***
— Айден Стюарт, Хлоя Уиллис и Люк Томас. Её голос хриплый, безоговорочно разбитый, пока она всматривается в клавиатуру, на которой эти имена записывает Рейвен. Пальцы немеют, холодеют, пока стук клавиш молотом отбивается в висках с каждым нажатием. Это звучит как приговор. Заключённые, практически все, умирали тихо. Пытаясь поговорить с кем-то из родных, пытаясь добиться прощания, но приходилось быть непреклонной. Заключенная номер 01-35-56 умоляла, плакала, дрожала от желания поговорить со своей дочерью, что осталась в доме одна. Кларк не смогла этому противиться — от её слов сбивало дыхание, кровь закипала в жилах, и она сдалась. Понимала, что осталось ей не много. Хотела поддаться своему сердцу, пытаясь хоть как-то облегчить страдания этой женщине. Поддалась. Через два дня её дочь попала в карантин. Погибла той же ночью, вместе со своим нерождённым ребёнком. Это была одна из самых сложных здесь смертей. Но они в большинстве своём умирали тихо. В слезах, в поту, в дрожи; некоторые из них пытались попросить, чтобы Лекса их освободила. Айден был одним из тех солдат, кто хоть и вызвался добровольцем в её команду, особого сожаления к заключённым не питал. Был поначалу жёстким, дисциплинированным, пытался делать всё по протоколу, однако протокола для головы в таких ситуациях нет. Общая беда их сплотила, и если поначалу он был равнодушен ко всему происходящему, в последние свои дни он, превозмогая болезнь, продолжал помогать заключенным. Практически все люди там понимали, что они находятся на смертном одре. Многие не верили, что смогли выбраться оттуда, но те многие, кто оставался там, продолжали ей помогать. Наверное, без заключенных, Кларк бы не справилась с таким количеством людей. Их сострадание, их желание помочь и спасти всех и каждого её в очередной раз поразило. Они отказывались от еды, чтобы накормить своих друзей. Отказывались от лечения, чтобы Кларк и другие солдаты могли уделить время другим. Айден больше всего боялся попасть в карантин, зная, как секторианцы относятся к солдатам. Был уверен, что его убьют даже раньше, чем бактерия успеет разъесть его лёгкие, но когда оказался неправ, с гордостью принял помощь и достойно продолжал выполнять свой перед ними долг. В какой-то из дней он поделился, что теперь, когда они помогают людям, он может наконец с гордостью называть себя солдатом. Конечно, это было далеко от мрачной действительности, но это не было напрасно. Монитор плывет перед глазами и только сейчас Кларк замечает, насколько в главном корпусе тихо. Тишина преследует, ходит за ней по пятам, пугает своей глубиной и безжалостностью. Джаспер пытается неловко её поддержать, но его слова в ней совсем не откликаются. Жалость в глазах Монти только раздражает. Рейвен молча заполняет формуляры, время от времени задая уточняющие вопросы, и ответ на них Кларк выдает на автомате. Думать больно. Она пододвигает стул, чтобы Кларк могла присесть, и когда она на ватных ногах подходит, только тогда понимает, насколько ноют кости. Рейвен смотрит на неё с пониманием, но знает, что не существует сейчас слов, которые могли бы сейчас утешить. Кларк медленно выдыхает, пытаясь избавиться от ощущения беспомощности. Она всё ещё нужна. Работа не окончена. Болезнь не побеждена. Только вот пустота внутри заполняется далеко не надеждой. — Я даже не знаю, что тебе налить, — неловко усмехаясь, Рейвен поджимает губы, пока её глаза исследуют лицо Кларк. Смешок срывается с её губ и она прикрывает глаза, пытаясь унять разбушевавшиеся внутренности. — У меня есть самогон, — предлагает Монти, но Кларк не отказывается. Она осушает небольшую стопку за несколько секунд, даже не закашливаясь, но выражение отвращения всё же появляется на усталом лице. — Поговорим о том, что твой самогон тут делает, позже, — отвечает Кларк, поморщившись, — но спасибо. — Лучше? — спрашивает Рейвен, понимая, каким будет ответ на этот вопрос. Кларк пожимает плечами, вытирая рукавом губы, и сдерживает рвущийся наружу кашель. Монти скованно улыбается, поведя плечом, и возвращает взгляд назад. Они с