***
— Ваше Величество, сэр Куруруги, просыпайтесь. Куруруги не мог понять, почему он слышит в их с Лелушем спальне Винсента. — Просыпайтесь, вас тут свергнуть хотят, — как бы промежду прочим сказал Феррерс. — Что?! — Сузаку вскочил и обеспокоенно посмотрел на Винсента. — Доброе утро, — мужчина улыбнулся. — Кто?! — Бомоны и Кобэны. Но не прямо сейчас, но заговор есть, мои люди ищут всех причастных. Не смотрите на меня так, поверьте, я ничего против Его Величества и Вас не замышляю, для меня это бессмысленно. Успокойтесь, — Винсент положил руку на плечи Сузаку, того трясло от выброса адреналина. — Успокоиться? Лелуша хотят свергнуть и убить, а мне успокоиться?! — рявкнул Нулевой рыцарь. — Сузаку, что такое? — Лелуш потянулся в кровати и тоже сел, смотря на Винсента. — Против тебя плетут заговор. Кобэмы и Бомоны хотят устроить переворот. — И не только, — кивнул Феррерс. — Вставайте, нам предстоит много работы. И при этом нельзя показать им, что мы знаем, — Винсент отодвинул шторы, но за окном только-только начало светать. — Вот так подарок… — пробормотал Лелуш. — Послезавтра я подарю тебе их головы, Лелуш, — Куруруги обнял любимого. — Хороший подарок на день рождения? — Да, — вздохнул император отвечая на объятия. — А ты как узнал о заговоре? — посмотрел на Винсента. — Джино подслушал. Я проверил его слова, всё-таки везде есть крысы и те люди, чьи другом я являюсь. — У тебя есть друзья? — Они думают, что у них есть друг Винсент Феррерс, но я не считаю, что они у меня в друзьях, Ваше Величество. — Какая потрясающая формулировка… интересно, вхожу ли я в этот список друзей? — ви Британия помотал головой, ему нравилось слушать подобное от Винсента, такие фразы толкали на размышления, глава НРБ отвечал, но его ответы рождали иные вопросы, ответы были и чёткими, и размытыми одновременно, вот уж лукавый… — И сколько там этих заговорщиков? — Достаточно, чтобы Ваше свержение прошло успешно. Но им не повезло — на вашей стороне я. Лелуш улыбнулся. — А ещё… я думаю, если мы не хотим, чтобы они узнали, что их раскрыли… нам придётся позволить устроить «атаку террористов» на дворец. — Нет! — Куруруги вскочил с кровати. — Позволить им такое? Подвергнуть жизнь императора опасности? Ты с ума сошёл, Феррерс? — Да кто же сказал, что Вы с Его Величеством будете здесь? Я бы предложил Вам уехать. — И куда? — Да хоть ко мне в загородный дом, — Винсент холодно созерцал светлевший мир в окне. — О нём никто не знает, совсем недавно приобрёл, я там ни разу не бывал, прислуги там тоже нет. — А выбраться из дворца ты предлагаешь по потайным ходам? — Сузаку изогнул бровь на манер Лелуша. — Разумеется. В Вашей спальне как раз есть такой, ведёт в сад. — Я знаю, — фыркнул Куруруги. Лелуш в это время уже приводил себя в порядок в ванной. — И пока мы будем там, стража всех перебьёт? И пострадает максимум прислуга. — Более того, можно показать недосягаемость императора и то, что он под… — Винсент рассмеялся и неопределённо провёл руками в воздухе, — божественной защитой. Раз даже пробравшись во дворец террористы не смогли его достать, сочиним пару небылиц, я пущу слухи… — Люди скорее в очередной раз уверятся в том, что Лелуш — Дьявол. — Какая разница. Главное, что будут бояться. Они молчали какое-то время. Лелуш уже одевался, внимательно слушая, разглядывая голую спину Куруруги, сидевшего на кровати. — А где Джино? — Он подумал, что будет здесь лишним. Я не настаивал. — Что там? — Лелуш взял красную папку из рук Винсента, которую тот всё время крепко держал в руках, гладил её корешок; ви Британия листал страницы и его брови ползли всё выше. — Ничего себе… И даже выяснил, кто чем занимается… — Боюсь, что это далеко не все, но ничего, под пытками выдадут, — Феррерс кроважадно улыбнулся. — Если бы у меня не было Сузаку, то я бы, Винсент, в тебя влюбился. Куруруги фыркнул. — Я бы не подарил Вам своего сердца. — И не надо, я бы сам его забрал. Так ведь сделал Джино? Винсент не поменялся в лице, сохраняя улыбку, но Лелуш знал, что тот не хотел говорить об их с Джино отношениях, Винсент вообще не любил рассказывать что-то о себе. Ну и правильно, он же идеальный глава НРБ. Впрочем, Лелуш прекрасно знал, что ответ на его вопрос был бы положительным, Винсент никогда бы не отдал