никак объясняться. Так мало же для Винсента потрясений было, к компании присоединились император и Нулевой рыцарь. Где вообще такое видано, чтобы император Британии отмечал какой-то праздник вместе с плебеями? Нет, конечно, они не простые люди, но, скажем, Чарльз вообще нигде кроме самых важных приёмов не появлялся, хотя Лелуш не его отец… И вот этот император вязал на себе фартук и точил ножи с какой-то кровожадной улыбкой. В общем, Феррерсу было очень тяжко принять действительность. — Только мне кажется, гирлянду надо включить, — прокомментировал внезапно Лелуш. — Винсент, мы идём готовить? — Да, — вздохнул бедный глава НРБ и принялся закатывать рукава. Уже когда Феррерс методично нарезал картофель, бездумно смотря на нож, Лелуш окликнул его: — Винсент, — того дёрнуло, он будто вынырнул из какого-то другого измерения, Феррерс нахмурился и заинтересованно посмотрел на ви Британию. — Винсент, что случилось? Ты весь день потерянный ходишь. Знаешь, мне кажется, тебе не стоит так переживать из-за родни Джино. — Я… — он замолчал, вздохнул, положил нож на доску. — Я просто… оказался неготовым к подобному. Просто я… всегда готов к угрозе переворота, войны… но как оказалось, я совершенно не готов к такой жизни. Лелуш внимательно слушал его, вперив взгляд своих пронзительных необычных аметистовых глаз ему в лицо. Винсент не имел привычки рассказывать кому-то что-то о себе, такое откровение — это вообще дикость для него, но очевидно, что потрясение было действительно сильным. — Я не привык праздновать. Эти праздники, семейные посиделки всегда проходили мимо меня, да оно и не было мне нужно. Я просто не… — замолчал. — Не знал, что такое семья? — Да, — Феррерс часто закивал, а после с затаённой надеждой посмотрел на Лелуша, так смотрят люди, когда находят тех, кто бы их мог понять, — да. И любовь, — тихо дополнил он. — Как-то так, Ваше Величество. — Винсент. — Что? — Ты надоел. Хватит называть меня по титулу, ты уже давно мне не… такой уж и чужой человек. И Сузаку надоело это обращение. — Вы очень ошибаетесь, думая так. — Ну-ну… напустил вокруг себя таинственности, а на деле, не так уж ты и любишь пытки и изнасилования, не такой уж ты и зверь. — Пускать слухи про себя — первоочерёдная задача главы НРБ, мы так себя можем легко обезопасить. Но если я не показываю этого, то это ещё не значит, что я не люблю подобное, Ваше Величество. — Да тебе что, в кайф меня так называть? Это какой-то фетиш? Что ты, что Готтвальд… — Вежливость вознаграждается… Лелуш, — он усмехнулся. — У Готтвальда есть свой кодекс, в котором, очевидно, есть пунктик по поводу именования господина. — Знаешь, Винсент, иногда нужно думать о чём-то кроме интриг, сплетен и войн, — вернулся Лелуш к предыдущей теме. — Это составляет всю мою жизнь. О чём мне ещё думать? — Я вижу, не зря Сузаку отдал тебе Джино, случай запущенный, — вздохнул брюнет. — От войны устают те, кто знает другую жизнь. Я не уставал от подобного, — Феррерс принялся ловко, играючи ножом, разделывать рыбу. — Другие работают… в подобных сферах, чтобы устроить себе ту другую жизнь. А для чего ты решил стать главой НРБ? — Просто, — он пожал плечами. — От скуки, жизнь вообще-то довольно скучна, а эта работа — моё развлечение. Я люблю знать всё обо всех, а потом доказывать, что знания — это и впрямь сила, сила похлеще армии и титулов, скольких герцогов я уничтожил, будучи ниже их по статусу, но зная очень многое. Поверь, Лелуш, когда они умирали, они знали, кто их убил и за что. — Ты упиваешься своей властью над ними. — А ещё я ненавижу зазнавшихся кретинов. Так что… так сказать, двух зайцев одним выстрелом. Как же приятно сидеть в тёплой ванной или кровати и знать, что где-то там… — он