Джаспером заводят тихий разговор, и Кларк не вслушивается в их слова, осознавая, что всё равно ничего не поймет. — Как ты с этим справляешься? — тихо, практически бесшумно, спрашивает вдруг Кларк у опустившей голову Рейвен. Она поворачивается, взгляд наполнен пониманием, но от этого не легче. Она пожимает плечами, прежде чем ответить: — Здесь проще представить, будто я к этому совсем не причастна, — ещё тише отвечает Рейвен, вновь уставившись в экран монитора, наполненного отчётами о смерти. Кларк невольно кивает, понимая Рейвен. В этом аду собственная человечность и эмоции могли бы быть ей обузой. Здесь каждый день приходилось видеть столько страданий и смертей, что всякие проявления слабости могли бы подорвать остатки её сил и рассудка. Рейвен вызывала уважение даже тогда, когда Кларк не догадывалась о её помощи секторанцам, но сейчас она точно заиграла новыми красками. — Есть одна тема, которую я бы хотела с тобой обсудить, — ровным голосом говорит Кларк, внимательно наблюдая за реакцией Рейвен на её слова. — Может, зайдешь ко мне сегодня вечером? — Скрасить вечер такой красотки? Гриффин, можешь даже не спрашивать, — весело отвечает она, но её глаза говорят о большем. Она кратко кивает, встретившись взглядом с Кларк. Её глаза говорят о том, что она не может сказать здесь вслух — она прекрасно поняла, что имеет в виду Кларк. Они не парней или девушек будут обсуждать по старой дружбе. Пока они не поговорят, делать какие-либо выводы всё ещё рано, но от хотя бы мимолетной возможности того, что Кларк в этом не одна, становится легче. Плечи распрямляются и она глубоко вдыхает, прикрывая глаза. Постепенно возобновляющийся фоновый шум немного расслабляет; может, этот дрянной самогон тоже приложил к этому свою руку, но дышать становится проще. Лёгкие больше не находятся в железных тисках. Изможденный взгляд Лексы появляется перед глазами внезапно, стоит ей прикрыть опухшие веки. Почему-то вчера, когда они сидели на этом ободранном крыльце, ей хотелось её успокоить. Хотелось облегчить её ношу, хотелось разделить с ней ответственность. Её разуверившийся взгляд казался ей в каждом тёмном уголке её дома, виднелся в каждом жесте и слове. Хотелось дать ей понять, что это далеко не конец. За эту ночь Кларк успела уже сотни раз подумать об этом. О её дрожащих от безысходности руках, хватающихся за чашку, точно соломинку, что держит на плаву. О её тихих словах, рассекающих тишину между ними. О её сгорбившихся плечах, уставших держать на себе вес всего мира. Кларк ни разу не видела Лексу в таком состоянии. Кларк не была человеком, которому было позволено это увидеть, вплоть до вчера. Этот контраст невозможно было не заметить. Чувство вины прокрадывалось в сердце, и если бы Лекса хотя бы словом обмолвилась о том, что это вина Кларк, она бы ещё вчера в этом погрязла. Но Лекса этого не сказала. Ни словом, ни взглядом не заставила чувствовать себя так, будто в её голове есть мысли, что это именно из-за Кларк Дейзи заболела. Кларк прекрасно понимала, что Лекса могла. Она одними глазами могла её испелелить, вмиг уничтожить любые разговоры о надежде и обвинить во всём её. Что ж, в этом была бы доля правды. Кларк не хотела бы быть человеком, на которого обращён этот взгляд. Не хотела бы быть очередной лгуньей, разбрасывающейся обещаниями. Не хотела бы снова, в очередной раз, ранить её так, в самое больное место. Когда они встретились впервые, Лекса была гордой и молчаливой, сурово выстаивающей все свои невзгоды в одиночку, не позволяющей никому приблизиться к ней настолько, насколько смогла приблизиться за это время Кларк. Она не хочет стать той, кто докажет, что это было напрасно. Меньше всего на свете ей хотелось подвести в этот момент Лексу. Дейзи нуждается в ней так, как никогда, и Кларк должна оправдать их веру в неё. Даже если Лекса не особо то и верит, что она сможет что-то изменить. Кларк задерживается в туалете на несколько десятков минут, в сотый раз изучая присланный Рейвен файл. Она уже может цитировать его наизусть, настолько часто она его перечитывала, пытаясь найти