своё сердце, его сердце нужно было завоевать и забрать, потому что Феррерс уважал силу (во всех её проявлениях). И Джино не просто привлёк его своим вниманием, но, должно быть, смог как-то прокрасться в разум Винсента и прочно там засесть, а значит, сила была, и этой силой, которая так потрясла мужчину, он забрал сердце. — Так что ты предлагаешь сделать с этими? — ви Британия потряс папкой. — Я бы их казнил. — Я бы тоже. И семьи главных зачинщиков тоже. — Ваше дело. Они хотят совершить покушение сегодня вечером. Куруруги был зол, и это мягко сказано: он тяжело дышал, его взгляд метался по комнате, ладони сжимались в кулаки, лицо напоминало маску демона, настолько уродливым оно стало в приступе гнева, особенно морщинки под сузившимися глазами и оскал. Как кто-то вообще посмел думать, что имеет право причинить Лелушу вред?! Он отрежет им головы, перевешает публично всю семью, сожжёт дома, очищающим пламенем пройдёт по миру, искореняя эту грязь, гниль. Только вот вряд ли Лелуш его отпустит…***
В итоге они вчетвером — Лелуш, Сузаку, Джино и Винсент — сидят в доме Феррерса. Лелуш чувствует себя натянутой струной, так напряжены его нервы. Сузаку не лучше, он обнимает Лелуша, злобно смотря куда-то в пустоту, представляя картины кровавой расправы над предателями. Он пытается этими объятиями успокоить себя — Лелуш рядом, успокоить Лелуша, но в итоге только едва заметно дрожит. Джино сидит в кресле, поджав ноги, он сидит грустный, такой же обеспокоенный, весь на нервах, он кусает губы, трёт пальцами о пальцы и то и дело кидает взгляд на Винсента, который спокойно развалился в другом кресле. Феррерс казался эталоном невозмутимости, он прикрыл глаза, положил ногу на ногу и качал ею в такт какой-то своей собственной мелодией, покачивая и головой тоже. И Куруруги, честно сказать, завидовал подобному спокойствию, но оно и убивало его: — Тебя вообще не беспокоит происходящее? — Кто-то должен оставаться спокойным. К тому же, в первый раз что ли? — Феррерс пожал плечами. — Я уверен, что всё будет в порядке. Во дворце сэр Готтвальд, он-то никого не пропустит. Его Величество же отдал приказ рыцарям Круга, они и их отряды пленят главных зачинщиков, а затем привезут во дворец, где я узнаю всех остальных причастных к заговору и где их призовут к ответу. И они все умрут в назидание иным. Я нервничаю, сэр Куруруги, просто стараюсь представлять, что уже всё свершилось и они повешены, помогает, между прочим, — вздохнул. — Интересно, в этот раз будут в ноги кидаться? — А что, часто кидаются? — Если знают, кто я. Я им не помогаю. Но утопающий будет и за соломинку цепляться, он просто не способен рационально мыслить. Послышался звонок. Винсент взглянул на экран смартфона. — Ну наконец-то! — он ответил. — Да?.. Замечательно. Всё проверили?.. — ему что-то долго говорили. — Всех пленных в тюрьму на нижнем уровне. Перепроверьте всё ещё раз. Скоро буду, — он отключился. — Ну вот и всё. «Террористы» обезврежены. Рыцари Круга уже взяли в плен мятежников. — Тогда поехали, — Лелуш подорвался с места. — Нет уж. Лучше сидите тут до утра. Я не могу гарантировать Вашу безопасность, пока не узнаю имён каждого. — Я поеду с тобой, — Сузаку усадил на место Лелуша и уже выходил из гостиной. — В конце концов… — его левый глаз блеснул проклятой силой. Куруруги не слушал никакие возражения импретаора, Винсент не бастовал. В итоге в доме остались только Джино и Лелуш. Ви Британия пристально наблюдал за нервничающим больше, чем он сам, Вайнбергом, в глазах которого, казалось, вот-вот появятся слёзы. Лелуш вздохнул, встал с дивана и сел на подлокотник кресла, где сидел блондин. Он потрепал волосы Джино и прижал его голову к своему боку. — Успокойся, всё же уже закончилось, — его тон был тёплым и внушающим доверие, таким непривычным для Кровавого императора, жалко только, что он сам-то в свои слова не верил. — Ничего ещё не закончилось, — Вайнберг ещё сильнее задрожал. — Вдруг что-то случится? — Как же ты был рыцарем Круга с такими нервами? — Лелуш усмехнулся и посмотрел на Джино, тот тоже поднял голову и посмотрел в ответ. — Беспокоиться за свою жизнь и за жизнь… важного тебе человека — это разные вещи. — Да, я знаю, — он прижал белобрысую голову к себе второй рукой, ещё сильнее, — я знаю… — Я должен быть там! Я же… ну и что, что бывший рыцарь?! — Джино, обняв Лелуша, с какой-то странной мольбой посмотрел на него, тот печально нахмурился и кивал. — Я не боюсь и… — его мысли всё никак не могли упорядочиться. — Джино, — ви Британия усмехнулся, — думаешь, его это волнует? Ему не интересно, кем ты был, он просто хочет тебя обезопасить. Сузаку вот тоже не особо волнует, что я был Зеро, что подвергал свою жизнь опасности бессметное количество раз, что я также не боюсь опасностей, что я воскресну, если меня убьют… его это не интересует. — Два кретина, — обиженно заключил Вайнберг.***