посмотрел куда-то в потолок, — на другом конце Британии или в столице подыхает тот, кто тебя так раздражал… — И Чарльз тебе это позволял? — О, он вообще ничем не интересовался. Совсем замкнулся в своём желании стать богом, ну и придурок, конечно, — он рассмеялся. — Жалко, что я не видел его лицо, когда он умирал, наверное, то ещё зрелище было… — Индюком был, им же и умер, — пожал плечами Лелуш, ускоряя темп нарезания овощей и сжимая губы. — Поосторожнее с ножом, а то отрежешь палец, а до больницы не успеем и всё, вечность без пальца. Лелуш рассмеялся. — Я могу и быстрее резать. Ты по сравнению со мной — та ещё улитка. — Не в том случае, если ты на меня нападёшь с ножом, уж так обращаться с ножом я умею даже лучше наших рыцарей. — И не поспоришь же, догадываюсь, почему. Я вот всё хотел узнать… Про то, что было до того, как ты поступил на службу к своему предшественнику. Что было с тобой? — Ничего интересного. Мою родную семью убили, когда я ещё говорить не умел, меня чудом спасли, — Феррерс говорил настолько ровно, что даже подумать нельзя было о сокрытии каких-то чувств, впрочем, их и не было, — служанка спасла. Так что свою семью я не помню. Меня вырастили в семье крёстного, он был серьёзным и строгим человеком и всё время повторял: «Привязанность — это боль». Ну, в общем-то он был прав, — он улыбнулся, — я столько раз видел, как люди льют слёзы из-за своих чувств, а вот я ни к кому ничего не испытывал и мне было нормально. Потом он подсунул меня Густаву в помощники. У меня не такая насыщенная жизнь, как у тебя. — Не прибедняйся. Война по сравнению с вечными заговорами и интригами — детский лепет. — Так уж сложилось, что война — это и есть заговоры и интриги, только ещё и с найтмерами и солдатами. По сути это одно и тоже. Короли на доске управляют пешками, не догадываясь, что за их спинами стоят игроки и что они такие же пешки. Игрокам ничего не стоит начать новую партию с новыми королями. — Я вижу, тебе это знакомо. — Разумеется, я всегда считал себя игроком, я пришёл развлекаться, а не добиваться чего-то, в конце концов, шахматы — это игра… — Это жизнь, Винсент, а не шахматы. — Тогда я играю в жизнь, — мужчина легкомысленно улыбнулся и пожал плечами. Тем временем Джино и Сузаку, наигравшись на первое время в гонки и чуть не угробив роботов, решили реализовать самый сложный план в их жизни: «Стырить что-нибудь пожрать и не попасться этим кухаркам». Чем будет это «что-нибудь» они не знали, что бог подаст (что будет на столе), то и возьмут. Но так уж сложилось, что… — Руки убрали! — крикнул Лелуш, даже не повернувшись к двум хулиганам. — Но тут даже ничего нет! — возмутился Куруруги. … бог им ничего не подал. — Разумеется, нет, мы же предусмотрительные, — Винсент пожал плечами, отделяя филейную часть рыбы от позвоночника. — Идите займитесь чем-нибудь полезным, — начал ворчать Лелуш, — а если есть хотите, то так и скажите. — Я не хочу, а вот он… — Джино перебили. — Я тоже, — рыцарь фыркнул и ушёл. Где-то с час Лелуш, беседуя с Феррерсом, отвлекал того от напряжения и параллельно готовил мясо. Винсенту было жизненно необходимо выговориться хоть кому-нибудь, наверное, стоило бы поговорить об этом с кем-нибудь, кто был ему ближе, с Джино, но грузить Вайнберга своими проблемами ему отчаянно не хотелось, и он просто молчал, а сейчас… прорвало. Всё бы и дальше было хорошо, если бы… — Ёб твою мать! — крик Сузаку. Раздался грохот, в гостиной завалился шкаф. — Что такое?! — оба — и Лелуш, и Феррерс — вылетели из кухни. Никто не пострадал. Кроме сервиза. Сузаку с Джино ошалело смотрели на шкаф. — Как это вообще произошло? — Винсент в ступоре смотрел на Куруруги и Вайнберга, которые поспешно поднимали шкаф. — Я упал, — ответ Джино. — Упал? — Ну да. Зацепился за ковёр и упал на шкаф, — как само собой разумеющееся выдал парень. — Хорошо хоть, что шкаф ни на кого не упал, — заметил Лелуш. — Осколки надо убрать… — пробормотал он, смотря на разбитый фарфор и стекло. — А, — Сузаку махнул рукой, — мы уберём, хоть чем-то займёмся. — Тут пылесос где-то был, — Джино пошёл его искать. — Битая посуда — это к несчастью, — вздохнул Феррерс и нахмурился. — Да ладно тебе, — Лелуш отмахнулся. — Я слышал, что к счастью. — Кому как. Кому как…***
