Burn me & her

       Кларк, казалось бы, уснула, стоило её голове коснуться подушки; только вот настоящим сном это назвать нельзя было. Разум продолжал вариться в кипящем котле из мыслей, опасений и переживаний, парил над ней — уши прислушивались к каждому лишнему шороху, коих было слишком много — в комнате, которую ей выделила Рейвен, никого, кроме неё не было, только вот хорошему сну это не поспособствовало. Солдаты внизу продолжали копошиться, обыскивали всё в поисках возможно затаившихся где-то Новых, и, хоть комната и была достаточно отдалена ото всех остальных, громких звуков избежать никак не удалось.       Может, и вовсе не из-за шума Кларк постоянно просыпалась в холодном поту посреди мысли; может, вовсе не из-за шумных солдат она прислушивалась к каждому доносящемуся до неё голосу. Может, это именно тревога не давала ей выспаться, продолжала терзать до самого утра — пытать себя Кларк всё же решила прекратить. Еле как поднялась с кровати, прохрустев всеми возможно костями, проскрипев каждым суставом по очереди — сон на стуле, с затекшими конечностями и онемевшей головой всё же дал о себе знать. Количество синяков только увеличилось — кроме рассечённой брови и подбитой губы, Кларк в старом потемневшем от времени зеркале обнаружила ещё и ушиб на щеке, теперь бурые кровоподтёки у висков, на шее и у носа, что периодически продолжал истекать кровью от неожиданного потока кровоснабжения к голове.       Шевелить правым плечом было всё ещё больно — то ли от неудобной позы, в которой Кларк пролежала неизвестно сколько часов — от силы полтора, — то ли от того же ушиба, что распространялся ближе к ключице. Сухая, потрескавшаяся, исходящая кровью кожа на запястьях зудела так, что отвлечься от этого казалось задачей невозможной. Мысли о Лексе готовы были с невозможностью исчезнуть посоревноваться; преуспели бы.       Сердце продолжало сочиться обречённостью, что впитывалась в каждую клеточку тела. Находиться одной сейчас ощущалось такой же пыткой, как и быть связанной на том стуле рядом с готовым нанести очередной удар Макрири. Поэтому, сбрызнув лицо водой, Кларк оделась, приготовившись покинуть комнату и вновь лицом к лицу встретиться с новой реальностью.       Поэтому сейчас стоит рядом с вглядывающейся в карту Рейвен, вновь пытается перенять её решительность и воинственность, только вот получается откровенно паршиво.       — Мы можем обменять Макрири на оставшихся заключённых, — предлагает Кларк, делая шаг к Рейвен ближе, и упирается руками о стол, на котором лежат несколько карт: сектора, подземных ходов и главного корпуса, в котором и собралась вся нечисть. Голос её неуверенный и предлагает она это лишь бы предложить — сама понимает, что вариант это плохой, только вот, может, если они начнут обсуждение, а не будут стоять и дальше в утруждающей тишине, хотя бы какие-то дельные мысли придут в голову.       Рейвен качает головой. Тёмные круги под глазами почти такие же глубокие, как и у Кларк, и неестественно желтоватый цвет лица вызывает только лишь сочувствие. Ей бы тоже не мешало бы отдохнуть. Только вот Рейвен уложить спать занятие для точно для самоубийц.       — Если они даже его обменяют, в чём я очень сомневаюсь, то после этого им ничего не помешает нас просто-напросто разбомбить, — она так же тяжко вздыхает, как и минуту назад, и берёт в руки стакан с водой. — Пока Макрири у нас, мы хотя бы будем уверены, что сюда не станут выпускать ракеты.       Кларк хмыкает, соглашаясь — она это и так понимает, только вот здравый смысл упорно пытается покинуть комнату. Рейвен вновь обречённо вздыхает.       — Миллер так и не выходил на связь? — она вновь качает головой и прищуривается, будто пытается на картах найти ответы на все свои вопросы, будто там есть что-то, чего они ещё не успели за последние полчаса увидеть.       — Я думаю, что они глушат сигнал, чтобы мы не могли их прослушивать, — она запускает руки в волосы, чтобя снять тугую резинку, и запускает её в далёкий полёт в угол комнаты. — Если Дийоза уже вызвала подкрепление из ближайших секторов, то они должны быть на подходе.       — Думаешь, она бы сделала это?       Рейвен неуверенно пожимает плечами.       — Стала бы она действовать по протоколу, специально созданному для таких ситуаций? Да, — говорит она, — но стала бы она рисковать своей шкурой? Не думаю. Возможно, сначала она попытается разрешить всё сама и только потом прибегнет к их помощи.       Кларк вновь вздыхает, складывая руки на груди. Щекотка в лёгких вновь наталкивает на совсем ненужные в этот момент мысли.       — Монти и Джаспер…       — Я не хочу говорить об этом, — резко перебивает её Рейвен, вновь вглядываясь в карты на столе, и играет желваками; глаза её становятся холодными и отстранёнными, только вот Кларк этой напускной безразличностью не обмануть.       Впрочем, этот разговор у них состоится только тогда, когда Рейвен будет к этому готова. Даже если Кларк и не пришлось потерять никого из близких из-за своих убеждений здесь, ей только предстоит это сделать — конечно, если до этого дойдёт. Кларк надеется, что дойдёт. Ещё она надеется, что Беллами и Октавия примут её сторону. С мамой всё намного сложнее — об этом думать совсем не хочется.       Видеть Рейвен такой нелегко и наталкивает на определённые размышления, делиться которыми не хочется ни с кем.       — Стоило ли моё спасение этого всего, — выдыхает она, тихо пробормотав себе под нос, только вот Рейвен тутже поворачивается, стреляя в неё злым взглядом, который Кларк перехватывать совсем не хочет.       — С ума сошла? Ты всё ещё дочь одного из членов Совета, Четвертый — крёстник твоей мамы!       Кларк отводит взгляд, понимая, что промолчать в данной ситуации будет самым лучшим вариантом. Но мысли в голове не унимаются; её спасение привело к цепочке событий, которые теперь могут поставить под угрозу всё, что у них осталось. Рейвен поднимает брови, как будто ожидая ответа, но Кларк молчит. Секунды тянутся, наполняя комнату неприятным напряжением. В конце концов, Рейвен вздыхает и отводит взгляд тоже.       — Нам не нужно разбираться в твоих внутренних конфликтах прямо сейчас, — строго говорит она, голос её каменеет, — ты не понимаешь, Кларк, — добавляет она, опустив глаза на карту. — Мы в это вмешались не просто ради тебя. Мы взяли целый корпус и солдаты отступили почти на милю вглубь сектора. Мы взяли в плен чёртового Макрири. Мы получили склад с оружием, — вздыхает Рейвен, — это не только твоё спасение. Это шанс, наконец-таки, переворота.       Кларк потирает щёку, вглядываясь в суровый взгляд Рейвен, всё ещё вперившийся в карты. Стоило ли вообще позволять себе говорить такое? Это решение принято не только Рейвен, но и солдатами, которые помогли ей — если всё пойдёт не по плану и они все здесь погибнут, Рейес прекрасно знает, что ответственность на ней. Она прекрасно понимает, что сделала это не только ради Кларк, но и ради их общего дела, поэтому Кларк виновато поджимает губы.       — Прости, — тихо говорит Кларк и взгляд Рейвен слегка смягчается, но не до конца. Она снова качает головой.       — Это разговор на завтра, когда мы составим план и обдумаем наши дальнейшие действия.       Кларк кратко кивает, вновь подходит к столу, вглядываясь в небрежный почерк Рейвен с самыми разными заметками и приписками.       — Можем ли мы попробовать прослушать их? — спрашивает вдруг Кларк и Рейвен поворачивается к ней, прищуриваясь. — Они ведь не могли заглушить сигнал и на своей территории тоже, так ведь?       Рейвен кивает.       — Они бы лишились коммуникации.       — Значит, прослушивать их всё же можно, — заключает Кларк, — нужно просто добраться до крайней точки, куда доходит наш сигнал.       — Это рискованно, — Рейвен хмурится и складывает руки на груди, — но возможно. Они вряд ли смогли настроить передачу точно до западного корпуса, — она замолкает, но через секунду глаза её загораются, — они должны связываться с патрулем на северной границе! Они не могли так просто отрезать их от общего канала.       Кларк сдержанно кивает, вглядываясь в карту снова.       — Значит, если мы приблизимся к северу, то сможем их перехватить. Ты смогла бы это сделать?       Рейвен бросает воодушевленное «естественно» через плечо, пока разворачивается, чтобы схватить свою рацию.       — Постой, — Кларк поднимает руку, чтобы её остановить, — они могут заметить вашу группу с помощью дронов.       — Я сразу же смогу перехватить управление, а они об этом знают, поэтому вряд ли будут так просто отдавать нам свою технику, — Кларк с уважением хмыкает в ответ.       — Сколько времени тебе для этого нужно?       Рейвен прищуривается, поджимая губы, и наклоняет голову набок.       — Где-то час, — наконец говорит она, нахмурив брови, — я соберу команду из пяти человек и мы выдвинемся как можно скорее. Пока Макрири у нас, они не будут предпринимать активных действий, но будь начеку.       Кларк кивает и Рейвен хватается за свою рацию, отдавая нескольким солдатам собраться у переговорной через пять минут.       — Будь осторожна, — просит Кларк, не скрывая своего волнения — Рейес только кратко кивает, натягивая свою куртку.       — Ты тоже, — говорит она и вновь заплетает волосы в хвост. — У тебя есть час, чтобы подумать.       Кларк выходит из переговорной вслед за ней. Воздух вокруг уплотняется и пахнет сыростью — потребность в свежести, в ветерке, развивающем волосы, становится почти физически ощутимой в кончиках пальцев, поэтому Кларк следует за ней, поспешно шагая по пустым бесконечным коридорам. Стук каблуков эхом отлетает от стен. Всё в этом месте кажется замедленным, как будто время здесь течет по-другому.       На улице, наконец, получается вдохнуть полной грудью, и даже сидящая на крыльце Рут не портит момент уединения своим присутствием. Беспокойные мысли о Лексе вновь врываются в голову вихрём и всё, почему-то напоминает о ней, особенно прохладный морозный поток ветра, ласкающий теплые щёки. Кларк садится на ступеньку рядом с Рут, но на достаточном расстоянии, чтобы не находиться слишком близко.       — Есть новости? — тихо спрашивает она и никаких объяснений не нужно, чтобы понять, что спрашивает она о Лексе.       Кларк качает головой, опуская взгляд в пол, и складывает руки на коленях. Тишина приятным покрывалом ложится на плечи и такой необходимый момент спокойствия позволяет ускользнуть глубоко в мысли, туда, куда Кларк пыталась не спускаться все эти дни, что провела привязанной к стулу.       — Ты влюблена в неё, не так ли, — тихое предположение слетает с губ Рут, когда голубые глаза Кларк сталкиваются с её тёмным, почти почерневшим в противостоянии взглядом. Эти слова отправляют в кончики пальцев приятное, но болезненное покалывание.       Отрицать это смысла нет, да и не хочется даже — с самой собой Кларк смирилась давно. Нашла покой в прикосновении лексиных слегка шершавых от постоянной охоты пальцах, которые на коже шёлком ощущаются. Нашла дом в её тихом раскатистом голосе, что ласкает уши всякий раз, когда Кларк была благословлена тем, чтобы его услышать. Нашла свой собственный маленький переворот, свою небольшую революцию в её раскрасневшихся после поцелуя щеках.       Как бы Кларк не пыталась прикрыть своё желание находиться с Лексой чувством вины за всё, что сотворили с ней солдаты, как бы ни пыталась обмануть саму себя в своих истинных мотивах и желаниях, это всегда была Лекса. Всё это время лгать себе было настолько бессмысленно, что временами даже смешным казалось — настолько сильно Кларк удалось себя убедить в том, что перебинтовывает ей руки она потому что напрямую относится к солдатам. Заплетает ей волосы, чтобы подарить хотя бы несколько мгновений умиротворения лишь бы облегчить её ношу, что взвесил на неё Макрири. Ждёт её улыбки больше солнечного дня только потому что чувство вины за её грустные глаза грызёт изнутри который день. Конечно. Всё это такая наглая ложь. Это всегда была Лекса.       Ни чувство вины, ни желание взять хотя бы толику её ответственности на себя не заставили Кларк поцеловать Лексу.       