Дворец встретил Сузаку и Винсента залитыми кровью полами, испачканными ею же стенами, шелестом ткани — по полу волокли трупы, звуком трения щёток о пол — прислуга уже во всю отмывала дворец, стирая любое напоминание о том кровавом побоище, которое тут произошло ночью. Солнце медленно и величественно вставало, на рассвете оно было кровавым, будто впитало в себя события ночи… — Так красиво… — Нулевой рыцарь уставился на рассвет, выдыхая пар. Солнце вставало как-то торжественно, оно напомнило Сузаку цвет гиасса и рубинов на одеянии Лелуша, оно напомнило ему самого императора. Да, убить его не вышло, и это было торжество Кровавого императора. — Пойдёмте, сэр Куруруги, у нас очень много дел. На нижних этажах дворца уже во всю шла работа дознавателей, во всех традициях далёкого средневековья. Громкие крики заключённых, которые не сдерживали даже запертые железные двери, резали слух. Это был и просто вой, и слова проклятий, и мольба о прощении, о помощи. Винсент был приучен к такому, он даже не обращал внимания, просто расспрашивая подробности у помощника. Сузаку внимательно слушал их разговор, в итоге услышав ещё несколько новых лиц, фигурировавших в заговоре, и их роли. — Бомона и Кобэма мы ещё не трогали. Решили дождаться Вас. — Хорошо, — кинвул Феррерс и повернулся к Сузаку. — Пойдёмте… На лице Сузаку нарисовалась кровожадная улыбка зверя, предвкушающего растерзание жертвы. Сначала он узнает от них всё, разумеется, а потом будет ломать по косточке. А потом настоит в разговоре с Лелушем на четвертовании для этих двоих. А остальных перевешает, собственными руками сделаем им петли, повесит на шеи и выбьет опору из-под ног… или может быть, отсечь мечом им головы, чтобы кровь лилась на землю, а голова, как мячик покатилась по полу? Это он решит с Лелушем позже. — Ну что, герои, свергнули тёмного властелина? — из кровавых картин грядущего Сузаку вывел ироничный тон Винсента, когда они вошли в камеру. Двое сидели в кандалах в совершенно пустой камере. Куруруги ещё раз осмотрел помещение, но не нашёл никаких орудий для пыток. Он зло и с претензией посмотрел на Винсента, тот, очевидно, понял всё без слов. — Вы не верите в свою силу? — Пусть принесут. Феррерс еле заметно приподнял брови и вздохнул, вышел из камеры, отдал распряжения, а когда зашёл, Нулевой рыцарь уже во всю проявлял свою жестокость к тем, кто посмел пойти против его императора. Куруруги вполне мог обойтись и без орудий пыток, избивая пленников ногам, вбивая их головы в стены. Сузаку кричал от гнева. — Сучьи выблядки! Как посмели?! — рыцарь как раз схватил за грудки Бомона. — Сэр Куруруги, подождите, узнаем, что нужно, и делайте с ними что хотите. А пока успокойтесь, — Феррерс положил ладонь на левое предплечье рыцаря. — Эта бляхомудия хотела свергнуть Лелуша! Мне успокоиться?! — он откинул Бомона. — Т-ты!.. — начал Бомон. — Ебало закрыл! — Куруруги двинулся было к Кобэму, но Винсент обхватил его руками. — Всё хорошо, с Лелушем всё в порядке, — начал он шептать на ухо разгорячённому Сузаку, которому жизненно необходимо было набить морду причинам своих потрёпанных нервов и бессонной ночи, — не делайте поспешных действий, Вы же умный, Вы же рыцарь, достойный своего императора. Ещё успеется. Дышите глубже. Куруруги глубоко вдохнул сквозь сжатые зубы. — Вот так… — когда Сузаку всё-таки расслабился, Винсент отстранился. — Сэр Куруруги, приступайте, раньше расспросите, раньше приступите к приятному, — Винсент улыбнулся. В этот момент в камеру завезли столы с оборудованием, занесли несколько тяжёлых орудий пыток. Левый глаз Нулевого рыцаря приобрёл неестественный цвет и стал светиться, завораживая жертву. — Тебе мне не солгать, — прошипел Куруруги. — Назови всех, кто причастен к вашей шайке. — Что за?.. — Кобэм испуганно смотрел на загипнотизированного гиассом Бомона и на странный глаз рыцаря. — Граф Сильвер… — начал отвечать Бомон, позабыв о том, что язык нужно держать за зубами, о том, кто перед ним, позабыв о себе, был только этот странный алый свет, которому нужно было непременно говорить только правду.***
