***
Когда Макрири заходит, Лекса не спит. Сон уже давно перестал быть постоянной гостьей в её жизни, а в этот раз это пришлось как никогда на руку. Он одет в форму, волосы зачесаны назад, а лицо просит кулак. Лекса сдерживается. Каждый раз приходится. Это уже входит в привычку. — Завтра приезжают новенькие, — бросает он, сплёвывая на пол, когда Лекса закрывает за собой дверь в спальню. — Ты знаешь, что делать. Не меньше двух, не больше пяти. Не целься в первый ряд. Лекса кратко кивает, пытаясь не вдыхать пропахший сигаретами воздух возле него. Не смеет поднять взгляд. Не смеет подойти ближе, чем на пять футов. Грязные влажные следы ботинков вымывать даже не будет нужно — а в чём смысл? Он выходит сразу, дверь за ним со скрипом закрывается. Лекса медленно закрывает глаза, придерживаясь рукой за стену. Подонок. Она делает это ради семьи. Выбора нет. В первый раз, когда он пришёл к ней с этим заданием, ей было шестнадцать. Мама только погибла от их дрянной вакцины. Оплакивать её не было времени. Тогда он чётко дал понять, что неповиновение грозит только одним, и если бы это была её собственная смерть, Лекса бы вряд ли стала это делать. Но жизнь, которая стояла на кону, была жизнью Дейзи и Ника. Всей её оставшейся семьи. Он сказал тогда, только избитой Лексе, что солдаты были не слишком жестоки к ним. Недостаточно их ненавидели. Нужно было это исправлять. Лекса бы ещё тысячу побоев выдержала, лишь бы сохранить жизни брата и сестры. Это даже не обсуждалось. В первый раз она чуть не попалась, когда пыталась найти обещанную ей дыру в стене. Подонок не сказал, — понадеялся, что её убьют, — что к ней гвоздями была прибита деревянная доска. Лекса тогда ногти доломала в кровь, пытаясь её отковырять, но успела. Руки тряслись ещё несколько недель после. Кошмары снились ещё несколько месяцев после. Шрамы на пальцах остались ещё на несколько лет. Возможно, если бы Лекса делала это чаще, то смогла бы привыкнуть. Смогла бы выполнять каждое действие на автомате. Но, как и с освобождением, это не случалось. Убивать людей вот так всё ещё было не просто. Сначала она представляла лицо Макрири, когда стреляла, потом Райкера. Со временем убивать солдат стало не так сложно; со временем их зверства только расли. Временами она была благодарна, что для этого выбрали именно её. Сразу после выстрелов становилось легче — она мечтала об их смерти не один год, впитывала эту ненависть с молоком матери, выражала её первым своим словом. Оно было «заключенная». Рут была первой, кто узнал об этом. Рут была первой, кто утешал её после этого. Рут была первой, с кем она смогла хотя бы часть, но разделить. Когда она сидела там, на верхнем этаже, в ожидании машины, единственной мыслью в голове было спрыгнуть. Осмелиться только вот не смогла. У неё теперь есть маленькая сестра, о которой позаботиться больше было некому. — Лекс? — тихий голос Дейзи прерывает мысли, и Лекса сама не заметила свои до царапин на ладони сжатых кулаков. Она выдыхает, кусая внутреннюю сторону щеки, и открывает дверь в спальню, натягивая на лицо уставшую улыбку. — К нам кто-то заходил? — сонно спрашивает она, потирая глаза, и привстаёт с кровати, укутываясь одеялом по самые уши. Лекса улыбается немного шире, на секунду успокоенная этим видом. — Макрири, — тихо шепчет в ответ она, шумно сглатывая. Глаза Дейзи тут же тускнеют и за мгновение остатки сна растворяются на её лице. — Снова? — в её голосе звучит слепое понимание. Она не глупая, чтобы не понять, зачем он зашёл посреди ночи. Лекса сжато кивает, сцепив зубы, и Дейзи приспускает одеяло с одной стороны, чтобы Лекса могла залезть. В её кровати теплее, чем в лексиной, и меньше хочется думать. Она вновь сглатывает, пытаясь избавиться от горького кома в горле, когда Дейзи протягивает руку, и Лекса осторожно ложится на её плечо. Дейзи ничего не спрашивает. Знает, что это обсуждениям не подлежит. Знает, что в этом заключается её ответственность. Молча обнимает её своими разогретыми ото сна руками. Молча прислоняется щекой к покрытому неприятной испариной лбу. Лёгкие сжимаются так, что невыносимо становится дышать. — Мне снилась мама, — тихо говорит Дейзи, поглаживая её спутанные волосы, и её голос всё ещё хриплый. Лекса сглатывает непрошенные слёзы и непроходящий ком, разрастающийся до необъятности, поглощающий всю её горечь. — Правда? — тихо спрашивает Лекса, прижимаясь к сестре ближе, крепче, рукой обхватывая её тонкое тело, и прикрывает глаза. — Расскажи. — Мы втроём гуляли по цветочному полю, прямо как в твоих историях, — начинает шептать она, продолжая поглаживать лексины волосы, — и кушали мороженое, — Лекса поднимает взгляд на сестру, вопросительно поднимая бровь, — мама сказала, что это было мороженое, — на секунду хмурится она, но лицо сразу расслабляется, когда Лекса хихикает и кладёт голову обратно ей на плечо. — И потом мы пошли наряжать ёлку на какой-то праздник. — Рождество? — Дейзи задумчиво кивает, видимо, пытаясь вспомнить детали, — только оно зимой, тогда холодно есть мороженое. — Ну и плевать, это ведь мой сон, когда хочу, тогда и ем, — серьёзно пожимая плечами говорит она и Лекса не может сдержать улыбку. Её поглаживания успокаивают, под её руками расслабляются мышцы, а сердце, наконец, замедляется. Оставшиеся часы до завтрака Лекса проводит в объятиях сестры.***
