Burn me & her

      Эта ночь стала самой длинной в её жизни.       Лекса, кажется, не сомкнула глаз ни на секунду, прислушиваясь к каждому постороннему звуку.       Почему-то этой ночью их было слишком много. Постоянные шорохи, тихие шаги солдат по земле и постукивание форточки об окно из-за надоедливого сквозняка, гуляющего по помещению.       Лекса бы и рада была встать и закрыть его, но с каждым движением боль в теле разгоралась с новой силой, поэтому девушка просто продолжала лежать, пытаясь отвлечься.       Именно из-за этого она сейчас не слишком хорошо соображает.       Сегодня, что очень кстати, выходной; Дейзи хотела, чтобы Лекса научила её стрелять из лука. Но сейчас, скорее всего, сестра будет категорически против этого, ссылаясь на свежие ожоги, и заставит Лексу провести весь день в доме, или, того хуже, в постели.       Иногда Дейзи слишком похожа на маму. Особенно в такие моменты, когда ещё не совсем умело пытается заботиться о сестре, но изо всех сил старается облегчить её страдания.       Мира всегда была точно такой же. Добро в её сердце ярко контрастировало с желанием всё изменить, и иногда Лексе это совсем не нравилось.       Мать всегда надеялась, что кто-то сможет всё исправить, поменять. Что появится человек, который прекратит все их страдания. Но годы шли, а ничего не происходило.       Может, от отчаяния, может, от осознания того, что не нужно ждать кого-то, кто изменит твою жизнь, она решилась действовать. Решилась на восстание.       К сожалению, ей не удалось осуществить свои замыслы, а после смерти Лекса ещё долго расплачивалась за её мысли.       От воспоминаний по спине невольно бегут мурашки. Лекса встаёт, пытаясь не застонать от боли.       За окном уже начинает светать; люди постепенно заполняют улицы, готовясь к очередному рабочему дню.       — Спина? — слышит Лекса голос подруги, когда выходит на их импровизированную кухню.       Это просто несколько тумбочек у стены самой большой комнаты и небольшая морозилка. Им очень редко приходилось что-то готовить, а никаких острых предметов держать при себе никому не разрешалось.       Лекса кратко кивает, пытаясь умоститься на облезлом деревянном диване.       — Давно не спишь? — спрашивает она, распрямляя ноги и закидывая их на деревянный столик перед собой.       — Полчаса, — отвечает ей Нисса, становясь Лексе за спину. Она по привычке начинает перебирать тёмные волосы, заплетая их в причудливые косы, которые очень любила раньше.       Мира научила её этому, взяв обещание, что Нисса будет продолжать это делать, если та умрёт.       Это был их своеобразный ритуал. Лекса тихонько сидела и смотрела в окно, наслаждаясь тишиной и всматриваясь в унылые лица прохожих. Нисса же расслабляла уставшие от постоянной охоты руки, позволяя мягким волосам приятно окутывать её мозоли.       — Как твоя нога? — спрашивает Лекса, разрезая своим чуть хрипловатым после сна голосом мёртвую тишину в комнате.       — Лучше, — говорит ей подруга, но Лекса не может не понять, что та врёт. Должно быть, она болит достаточно, чтобы сильная Нисса позволила своему голосу дрогнуть.       — Когда ты уже перестанешь мне врать? — пытается возмутиться она, но понимает, что находится в слишком уязвимом положении, пока подруга держит в своих ладонях её волосы. Нисса тянет её за прядку так, чтобы Лекса опрокинула голову наверх, посмотрев ей в глаза.       — Тогда же, когда и ты, — отзывается подруга и девушка не может не закатить глаза в ответ на её слова, подмечая хитрые искорки во взгляде.       — Я тебя ненавижу, — бормочет Лекса себе под нос, но Нисса всё слышит. Поэтому в ответ на её слова только тихо посмеивается, чтобы не разбудить Дейзи. — Я схожу за завтраком.       Подруга хочет возразить, хотя прекрасно понимает, что ничем хорошим это не закончится. Лекса всё равно пойдёт за едой, но, помимо этого, они ещё и поругаются.       Она не спеша выходит на улицу, пытаясь делать вид, будто её движения настолько медленны не потому, что всё тело ломит от боли.       Люди на секунду даже останавливаются, когда она вышла на главную улицу, но через секунду уже продолжают свой путь, бросая полные восхищения и жалости взгляды.       