Рут хмыкает, отвлекает от собственных мыслей, вырывает из приятного омута воспоминаний о лексиных тёплых руках на собственных щеках, и Кларк переводит взгляд на неё.       — Я ведь знаю, — так же тихо говорит она, — Лекса может заставить сделать то, о чём никогда даже себе не представлял раньше, — Кларк открывает рот, чтобы возразить, но Рут её опережает, — не Лекса, — поправляет она себя, — любовь к ней.       Кларк сглатывает — понимание приходит быстро, практически безболезненно. Рут любит Лексу.       — Её любовь может сделать тебя самым счастливым человеком на планете, — глаза её сверкают невыплаканными слезами, когда она вглядывается в пол, улыбка невесело касается её потухших глаз, — и уничтожить так, что жить не захочется.       Кларк не соглашается с её словами только мысленно, позволяет ей продолжить свои мысли, только Рут продолжает молчать. Продолжает исследовать взглядом серый камень, будто там сможет найти то, что давно потеряла. Кларк искренне жаль её.       Не сложно было сложить два и два, когда Лекса всякий раз, стоило кому-либо упомянуть Рут, взрывалась и холодела в одночасье. Не сложно было сложить два и два, когда взгляд Лексы тускнел, пока Дейзи озвучивала свои мысли по поводу Рут и Ника. Лекса любила её тоже.       Только это не она выбрала эту любовь уничтожить.       — Ты не испугаешь меня рассказами о том, насколько Лекса может быть безразлична, — пожимает плечами Кларк, опуская взгляд, — я ощутила это на себе сполна.       Рут хмыкает в ответ, покачивая головой.       — Я и не пыталась.       Кларк понимает, о чём она говорит. Когда Лекса любит, она откроет каждую дверь, перед которой ты будешь стоять, но когда она ненавидит, то впечатает эту дверь в твоё лицо даже не задумываясь. Только Кларк сделает всё, чтобы Лекса не стала её ненавидеть — и для этого ей не нужно любить Кларк в ответ. Для этого просто достаточно не быть сукой.       — Ты говоришь о Лексе так, будто это не ты сама заставила её себя ненавидеть, — говорит вдруг Кларк, исследуя глазами её усталое помятое лицо.       Рут вновь хмыкает, печальная ухмылка зарождается на её губах; Кларк представляет, каково ей сейчас, когда она думает об этом — сама своими же руками разрушила то, что было Лексе так дорого. К этому привела не Лекса. К этому привела Рут.       — Ты права, — вздыхает она, ведя плечом, и её голос не звучит, как откровение. На разговор она, наверное, не настроена, только вот теперь Кларк хочет услышать всё, — ну или почти всё, — что ей есть сказать.       Кларк несколько минут молчит, покусывая внутреннюю сторону щеки, и боль в плече вместе с пульсированием на лице вновь дают о себе знать. Вести такие разговоры о Лексе почти что целебно — она уж и забыла о боли на несколько минут, поглощенная наблюдением за Рут.       — Почему ты сделала это? — тихо, неожиданно даже для самой себя спрашивает Кларк и птицы беспокойно взлетают с деревьев, точно услышали её такой отвратный вопрос — только вот ответы на такие поганые вопросы знать хочется больше всего.       Её громкое дыхание на несколько тянущихся бесконечностью секунд замирает, и когда Рут начинает дышать снова, воздух вокруг наполняется несказанной тяжестью.       Её глаза сверкают в постепенно сгущающихся сумерках. Уточнять вопрос не требуется.       — Дайри хотел узнать, кого из них я люблю больше, — кратко отвечает она сиплым голосом и наклоняет голову, складывает руки на коленях и сцепляет их в замок. — Поставил меня перед выбором: Лекса или Ник. Знал, что ничего важнее для них кроме друг друга нет, знал, что так разрушит всё, что у меня с ними было. Я выбрала Лексу. Я бы сделала это снова.       Кларк замирает, только виду не подаёт; сердце в груди замедляется, наполняется к Рут жалостью.       — И не сказала Лексе, что спасла её жизнь.       Рут горько хмыкает в ответ на её слова, поигрывая пальцами, что теперь слегка подрагивают, то ли от холода, то ли от воспоминаний.       — Пусть лучше винит меня в смерти брата, чем ненавидит за это себя.       