— Ты знаешь, — обречённо шепчет Кларк, и голубые глаза темнеют. Её волосы слегка растрепаны, развеваются в воздухе, гонимые прохладным ветром, окропляемые продолжающимся дождём. Лекса сглатывает ответ, только кивает, подставляя щёки под громоздкие жгучие капли. — Он сказал мне этой ночью, — отвечает она, прочистив горло, и переводит взгляд на вглядывающуюся в неё Кларк. — У меня нет выбора. Тишина между ними оглушающая. Говорит больше, чем слова. Её лицо ожесточается и внутри что-то сжимается от её холодного взгляда. Тошнота вновь подходит к горлу и горечь на языке совсем не помогает. — Я знаю, — отвечает вдруг Кларк и на несколько секунд Лексе кажется, что ей это послышалось. Её тихий голос вплёлся в немую песню дождя, переплёлся с перешептываниями ветра. — На кону стоит жизнь Дейзи. Я не собиралась просить тебя этого не делать. Всё, что потребуется, чтобы спасти свою семью. В горле вновь образовывается резиновый жгучий ком. Чем больше пытаешься от него избавиться, тем сильнее он цепляется. Сглотнуть его не получается и Лекса в попытке избежать своих чувств отводит взгляд в сторону, уставившись в деревянный невысокий забор. Кларк глаза не прячет. Как она смогла так легко принять то, что Лекса убивает её собственных людей? Дождь усиливается и ветер становится холоднее. Кларк укутывается в куртку, засовывая руки в карманы. Лекса же стоит, выпрямившись, отдана на растерзание погоды. Холод уже почти не ощущается ледяными стрелами, пронизывающими плоть. Всего лишь мелкими раскалёнными иголками, касающимися кожи. Она раздражённо заправляет выбившиеся из-за ветра пряди теперь мокрых волос и неловко пытается переплести хвост. — Нужна помощь? — спрашивает вдруг Кларк и Лекса на секунду замирает, не ожидая этого вопроса, но кивает, ощущая, как узел внутри затягивается. Они заходят внутрь и Лекса напряжённо садится на стул, хватая со стола расчёску и передавая её Кларк. Она принимает её не сразу, замнувшись, но быстро подходит и становится сзади. Она расчёсывает её волосы не так, как делает это Лекса. Её движения наполнены осторожностью, будто Лекса сделана из фарфора, и одно неосторожное движение и она разобьётся. Сердце почему-то ускоряется, но это не напрягает, скорее наоборот, и её плечи опускаются от расслабления, волнами прокатывающего по телу. — Я, конечно, не так искусна, как Нисса, но тоже кое-что умею, — неловко говорит она, прочистив горло, и между ними вновь воцаряется приятная тишина. Лекса сама не замечает, как улыбка появляется на её лице и бремя с плечей на несколько минут её покидает. — Ты делаешь это приятнее, — отвечает Лекса и её руки на секунду останавливаются; Лекса задаётся вопросом, не сказала ли ничего лишнего, хоть и отгоняет эти мысли, стоит Кларк бережно вплести пальцы в её волосы. Лекса крутит деревянную чашку в руках, но напряжение действительно уходит. Она не думала, что есть хоть что-то, что могло бы её в такой момент расслабить, и то, что это именно Кларк, солдат Сдерживающих Войск Нового Мира, затягивает внутри новые и новые узлы. Но от её рук по затылку бегут мурашки. Может быть, это от ветра. — Где ты этому научилась? — спрашивает Лекса спустя несколько минут тишины, но не для того, чтобы её заполнить. Молчать с ней на удивление уютно. Кларк продолжает плести её волосы, словно это единственное, что имеет в этот момент значение. — Мама научила, — Кларк пожимает плечами, и Лекса чувствует это спиной, но сквозь голос ощущается улыбка, — я часто раньше работала в больнице с детьми и много практиковалась не только в медицине, — она счастливо хмыкает, видимо, и для неё это стало разгрузкой и освобождением от тех мыслей, что толпились в голове. Внутри разливается тепло и сердце понемногу успокаивается под её убаюкивающими прикосновениями. — Сколько тебе было? — Где-то семнадцать, — отвечает она, — я взяла свою резинку, — добавляет и делает несколько шагов назад. Волна разочарования прокатывается внутри, когда Лекса понимает, что Кларк закончила. Это время хотелось растянуть, подольше посидеть здесь, вдали от всего, что происходит вокруг. — Смотри. Они подходят к висящему на стене немного разбитому зеркалу, и Кларк протягивает ещё одно, своё, карманное небольшое зеркальце, чтобы Лекса смогла хотя бы немного увидеть работу Кларк, но вместо своих волос Лекса почему-то рассматривает именно её расслабленное, но довольное лицо. Её губы растянуты в укромной улыбке и глаза, наконец, не потухшие. Лекса поворачивается к ней, закусив губу, чтобы улыбка не озарила её лицо. — Спасибо, — шепчет она, забрасывая косу на плечо, и глаза Кларк сияют ярче любых звёзд. Лекса сглатывает, но отвести взгляд не может, и Кларк делает это первой, прочищая горло. Они вновь выходят на улицу и дождь смывает магию момента за несколько секунд, снова сбросив на Лексу суровую реальность. Под взглядом Кларк она ожесточается, и впервые может признать, что хотела бы продлить этот момент. Кларк становится напротив, под дождь, и капли стекают по её лицу. Проходит несколько секунд, прежде чем Лекса понимает, что смахивает воду с лица Кларк, протирая её всё ещё хранящую тепло дома щеку. Внутри всё замирает, когда она застывает на месте, и Лекса буквально чувствует, как Кларк напрягается. Она поднимает взгляд, чтобы посмотреть в глаза Лексе, и сердце пропускает несколько гулких ударов. Вдруг хочется сбежать. — Мне пора идти, — сокрушённо шепчет она, убирает руку и делает несколько неуверенных шагов мимо Кларк. Ступни грузнут в размокшей земле. Оглушающий гудок оповещает о начале завтрака. Тёплая рука останавливает на полушаге. Её хватка мягкая, неугрожающая, и Лекса