Лекса чуть ускоряет свой шаг, — настолько, насколько это возможно в её состоянии, — и всем, смотрящим на неё с полуулыбкой, отвечает взаимностью. Никто не останавливается, чтобы не получить такое же наказание, как и она вчера, однако это не мешает Лексе понять, что она тут достаточно уважаема и любима.       Впрочем, она и раньше это знала — люди всегда прислушивались к ней. Они всегда желали кого-то, кто мог бы их возглавить. Нисса часто говорила, что все они видят такого вождя в Лексе.       Проходит некоторое время, прежде чем она видит Рут в нескольких метрах от себя. Кажется, это почти первый раз, когда они видятся один на один. Обычно Лекса всегда с кем-нибудь, кто может её вразумить, остудить пыл.       Злость клокочет где-то в животе, но боль не позволяет ей ничего с этим сделать. Их взгляды на секунду встречаются, и Рут делает шаг навстречу Лексе, пытающейся не позволить своей ярости застелить глаза.       Рут не останавливается, позволяя их плечам столкнуться, отчего позже отшатывается, снова разворачиваясь к Лексе лицом.       — Никогда больше не приближайся ко мне, — бросает сквозь зубы Лекса, делая несколько глубоких вдохов и возобновляя свой путь.       Она подходит к стойке выдачи еды и женщина, сидящая за стеклом, смотрит на неё, как обычно, презрительно.       — 01-48-16, 01-45-21, 01-25-13.       Лекса ждёт, пока подадут три небольших подноса с едой и поставят в небольшое углубление, чтобы их можно было забрать.       Все относятся к ним так, будто они поганые, вшивые собаки, и слабо контролируемая ярость, которую сегодня уже разбудила в ней Рут, не может не откликаться на это.       Офицер Хопберн буквально бросает емкости на поверхность и какая-то часть еды падает на пол; подносов только два.       Видимо, её наказание всё еще продолжается. Ничего, иногда приходилось пропускать намного больше, чем один завтрак.       Лекса перекладывает всю еду на один поднос, чтобы было удобнее его нести, и направляется к дому.       Палящее солнце совсем не помогает ожогам сходить. Жгучие ультрафиолетовые лучи только вновь возобновляют уснувшие было вулканы на коже.       Дейзи встречает её широкой улыбкой, от которой сердце пропускает удар.       — Доброе утро, медвежонок, — говорит сонной сестре Лекса, любовно растрёпывая её волосы. — Выспалась?       Она уверенно кивает, и настрой девочки на секунду передаётся и старшей сестре, но когда она ставит еду на стол, спина снова начинает адски покалывать.       — Надо сменить повязку, — задумчиво изрекает Лекса сидящей на поскрипывающем стуле Ниссе, на что та послушно поднимает ногу.       Девушка снова обрабатывает воспаление ромашковым отваром, подмечая, что рана уже не настолько горячая.       Дейзи берёт кусок зачерствелого хлеба и протягивает сидящим девушкам.       — Я уже съела свою порцию, — говорит ей Лекса, позволяя подруге принять хлеб. — Подумала, что будет неудобно нести столько всего сразу.       Она старательно избегает взгляда Ниссы, зная, что подруга по одному лишь взгляду всегда могла понять, врёт Лекса или нет.       Она уже давно потеряла счёт своей лжи. Сколько раз она обманывала своих близких? Это число уже давно перевалило за трёхзначную цифру.       Дейзи всё равно протягивает ей ложку с постной чечевицей, а Лекса послушно открывает рот, заново перематывая лодыжку подруги.       Каша на вкус как дерьмо, но это меньшее из зол, ведь, судя по всему, она — единственная пища, что сможет побывать в её желудке за следующие три дня, если не больше. Теперь главное — просыпаться раньше всех, чтобы самой забирать их завтраки.       Дейзи почти мгновенно съедает свою порцию, хоть Лекса и говорит, чтобы та не спешила. Они с Ниссой посмеиваются над младшей, и девушка с облегчением понимает, что Нисса ничего не заподозрила. Наверное.       — Можешь увести её куда-то? Мне надо обработать, — она кивает на спину, почти беззвучным шёпотом обращаясь к подруге. Та только кивает, обеспокоенным взглядом пробегаясь по её рёбрам. Лекса уверенно двигает головой, показывая, что с ней всё хорошо и что она отлично себя чувствует, хотя сама удивляется, как вообще смогла встать с постели.       Нисса берёт Дейзи за руку и уводит на задний двор, обещая показать, как из колючей проволоки делать ловушки для животных, и теперь Лекса не сдерживает сдавленный стон боли, короткими волнами распространяющейся по телу. Кажется, всё становится ещё хуже, когда она нагибается за закатившимся под стол бинтом. Не разогнуться.       