Тишина ложится на плечи неподъёмным грузом. И насколько бы это не было грустно — Рут права. Лекса день ото дня носила в себе ответственность за освобождение, за стрельбу в новоприбывших, за возложенные на неё надежды матери, за Дейзи, за Трину даже — этого было с головой достаточно.       — Проще пережить предательство человека, которого любишь, чем причастность к смерти брата, по крайней мере, для Лексы.       Кларк рассеянно кивает. Она не ожидала узнать об этом вот так — в самом начале переворота, войны, в которой грядет бесчётное количество потерь, только вот сердце всё же сжимается в болезненном спазме. Ревность ли это? Или всё же жалость?       — Ты готова пойти на всё ради Лексы, — утверждает Кларк тихо и Рут впервые поворачивается к ней и встречает её стойкий взгляд. — Теперь нас таких двое.       Рут вздыхает, хмыкает, и медленно встаёт, словно тяжесть в душе не дает ей покоя. Кларк тоже встаёт, но прежде чем они двинутся назад, Рут останавливается и снова оборачивается к ней; открывает рот, чтобы ответить, но тихий, почти беззвучный шорох где-то вдали отвлекает их одновременно. Кларк поворачивается, вглядывается в почти опустившуюся на плечи темноту и сердце в груди вновь ускоряется.       — Кларк, — слышит она тихое, почти болезненное, и воздух из лёгких улетучивается, растворяется; дышать кажется теперь не таким уж и важным. Она узнает, отличит этот голос из миллиарда других, распознает его в любом шуме.       Лекса стоит в нескольких десятках футов, капюшон скрывает её лицо, только вот Кларк даже отсюда слышит тихое биение её сердца. Глаза её светятся. Незаметно даже для себя она делает несколько шагов вперёд — не показалось ли ей это? Не стала ли Лекса видением, вызванным такими сложными о ней разговорами?       Только вот она сама срывается на бег и Кларк даже не успевает подумать, прежде чем крепкие дрожащие руки обхватывают её спину. Лекса дрожит, трепещет в её руках и оглушающе облегчающий вздох срывается с её губ, стоит ей уткнуться носом в тёплую шею Кларк. Сердце вновь грозится вырваться из груди, улететь туда, откуда дороги назад нет, спрятаться между лексиными израненными пальцами, что прижимают её к себе так крепко, но так бережно, так осторожно, что глаза тутже наполняются слезами.       — Кларк, — в неверии тихо шепчет в её теперь тоже подрагивающее плечо Лекса, сжимая её сильнее, будто пытается удержать здесь, в этом моменте, в этом мгновении, на этой земле. Кларк дрожит в её руках, сдерживает слёзы, что болью отдаются в переносице, и поглаживания лексиных пальцев по спине отправляют сотни тысяч мурашек совершить свой привычный марафон по коже.       Кларк прижимает её к себе в ответ, зарывается носом в её растрепавшиеся волосы, медленно вдыхает запах её кожи и в этот момент весь мир сливается в один маленький комочек прямо под сердцем. Слёзы душат, как душит её тёплых запах, а ещё душат её крепкие объятия, только от них Кларк никогда в жизни не захочет отмахнуться. Сердце продолжает отбивать чечётку прямо напротив такого же сумасшедшего сердца Лексы.       Лекса отстраняется первая, тихо, мягко придерживает её за спину, и отпускает руку. Кларк пытается придушить волну разочарования, поднимающуюся внутри от её действия, только чтобы вновь провалиться в бездну, когда её дрожащие пальцы касаются щеки. Её широко открытые глаза бегают по раскрасневшемуся лицу, пальцы вторят взгляду, бережно прикасаясь к каждой чёрточке её лица, и эти прикосновения заставляют ладони неметь.       — Ты жива, — шепчет Лекса, словно это вырывается из самых непроглядных глубин её души, и Кларк чувствует, как капли лексиных слёз касаются её щеки, — ты здесь.       — Ты тоже, — Кларк не может сдержать свою радость и слёзы, голос её дрожит от волнения, и, когда улыбка касается губ Лексы, Кларк проваливается в пропасть.       