впервые чувствует себя спокойно, когда солдат таким образом прикасается к ней. Она разворачивается, встречая встревоженные глаза Кларк, и узел внутри затягивается сильнее. — Будь осторожна, — говорит она и Лекса кивает, не отводя глаз. — Всегда, — отвечает она охрипшим голосом, всматриваясь в её взгляд, пытаясь найти там что-то осуждающее, что-то колючее, что-то холодное. Не находит. Кларк медленно отпускает её локоть и руке становится холоднее, чем было до этого. Взгляд до костей пронизывает, выбивает из лёгких последний остаток воздуха, но Лекса отворачивается, сглатывая, и натягивает капюшон. Обеспокоенные голубые глаза сморгнуть не получается, они появляются перед веками, стоит их прикрыть. Кларк не стала препятствовать ей. Не стала пытаться переубеждать. Она добирается до места назначения за несколько минут. Проходит там, где нет камер, и где, по счастливой случайности — или не совсем — сегодня нет солдат. Всё по накатанной, снова и снова повторяется, и волнения от возможности быть пойманной уже почти не осталось. Под крышей старого заброшенного здания, на пятом этаже, раскинулась забытая комната. Покинута миром и временем, за долгие годы без присмотра она обросла пылью и паутинами, словно паутина времени сама переплелась в углах помещения. Здесь всё ещё темно; солнце взойдёт только через час. Пахнет тяжелой пыльной сыростью. Винтовка, что столько раз уже отбирала жизни её рукой, одиноко лежит в углу, спрятанная под кипой отсыревших досок. За этот час Лекса успеет отковырять гвозди, ограждающие её от пути отступления, несколько раз протереть поверхность подоконника от капель и слегка отодвинуть доску, так, чтобы она за несколько секунд успела пролезть в дыру. Однажды Макрири сказал ей, что будет усиленно тренировать своих солдат до того момента, пока они не смогут её поймать. Пока не будут быстрее, умнее, обходчивее, и не казнят её прямо там, на месте, сразу после того, как она убьёт несколько их побратимов. Она искренне ждала этого момента, но он всё не наступал. Макрири же усложнять ей задачу не торопился. Лекса молча подбирается к снайперской винтовке, её руки уже знакомы с каждой её деталью. Она берёт её в руки, ощущая её холодное металлическое тело, словно продолжение своего собственного. Внимательно проверяет состояние прицела, мгновенно уделяя внимание каждой детали, потому что от этой винтовки зависит не только её будущее, но и будущее Дейзи и многих других. На улице всё ещё снуют люди, ожидающие получить свою порцию завтрака, и когда их становится меньше, Лекса понимает — время пришло. Звук проезжающих по щебёнке колес ровера она узнаёт мгновенно. Сердце замирает в ожидании, дыхание замедляется, она вся превращается в напряженное ожидание. Минимум два, максимум пять. По первому ряду не стрелять. Эти солдаты ещё глупы и не приспособлены к службе в секторе. Они не знают, чего ожидать, поэтому становятся очень лёгкой мишенью. Лекса затаилась, уверенно прицелившись через оптический прицел. Солдаты начали выходить из ровера, один за другим. Она считала их шаги, оставляя только некоторых в поле зрения прицела. Солнце так и не начало выходить, но благодаря чёрной крови ночное зрение у неё всё ещё заметно лучше, чем у многих других. Выбирать цели времени особо не было, поэтому она прикрывает глаза, глубоко вдыхая, и прицеливается вновь, готовая открыть огонь. С первого выстрела солдаты начали падать один за другим, их тела плюхаются в лужи с таким всплеском, что звук долетает даже к ней. Точные выстрелы Лексы шанса укрыться солдатам не предоставляли. Она быстро переключалась с одной цели на другую, не теряя сосредоточенности, и всё происходило так быстро, что ни одна мысль не успевала зародиться в голове. Неразборчивые крики заполнили площадь и Лекса, не теряя времени, отодвигается от винтовки, осторожно складывая её на подоконнике. В темноте её местонахождение определить сложнее, поэтому и отход можно спланировать тщательнее. Дочиста вытирает её поверхность и запрыгивает в отверстие, приземлившись на сваленные в кучу доски внизу. Соседнее здание немного ниже, но именно поэтому его и выбрал Макрири. Пока новенькие пытаются прийти в себя и разобраться в произошедшем, Лекса руками придвигает доски поближе, чтобы укрыть отверстие в стене, и как только её видимость ограничивается несколькими сантиметрами, протискивает руку в щель и подталкивает винтовку, чтобы она упала. Дыхание ускоряется, сырой воздух неприятно оседает в лёгких, но времени на раздумия нет. За несколько секунд она сбегает в подвал и набирает код доступа для комнаты, в которой её ожидает закуривающий сигарету Макрири. — Трое мертвы, двое ранены, — говорит он, в очередной раз выпуская дым прямо в лицо. Лекса пытается отдышаться и протирает мокрый от пота лоб. Иголки в лёгких всё ещё мешают дышать. — Приятно иметь с тобой дело, шестнадцатая, — протягивает он и похлопывает её по плечу, совсем не стесняясь своей силы, но Лекса стоит ровно, вглядываясь теперь в его крысиные глазки. Она одёргивает плечо прежде чем успевает подумать, что этого делать не стоит, но Макрири только вопрошающе поднимает брови, хмыкая, пока она отводит взгляд. Он подходит к ней вплотную и цепко хватает подбородок двумя пальцами, больно сжимая кожу, на которой, скорее всего, останутся синяки. Сердце внутри вновь выпрыгивает из груди, когда его хватка усиливается, и Лекса поджимает губы, крепко сцепив зубы. Его глаза надменные, мерзкие, их хочется забыть и никогда