— Вы возомнили из себя великих героев? О, сколько я знаю о героях… — вздохнул император Британии, сидя на троне. Лелуш ви Британия смотрел на молодых представителей семейств Кобэмов и Бомонов. Их, прижав лицом к земле и заломив руки, держали два вернейших рыцаря императора — Джеремия Готтвальд и Куруруги Сузаку. — Герои… они слабы… — Лелуш задумался, нырнув куда-то в глубины своего разума. — Они слишком самоуверенны после пары удач. Да, судьба порой позволяет им сделать ходы ферзя, но они всё же пешки. И в итоге, в самом конце, всё становится на свои места: пешки остаются пешками, короли — королями, а ферзи — ферзями. Ты остаёшься тем, кем был рождён, тем, кем тебе было суждено быть, с судьбой не поспоришь, даже если ты зайдёшь слишком далеко, почти пройдёшь через бездну и ступишь на другой край обрыва, это ещё не значит, что твой последний шаг на этом канате не станет последним, что ты не свалишься в бездну. И вся борьба героя окажется напрасной, благородные замыслы не будут исполнены, а позади этих благих намерений распластан кровавый шлейф. — Т-ты!.. — Куруруги ударил Бомона головой о пол. — Тебе не давали слово! — закричал на ухо Куруруги, особенно недовольный тем, что Лелуш приказал не сильно калечить этих предателей — их ещё нужно казнить публично, а для этого они не должны напоминать окровавленные куски мяса, в которые так хотел превратить их Нулевой рыцарь. — Джордж Бомон, — император встал с трона, холодно выговаривая имя предателя, — кто ты такой, чтобы совершив преступление, предав меня, императора, перебивать меня? Твоя самоуверенность не знает границ, ты знаешь, ничтожный, что сильнее всего в мире?! — его внезапный выкрик после ровного голоса, показался пожаром, который объял весь дворец. — Ты знаешь?! Власть! И это не простое слово! — он указал пальцем в пол, злобно смотря на заговорщиков. — Эта сила способна не просто шатать законы мироздания, а менять их, низвергать и создавать заново! Власть меняет мир без труда! И ей никто, слышишь меня, никто не может противостоять и перечить её решению! Именно поэтому перед нею падают ниц все. А власть… власть это я, — он закончил спокойно, всё также стоя у трона. — Вы правда думали, что у вас что-то выйдет? Очень самонадеянно. Даже если бы я перестал дышать, а моё сердце биться, я бы не перестал быть императором, я бы не пал в бездну. — Кто ещё самоуверен? — подал голос Джеймс Кобэм, похоже, воодушевлённый тем, что с ним ничего ещё особого не сделали. — А я не герой, как вы. Я власть, я право имею. И это мне суждено менять мир, а не вам, глупцам, возомнившим себя не такими, как другие. Не вам, овцам, которых я веду. Это я решаю, куда пойдёт стадо и кого зарезать. Овцы не решают судьбу пастуха. — Гордец, выскочка! Повезло убить отца, так думаешь, ты сильнее всех? — Чтобы получить этот трон, я сверг Бога. Я подчинил его себе, я подчинил каждого человека и их желания, чтобы уничтожить душу Чарльза. — Что ты?.. — Бомон начал говорить, но его опять ударил Куруруги. — Какая разница, — Лелуш улыбнулся и посмотрел на пленных. — Овцам не понять, что в голове у их хозяина, — он снова вздохнул. — Героям, что неугодны власти, уготована одна судьба — умереть. Хоть кто-то помнит о Зеро? — он рассмеялся. — Я его убил. — Ты врёшь! Зеро… Ви Британия засмеялся. — Что я слышу. Те ли это британцы, что когда-то грязью поливали Зеро? Что, начали цепляться за героя нумерованных? — Этот человек тебе не под силу! — Кобэм не успокаивался. — Зеро это не человек, — отрезал император. — Зеро — это символ. И без того человека, что носит маску, он ничего не стоит, он же ноль… — улыбнулся, почти горько, почти. — Я убил этого человека, о символе забыли. Я содрал маску, которую сам надел на него, и вырезал его из себя, — сжал левую руку в кулак, повернувшись боком, позволяя