Рёбра будто впились острыми концами в её органы, а на спине снова активизируются тысячи и тысячи маленьких колких пожаров.       Видимо, зря она сегодня так много на себя взяла — наверное, стоило всё-таки повременить с активной ходьбой.       Лекса залезает на стол, освобождая для себя больше свободного пространства, чтобы не сковывать и так с трудом дающиеся ей движения.       Она аккуратно закатывает зелёную майку, местами окрасившуюся в чёрный цвет запёкшейся крови.       Некоторые раны снова начинают кровоточить, но девушка не обращает на это внимание. Чёрная кровь достаточно быстро сворачивается, поэтому поводов для беспокойства нет.       Она берёт свою старую футболку и разрывает её на куски, чтобы смочить ожоги прохладной водой.       Слышатся шаги на деревянном крыльце. Это не Нисса и Дейзи, ведь те во дворе сзади.       Может, это Анья или Морган решили проверить, как она? Однако же странное чувство не отпускает.       Лекса настороженно прислушивается. Ничего. Она на секунду думает, что ей просто показалось, но потом дверь в дом открывается, разрезая тишину противным скрипом.       Лекса, кажется, только мельком видела этого солдата. Именно из её подразделения двоих ей пришлось убить.       Девушка стоит, идеально ровно выпрямив спину, а её взгляд упирается в Лексу. Она выглядит достаточно уверенной и спокойной, но на лице всё же читается капля чего-то очень неустойчивого и шаткого.       Лекса молчит, ожидая первые слова именно от неё. В любом случае, они не могут обращаться к ним первыми — это тоже считается неуважением к Новому Миру, а Лекса не хочет снова наградить своё тело зарядами тока.       — Офицер Гриффин, — строго говорит блондинка, но Лекса замечает, как на самом деле она волнуется. — Кларк, — добавляет девушка чуть тише, сглатывая и облизывая губы. Лекса не может не увидеть, насколько она мнётся, не зная, что сказать и сделать. Это кажется странным, ведь все солдаты как один были жестоки и беспощадны, а иногда слишком похотливы и даже кровожадны. Или она здесь именно для этого? Хочет воспользоваться Лексой?       Или хочет ещё раз её наказать?       Лекса, в отличие от офицера Гриффин, очень умело прячет свою мнительность. Она надеется, что выглядит действительно уверенно и бесстрашно, в глубинах разума осознавая, как это глупо.       — Тоже хочешь узнать моё имя, офицер Гриффин? — ядовито выплёвывает Лекса, понимая, что это совсем не то, что она хотела сказать. Точнее, она вовсе и не хотела ничего говорить, позволяя девушке сказать или сделать то, для чего она сюда пришла.       — Нет, — немного более уверенно отвечает она, сглатывая, на секунду потерявшись в пространстве. Она протягивает руку к внутреннему карману чёрной куртки и достаёт небольшой белый непрозрачный свёрток. — Я хотела дать тебе это.       Девушка делает несколько шагов к Лексе, протягивая ей принесённое.       — Что это? — вызывающе спрашивает та, недовольно складывая руки на груди, превозмогая жгучую боль от прикосновения кожи с ожогами.       Она быстро разворачивает свёрток и показывает несколько тюбиков, блистеров с таблетками и пару упаковок бинтов.       Лекса сперва даже не понимает, как на это реагировать. Хотя такое уже случалось раньше.       — Это поможет от ожогов, тут анальгетики и противобактериальные мази, — она делает небольшую паузу, поправляя волосы и впервые глядя Лексе в глаза, — от загноения тоже.       Лекса смотрит в её синие радужки, пытаясь подловить девушку на лжи. Она не знает, как должна вести себя. Что-то ей подсказывает, что ничего за это с ней не сделают, и именно поэтому Лекса смелеет и говорит:       — Сначала, может, попробовать на тебе?       В последний раз после того, как Лекса приняла помощь от одного из солдат, она почти умерла от сепсиса. Тогда он принёс ужасно жгучую мазь, а сознание бедной девушки было настолько затуманено болью, что она практически сразу нанесла это на кожу.       Кларк молча открывает каждый тюбик, по очереди нанося средство на нежную кожу запястья. После она аккуратно закручивается каждую крышечку обратно, пока Лекса продолжает вопросительно на неё смотреть.       — Таблетки, — она кивает в сторону пластинки и Кларк сразу принимает одну, показывая, что ничего страшного в этих препаратах нет.       Раньше Лекса бы даже не посмотрела в сторону медикаментов, предполагая, что слишком горда для того, чтобы принять хоть что-нибудь от «тюремщиков». Но сейчас ей уже не шестнадцать, она давно не полна тем боевым духом и жаждой перемен — она видела смерть, и не одну.       Пришлось засунуть свою гордость куда подальше. Если ради себя это сделать сложно, то тогда хотя бы ради Ниссы.       — Тебе нужно пить минимум сто миллилитров жидкости в час, чтобы восстановить водный баланс в организме. А на ожоги наложить стерильную повязку…       — Лекса!       Они обе слышат тоненький детский голос, принадлежащий Дейзи. Сердце Лексы останавливается, когда сестра вбегает по ступенькам в дом и широко распахивает заднюю дверь.       — У меня получи…       Она видит солдата, стоящего посреди их дома. Лекса внимательно осматривает лицо Гриффин, пытаясь понять, что та сейчас будет делать, готовясь защитить сестру. Вызовет ли она ещё солдат, чтобы они наказали Дейзи за использование имени? Или они снова накажут Лексу?       — Выйди! — сцепив зубы, прикрикивает Лекса, бросая мимолётный взгляд на побледневшую сестру. — Забери Двадцать первую и идите к Тридцать второй, — девочка пятится назад, быстро кивая, и выбегает из дома.       Сердце стучит как бешеное, пока Лекса ждёт, что же сделает офицер. Её поведение предугадать сложно. Если все остальные никогда не проявляли рядом с ними эмоций, то эта с самого начала прокололась. С солдатами всегда легко определить, чего от них можно ожидать. Хоть они все и ведут себя примитивно, всё же не смеют ослушаться приказов.       Кларк же, видимо, нарушила устав, принося сюда лекарства, и теперь Лекса не знает, кого бояться больше — однотипных безликих солдат, которые никогда ничем не выделяются, или же командира их подразделения, вот так вот заявившегося к ней ранним утром и предлагающего свою помощь.       А Дейзи… Она была наказана всего лишь раз.       Ей было семь. Несмотря на то, что Лекса часто показывала ей путь к пункту выдачи еды, учила запоминать дорогу по ориентирам, в первый свой одиночный поход за завтраком Дейзи всё равно потерялась. Она даже не заплакала, просто начала звать Лексу по имени, а не по номеру. Именно это и услышали солдаты.       Этот день до сих пор слишком ярко стоит в памяти, как напоминание о том, насколько тут всё прогнило изнутри.       — Я ничего не слышала, — чуть тише говорит офицер Гриффин, делая несколько шагов назад.       Лекса напрягается, когда понимает, что, возможно, ей придётся её убить. Если она всё-таки отрапортует об этом, Дейзи снова придётся понести наказание в десять ударов.       Лекса не может этого допустить. Она всего лишь ребёнок, надеющийся на то, что однажды всё изменится.       Однако, если Лекса убьёт солдата, скорее всего, они не успокоятся, пока не найдут виновного. Тем более, что Кларк не просто рядовой солдат, она — командир подразделения.       В таком случае они просто казнят их обеих, а до того, как Лекса признается, будут убивать по два человека в сутки, медленно растягивая их и без того мучительную смерть.       Лекса не может допустить, чтобы её люди снова массово умирали. Их осталось всего-то около десяти тысяч, но мысль о том, что они снова могут причинить такую боль маленькой Дейзи буквально ослепляет, а слова Кларк не сразу до неё доходят.       — Я ничего не скажу, — снова повторяет она, и Лексе ничего не остаётся, кроме как поверить ей на слово. Она не станет её убивать, а в случае, если Гриффин все-таки донесёт на Дейзи, просто переманит внимание на себя. Скажет, что она перепутала и это Лекса звала по имени, в общем, просто что-нибудь придумает.       Кларк растворяется в толпе на улице настолько быстро, что девушка даже не может разглядеть её силуэт.       Нисса заходит в дом буквально через секунду, сразу подбегая к Лексе, перебирающей в руках несколько мазей.       — Что она хотела? — тихо спрашивает, быстро пробегая взглядом по Лексе, чтобы определить, не появились ли у неё новые кровоподтеки или синяки.       Она в растерянности смотрит на блистер таблеток в своих руках и переводит сбитый с толку взгляд в карие глаза подруги.       — Не знаю.