что-то, за что не смог уцепиться её зоркий взгляд. Она читала его так, будто надеялась, что каждое новое чтение приблизит её к долгожданному ответу, но этого не происходило. Ничего подобного найти она не могла, но именно так могла хотя бы немного успокоить растущую внутри тревогу. Когда Кларк погружалась в эти отчеты, она могла расслабиться. Сюр, но именно так голова забивалась медицинскими терминами и разработками, а не происходящим вокруг ужасом. Будто могла приостановить сжигающий всё на своём пути огонь, стоило ей погрузиться в чтение. Возможно, это дарило такое ощущение спокойствия, потому что напоминало времена, когда она проходила практику в больнице. Тогда не возникало в голове и мысли о том, насколько всё может за считанные дни преобразиться. Спокойствие и уверенность в завтрашнем дне шли рука об руку, успокаивая, убаюкивая тревожные мысли. В очередной раз долистав до конца взгляд цепляется за текст, который раньше она не замечала. Этого быть не может, думает Кларк, она ведь прошерстила там всё вдоль и впоперёк, ничего пропустить точно не могла. Жаждущий взгляд бегает по строчкам, пока не натыкается на небольшой пункт, выделенный жирным шрифтом. Эта деталь кажется ей ключом к разгадке. Заключенная 01-23-89: женщина из первого сектора, возраст тридцать шесть лет, имеет долгосрочные болевые симптомы и заболевания, связанные с неспецифической иммунной реакцией. Применена экспериментальная вакцина «Эденикс-7» с дальнейшими осложнениями в виде быстро прогрессирующей инфекции… Она замирает. Пытается вспомнить, кто мог бы быть этой женщиной из первого сектора и как она могла связаться с экспериментальной вакциной. В голову ничего не приходит, кажется, с этим номером Кларк никогда не стыкалась. Сердце стучит с бешеной скоростью и Кларк вытирает влажные руки о штаны, пытаясь собраться с мыслями. Она должна поговорить об этом с Рейвен. Лекса. Она знает практического каждого в секторе. Она может что-то об этом знать. Сердце на несколько мгновений ускоряется, стоит Кларк увидеть их приближающийся домик. Стук сердца сливается с её теперь неуверенными шагами, но это не время, чтобы сбежать. Это время, чтобы показать, что Кларк не просто приходящее и уходящее. Это время, чтобы доказать, что ей можно не не доверять, а верить, поэтому выдохнув она приближается к дому, собирая свою уверенность в кулак. В доме на удивление тепло. Лекса сидит к ней спиной, её волосы распущены и она очевидно пытается напоить Дейзи травяным чаем. Они шумно о чём-то говорят; возможно, она выбрала неподходящее время. Стушевавшись, она стоит в проходе и неловкая улыбка появляется на лице, когда Дейзи подпрыгивает на диване, обращая внимание на Кларк. — Кларк! — вскрикивает она, лучезарно улыбаясь. На щеках появился вполне себе здоровый румянец и глаза лихорадочно больше не блестят. — Привет, — тихо здоровается она, позволяя ответной улыбке появиться на губах. Лекса поворачивается к ней, поджав губы, но сегодня её спина распрямлена и взгляд мягче, с ноткой раздражения от их разговора. — Привет, — говорит Лекса, поправляя волосы, — может хоть ты сможешь с ней справиться, — добавляет она и Дейзи сразу же хмурится, складывая руки на груди. — Со мной не нужно справляться, это тебе не помешает! Лекса машет головой, закатывая глаза, но она выглядит так, будто эта перепалка шуточная. В её глазах искрится то, чего вчера там и подавно не было, и Кларк надеется, что в этом и её заслуга тоже есть. — Ты знала, что Рут стала напарницей Лексы? — спрашивает Дейзи и Кларк поначалу не понимает, что обращаются именно к ней, но когда её голова высовывается из-за лексиной спины и она вопрошающим взглядом смотрит прямо в глаза, Кларк осознает, что вопрос был адресован именно ей, и неловко улыбается. — Не знала, — пожимая плечами отвечает она, подходя к столу, чтобы сложить на него свои вещи. Лекса вновь напрягается в плечах и Кларк прекрасно помнит, что Рут каким-то образом замешана в смерти её брата, но многого об этом она не знала. — Я смотрю, тебе уже лучше. Лекса машет головой в ответ и Дейзи кивает; Кларк