***
— Вы должны прекратить это, — сквозь зубы шепчет Кларк стоящему вплотную к ней офицеру Макрири. Она отвернулась уже после первого удара, не в силах заставить себя смотреть на корчащуюся от боли девушку. — Офицер Гриффин, — нарочито медленно обращается к ней мужчина, не отводя взгляда от центра площади, — вы не можете отдавать мне приказы. Он бросает на неё мимолётный ликующий взгляд, и Кларк задыхается от неожиданности. Да, она не может отдавать ему приказы, но почему он сам не понимает, что это ненормально? — Но ей же больно, — пытается возразить она, прекрасно осознавая, как глупо и жалко это звучит. Пакстон теперь уже поворачивается к ней, не скрывая полноценной насмешливой улыбки. — А кому в этом мире не больно, — говорит он, доставая пачку сигарет из кармана и издавая короткий смешок. Тут ещё есть сигареты? Последний раз Кларк видела их около пятнадцати лет назад, и это были сигары её прадедушки, которые передавались по линии отца. Тогда ей это показалось очень странным, ведь кто будет хранить такую вещь столько лет? Но это были последние сигары в Новом, — а может и не только, — Мире. Кларк хочет возразить, сказать, что в их мире больше никому не больно, но слова так и застревают в горле, когда она слышит сдержанный крик девушки. — Это ненормально, — снова говорит она ему, идя на поводу у своих эмоций, и мужчина, затяжно закуривая, поворачивается к ней. — Это сомнение в приказах Новых Людей? — он пристально смотрит ей в глаза, пытаясь отыскать хоть один признак недоверия и сомнений, но не находит. — Нет, — сразу отвечает Кларк, выпрямляясь и пытаясь не обращать внимание на то, что девушка уже, кажется, без сознания. Почему она вообще так агрессивно себя повела? — Послушай, Кларк, — Пакстон делает небольшую паузу, чтобы привлечь к себе её внимание. — Заключённая 01-48-16 была замешана не в одном преступлении против порядков Нового Мира. Она убила около трёхсот своих собственных людей, неоднократно пыталась украсть собственность Новых Людей. Он снова замолкает, туша сигарету о плечо впереди стоящего человека, а он и плечом не ведёт. Кажется, это случается не в первый раз. Кларк чувствует жгучее отвращение к этому гадкому Макрири. Он относится ко всем этим людям так, будто они кровожадные животные, не имеющие шансов на жизнь. — Посмотри на неё, — он указывает головой в сторону женщины среднего возраста в первом ряду. Она едва ли может сдержать слёзы на глазах, глядя на наказание этой девушки, и Кларк предполагает, что они, возможно, были знакомы. — Заключённая 01-67-53 от скуки убила собственную дочь и сестру. Образ миловидной женщины совсем не вяжется с тем, что говорит ей Пакстон, но у неё нет ни одной причины сомневаться в его словах. Они все тут преступники, и Кларк это прекрасно понимает. — И этот, — он переводит взгляд на другого человека, темнокожего мужчину, смотрящего себе под ноги. — Он убил своего лучшего друга, потому что хотел быть с его избранницей. Оставил маленькую девочку без отца. Всё, что говорит офицер, никак не вяжется с тем, что девушка видит сейчас. Кларк видит сломленных людей, которым больно смотреть на то, как истязают кого-то из них. — В конце-концов, именно кто-то из них устроил перестрелку этим утром, — добавляет он, и это становится его решающим аргументом. — Это не люди, Гриффин. Это дикари, которые всё решают силой. Она хочет сказать, что сейчас Сдерживающие ведут себя не лучше, но молчит. Кларк должна быть верна и благодарна Новому Миру. Она никогда не усомнится в правильности принимаемых им решений. Но сейчас она не уверена именно в офицере Макрири. Даже если её с подростковых лет учили стрелять, учили быть идеальным солдатом и