лицезреть свой благородный профиль. — Я вырезал его тем самым мечом, который должен был сразить Кровавого императора. А если я захочу, — поднял кулак к лицу, — Зеро смешают с грязью и запомнят как безумца, — опустил кулак. — Вас публично казнят. Чтобы каждый знал, что значит идти против настоящей власти, независимо от принадлежности к нации и фамилии. Вас, ваших сообщников… их и ваши семьи, — император сел обратно на трон. — Нет, Ваше Величество, прошу! — Кобэм взмолился. — А, так я уже не гордец и выскочка, — Лелуш, наслаждаясь отчаянием предателей-аристократов, протянул эти слова. — Пожалуйста! Что угодно! Только не семья! — это был уже Бомон. Лелуш усмехнулся, помотал головой. Пара движений пальцев — и молящих о пощаде семьи аристократов уже выволачивают из тронного зала. — Зачем? У меня есть те, кто исполнят мои приказы. — Граф! — Бомон заметл Феррерса, что облокотившись о колону, стоял в тени и наблюдал за шоу. — Граф Феррерс, прошу! — Бомон вырвался из хватки Сузаку и рухнул в ноги Винсенту, а тот изогнул бровь и улыбнулся, откровенно забавляясь ситуацией. — Разве я что-то решаю? Я не власть, я её глаза и уши, — он пожал плечами. — Может быть, я помолюсь за ваши души. Хотя учитывая то, какая судьба была уготована и мне, и Джино, даже это маловероятно, — он пнул ногой Джорджа, который вцепился в его штанину. — Вы все заканчиваете одинаково жалко, — Феррерс скривился. — Таким слабым людям именно что место в стаде. — Злодеи! — заорал Бомон, которого снова схватил Сузаку. — Какое лицемерие, — Винсент сложил руки за спину и подошёл ступеньками, по которым необходимо подняться, чтобы достигнуть трона, он остановился у подножия. — Его Величество прав. Власть — это не просто слово. Куруруги швырнул Бомона страже, как и Готтвальд — Кобэма. Сузаку стал по правую сторону трона, рядом с ним — Джеремия, а Винсент… он привычно затаился позади трона, в его тени. Феррерсу было привычно в тени, изнаночный мир, всё то, что остаётся за кулисами, — всё это его поле, его мир. Рыцари — это рука императора, правая рука, что держит оружие и готова покарать любого, это рот, что зачитывает приговор. А глава НРБ — это левая рука за спиной, в которой зажат флакон с ядом или отравленным кинжалом, для этой руки не нужны приговоры и официальные версии… это глаза на затылке, это уши, что слышат то, что думают люди. И Винсент знает, кому перейдёт его задача, когда придёт время. Лелуш поразился тому, как быстро решился вопрос с заговором, но Винсент с умным видом заявил, что вопросы и должны решаться быстро и что так будет, пока на своих местах стоят правильные люди. Лелуш не мог не согласиться. Куруруги стал сосредоточение гнева всего мира. — Сузаку, — Лелуш взял его за руку, обращая на себя его внимание, он по-доброму и искренне улыбнулся рыцарю, — спасибо. — За что? — За то, что послушал меня, а не поставил свои желания выше. Спасибо, — Лелуш встал с трона и поцеловал костяшки пальцев рыцаря, держа ладонь двумя руками и лукаво сверкая своими глазами. Некоторое смущение и жар в районе сердца вытеснили гнев. Куруруги прижал к себе императора. — Я всё сделаю ради тебя, — тихо, но уверенно прошептал рыцарь. — Спасибо. — Ваше Величество, Ваши распоряжения? — совершенно бестактно прервал их Готтвальд, впрочем, Лелуш прощал подобное Джеремии, тот просто не умел быть тактичным. А вот Винсент откровенно улыбался, наблюдая за парочкой, явно любуясь тем, что смог сделать, чувствуя себя Купидоном. — Проконтролируй подготовку к казни. — Да, Ваше Величество, — Первый рыцарь приложил руку к сердцу и склонился. — Винсент, что ты такой весёлый? — спросил Лелуш, когда Готтвальд ушёл. — Всё же хорошо закончилось, чего мне быть грустным? — Ты, как идиот улыбаешься, — прямо сказал Куруруги. Винсент пожал плечами. На самом деле было ещё кое-что, что относило его настроение куда-то в стратосферу. Но уж такие вещи он никому не расскажет.***