не может не улыбнуться от этой сцены, и Лекса поднимается, чтобы освободить для неё место. — Сегодня утром снова поднялась температура и она немного кашляла этой ночью, — говорит Лекса, нахмуривая брови. Её взгляд наполнен обеспокоенностью, хоть и не такой сильной, как вчера, но всё ещё заметной, и щепоткой раздражения. Не сложно было понять, что тема Рут для неё неприятна, поэтому Кларк хочется спрятать свой взгляд где-то в одеялах — стать свидетельницей их перепалки не хотелось, уж точно не сейчас. — Это не правда, — бормочет всё ещё надутая Дейзи и Кларк ободрительно похлопывает её по колену, чтобы успокоить её напряжение. Брови нахмурены, прямо так же, как и у сестры, и сейчас, когда они обе слегка взъерошены, сходство в некоторых чертах не заметить невозможно. Она сама не замечает, как смешок срывается с её губ и их взгляды одновременно обращаются прямо на неё. — Вы очень похожи, когда хмуритесь, — отвечает на немой вопрос Кларк и черты лица Лексы слегка разглаживаются, когда её глаз касается улыбка. Кларк незаметно даже для себя самой выдыхает, понимая, что несколько секунд не дышала. Она не перешла черту этими словами; не сказала о чем-то слишком личном и не оттолкнула Лексу от себя. — И ничего я на неё не похожа, — продолжает бормотать себе под нос Дейзи и Лекса отвлекается на неё, закатывая глаза. Кларк могла бы подумать, что она злится, но это совсем не так. Даже если её жесты слегка дерганные и глаза раздражены, это выглядит скорее в шуточной форме, чем серьёзно. Когда Лекса злится, она — айсберг, леденящий не только кровь; она молчалива, но холодна настолько, что рядом с ней становится зябко, будто воздух вокруг неё замерзает. Когда она злится, она источает напускное равнодушие, только вот это ни с чем перепутать невозможно. Кларк отвлекается от своих мыслей не сразу, но кусает губу и отворачивается от Лексы. Она всё-таки пришла сюда ради осмотра. — Мне нужно снова тебя послушать, — говорит она и Дейзи, хоть и неохотно, но приподнимается, пододвигаясь ближе к Кларк. — Тебя обидело то, что Лекса не рассказала тебе о Рут? — спрашивает она, пытаясь не выдать своё любопытство, и голос её спокоен, будто она просто занимает время, пока подготавливает стетоскоп. Дейзи сначала молчит, украдкой поглядывая на Лексу, но кивает; шмыгает носом, пока в глаза набираются слёзы. — Лекса вообще очень редко со мной чем-либо делится, а тут!.. Её голос переполнен грустью и обидой, и что-то внутри от этих слов сжимается. Ей, должно быть, сейчас очень одиноко, и Лекса, будто услышав её мысли, подходит ближе и приседает на корточки рядом. Дейзи старательно избегает её взгляда, а Кларк всё же начинает прослушивать её лёгкие. Небольшие хрипы всё ещё присутствуют, но на пневмонию не похоже. Возможно, бактерия не смогла добраться до лёгких, но, возможно, всё ещё только впереди. Об этом думать не хочется, но подобные мысли всё же проскакивают. Кларк пытается в утешающем жесте погладить её укрытое одеялом колено, но Дейзи вряд ли нужно это. Кларк говорит о своих наблюдениях, но малышку это совсем не радует. Лекса уязвленным взглядом смотрит на лежащие на одеяле сцепленные руки, которые она к ней не протягивает. — Прости, — тихо шепчет Лекса, пододвигаясь на коленях ближе, пытаясь обратить на себя внимание, и ей это удаётся. Дейзи переводит свой полный слёз взгляд на неё и стеснённо улыбается одними уголками губ. Лекса склоняется еще ближе, и прикасается к щеке Дейзи, ласково поглаживая ее. Взгляд Дейзи теплеет. Становится заметно легче дышать. — Дейзи, ты знаешь, я не хотела тебя обижать. Но твоё здоровье для меня сейчас — приоритет, — признается Лекса, поджимая губы. В её глазах плещется чувство вины за то, что так неосторожно обидела сестру своим поведением, и от этого они приобретают другой, более теплый, желтоватый оттенок зелёного. — Я понимаю. Но, пожалуйста, не исключай меня из своей жизни, мне тебя очень не хватает, особенно сейчас, — кивает она и тянется руками к её шее, чтобы обнять. Лекса прикрывает глаза и прижимает к себе сестру, зарываясь носом в её