За столом царило напряжение. Родители Джино осматривали сына и Феррерса, изредка косясь на императора и его рыцаря. Лелуш с Сузаку старались сделать вид, что их здесь вообще нет. Джино ел, лишь бы не говорить. А Винсент холодно смотрел куда-то в никуда. «Мда… обстановка прям… — Сузаку покосился на Лелуша, тот в свою очередь покосился на него. — Теперь понятно, чего нас пригласили. Страшно представить, что бы тут было без нас…» Лелуш поднял брови и кинул взгляд на гостей. Куруруги нервно улыбнулся. «Зашибись. Проблемы у них, а разгребать мне. Я им что, семейный психотерапевт? Ай! — Лелуш ударил его по ноге под столом. — Да понял я, понял». — Леди Вайнберг, мы так давно с Вами не виделись, — Сузаку знал мать Джино, как-никак они были друзьями с момента, как Куруруги получил титул ещё при Чарльзе. — Как Ваши дела? — Полагаю, что в моей жизни наступила белая полоса, раз я наконец, впервые за полгода, — покосилась на Феррерса, а затем на Лелуша, — смогла увидеть сына. — Ну, — Лелуш отрезал кусок мяса, — мы не могли сделать этого раньше, увы. Джино обманули террористы из ОЧР, но это нужно было доказать. И следствие в силу многих обстоятельств дела несколько затянулось. — Обманули? — женщина захлопала глазами, а отец Джино нахмурился. — Да. Они обманом заманили его в… своё логово, связали и воспользовались найтмером. Это ведь не он бился против Британии в битве за Дамокл, — Лелуш улыбнулся и прожевал кусок мяса. — Кстати, здесь нужно поблагодарить нашего уважаемого господина Феррерса, без него вряд ли бы удалось собрать доказательства невиновности Джино. — Не стоит, Ваше Величество, это моя работа как главы НРБ, — в голосе не было эмоций, на лице тоже, хотя нет, вот он слегка поджал губы и посмотрел в тарелку. Джино ускоренно жевал от напряжения, стараясь не забыть легенду. — Джино! — от волнения воскликнула мать парня — и тот подавился. Винсент был уже тут как тут и постучал по спине возлюбленного. — Кха! Всё… всё в порядке. Пожадничал, — неловко улыбнулся. — Очень вкусно. Винсент, я даже не знал, что ты умеешь так вкусно готовить, твоя рыба — это нечто! — Спасибо, — Феррерс не сдержал лёгкой улыбки, а глаза на миг подобрели. — Так это Вы готовили? — глаза матери Джино расширились в удивлении. — Не только я. Его Величество тоже. Удивился даже отец Вайнберга, а Лелуш мило улыбнулся. — Люблю готовку. Помогает собраться с мыслями и всё хорошенько обдумать. К тому же… какие решения можно принимать на голодный желудок, верно? — император улыбался уж совсем сладко. — Верно-верно! — женщина захохотала. — Джон, ну что ты молчишь? — Я ем, не могу оторваться, так вкусно, — отец Вайнберга отзеркалил улыбку Лелуша. «Да уж… Что тебе остаётся? Ты не можешь упрекнуть императора во лжи, тем более, если эта ложь во благо твоего ребёнка, — Куруруги хмыкнул и украдкой посмотрел на Джона. — Тебя же явно интересует Винсент… Наверняка уже слышал слухи. И теперь пытаешься понять, правда ли это, — от рыцаря не скрылось, как заинтересованно смотрел Джон на Феррерса, когда тот хлопал Джино по спине. — Может, вас двоих оставить?» — Ну неужели нельзя было хоть как-то с нами связаться? — женщина хитро сощурилась и уставилась на