***

      Она буквально бежит по главной улице, мельком наблюдая за тем, как люди перед ней расступаются.       Кларк понятия не имеет, что только что произошло, и как она смогла поступить настолько безответственно, чтобы нарушить устав.       Сердце всё ещё бешено бьётся в груди. То, как эта заключённая на неё смотрела, то, как замерла, будто загнанный зверь, ожидая чего-то подлого… Такое поведение не может не натолкнуть на определённые мысли.       Кларк даже на секунду усомнилась в своих действиях, когда по взгляду преступницы поняла, что та думает об убийстве. Её убийстве. Гриффин отчётливо заметила это тогда, когда девочка назвала её по имени. Лекса.       С тех пор, как Кларк приехала сюда, ничего нового она так и не узнала.       Всё её подразделение достаточно агрессивно настроено по отношению к заключенным, но мысль о том, что Кларк тоже могла погибнуть в тот день, не приносит ей злости или ненависти.       Кларк была воспитана совершенно по-другому.       В Полисе она с детства знала, что тёмные времена их истории прошли; что теперь всё совершенно иначе, что больше не будет напрасных смертей и пыток, насилия и беззакония. Здесь же всё по-другому. Совершенно по-другому.       Человечество было вымотано постоянными войнами и смертями, почва не успевала оправиться от очередных кровавых рек, как всё снова и снова повторялось по кругу.       Сейчас в мире осталось около десяти миллионов человек, бóльшая половина из которых — старики и дети.       Почему тогда здесь подобное поведение — норма? Почему они продолжают вести себя так, будто заключённые просто расходный материал, а не люди?       Кларк сомневается, что маленькая девочка, которую она только что видела, могла совершить какое-либо преступление. Или же она здесь просто потому что её сестра убийца? Или мать? Отец?       И вообще, почему у заключённой чёрная кровь? Вчера вечером Кларк решила, что ей просто показалось, что освещение сыграло с ней злую шутку. Но сегодня она убедилась в обратном.       Впрочем, о генных модификациях знали и раньше. Дети с лишней парой пальцев или конечностей не были редкостью, но это было давно. Сразу после Третьей мировой, когда уровень радиации в воздухе практически достиг предела, после которого человеческая жизнь уже невозможна.       Неужели здесь то же самое? Может, уровень радиации тут всё ещё выше, чем в Полисе и других секторах?       Никто из людей на площади не казался удивлённым цветом её крови.       Впрочем, это не то, что волнует Кларк больше всего. Сейчас она обеспокоена всем, что тут происходит, намного сильнее.       Лекса не кажется человеком, который способен на убийство — она защищает людей, о которых заботится.       Вчера, когда Кларк смотрела в её окно, она видела, как бережно девушка относится к своей подруге, — может, и не просто подруге, — когда перебинтовывала её лодыжку. Гриффин даже не знает, для чего именно вчера последовала за ней.       Наверное, она просто надеялась найти опровержение словам Макрири. Просто хотела, чтобы это не оказалось правдой, хоть и понимала, что ему нет смысла врать.       Долг и желание во всём разобраться буквально разрывают на части, и Кларк не знает, чем это всё обернётся.       Именно об этом ей и говорила мать. «Не позволяй чему-то незначительному заставить тебя усомниться в том, во что веришь». Однако это совсем не что-то незначительное.       То, что им всё ещё ничего не рассказывают, совершенно не способствует её пониманию здешних правил и законов. Скорее наоборот.       Голова буквально пухнет от всех мыслей, мелькающих в ней со скоростью света. Ставить Новый Мир на первое место становится сложнее.       Они кажутся такими же людьми, как и все остальные, и только убийство двоих человек напоминает, что они и правда преступники. Кто-то из этих людей стрелял по её собственным подчинённым, и это именно то, благодаря чему её вера в Новых Людей пока что на плаву.       