никогда не ставить под сомнение что-либо, что делают Новые Люди, всё это, в конечном итоге, упиралось в самозащиту. Все студенты прекрасно понимали, что умение стрелять в жизни им не пригодится. Они понимали, что никогда своими глазами не увидят убийство или какое-либо насилие. И Кларк была одной из таких. Точнее, это было одной из главных причин, по которым она хотела стать солдатом. Ей просто хотелось дарить людям уверенность в завтрашнем дне, чувство безопасности и спокойствия. Это так же было одной из главных причин, почему она любила Новый Мир — потому что в нём никогда не было никакого насилия. Кларк росла в иллюзии безопасности, в иллюзии того, что всё в этом мире прекрасно, но теперь оказалось, что пока они в столице наслаждались жизнью, здесь жестоко убивали друг друга. Она не знает, что именно из этого отторгает её больше — то, что Новые просто хранили это в тайне даже от солдат, которые должны были служить здесь, либо же то, что эти люди не хотели меняться и менять свои старые привычки, они хотели продолжать бесчинствовать и проливать кровь. Это, несомненно, отталкивает от сочувствия, но Кларк понимает, что, если эти люди такие преступники, как о них рассказывает Пакстон, они не должны быть наказаны физически. Она мысленно даёт себе оплеуху, размышляя о том, что они именно такие, как о них рассказывает офицер. Ведь по-другому и быть не может. Ей не стоит сомневаться в его словах. — Прошу простить меня, офицер Макрири, — решает извиниться Кларк, чтобы показать, что она больше не раздумывает. Она не будет лезть на рожон ради убийц, не будет ставить под вопрос свою верность Новому Миру ради людей, которые отнимали жизни у других. Даже если Кларк не привыкла сталкиваться с таким количеством насилия, теперь это — её новая реальность, и свыкнуться с ней придётся. А вот рано это произойдёт или поздно, зависит только от неё самой. Офицер, наказывающий девушку, останавливается и объявляет комендантский час. Все тут же начинают расходиться, а к лежащей посреди площади заключённой так никто и не подходит. Кларк отходит в сторону, чтобы не привлекать лишнее внимание к себе, прислушиваясь к размеренному голосу Рейвен в рации. Этот день оказался определённо не таким, каким она себе его представляла.***
Шум в ушах прекращается только тогда, когда Лекса замечает проблески света сквозь закрытые глаза. Кажется, она не чувствует ног. Рук. Спины. Она пытается пошевелить хотя бы одной конечностью, но её задумка с треском проваливается. До того, как она попыталась пошевелиться, Лекса ещё не понимала, что адски обжигают не только открытые раны на её теле, оставленные беспощадной дубинкой — болит всё тело. Мозг, кажется, даже немного поплавился от такой интенсивной электротерапии. Лекса с трудом сглатывает, чувствуя, как комок иголок противно царапает горло. Она чувствует чьи-то руки на предплечье и сразу отдёргивается. От такого мимолётного прикосновения кожу снова жжёт как огнём. Только сейчас она замечает, что вся будто пылает. — Позволь мне помочь тебе, — слышит она отдалённый шёпот и узнаёт человека, которому принадлежит этот голос. Морган. — Сорок пятый, — шепчет Лекса, понимая, что точно не выдержит ещё одного наказания, если обратится к нему по имени. — Я в порядке, — хрипит она, пытаясь встать. Лекса ещё не до конца обрела зрение, но каждое движение отдаёт такой неимоверной болью, что желание куда-то идти сразу же пропадает. Но то, что дома ждут Дейзи и Нисса, необыкновенно придаёт сил, и Шестнадцатая успешно борется с мыслью о том, насколько привлекательно выглядит каменная кладка на площади. — Здесь была… — она закашливается посреди предложения и прикрывает рот ладонью, чувствуя, как