Винсента. — Боюсь, что нет, — Феррерс натянуто улыбнулся и выдержал пристальный взгляд голубых глаз. — Вы же знаете, придворные — кучка змей, которых хлебом не корми, дай кому-нибудь жизнь испортить. Мы не хотели давать им возможность утверждать, что никакого расследования нет, а для этого, увы, необходимо было ограничить круг общения Джино. К счастью, — посмотрел на парня, — всё позади и ограничений больше нет. — Вот оно как… А мне казалось, что глава НРБ всесильный, — женщина улыбнулась. — Ну что Вы, — Винсент хитро сощурился. — Ну правда, Розалин, — Джон засмеялся. — Хорошо, что всё закончилось. Давайте выпьем за это! — поднял бокал. — Поддерживаю! — Лелуш тоже приподнял бокал. Дальнейшее общение пошло гораздо легче. Джон успел расспросить Лелуша о ближайших планах, кучу раз похвалить кулинарные навыки обоих поваров, поинтересоваться у Сузаку о борьбе с террористами и намекнуть на возвращение сына в ряды рыцарей Круга (правда это проигнорировали все, даже его жена). Джино ушёл уже давно и что-то не возвращался. — Я пойду посмотрю, что случилось, — не выдержал Феррерс и встал из-за стола. Джино нашёлся на втором этаже в ванной комнате хозяйских комнат. Возле туалета. — Джино? Что случилось? Вместо ответа Вайнберг вырвал. — Боже! — Винсент уже стоял рядом на коленях. — Что, было так ужасно? Или сырое? — Да нет, — снова вырвал. — Я просто переел. Вернее… пережрал. И меня очень тошнит. Вот я и… — глубоко вдохнул, — решил, что это поможет. — О господи… — Феррерс вздохнул. — Давай воды хоть принесу, — заметил пустой стакан. — Вроде полегчало… — Всё равно принесу. — А нет, не полегчало! — и опять-таки вырвал. — А ты не думал выбить таблетку, чтобы быстрее всё переварилось? — Винсент протянул стакан. — Я бы лопнул! У меня уже всё в пищеводе стояло! — прополоскал рот. — Ну что ж ты так наелся? — Я нервничал! — Джино отпил воды. — И вообще… — подвинулся ближе к мужчине, тот вздохнул и обнял его. — Вот, — Вайнберг довольно улыбнулся. Какое-то время они так сидели, пока Джино уже точно не был уверен, что ему полегчало. Но в столовую Винсент его не пустил: — Нет, ты сейчас ляжешь в кровать и попытаешься заснуть. Джино уже смирился со своей участью. — Да ну не надо меня на руки брать! — Вайнберг начал извиваться в объятиях мужчины. — Мне же не так хреново! — Но мне хочется, — Феррерс не обращал внимания на попытки высвободиться. — Да иди ты… — Джино только крепче обнял Винсента за шею и прижался к нему. Но стоило им выйти… Честно говоря, Винсент уже пожалел, что не послушал парня. Отец и мать Джино круглыми глазами смотрели на сию картину. Но надо отдать должное Феррерсу, тот смог достаточно гордо выстоять и спокойно объяснить, что с Вайнбергом: — Он переел, ему плохо. Джино тоже, похоже, отказался отступать — он так и не перестал обнимать Винсента. Разомкнул объятия только тогда, когда его положили на кровать. И внезапно даже для самого себя произнёс: — Не уходи… Винсент вздохнул, присел рядом и взял его руку. — Ты же знаешь, я никуда не уйду, — наконец-то за весь вечер на лице Феррерса появилась искренняя улыбка. — Куда же я от тебя уйду? Джино, как зачарованный, любовался улыбкой Винсента, напрочь позабыв о посторонних в комнате. Настолько позабыл, что потребовал поцелуй. Ну а что делать Винсенту? Только наклониться и поцеловать.***
— Боже, ну и ужин, — вздохнул Сузаку, отпивая вино из бокала. — Весь аппетит пропадает от этих разговоров… — Ну не расстраивайся, — Лелуш подошёл сзади, положил руки на плечи рыцаря и принялся их массировать. — Надеюсь, больше такого не будет… Кстати, — опрокинул голову назад и с улыбкой посмотрел на возлюбленного, — с Рождеством. — И тебя, — Лелуш улыбнулся в ответ и поцеловал нос Сузаку.