не вспоминать, только вот не получается. Его лицо становится очередным её кошмаром. Жжение в районе рёбер появляется не сразу, но за несколько секунд набирает таких оборотов, что хочется закричать. Лекса не отводит взгляд. Смотрит стойко, с вызовом. Сейчас он ничего ей не сделает. Макрири отбрасывает окурок в сторону, всё ещё сжимая подбородок, зарываясь ногтями в нежную кожу. — На мамашу похожа, — сквозь ухмылку говорит он и отбрасывает её лицо в сторону. Уходит, наконец, оставляя её одну, и когда бронированная дверь за ним хлопает, Лекса не может удержаться на ногах, скатываясь по стене на пол. Колени дрожат, а пальцы ног немеют от холода бетонного пола. Жжение в рёбрах усиливается с каждой секундой, но времени на это сейчас нет. Нужно собраться, только вот руки продолжают неистово дрожать, а сердце вылетает из груди, каждым ударом отбиваясь в висках, точно кто-то огрел её кирпичом по голове. Лекса поднимает руки и только сейчас замечает исцарапанные в кровь ладони и надорванный ноготь.***
— Ты снова это сделала. Голос Рут слегка осуждающий, и как бы она ни пыталась, скрыть это не получается. Лекса медленно выдыхает, сцепив зубы, и поворачивается к ней. — Это не твоё дело, — шипит она, сжимая руки в кулаки, но как только пальцы касаются ладоней, острая боль разрядом пронизывает кости, и Лекса сразу их расслабляет. Воспоминания о боли затухли, но не надолго. Лес вокруг них звучит сегодня тихим шелестом листвы и пением скрывающихся от дождя птиц. Здесь, под массивными ветвями, что защищают их от воды, уже не так холодно, но приятно пахнет свежестью и влажной землёй. Рут беззвучно шагает впереди, придерживая лук в руке. Её мешок уже переполнен, а Лекса так и не смогла сегодня ничего для себя поймать. Стоит взять лук в руки, как перед глазами вновь оказывается лицо проклятого Макрири и изрезанные ладони ноют, а ожог на ребре к ним присоединяется. Натянуть тетиву невозможно, если руки касаются того же места, что и он. Больно. Рут не задавала вопросов о её растерянности; она молча передавала Лексе добычу и та молчаливо складывала её к себе. Она была первой, кому Лекса рассказала об убийстве солдат, и даже если они уже несколько последних лет не так близки, как раньше, она всё равно понимает, что Лекса продолжает это делать. И сегодняшняя перестрелка не исключение. — Почему ты вообще злишься? — спрашивает Лекса, прищуриваясь, когда Рут в очередной раз передаёт ей свою добычу. Она выглядит суровой; её движения рваные, резкие и молниеносные. Её взгляд пронизывает, как тысяча клинков, только вот Лекса неуязвима. Рут глубоко вздыхает, приготовившись к ответу, только вот все слова так и остаются невысказанными. Молчит. Нахмурив брови, сжав руки в кулаки, поджимает губы, борясь с желанием, наверное, накричать. Но молчит. — Я не злюсь, — отвечает вдруг она и теперь её голос звучит спокойнее. Только вот безнадёжность в нём спрятать она тоже не может. — Я не знаю, как долго осталось, прежде чем Макрири отдаст тебя на растерзание солдатам. Лекса хмыкает, кривовато усмехаясь. Боль вторит каждой мысли, каждому движению, и каждому слову. Вновь преследует по пятам. — Тебя это волновать не должно. — Но волнует, Лекса, и ты знаешь почему… — То, что ты призналась мне, не даёт тебе права вмешиваться в мою жизнь! — Лекса перебивает её на полуслове, поднимая голову и вскрикивая. Птицы переполошенно сбегают с веток дерева возле них и, кажется, эхо её слов всё ещё преследует уши. Рут делает шаг к Лексе, в её глазах пробегает нотка печали, но это исчезает так же быстро, как появилось. — Я не вмешиваюсь в твою жизнь, я волнуюсь о тебе… — Мне нет никакого дела до этого, Рут, — она подходит ещё ближе и Лекса не сдерживается, зажмуривается, отворачивая голову, но её прохладная ладонь всё же касается её щеки. Она сжимается, внутри всё натягивается, когда её пальцы нежно поглаживают кожу. — Есть, Лекса, — шепчет она, обречённо улыбаясь, и Лекса открывает глаза, поворачиваясь в ней. Сердце бьёт набатом в ушах, а лёгкие сжимаются до размера горошин. Она задыхается; в карих глазах Рут плещется отчаяние и что-то ещё. Только сейчас становится понятно, что появлялось в её глазах, когда она смотрела на Лексу. Только сейчас, спустя столько лет, становится понятно, что этот взгляд был предназначен для неё, не для Ника, и даже не для Райкера. Это ничего не меняет. Знала бы Рут, сколько слёз Лекса по ней пролила. Знала бы, какие дыры в сердце выгрызали все эти чувства, что толпились внутри неё, словно рой озверевших ос, что жалят всё и вся, лишь бы выбраться. Всё внутри кровоточило, тонуло, но это было давно. До того, как она убила её брата. — Тот поцелуй… — Рут опускает взгляд на губы Лексы и чары, которые её сковывали, мгновенно растворяются в воздухе. Лекса отстраняется, резко убирая её руку со щеки. — Именно он сделал тебя такой самоуверенной? — Нет, — Рут отрицательно кивает головой, потупившись, и её плечи опускаются. Она хмурит брови, сжимая руки в кулаки, и губы её дрогнули, борясь с желанием выразить свои чувства — Он дал мне надежду. Сердце пропускает удар и Лекса закидывает голову назад, медленно выдыхая. — У меня есть много чувств к тебе, но ни одно из них не связано с любовью. — Это не правда. — Я знаю, что ты не хочешь в это верить, но это так. Ты не можешь застрелить моего брата и потом надеяться быть со мной. Ты сделала это, так что прими свой выбор и возьми за него ответственность. Лекса бросает эти слова через плечо, когда