на кожу попадают тёплые капли крови. Кажется, ей понадобится немало времени, чтобы восстановиться, — Тридцать вторая? — Нет, — сразу же отвечает мужчина, борясь с желанием взять Лексу под руки, чтобы помочь ей дойти к месту назначения. Однако она ясно дала понять, что прикосновения к коже сейчас болезненны. Она выдыхает так облегчённо, как ей только позволяет достаточно шаткое положение, и зрение постепенно начинает возвращаться, принося ещё больше боли, когда слишком яркий свет от фонаря бьёт прямо по глазам. — Я в порядке, — ещё раз пытается заверить она Моргана, предчувствуя не один вопрос. Она дышит глубоко, настолько, насколько может. Это не слишком помогает, ведь с каждым вздохом рёбра отдают резкой болью, проносящейся по каждому нерву её тела. Она пытается подвигать руками и ногами, чтобы хоть немного привыкнуть к этим ощущениям. Это всегда помогает, и этот раз — не исключение. — Спокойной ночи, — шепчет затихшему мужчине Лекса, делая несколько уже намного более уверенных шагов от него. — Спокойной ночи, — слышит она в ответ, не оборачиваясь шагая в сторону своего дома. Лекса открывает довольно шаткую дверь и снова удивляется, как она всё ещё держится на этих болтающихся петлях. Скоро её можно будет открывать одним выдохом. Лекса чуть улыбается своим мыслям, не позволяя боли проникнуть в её голову, даже если она и так там. Нисса сидит на старом кресле, прижимая к себе плачущую Дейзи и поглаживая её по голове, когда Лекса задевает локтем угол стола и пытается не зашипеть от боли. — Привет, — неловко говорит она, когда они обе поднимают свои головы. Дейзи первая срывается с ног Ниссы, а Лекса не может не заметить явное облегчение на лице той. Она буквально влетает в Лексу, обхватывая её талию своими руками и утыкаясь носом в грудь. Лекса резко и рвано выдыхает, чувствуя, как волна боли снова поднимается по позвоночнику и рёбрам. Хоть бы не было переломов. Лекса почти сразу обнимает сестру в ответ, крепко обхватывая дрожащее тельце своими трясущимися руками. — Ты так нас напугала, — говорит Дейзи сквозь всхлипы, прижимаясь к Лексе ещё сильнее. Она оставляет на светлых волосах не один поцелуй, но не рискует погладить голову сестры и запачкать её своей кровью. Хватит и её одежды, что теперь в чёрных пятнах. — Хэй, — тихо шепчет Лекса, немного отстраняясь от сестры. Она поспешно вытирает окровавленные ладони о свои грязные штаны, надеясь, что не получит никакого заражения. Она обхватывает заплаканные щёки сестры руками, приподнимая голову Дейзи, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. — Я в порядке, — снова говорит Шестнадцатая, даже не чувствуя вину за такую откровенную ложь. — Просто несколько царапин, — кривовато улыбается она, пытаясь скрыть гримасу боли, когда Дейзи прижимается к ней ещё сильнее. Она снова сжимает ладони в кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в свежие раны. Это немного отвлекает. Она старается не смотреть в сторону Ниссы. Лекса знает, что им предстоит ещё длинный разговор. — Уже поздно, прелесть, — шепчет она сестре в макушку, вглядываясь в кромешную тьму в большом окне напротив. — Тебе нужно поспать. — Я не хочу без тебя. — Я помогу Ниссе и сразу же приду к тебе, хорошо? — Дейзи нерешительно кивает, ещё раз крепко обнимая дрожащую от боли Лексу. Она целует сестру в лоб, заправляя волосы ей за ухо. — Сладких снов, — собирает всю свою волю в кулак, чтобы выдавить из себя максимально натуральную улыбку. Несмотря на то, что Дейзи ещё ребёнок, её так легко не провести. Как только она исчезает за дверью, Лекса понимает, что может притворяться чуть меньше. Они обе молчат, и Лекса даже не знает, кто первый начнёт