— Джино, выходи, пожалуйста, — уже в который раз просил Винсент, облокотившись о стену рядом с дверью в ванной. — Дай мне успокоиться! — послышалось из ванной. Успокаивался Вайнберг уже минут сорок. — Джино, ну если не хочешь, то не надо. — Я пообещал! — дверь в ванную резко распахнулась, и в дверном проёме стоял красный, как рак, Джино, сердце Феррерса забило чаще. Винсента, прикусив палец, жадно осматривал парня. Сначала наслаждаясь пунцовым цветом его щёк, особенно выделявшемся на фоне его распущенных светлых волос, которые он так любил расчёсывать. Винсент любовался тем, как парень смущённо отводит взгляд, осматривая голую грудь, изящный таз, открытые чёрные кружевные стринги… то, как он стыдливо заводит одну ногу за другу… ноги, на которых — чёрные чулки, кружевная ранта плотно облегала бёдра, так что сердце у Винсента забилось ещё чаще. Он ещё жаднее вглядывался на пояски, пристёгнутые к стрингам, на швы, подчёркивающие изящность и длину ног его любовника. Он так сильно укусил себя за палец, что потекла кровь. Вернул взгляд на лицо Джино. Глаза у Винсента уже были чернючими, а улыбка — предвкушающей. — Не смотри так, это очень смущает. Ох!.. Винсент резко притянул его к себе бёдрами, положив руку на его ягодицу, второй рукой гладя щёку. — Сегодня ты не приказываешь, только подчиняешься. Понял? Джино закивал. — Зови меня господином, — в зрачках начало шабаш адское пламя, он нежно провёл пальцами по щеке. — Понял? — сжал с силой ягодицу. — Да… господин, — пискнул Джино. — Умница, — Винсент грубо поцеловал любовника, прокусывая его нижнюю губу до крови. Он отстранился, порылся рукой в кармане, что-то достал. Вайнберг понял, что это был ошейник, только когда его уже застёгивали у него на шее. Винсент любовался новеньким аксессуаром — чёрный, утончённый, такой же, как и Джино, элегантный, под стать тому, кто нацепил его на своего временного раба. Винсент продел указательный палец под ошейник и повёл Джино за собой к кровати, застеленную красной простынёй, такими же подушками с чёрными узорами и одеялом. Винсент сел на кровать. — На колени, — чётко приказал глава НРБ. Честно говоря, Джино было страшно, он, конечно, понимал, что это просто такое вот увлечение Винсента и ничего плохого он ему не сделает, но часть сознания почему-то твердила, что всё взаправду. Вайнберг рухнул на колени, исподлобья осторожно смотря на реакцию Винсента — тот был доволен. Мужчина погладил его по голове, пропуская через пальцы светлые пряди волос, второй рукой всё так же держа его за ошейник. Джино оказался притянут за этот самый ошейник к лицу Винсента, сердце пропустило удар, а парень понял, что ему это начинает нравиться, ему нравилось смотреть на такого властного Феррерса, ощущать его в своей власти. Он прошептал парню на ухо: — Сегодня ты не просто мой раб, ты моя послушная сучка, — услышав, как по-странному вдохновлённо вдохнул Джино, он улыбнулся. — И поэтому будешь меня во всём слушаться, — на этих словах Джино согласно замотал головой. — А если не будешь, я тебя накажу, — протянул Винсент. — Будь хорошим мальчиком, — укусил за мочку уха, тихо рыкнув, — приласкай меня своим грязным ротиком, — улыбнулся, наблюдая за тем, как тяжело дышит Вайнберг, как он покраснел ещё сильне. Джино хотел было растегнуть ширинку, но ему не дали: — А-а! — Феррерс пригрозил пальцем. — Только ртом. Руки на кровать. Джино поджал губы, но всё-таки исполнил приказ и продолжил. Оторвал зубами пуговицу, что было не очень-то просто, расстегнул ширинку и сквозь ткань трусов принялся ласкать затвердевший член. Он тщательно работал языком. — Господин… — тихо, но горячо прошептал Джино, из-за чего Винсент застонал, — Вам нравится? — Да, — Феррерс еле нашёл в себе силы ответить ровно, Джино то ли специально, то ли случайно решил устроить такую вот пытку одним своим голосом, заводя ещё сильнее. — Может, мне как-то иначе? — он преданно заглянул в глаза Винсента. — Трусы сними, — Винсент с нежностью думал, какая же Джино всё-таки скотина, умудрялся даже в таком состоянии издеваться над ним, а ему это нравилось! Джино подчинился, схватил зубами резинку и оттянул, высвобождая член. Он облизал влажную головку, выписал на ней пару виражей, пока Феррерс сжимал простынь в руках, откинувшись назад. Джино обхватил головку, пососал. — Ах! Да, вот так… мой мальчик, — протянул мужчина. — Ну же, возьми глубже. Джино насадился горлом глубже, впуская член в горло, из его глаз брызнули слёзы. Он отстранился и отдышался. Винсент погладил его по щеке, а затем надавил на голову, призывая продолжать. — Джино… боже… — он пытался