разворачивается, и продолжает свой путь. Рут сзади не слышно, но её тень мелькает в поле зрения, пока внутри всё закипает. Раздражение от её фривольности занимает своё почётное место в потоке всех её эмоций. Как она может вообще надеяться на что-то с Лексой? Разве мало она и так страданий принесла в её жизнь, что теперь не может остановиться и продолжает подбрасывать поленья в костёр, состоящий из её внутренностей? Весь оставшийся день они едва перебрасываются несколькими словами, и они состоят сугубо из рабочих вопросов. Рут продолжает молчаливо подбрасывать Лексе в мешок пойманных ею животных, а Лекса так же молчаливо их принимает. Возможно, этого делать не стоило, но сейчас желание вернуться домой к Дейзи стоит перед гордостью на первом месте. Дорога домой занимает почти час и подбородок предательски начинает ныть. Возможно, синяки уже начинают проявляться, а объяснять их Дейзи совсем не хочется. Впрочем, она и сама поймёт, что к чему. Ладони продолжают жечь, наряду с небольшим ожогом на рёбрах. Подонок Макрири постарался, прожёг даже два слоя её формы, безжалостно добрался до кожи. Хотелось бы переломать ему руки за всё, что он с ними сотворил, только вот эта возможность появится совсем не скоро. Отсутствие рядом Ниссы ощущается ударом под дых, и даже если Лекса и привыкла к окружающей её тишине по дороге домой, к этому она привыкнуть не сможет никогда. Она пыталась пробраться в её госпиталь, пыталась хотя бы одни глазком взглянуть на Ниссу, но Денвер довольно резко вышвырнул её, стоило только подобраться поближе. Она всё ещё совсем не хотела рисковать и нарваться на наказание, хоть и увидеть её очень хотелось. Терпения Лексе очень мало когда хватало. Огромная часть вины за это лежит на маме. Лекса понятия не имела, почему именно её использовали в качестве подопытного кролика. Сначала с чёрной кровью, когда она была беременна Лексой, потом с этой вакциной, хоть болезнь и создали сами. Она всегда учавстовала во всех разработках, что происходили в секторе и иногда даже из-вне. Именно так она и познакомилась с отцом, в лаборатории, когда солдаты пытались пересадить ей костный мозг чернокрового ребёнка. Но даже несмотря на всё это, она продолжала верить, что однажды Лекса сможет начать то, что ей самой не удалось. Для Лексы всегда было загадкой, почему она решила возложить эту ответственность именно на неё, тогда ещё совсем маленького ребёнка, и почему решила внушать эту мысль именно ей. Она растила Лексу преданной семье, преданной своим людям, и теперь именно поэтому перед ней стоит такой жестокий выбор. Лекса на автомате ускоряет шаг, стоит приблизиться к дому настолько, чтобы его стало видно. Дождь возобновляется с новой силой, точно собравшись с мыслями, чтобы окропить их новой волной зарождающейся бури. Не замечая ничего вокруг, Лекса практически мгновенно оказывается на пороге дома. Морально приготовиться к возможному расспросу невозможно, но пластырь отрывать лучше резко, а не потихоньку, поэтому она заходит в дом, сразу скидывая с себя промокшую куртку. — Лекса! — тутже радостно вскрикивает Дейзи, подскаиквая с места, и подбегает к ней, переполнена радостью. Её волосы, как обычно, растрёпаны, а на щеках сияет румянец. Глаза мерцают даже при этом тусклом свете одиноко стоящей в углу лампы. Лекса наклоняется, чтобы обнять сестру, и её сердце наполняется теплом. — Привет, солнышко, — говорит она с улыбкой и приседает на корточки, чтобы взять её руки в свои. Это больно, но радостные голубые глаза затмевают любую боль, физическую или моральную. — Как ты себя чувствуешь? — Я в порядке, но я так скучала по тебе! — Дейзи отпускает её и слегка разворачивается, — Я пригласила Кларк остаться с нами на ужин. — Привет, — тихо говорит Лекса и улыбка сама собой появляется на лице. Здесь боль внутри рассасывается, растворяется, и становится совсем не такой заметной, но оседает на костях, там, откуда её не достать. — Привет, — отвечает Кларк и глаза её на мгновение сверкают беспокойством, только вот Лекса совсем не хочет ничего подобного обсуждать, тем более при Дейзи. Внутри пахнет утренней овсяной кашей и салатом из капусты и морковки. Может, запах и не из приятных, но мгновенно пробуждает аппетит.***
Её зелёные глаза светятся радостью, когда Дейзи её обнимает. Перемену во взгляде не заметить не возможно — хоть Лекса и вошла в дом вполне спокойной, с сестрой она всегда совершенно другая. Это каждый раз удивляет, как в первый. Улыбка, адресованная Кларк, запускает сердце работать с утроенным рвением, и тепло разливается внутри от понимания, что Лекса больше не пытается избавиться от её присутствия. Это уже огромный шаг вперёд. Дейзи бормочет что-то Лексе в ухо, берёт в руки косу, лежащую на её плече, и её глаза расширяются от удивления. — Кто заплёл тебе волосы? — её голос звучит на октаву выше и Лекса с улыбкой на губах потрёпывает её копну. Она кивает головой в сторону Кларк и Дейзи вторит её движению, поворачиваясь. — Кларк?! Я думала, ты только Ниссе позволяешь это делать, — она хмурится, прежде чем продолжить, — даже мне нельзя! Жар вдруг приливает к щекам от их диалога и в горле пересыхает. Кларк сглатывает, но продолжает с интересом наблюдать за их взаимодействием. — Вот наберёшься терпения, так сразу, — шутливо отвечает Лекса, вытягиваясь в полный рост, и Дейзи легонько шлепает её по руке. Она закатывает глаза, но не может спрятаться от вездесущего поцелуя в щеку. Дейзи отворачивается, чтобы подойти к столешнице