волосы. Кларк прячет взгляд в пол, но понимает, что незаметной ей стать не удастся, а момент слишком личный для того, чтобы она его застала. Внутри всё равно что-то теплеет от одного взгляда на них и Кларк не может сдержать улыбку. Лекса и Дейзи — две разные стороны этой истории, но их связь, несмотря на все разногласия, остается непреодолимой и крепкой. Это завораживает. Хотела бы Кларк иметь такого человека рядом, который хотя бы на сотую часть того, как заботится о Дейзи Лекса, заботился бы о ней. Лекса медленно открывает глаза и их взгляды встречаются. Кларк незаметно и для себя самой продолжала смотреть на её умиротворённое объятием лицо. Может, ей попросту стоило оставить их наедине, может, Лекса думает о том же, но её реакция говорит об обратном. Она ожидает чего угодно, но не ответной улыбки. Её глаза светятся облегчением и благодарностью. Сердце пропускает несколько ударов подряд. — А теперь, — слегка охрипшим голосом шепчет Лекса, немного отстраняясь от сестры, — Кларк нужно продолжить осмотр, хорошо? Дейзи кивает, а её глаза всё ещё наполнены слезами, что теперь постепенно растворяются. Лекса ещё раз прижимает её к себе, оставляя невесомый поцелуй в волосах. Кларк вновь смотрит на свои руки, делая глубокий вдох, чтобы прийти в себя после этого неожиданного момента их близости. Она находится здесь, чтобы помочь, и несмотря на все эмоциональные сложности между сестрами, ей нужно сосредоточиться на своей работе. Она вновь достаёт стетоскоп, чтобы убедиться в своих выводах, но теперь уже более внимательно следит за дыханием и сердечным ритмом. Лекса остается рядом, но отходит, наблюдая, но теперь в её глазах нет раздражения или злости. Кларк задаёт много вопросов, и когда Дейзи не отвечает или отвечает, но неохотно, Лекса берёт на себя эти ответы. Кларк, даже если и довольна результатами, всё ещё не может сказать, что Дейзи выздоравливает. Это всё ещё только второй день активной симптоматики, поэтому всё самое худшее может быть впереди. — Я принесла самые лёгкие антибиотики, которые смогла найти, — говорит она по окончанию осмотра и тянется к своему поясу, — здесь есть все указания по приёму и длительности курса, но ещё несколько дней тебе лучше побольше отдыхать. — Дейзи разочарованно вздыхает, слегка хныкая, но всё же пытается пообещать, что будет это делать. Кларк улыбается от её слов, в который раз поражаясь их сходству в упрямости. Лекса принимает таблетки из её рук и вопросов больше не задаёт. Хоть она и выглядит облегчённой новостью, что ухудшений нет, в её глазах всё ещё отражаются переживания. Она тоже понимает, что это только начало и чего ожидать здесь совсем неясно. — Если у тебя возникнут какие-либо новые симптомы или ухудшится самочувствие, немедленно обращайтесь ко мне, — советует Кларк, переводя взгляд на Лексу. Она кратко кивает. — Могу я теперь пойти в комнату? — спрашивает Дейзи, видимо, уставшая от такого долгого дня. Она зевает и укладывает голову на спинку дивана, подкладывая под неё локоть, и прикрывает глаза. — Конечно, солнышко, я сейчас приду, — мягко отвечает Лекса и Кларк не перестаёт удивляться, насколько же она может быть суровой и насколько хрупкой её делает сестра. Дейзи радостно подскакивает с места, собрав всю свою энергию, и от её уставшей улыбки не остаётся и следа. — Спасибо, Кларк, — тихо говорит она и её синие глаза устремлены в глаза Кларк, — и заходи почаще. — А ты выздоравливай, — отвечает она с улыбкой на губах и в голосе и Дейзи ответственно кивает. Лекса проводит её до комнаты и останавливается у двери, чтобы ещё раз обнять сестру. — Я тебя люблю, — тихо шепчет она в её волосы, делая глубокий вдох, и сердце вновь пропускает несколько ударов. Стоит ли считать комплиментом то, что она позволяет Кларк свидетельствовать такой их момент? — И я тебя люблю, — бодро отвечает Дейзи и вприпрыжку забегает в комнату. У Кларк нет и не было ни братьев, ни сестёр. Может, если бы были, она могла бы сполна почувствовать эту связь, что такой тонкой, но прочной нитью тянется между ними. Но даже так, не нужно быть гением, чтобы