успокоить, но Вайнберг так старательно отсасывал, что только до бледноты кожи сжимал простыни и жмурился, особенно, когда Джино языком — от кончика до самого корня — скользил по головке, вбирая в себя ствол. — Твой ротик просто создан для такого, — на одном дыхании выпалил он, уже, казалось, и не думая о словах. Вайнберг простонал и убрал с бортика кровати правую руку, собираясь доставить удовольствие и себе. — Я сказал, руки на кровать! — неожиданно рявкнул Винсент, так что Джино не просто отстранился, но и испуганно отпрыгнул от него, виновато смотря в его глаза. — Не хочешь слушаться? — он наклонился, властно смотря на Джино. — Ничего… Сейчас я тебя свяжу и хорошенько отшлёпаю, будешь послушным, — мужчина открыл первый ящик тумбочки и достал оттуда верёвку. — Г-господин… не надо… — в груди Джино становилось жарко, как и в паху, ему и хотелось и не хотелось быть наказанным. — Иди сюда. И Джино послушно подполз. — Повернись спиной, руки за спину. — Господин, пожалуйста, не надо, — шептал Джино, пока его запястья всё туже и туже стягивала грубая верёвка, — я буду послушным… — Конечно будешь, — Винсент встал с кровати, — как только я тебя отшлёпаю, — швырнул на кровать. — На живот, в коленно-локтевую! Джино послушался, лёг на подушку щекой, испод полуопущенных ресниц мокрыми глазами испуганно, но с интересом и даже предвкушением наблюдал за тем, как Винсент выбирает, чем же всё-таки его шлёпать. Остановившись на чёрной плётке с кисточками на конце каждого хвоста, он погладил ягодицы Джино и нанёс первый удар. — Мм! — послышалось от Вайнберга. — Считай, до пятнадцати. Это был раз, — замахнулся и сильно ударил. — Два! — выкрикнул Джино. Винсент посмотрел на красные следы, оставленные от этого особо сильного удара, он облизал их, из-за чего Джино зашипел от боли и поджал левую ягодицу. Феррерс решил быть помягче. Ударил ещё раз и ещё, и ещё, всё это время парень считал, громко втягивая воздух через нос. Тот второй удар был самым сильным, остальные после него не казались уж какими-то особенными, они скорее продолжали возбуждать Джино, а ещё эти сильные руки на его бёдрах… Но вот уже после девятого, из-за непривычки даже эти лёгкие удары начали доставлять почти ту же боль, что и самый сильный удар. — Пятнадцать, — выдавил из себя Джино. — Умница, — Винсент нежно похлопал его по бедру и перевернул на спину, так что теперь Джино лежал на своих связанных руках, что было ну уж совсем неудобно и даже неудобно, если так долго лежать, то руки затекут, ему оставалось только надеяться, что Винсент прекрасно это понимал. — Вот теперь я вижу, что ты послушный. А если не будешь слушаться… — он помахал плетью перед глазами Джино, — я тебе это в твою дырочку вставлю без подготовки, — в подтверждение провёл рукоятью около входа в его попку. — Понял? Джино согласно закивал. Уж такого ему бы точно не хотелось. — Молодец, — щёлкнул по носу. Феррерс кинул плеть куда-то на пол. Он гладил ноги, ощущая ткань под ладонями, рассматривая, как красиво чёрное выделяется на светлой, почти белой коже Вайнберга. Как прекрасно выглядят ноги Джино, каким соблазнительным кажется его узкий таз и этот бугор, оттягивающий чёрную ткань. — Ты не издашь ни звука. Выполнишь — я тебя трахну. Понял? — Да, господин. Феррерс оттянул ткань. Он погладил слегка вставший член, тот налился кровью, тогда мужчина продолжил дарить ласку, только уже целуя: ствол, головку, венец, оттягивая губами крайнюю плоть. А Джино, часто дышал, кусая губу, оставляя на ней ещё одну рану, широко распахнув глаза, он переживал эту пытку, ерзал бёдрами, сжимал связанными простынь под собой. А Винсент с интересом и лукаво наблюдал за ним, вбирая член в свой рот полностью. Джино зажмурился, в его горле случился спазм, так что даже дышать он не смог, не то что издавать звук. А Винсент, продолжая издеваться, принялся двигать головой и языком. Вайнберг уже укусил наволочку подушки, изливаясь слезами. — Мой сладкий… — снова взял в рот. Винсент прекрасно знал, что Джино нравится, когда он говорит подобные вещи, Джино мог вполне завестись от одной-двух удачных фраз или застонать в голос. Поэтому то, как стойко держался Вайнберг, вызывало восхищение. Он схватил банку со смазкой и положил рядом. — Джино… — пососал