и сделать обещанный ею тот самый чай, — которым она, впрочем, Кларк и подкупила, — и лицо Лексы тускнеет, приобретает немного другой, не такой живой оттенок. Она садится рядом и даже в таком скверном освещении Кларк замечает едва заметные синяки на подбородке. Сердце пропускает удар, но пока Лекса не заговорит об этом сама, лучше всё же не спрашивать. — Как ваш день? — устало, но искренне спрашивает Лекса, складывая локти на стол и упираясь лицом в ладони. Она тутже едва заметно морщится, но руки не убирает. — Прекрасно, — нараспев отвечает Дейзи, тщательно измельчая травы, которые Кларк сумела сегодня принести. — Кларк сказала, что я почти здорова! Кларк кивает, подтверждая её слова, и Лекса переводит удивлённый взгляд на неё. — А вредность неизлечима, — шутит она и Лекса позволяет смешку сорваться с её губ, но она сразу прикрывает рот рукой, будто это вовсе и не она посмеялась над её неловкой шуткой. Дейзи, насупившись, поворачивается к ней, но когда видит улыбку Лексы, просто машет на неё рукой, цокая, и поворачивается назад. — Но это правда, лёгкие чисты. Осталось допить антибиотики до конца курса и всё. Брови Лексы расслабляются, когда Кларк заканчивает говорить, и она медленно с облегчением выдыхает. Улыбка на её губах становится шире, пока Дейзи не задает ответный вопрос: — А твой? Не убила Рут? — Нет, но была к этому близка, — её лицо слегка ужесточается, но отвечает Лекса всё ещё легко, поворачивая голову в сторону сестры, что разворачивается теперь к ним с двумя чашками исходящего паром чая. Дейзи закатывает глаза, поставив кружки на стол, и разворачивается, чтобы взять ещё одну. — Эх, — наигранно тяжело вздыхает она, присаживаясь справа от Лексы, пока та пытается стянуть из подноса сестры ложку каши, — а когда-то я думала, что вы поженитесь… Лекса качает головой, приподнимая брови, и Кларк невольно задерживает дыхание в ожидании её ответа. Между Лексой и Рут были достаточно сложные отношения, и с того, что она слышала, именно Рут убила её брата. Предыстории она не знает, а спрашивать желания не было — для Лексы эта тема совсем не из приятных, и в этом нет ничего удивительного. — Фантазёрка, — бормочет Лекса себе под нос и опускает взгляд на чашку чая, её взгляд тускнеет, — ты же знаешь, что она связана с Ником. Дейзи пожимает плечами, грея ладонь о тёплую кружку, и берёт ложку, чтобы зачерпнуть не слишком привлекательно выглядящую кашу. — Связана? — подаёт голос Кларк, вопросительно приподняв брови. — Что это значит? Лекса выдыхает и делает глоток чая, прежде чем повернуться к ней. — Это ритуал, — говорит она, и тень от ресниц падаёт на щёки; её взгляд становится усталым, но в голосе звучит равнодушие, — который можно провести один раз в жизни. Мы не можем заключать официальный брак, поэтому мы даём друг другу клятву, которая не может быть нарушена даже после смерти. — Ритуал, который свяжет две души навсегда, — добавляет Дейзи, глядя на Лексу с пониманием. — Рут и Ник решились на это много лет назад. Лекса вновь наклоняет голову, потупив взгляд в чашку, и руки её атаковала волна дрожи. Кларк коснулась чего-то очень личного и очень болезненного для Лексы, и от этого осознания внутри кольнуло. Она совсем не хотела испортить ей настроение или влезть не в своё дело, но Лекса слегка качает головой, точно смахивает наваждение мыслей, и возвращает взгляду ясность. — Это звучит удивительно, — произносит Кларк тихо, но с неявной тоской в голосе, и Дейзи, не отрываясь от каши, молча кивает в знак согласия, — а ты была связана с Костией? На её губах появляется небольшая улыбка, от неё веет ностальгией, но глаза всё ещё переполнены глубокой бездонной печалью. Кларк закусывает внутреннюю сторону щеку, проклиная себя за излишнюю любопытность, но сердце вдруг бьётся быстрее и Кларк пытается смахнуть непонятно откуда взявшуюся дрожь в пальцах. Не получается. — Нет, — Лекса неспешно качает головой, снова улыбнувшись, но её улыбка сквозь грусть проходит быстро. Дейзи поджимает губы, слегка покачивая головой, но в её глазах Кларк видит тоску. Она откидывается на спинку стула и переводит взгляд на Кларк. — А ты была с кем-то связана в Полисе? Кларк молча пожимает плечами, облизав пересохшие от волнения губы, и, сглотнув, говорит: — Нет, — прочистив горло отвечает она, — не думаю, что мои отношения были настолько глубокими, чтобы пойти на такой шаг. Друзья говорили, что мой парень был для меня глуп. Дейзи хихикает с полным ртом каши и с огромными глазами кивает, соглашаясь в её словами. Впрочем, она даже не знала Финна, но её реакция вызывает улыбку. — Тебе нужен очень-очень умный парень, я таких не видела, — бормочет она, прожевав еду, и Лекса тихонько посмеивается, осторожно протягивая ладонь, чтобы стереть с её щеки кусочек капусты. Кларк почти беззвучно смеётся с такого наполненного беззаботностью ответа. — Да, я тоже, — соглашается она, упираясь щекой о ладонь. Дейзи продолжает что-то лепетать, рассказывая о чем-то неважном, но время от времени поглядывает на Лексу и в её глазах мелькает беспокойство. Её попытки отвлечь её ото всех мыслей становятся очевидными и Кларк улыбается своим мыслям. Как это вообще возможно, быть таким прекрасным ребёнком в таких условиях? Лекса так сильно с ней постаралась, и лёгкие распирает от понимания, насколько сильна любовь между ними. Она готова жертвовать всем ради сестры, просто чтобы уберечь её относительную безопасность. Тихий смех Лексы ласкает уши; не улыбнуться в