увидеть, насколько Лекса ею дорожит. Кларк никогда не была особо эмоциональным человеком — эмоции всё ещё никогда не порицались, но дисциплина всегда была на первом месте. Мама, хоть и не была в армии, но была в совете, и довольно редко позволяла себе проявлять чувства, а после смерти отца с головой ушла в работу. Тогда Кларк жила в казарме, среди солдат, где дефицит проявлений любви так сильно в глаза не бросался. Как ни странно, именно здесь, в секторе, в доме Лексы и Дейзи, она понимает, насколько тогда была слепа, и не видела, как сильно ей этого не хватало. — Она плакала сегодня полтора часа, — тихо говорит Лекса, теперь подошедшая, и Кларк поднимает на неё взгляд. — Скучает по Ниссе, — отвечает на немой вопрос она, приседая рядом, но достаточно далеко, чтобы их ноги не соприкасались. — Есть какие-то новости? Кларк отрицательно машет головой, в очередной раз вперившись в свои колени взглядом. Здесь она хотя бы на несколько минут смогла отвлечься от всего, что происходит за пределами этого дома, но магия момента испарилась. Лекса тяжело вздыхает и поворачивает голову к Кларк. — Ты в порядке? — спрашивает вдруг она и Кларк поднимает голову, чтобы посмотреть на Лексу. И в её глазах вновь зажигается огонёк беспокойства, и теперь уже именно она виновница этого волнения. Это более чем неожиданно. — Выглядишь уставшей и глаза блестят, — добавляет она и протягивает руку. Её ладонь касается прохладного лба и Кларк на несколько секунд застывает. Перед глазами стоят её встревоженные глаза. Её рука тёплая, и когда она прикасается к коже, к щекам приливает жар. Сердце замедляется практически в ноль, кажется, и вовсе останавливается. Хочется исчезнуть, а причина этому неизвестна, более того — непонятна, а искать её не хочется. Касание ощущается на коже тонким шлейфом, когда Лекса убирает руку. Сердце вновь начинает функционировать, но совсем не сразу, и продолжает набатом отдаваться в ушах и легких. Она стоит с непринуждённым лицом, кивает, и говорит, что лоб не горячий. Так, будто не застала Кларк врасплох своим действием, будто это было вполне для них нормально. Будто ей есть до этого дело. — Я в полном порядке, — тихо бормочет Кларк, прочистив горло. Внутри сгущается неведомая ей тяжесть, концентрируется прямо посередине, глубоко под кожей, и она неосознанно отодвигается, упираясь бедром о твёрдый подлокотник. Он неприятно давит, но даже в половину не перебивает это ощущение в груди. — Тяжёлый день. Она не врёт; тяжелее дня вспомнить не может, и так она думает обо всей прошлой неделе. Думать о том, что это может быть только начало, не хочется, но не получается. Желание уйти, остаться одной, появляется так же внезапно, как и эта забота, но есть ещё одно незаконченное дело. — Я узнала кое-что об этой болезни, — говорит она и Лекса терпеливо ждёт, пока она продолжит, — несколько лет назад здесь проходили разработки вакцины, но они были безуспешны. Может быть, тебе известен номер 01-23-89? Лекса вдруг посерьезнела. Её рука, которая лежала на подлокотнике, сжимает его немного сильнее, и она взглядом исследует Кларк, словно пытаясь понять, к чему именно она клонит. Она сначала молчит, её глаза темнеют, а краски вокруг сгущаются. — Это номер моей мамы, — охрипшим голосом говорит она, сжимая подлкотник так, что белеют костяшки. Она всем телом напрягается и Кларк рвано выдыхает, ощущая, как всё внутри сворачивается в комок. Хочется плакать. Кларк не знает, что теперь говорить. Соболезнования Лексе точно не нужны, а пустые слова здесь совершенно не ценятся. Стоит ли вообще как-либо касаться этой темы или абстрагироваться, будто это вообще не переходит на личности? — Что ты узнала? — к счастью, Лекса первая решает прервать эту неловкую тишину и перейти ближе к делу. Кларк прижимает колени вместе, пытаясь унять мелкую дрожь в них, но голос Лексы звучит теперь так, будто это происходит не с ней. Будто Кларк не напомнила о её смерти, будто не вскрыла, не поддела, старый кровоточащий шрам. Сглотнув, Кларк прочищает горло, чтобы скрыть дрожь и в нём тоже. — Она была подопытной