яичко, скользнул языком к дырочке, ощущая сморщенную кожу. — Ты такой узкий, мой мальчик, — сделал пару узоров и проник языком внутрь, оглаживая мышцы внутри. — Такой горячий… — провёл рукой по ноге. — Такие гладкие ножки, для меня… всё для меня… Как подумаю, так и хочу тебя вылизать всего, внутри особенно, — снова вторгся языком в попку, — а потом выдавить смазку и вставить в тебя сразу… — взял смазку и выдавил, — можешь издавать звуки. Я бы растрахал тебя одними пальцами… — Ах! — Джино завыл, ёрзая бёдрами. — Пожалуйста! Господин! От одних только слов в заднице Вайнберга пульсировало, а ласковые прикосновения языка распалили до такой степени, что ему только и хотелось, что ощутить член Винсента внутри. — А потом… — мужчина ввёл палец на всю длину. — Господин! — …ты весь влажный и готовый лежишь подо мной и просишь… — Пожалуйста! — Да, именно так. Ты просишь, чтобы я тебе вставил и оттрахал так, что ты имя забудешь, — добавил второй палец и начал растягивать дырочку, — просишь, чтобы я… — Ещё! Винсент поцеловал его. Целовал долго, влажно, исследовал рот: зубы, мягкость языка. — … чтобы я кончил внутрь, — наконец договорил Феррерс. Он нетерпеливо стащил до колен брюки и трусы, приставил налившийся кровью и истекавший смазкой член к покрасневшему и слегка припухшему входу. — Скажи, что мне сделать, — хрипя приказал Феррерс. — Мгх… — Джино отдышался. — Пожалуйста, г-господин… вставьте в меня, — завыл под конец. Винсент вошёл сразу полностью, так что глаза Джино чуть не вылезли из орбит, а воздух выбило из груди. Слюна стекала по его щеке, а глаза покрыла пелена похоти. Джино никогда не думал, что ему так, до безумия, будет хотеть трахаться, да ещё и с мужчиной, что он будет сходить с ума от этого чувства заполненности, от того, что этот мужчина будет шептать ему, как он будет приказывать в постели, да приказывать так, что посмотрит — и ноги сами разводятся, а член встаёт. — Какой же ты… потрясающий! — на последнем издыхании произнёс Винсент, а дальше его мозг дал сбой. И вот он уже во всю вколачивается в тело парня, совершенно не беспокоясь о его ощущениях, да и чего беспокоиться-то? Джино стонет и подмахивает бёдрами в ответ, он обнимает его поясницу ногами, выгибает шею, кричит, молит о продолжении. — ДА! Сюда! Боже! — только это и может выговорить Вайнберг. — Как я люблю!.. Продолжение фразы и не нужно было. Винсент знал, что тот любит и его, и то, как он трахает его, и его член. Феррерс сжал его в своих объятиях, кусая плечо, шею, мыча в кожу любимого, вдыхая его запах. Их ночи не напоминают любовь, это какое-то безумие для обоих, где они теряют привычных сдержанных и правильных себя, это крышесносное животное сношение, где рот выплёскивает наружу то, что таит в себе разум. — Джино! Джино! — Винсент только и может, что исступлённо кричать, часто, неглубоко дышать, оставлять синяки от пальцев на талии, тазе, бёдрах, оставлять следы от зубов на белоснежной нежной коже шеи. — Да! Внутрь! А Джино сжимает его накаченными ногами всё сильнее, готовый уже бить пятками о талию любовника. Вайнберг как всегда кончает первым и пачкает спермой свой и Винсента животы, а мужчина ещё около минуты глубоко вбивается в его зад, после чего сам изливается внутрь. Винсент минуту приходит в себя, его качает, картинка плывёт перед глазами, ноги и руки еле держат, он так и готов повалиться на Джино и придавить того. Он кусает губу в попытке прийти в себя и избавиться от звона в ушах. Еле-еле переставляет деревянные ноги и руки, падает рядом с парнем и лежит ещё так с пять минут. Джино явно где-то в дальнем уголке Вселенной постигает дзен. — Джино… — хрипит на грани слышимости, — давай развяжу. Вайнберг еле перекатывается набок, а Винсент с трудом трясущимися руками снимает верёвку. Он ткнулся носом ему между лопаток, обхватив грудь и убрав руки из-за спины. — Ты нормально себя чувствуешь? — Да, Винсент… — бормочет Джино, находясь на грани сознания. — А… ещё… будешь так… делать? — Если хочешь. — Х… — сглатывает накопившуюся слюну, — хочу. — Хорошо, — довольно протягивает мужчина и закрывает глаза. Сил на смену простыней и принятие ванной нет. А когда открывает, всего на мгновение, кидает взгляд на часы — уже глубокая ночь и Джино мирно сопит под боком.