такт совсем невозможно. Думала ли Кларк, что сможет когда-то его услышать? Это было сродни невероятному. Впрочем, Кларк так же никогда не думала, что увидит живого оленя. Или хотя бы процветающий лес. По рукам пробегают приятные мурашки, когда Лекса поворачивается к Кларк и их взгляды на несколько секунд встречаются, и время на несколько секунд замедляется, пока Кларк всматривается в глубины, туда, куда далеко не каждому есть доступ. Её глаза всё ещё расслаблены, только вот там, на дне, куда дотянуться невозможно, проблески отчаяния всё ещё видны, и их ничем не спрятать. Возможно, для юной Дейзи этого достаточно и она не замечает, насколько Лекса держит фасад стойким; конечно, она смогла её немного расслабить и успокоить, отвлечь, как и хотела, и это действительно видно, но то, что внутри, это не затмевает. Есть ли у Лексы люди, перед которыми она не должна притворяться сильной? Может ли она позволить себе это хотя бы с Ниссой, или с ней ей тоже приходиться сдерживать всё внутри, закупоривать, пока от недостатка места всё не взорвётся? Видеть Лексу уязвимой это непозволительная роскошь, которой Кларк всё ещё не удостоилась. Хотелось это исправить. Хотелось показать, что Лекса не одна, и даже если Кларк — солдат, она может помочь ей разделить эту ношу, облегчить сгорбленные плечи, снять хотя бы малость от той тяжести, что ей приходиться носить с собой. Лекса — точно хрустальная ваза, в которую, кажется без конца, один за одним, забивают гвозди, проверяя её на прочность. Каждый может стать последним, каждый может разбить её, разрушить, и Кларк готова сделать всё, что угодно, чтобы не оказаться тем самым человеком, кто это сделает. Она готова снова и снова доказывать, что достойна доверия, пока Лекса не будет в этом уверена, даже если для этого потребуются года. Дейзи поднимается, чтобы собрать тарелки, и несколько раз подряд зевает, потирая глаза. Всё ещё не поздно, но ей, видимо, нужно больше отдыха, чтобы организм мог восстановиться после болезни. Она крепко обнимает Лексу, так, что, кажется, слышно, как рёбра хрустят, но это лишь воображение. Кларк слегка отворачивается, чтобы дать им возможность уединения, хотя бы так. Они о чём-то перешёптываются, и когда Дейзи отстраняется, она тут же подходит и к Кларк тоже, приобнимая её за плечо. — Спасибо, что заглянула сегодня, я была очень рада с тобой поболтать, — сонным голосом говорит она, улыбаясь, и Кларк несколько раз поглаживает её руку пальцами, — и присмотри за ней, пока я буду спать, — и кивает головой в сторону сестры. Лекса закатывает глаза, цокая языком, но Дейзи хихикает, когда Кларк обещает, что обязательно присмотрит. Она провожает её в комнату и те несколько минут, что они там проводят, Кларк поднимается, чтобы сполоснуть подносы для еды. — Оставь, — тихо говорит Лекса, прикрывая за собой чуть поскрипывающие двери, — я потом помою. — Не думаю, что это хорошая идея, — отвечает Кларк, кивая на её руки, всё ещё скрыты охотничьими перчатками, но догадаться, что под ними скрывается, совершенно не сложно. Лекса опускает голову, всматриваясь в свои ладони, и опускает их, кивая. — Спасибо. Кларк молча кивает, складывая подносы и тарелки на столешницу, и поворачивается, как только дело закончено. Лекса стоит чуть поодаль, опираясь плечом об угол стены, и Кларк замечает, что она за ней наблюдала. — Ты так много для неё делаешь, — замечает Кларк, слегка улыбаясь. — Ты сильная. Лекса покачивает головой, её взгляд остается глубоким и задумчивым. — Иногда мне кажется, что я никогда не смогу достаточно ей помочь, — признается она, её голос негромкий, но полный смысла. — Она такая хрупкая… Как я могу её защитить? — Ты уже делаешь для неё много, — тихо отвечает Кларк. Лекса кивает, но её взгляд всё ещё остаётся отстранённым и безжизненным. Сейчас, в полутьме, когда она стоит прямо напротив Кларк, синяки на её подбородке становятся яркими отметинами, напоминанием сегодняшнего дня. Она хочет спросить, что случилось, но не может набраться смелости, чтобы задать этот вопрос. — Я могу уйти, если ты хочешь побыть одна… — Нет, — Лекса поднимает глаза, не позволяет Кларк закончить предложение, но её голос надламывается на таком простом слове, и она прочищает горло, возвращая взгляд вниз. Сердце вновь пропускает удар. — Не уходи. Кларк поспешно кивает, облизывая пересохшие губы, и заправляет волосы за уши. — Как ты? — вопрос слетает с губ прежде, чем она успевает подумать, стоит ли его задавать, но она хотела спросить это с того самого момента, когда Лекса перешагнула порог дома, и теперь, когда Дейзи в спальне, она может хотя бы попытаться. Внутри пробегает дрожь, которую хочется прекратить, но не получается. Лекса пожимает плечами и её глаза снова тускнеют, приобретают другой, сероватый оттенок зелёного, и внутри Кларк на несколько секунд утихает буря, когда их глаза встречаются. — Просто ещё один день в секторе, — говорит она, сглатывая, и в горле появляется ком. Сейчас, здесь, она выглядит такой маленькой, такой хрупкой; если бы Кларк не знала, сколько всего выпало на её долю, она никогда не смогла бы подумать, что эта юная девушка столько всего прошла. Столько шрамов получила. Столько раз себя по осколкам собирала. Кларк делает несколько шагов к ней ближе и Лекса инстинктивно вздрагивает, отстраняясь, и внутри что-то замирает. В её глазах на секунду пробегает страх, но не осознанный, настолько подсознательный, что из рефлексов его так просто не удалить, но он