для разработок вакцины именно от этой болезни, Лекса, и теперь меня наводит на мысль, что всё это могло быть не случайностью, а результатом определенных действий. За окном вспыхивает яркий свет, сигнализирующий об очередном костре, что уносит за собой тела погибших, и они обе переводят туда взгляд. Это отрезвляет, но напоминает об ужасах, что грядёт за собой завтрашний день. — Что ты хочешь сказать, Кларк? — спрашивает Лекса, словно чувствуя, что тут что-то большее, чем просто статистика и исследования. — Это похоже на зачистку, — пожимает плечами Кларк, озвучивая мысль, которая уже третий день кружится в голове. То же, что солдаты делают с лесом, когда он становится им не нужен, они вполне вероятно могут сделать и с их сектором, если в нём вдруг отпадёт потребность. Лекса задумчиво кивает, играя желваками. — Я подумала об этом, когда во второй раз за неделю произошёл взрыв в шахте, — шепчет она и каждое слово отбивается внутри молотом. Пальцы немеют. — Они говорят, что это несдетонированные бомбы с Третьей Мировой, — тихо отвечает Кларк, опуская голову. Лекса поворачивается к ней, поджав губы. — Ты веришь этому? Кларк отрицательно кивает головой. Она уже давно не верит всему, что говорят ей Новые Люди.***
Взгляд Рейвен утыкается в стену; бокал с принесенным ею вином она колышет в руке и Кларк всматривается в бордовые разводы, пытаясь разглядеть там ответы на все свои вопросы, и неторопливо ожидает её ответа. — Я видела, что ты помогла Трине и тому заключённому на главной площади, — медленно отвечает она, слегка растягивая слова. — Но ты же понимаешь, что если бы ошиблась, это стоило бы тебе твоей жизни. Рейвен кивает, вновь берёт бокал в руки и делает небольшой глоток. — Если бы я ошиблась, то ты попросту не докопалась бы до этого файла, — пожимая плечами говорит она и в ответ на недоуменный взгляд продолжает, — если бы ты не думала о такой возможности, то ты бы просто списала всё на ошибочное сообщение, и не стала бы так тщательно рыскать по всем папочкам. Но ты хотела что-то найти, поэтому не сдалась даже после всех моих лабиринтов. Кларк задумчиво хмыкает, расслабленно откинувшись на спинку деревянного стула. Вино на вкус тёрпкое, как бы то ни было странно, отрезвляющее. Внутри что-то тревожится, но, скорее всего, это просто от переутомления. Видеть столько горя каждый день всё ещё слишком непривычно. Головная боль едва слышными отголосками на несколько секунд отзывается в висках. Кларк смотрит на свои руки, потом переводит взгляд на кажущуюся очень умиротворённой Рейвен. В голове всё ещё роятся сотни мыслей, только вот собрать их в кучу, чтобы сформулировать конкретный вопрос, не получается. Рейвен этим озадаченной совсем не выглядит — она просто изредка попивает вино, прикрывая глаза, чтобы на полную насладиться напитком, и время от времени поглядывает на Кларк, всё ещё перебирающую пальцами. — Слушай, — тихо говорит вдруг она, — для меня это не менее сложно, чем для тебя, — её глаза темнеют, а взгляд приобретает серьёзность, — ты дочь члена Верховного Совета, лучшая ученица своего потока и до мозга костей верна Новому Миру… — Была, — перебивает её Кларк, и на языке проступает горечь. Рейвен поспешно кивает, но свое предложение не продолжает. Но дело не в этом. Она не недоверяла Рейвен, совершенно точно. Дело в другом. Если Рейвен каким-то образом связана с Лексой, то для Кларк нет смысла не доверять ей свои мысли насчёт Нового Мира. Если Рейвен действительно с ней заодно, тогда Кларк может поделиться всем, о чём так долго думает. А это выяснить оказывается сложнее всего. Она просто хотела узнать, насколько она близка с Лексой. И в этом не было эгоистичных побуждений. Кларк просто хотела понять, насколько они рядом в своих планах и рядом ли вообще. Кларк хочет сопротивления, но и Лекса тоже хочет сопротивления. Единственное различие в том, что Кларк готова. Лекса же — нет. — Ты ведь понимаешь, какие это риски, — пожимая плечами и делая небольшой глоток вина говорит Кларк и исследует взглядом её всё ещё расслабленное лицо. Она выглядит так, будто