разговор, поэтому просто молча идёт к комоду, стоящему в другом конце комнаты, пытаясь как можно меньше наступать на самые скрипящие доски. Боль чувствуется уже не так остро, как раньше, но жар во всём теле отступать не планирует. Внутри будто разгорается пожар, который никто не может потушить. Она достаёт ромашковый отвар, припасённый специально для таких случаев, собирает оставшийся бинт и луковицу. Молча подходит к сложившей руки на груди девушке и поднимает её ногу. — Серьёзно? — спрашивает Нисса, когда Лекса разматывает ранее наложенный на рану бинт. — Ты будешь делать это, — она нервно кивает в сторону своей ноги, — когда сама почти что на куски разваливаешься? Лекса сначала не отвечает, чувствуя, как больно сердце бьётся о рёбра. — Не хочу, чтобы у тебя был сепсис, — просто отвечает она, пытаясь пожать плечами, и только тихий полустон вырывается из её рта. Лекса пытается сделать вид, будто хотела зевнуть. Она ещё раз промывает рану отваром, оставляя несколько примочек, и разрезает лук на дольки. — Сейчас может жечь, — предупреждает она нахмурившуюся подругу и прикладывает лук к воспалённой коже. — Вытягивает гной, — поясняет она, но Нисса хмурится совсем не из-за этого. — Ты не можешь быть такой безрассудной, Лекса, — тихо говорит она, и её резкий окрик болезненно разрезает спокойную тишину в их доме. Теперь слышно, как ворочается в соседней комнате Дейзи и скрипит её кровать. Этой кровати уже больше лет, чем всем им, вместе взятым. — Я не безрассудна, Нисса, — выделив имя подруги отвечает ей Лекса, продолжая перематывать ногу. До сих пор она старательно избегала чувства вины, что теперь так уверенно пробирается ей под кожу, разжигая внутри ещё один пожар, и неизвестно, который из низ болезненнее. — Ты не можешь… — Я знаю, — перебивает подругу Лекса, закрепляя бинт и похлопывая Ниссу по икре, показывая, что она уже может опускать ногу. — Это был тяжёлый день. Нисса медленно встаёт, делая несколько шагов к отшатнувшейся от нее девушки. — Ты же знаешь, что у меня никого кроме тебя нет, — тихо говорит она и это именно то, что разбивает Лексе сердце. Она знает. Конечно, знает. Лекса не думала, что всё может пойти таким путём. Она не думала, что попадёт в такую ситуацию, когда прощалась с Ниссой на перекрёстке. Она рассчитывала, что просто придёт домой и проведёт несколько долгих минут со своей сестрой, готовя им ужин, а потом к ним присоединится и Нисса. — Прости, — шепчет Лекса, пока подруга аккуратно обнимает её за талию, оставляя мимолётный поцелуй на плече. Их объятие длится несколько секунд, но этого хватает, чтобы Лекса смогла почувствовать себя лучше. — Снимай футболку, — вернув к себе свой властный тон, говорит ей Нисса, и Лекса послушно делает то, что ей говорят. Она поворачивается спиной, протягивая подруге вату и бутылек с ромашковым отваром. Нисса не может сдержать ошарашенный вздох, когда видит её исполосованную спину и рёбра, находящиеся в таком же состоянии. Лекса задерживает дыхание, пока Нисса обрабатывает её ранения, и между ними стоит тишина, которой Лекса позволяет себе насладиться. Под умелыми руками подруги боль понемногу утихает, но Шестнадцатая понимает, что чертовски устала и может уснуть просто в любую секунду. — Я буду с Дейзи, ложись в свою кровать, — говорит ей Нисса, обрабатывая безумно жгущую кожу на рёбрах, пока Шестнадцатая мысленно благодарит мир за то, что у неё есть такая подруга. — Спасибо, — почти сквозь сон шепчет она, когда девушка отводит её в постель, аккуратно укладывая на твёрдый матрас и укрывая одеялом. — Спасибо. Нисса только целует её в лоб, вытирая тёмную кровь с её щёк, и разворачивается, чтобы прилечь к мирно спящей Дейзи.