проходит, стоит их взглядам встретиться. Лекса вся сжимается и вновь опускает голову, когда Кларк делает ещё один шаг к ней. Её кожа мягкая, когда пальцы касаются подбородка, и тёплая, даже слишком, и от прикосновения она вздрагивает. Синяки на её лице приобретают форму следов от чьих-то пальцев и Кларк сглатывает, смотря на свою руку. Внутри всё сжимается, но Лекса не отстраняется, когда её пальцы осторожно поворачивают её лицо так, чтобы можно было лучше увидеть те следы, что оставил этот подонок, кем бы он ни был. Её взгляд всё ещё устремлён в пол и та темнота, которая была видна, как только Лекса зашла в дом, вновь проявляется видимым отпечатком в её глазах. Кларк осторожно обводит пальцами контуры синяков, словно пытаясь собрать вместе разбросанные части её сломанного мира. Лекса молчит, но её дыхание ускоряется, становится неспокойным, так, что хочется прижать её к себе, защитить, оградить от всего, что здесь происходит. Она не заслуживает этого. Лекса не произносит ни слова, но её глаза рассказывают всё. В них темнеет мрак бессилия, скрытый под маской силы и решимости, но теперь она разбивается. Жар отливает от лица и внутри зарождается вязкое, липкое, неприятное чувство. Гнев; гнев на тех, кто смеет наносить боль и уничтожать хрупкую часть её мира. Она чувствует, как это бессмысленно и жестоко, и её рука инстинктивно стискивается в кулак, готовая бороться с этой жестокостью. — Кто сделал это? — тихо спрашивает Кларк, пытаясь убрать руку, но она точно приросла к коже, и прекращать это прикосновение не хотелось. Лекса сглатывает, потупив взгляд. — Макрири, — хриплым голосом отвечает она, облизывая губы. Кларк сдерживает вздох, слыша это имя, и внутри закипает ярость, но в то же время понимает, что сейчас не момент для взрыва. Её глаза сверкают гневом, но сейчас не время для этого. Она сглатывает, убирая, наконец, свою руку, и ненавистные тёмные пятна вновь попадают в поле зрения. — Всё в порядке. Кларк опускает взгляд, покачивая головой, и только теперь, в такой близости, может заметить небольшую дырку на футболке в районе рёбер. Ожог. Она сцепляет челюсть, пытаясь преобладать над эмоциями, но это получается на удивление легко, когда она видит уязвлённые глаза Лексы перед своими. — Это тоже он сделал? — она кивает вниз, на рёбра; Лекса опускает голову, чтобы проследить за взглядом Кларк, и кивает. От злости хочется взвыть. — Ублюдок, — тихо шепчет Кларк, озвучивая свои мысли вслух. Внутри неё бурлит ярость и отвращение к человеку, который мог причинить такую боль Лексе. Как это может быть в их мире нормальным? — Снимешь перчатки? Лекса медленно кивает и тянется к рукам, чтобы стянуть с себя пропитанную кровью ткань. Кларк вновь приходится сдерживать резкий вздох, когда она видит, во что превратились её ладони. Она молча достаёт из внутреннего кармана куртки моток бинта и вопрошающе смотрит на Лексу, что в ответ снова кивает. Её подбородок дрожит и хотела бы Кларк не замечать, насколько она сейчас перед ней уязвима, но сердце стучит с такой скоростью, что ещё немного, и сможет покинуть её грудную клетку, переполненное злостью, яростью, сочувствием и чем-то ещё. Кларк отходит, чтобы набрать в чашку тёплой воды, и это идеальный момент, чтобы собраться с мыслями. Она глубоко вдыхает, прикрывая глаза, но за закрытыми веками продолжает видеть все раны, оставленные на теле Лексы. Лекса садится на стул, протягивая руки ладонями вверх, и здесь, под большим количеством освещения, каждая царапина, каждая ссадина, каждый порез выглядит ещё хуже. Пытаясь восстановить дыхание, Кларк промакивает ткань водой и обхватывает руку Лексы снизу своей; мысленно чертыхается, когда в голове проскаиквает мысль, насколько приятно касаться её нежной кожи. Она протирает её ладонь бережно, будто таким простым движением может исцелить все её раны, но, к сожалению, это невозможно, и это понимание не покидает. Лекса вздрагивает, когда Кларк касается тканью её ладони, и её пальцы дрожат крупной дрожью, с которой Кларк уже совладать не может. — Прости, — извиняется Кларк, руки тяжелеют от ответственности за её боль. Она продолжает протирать её ладонь, стараясь сделать это как можно бережнее. Лекса молчит, но в её глазах отражается благодарность, не выраженная словами. — Всё нормально, — тихо произносит Лекса, глядя прямо в глаза Кларк. Её голос тихий, но в нём прослеживается настойчивость и решимость, и она слабо улыбается, выдыхая. — Я справлюсь. Кларк хмыкает, кивая. Конечно, Лекса справится. Только вот желание помочь ей справиться не пропадает. Её руки продолжают свою работу, словно пытаясь смыть с Лексы не только кровь, но и всю боль, которую она пережила. Когда Кларк начинает обёртывать поврежденные руки Лексы, она молча благодарит её взглядом, понимая, что слова могут быть излишни в этот момент, и это самый красивый вид, что когда-либо видели глаза Кларк. Это самый ценный момент, который она сможет запомнить. Кларк заканчивает обработку второй руки, а затем снова опускает взгляд на травмированные рёбра. Гнев в её груди не исчезает, но теперь он смешан с колючим чувством беспомощности. — Спасибо, — тихо шепчет Лекса, когда Кларк подходит к двери, чтобы уйти, и сердце вновь ускоряется. Ей нужно время, чтобы все чувства утихомирились, успокоились, осели внутри пылью, мешающей дышать, но чтобы не стояли в горле противным комом. — Ты не одна, Лекса, — шепчет в ответ Кларк, слабо улыбаясь, и разворачивается, чтобы успокоить глупое сердце.