подобные разговоры проводит время от времени на досуге и от них не зависят жизни их обеих. Будто это не о измене Новому Миру они рассуждают, а обсуждают погоду на грядущей неделе. Это даже немного раздражает. Рейвен кивает; её растрепавшийся хвост покачивается в так движениям. — Я не думаю, что сейчас есть смысл увиливать от сути, — добавляет Кларк, сжимая холодные ладони между коленями. Рейвен неспешно кивает, — ты ведь первая пошла на этот шаг, рискнув своим положением. — Но я не была уверена, что ты всё-таки докопаешься. — То есть сейчас ты не уверена во мне? — Я этого не говорила, — Рейвен вновь покачивает головой и на кухне становится душно. Их разговор вокруг да около распаляет щёки и только прибавляет неуверенности в том, является ли эта встреча уместной. Кларк не может позволить себе засомневаться в своих действиях и если это было ошибкой и Рейвен тоже не хочет ничего менять, она примет это как данность. Кларк терпеливо ожидает продолжения, но Рейвен сохраняет тишину. Её брови нахмурены, и от напряжения Кларк кажется, что она может слышать крутящиеся шестерёнки в её голове. — Много людей стоят на кону, дорогих мне людей, — добавляет она, закончив свой бокал и поставив его на стол. Звук соприкосновения стекла эхом отдаётся в ушах. Неужели она говорит о Лексе? Внутри всё напряглось. Ей нужно знать, насколько Рейвен на самом деле готова пойти на риск, насколько она готова помочь им в их сопротивлении против Нового Мира. Все её надежды могут пасть в прах, если Рейвен не будет на их стороне. — Ты имеешь в виду Лексу, — не спрашивает, утверждает Кларк и глаза Рейвен на секунду расширяются. — Я вижу, что ты более обознана в этом вопросе, нежели я думала, — она наклоняет голову, слегка прищуриваясь, сканируя своим взглядом Кларк, и накручивает кончик хвоста на палец. — Но ты права. Сердце пропускает удар и внутри что-то натягивается. Её догадки уж точно оказались верны и они достаточно близки, чтобы Рейвен не хотела рисковать ею. Может ли Лекса так же бояться сопротивления, но не только из страха за Дейзи, но и из-за Рейвен? Чтобы не подвергать её опасности? Хоть в Новом Мире и не было места насилию, как она думала раньше, законы всё же были суровы. Любое сомнение в Новых Людях и казнь обеспечена. Даже если они смогут победить, для солдат, что предадут Новый Мир, всё выглядит не так радужно, как хотелось бы. — Мои мотивы предельно ясны, — Кларк ставит бокал на стол, чтобы освободить руки, и добавляет немного вина в оба бокала, — я хочу изменить здесь порядки и прекратить это бесчинство, — признаётся она под всё ещё пристальным взглядом Рейвен. — Я вижу, — серьёзным голосом говорит она, — но насколько далеко ты готова ради этого пойти? Готова ли ты взять всё на себя? Кларк замирает, застигнутая этим вопросом врасплох, но всё же уверенно кивает. — Я не пытаюсь найти кого-то, кто сделает всё за меня, но одной мне переворот вряд ли удастся. Рейвен удовлетворённо хмыкает, отпивая вино. — Когда меня только прислали сюда, я думала точно так же, как ты, — она прокручивает бокал между пальцами, задумчиво вглядываясь в красную жидкость, — будто только меня здесь и ждут, чтобы начать восстание, будто бы я могу что-то изменить. Познакомилась со всеми, Монти и Джаспер стали для меня младшими дурачками-братьями, и приняли меня в свой дуэт третьей, будто меня им как раз и не хватало. Познакомилась с Лексой, над которой совсем не стеснялись измываться солдаты из-за матери, с совсем крошкой Дейзи, которая в шесть осталась сиротой, со многими другими заключёнными, которые были ко мне добры, будто брошенные собаки, что пойдут за кем-угодно, стоит их погладить. За это время я успела увидеть, насколько прогнил Новый Мир с их чёртовыми правилами и законами, но думала, что стоит просто перевернуть здесь всё вверх дном и всё будет нормально. Этого мало, Кларк. Возможно, Рейвен теперь не так уверена в том, что им нужно восстание. Возможно, её веру удалось пошатнуть, сломать, но Кларк этого не допустит. Она не позволит никому себя сломать. — Для этого нужно свергнуть Новых Людей.