Но эта нить довольно крепкая, сотканная не только из вчерашнего происшествия. Она соткана из всех тех счастливых улыбок, которыми одаривали её раз за разом жители Полиса, когда видели её форму. Из всех знаний о том, каким её мир был раньше.       — Приветик, — энергично здоровается с ней Рейес, и Кларк сразу отбрасывает все эти мысли в сторону. — Дийоза здесь, — она указывает подбородком на второй этаж и девушка кивает.       — Потом, — бросает Гриффин, на что Рейвен издает небольшой смешок.       Монти и Джаспер, как обычно, ковыряются в какой-то неисправной технике, которую не удаётся починить уже неделю, а Рейвен продолжает называть их идиотами.       Она снова погружается в ту же атмосферу, что смогла успокоить её вчера. Все мысли медленно встают на свои места, и Кларк чувствует волну облегчения на плечах.       — Рейвен, — она подходит к активно печатающей что-то на сенсорной панели девушке.       Та только молчит ей в ответ, полностью погруженная в свою работу, и Кларк не знает, можно ли ей говорить дальше или лучше заткнуться.       — Слушаю, — решает разъяснить Рейес, не отрывая взгляд от экрана.       — Ты знаешь что-нибудь о чёрной крови? — ещё тише спрашивает блондинка, надеясь, что именно эта девушка будет тем, кто хоть как-то ей поможет.       Рейвен на секунду меняется в лице, но это происходит так быстро, что Кларк даже думает, что ей показалось.       — Проект, который разрабатывался лет двадцать назад местным подразделением учёных, — она останавливается, закрывая все открытые окна на мониторе, — все данные были уничтожены в пожаре, погибла вся команда, работающая над ним, и все подопытные. Но, по слухам, тогда пытались создать «сверх-солдат».       — Сверх-солдат?       Кларк подходит к девушке ближе, и Рейвен задумчиво кивает на её слова, укладывая подбородок на ладони.       — Им удалось смодифицировать чёрную кровь, но она просто делала человека немного крепче. И это было слишком ресурсозатратно, поэтому после пожара никто не пытался её воссоздать.       — Тесты проводились на людях? — спрашивает Кларк, хотя понимает, что уже знает ответ на этот вопрос.       — Да, — Рейвен кивает и поворачивается к Кларк, — на заключенных.       — Они ведь все преступники, — уверенным голосом говорит им Джаспер, бросая разводной ключ своему другу.       — Ну, как сказать, — тихо шепчет Рейвен, разворачиваясь. Видимо, в её планы не входило, чтобы Кларк это слышала, но она слышит.       — Что ты имеешь в виду? — ещё тише спрашивает она, боковым зрением присматривая за подначивающими друг друга парнями.       Рейес дарит ей долгий многозначный взгляд, и Кларк видит, что девушка колеблется. Видимо, эту информацию лучше не распространять, и Гриффин уже приготовилась было развернуться и уйти, чтобы не заставлять механика нарушать одно из правил, но Рейвен начинает говорить.       — Первый создал сектора, когда Новый Мир только-только начал зарождаться. Количество ресурсов для выживания находилось на критическом уровне, тюрьмы были переполнены; Первый отправил сюда тысячу преступников, которые стали работниками. Решил две проблемы сразу, — она хмыкает, прежде чем продолжить. — Потом начали рождаться дети. Первый не мог возвращать их в Полис точно так же, как и в любой другой сектор, поэтому они оставались здесь. Росли, продолжали дела первых. Сейчас они — четвёртое поколение. Большинство из этих людей просто родились не в том месте.       Рейвен замолкает, уставившись на свои руки, но Кларк всё равно замечает на её лице неуверенность.       Она не может позволить никому думать, что то, о чём она только что узнала, хоть как-то повлияло на её верность Новому Миру.       — Но это именно они убили наших людей, как бы там ни было, — говорит блондинка, на что механик поднимает лицо, их взгляды встречаются. Её глаза сияют решительностью и уверенностью. Кларк надеется, что ей тоже удаётся выглядеть именно так. Непоколебимо и твёрдо.       — Да, — соглашается с ней Рейес, сжимая руки в кулаки, — именно для этого вы здесь.       Кларк ещё раз кивает, прежде чем развернуться и выйти из помещения. Теперь ей есть, над чем подумать.