Когда Лекса медленно к ней наклоняется, когда взмах её ресниц ощутим щекоткой на щеках, когда её холодные губы касаются её собственных, Кларк продолжает падать. Земля из-под ног уходит. Не существует ничего, кроме отчаянных губ Лексы, что ищут успокоения в этом прикосновении. Не существовало ничего до этого. Не будет существовать ничего больше. Вся боль исчезает, оставляет за собой только покалывание в кончиках пальцев, которое Кларк утоляет, стоит прикоснуться к её теперь расслабленной спине, почувствовать её кожу каждой своей клеточкой, всем своим телом, и это желание становится необъятным.       Лексы сжимает её ещё крепче, словно боится, что она может исчезнуть. Кларк отвечает на поцелуй так, будто это её спасение, возвращение к жизни после долгого отсутствия; в каком-то смысле, это так и есть.       Когда Лекса отстраняется и улыбка вновь ложится на её покрасневшие губы, Кларк готова взорваться. Её глаза сияют, сверкают так, будто ничего красивее, чем Кларк, Лекса не видела никогда — дыхание спирает от её лучащегося взгляда, и когда она прикрывает глаза, её плечи опускаются, будто весь груз с них спадает за одно мгновение. Выдох, что срывается с её губ, — её губы, — переполнен таким облегчением, что развеивает любые мысли. Возвращаться к реальности теперь не так болезненно, не так страшно, как ещё несколько минут назад.       Кончики пальцев всё ещё касаются лексиной спины, продолжают приятно покалывать, так, будто кровь только сейчас начала к ним поступать вновь. Взгляда от переполненных немой радостью глаз Лексы оторвать невозможно. Рана на губах только сейчас напоминает себе небольшим жжением, только вот никакая боль не заставит Кларк когда-либо перестать целовать Лексу.       — Что же они с тобой сделали, — выдыхает она, вновь очерчивая лицо Кларк пальцами, взгляд её яснеет, когда она видит всё больше и больше отметин, что оставил после себя Макрири. Голос её наполняется немым сожалением, только вот Кларк в ответ только улыбается.       — Пустяки, — говорит она и замирает вновь, когда глаза Лексы возвращаются к её собственным. Момент прерывать не хочется, только времени с каждой секундой становится меньше. — Дейзи с тобой?       Лекса качает головой в ответ, её глаза туснкеют, но не настолько, чтобы перекрыть ослепляющий в них блеск. Сердце пропускает удар.       — Она в безопасном месте, я… — она вновь выдыхает, снова касаясь холодными пальцами её щеки и стая мурашек преследует каждое их движение, — я не могла не пойти за тобой.       Кларк замирает снова. Лекса оставила сестру, которой дорожит больше жизни, чтобы пойти за Кларк. Чтобы найти её. Сердце пропускает несколько ударов за раз — оно не настолько большое, чтобы вместить в себя всё, что творится внутри, и не настолько сильное, чтобы с этим справиться.       — Лекса, ты… — начинает Кларк, но слова застревают в её горле, и она просто обнимает Лексу ещё крепче, словно это может хоть как-то успокоить её беспокойную бурю в душе, которая, Кларк больше, чем уверена, там сейчас бушует. Тёплые губы Лексы мягко касаются покрывшегося небольшой испариной рассечённого виска. Этот смазанный поцелуй вновь заставляет сердце забиться.       Глаза наполняются слезами, которые Кларк продолжает сглатывать, и отстраняется только чтобы лёгким прикосновением стереть слёзы со щёк Лексы.       — А Трина? — обеспокоенно раздаётся сзади и Кларк отстраняется больше, вспоминая, что Рут находится рядом, прямо за спиной. Холодок пробегает по спине, только Лекса продолжает успокаивать его своей рукой и не отскакивает от Кларк, как она думала. Тепло заполняет всё внутри, когда Лекса просто немного отворачивается и отвечает, что Трина с Дейзи и они обе в безопасности.       Рут стоит сзади, излучает неверие, напряжение, какого-то рода раздражение, только Лекса совсем никак не обращает на неё внимания, вновь возвращает свой беспокойный взгляд к Кларк и поджимает губы, когда пальцами очёрчивает разбитые губы и многочисленные синяки на лице. Кларк не морщится, даже когда хочется, лишь бы Лекса продолжала дарить ей свои прикосновения, лишь бы не отстранялась, думая, что вызывает этим боль.       — Ты бросила их одних, — отчаянно, но зло говорит Рут, шипит сквозь зубы, только вот Кларк не настолько глупа, чтобы не услышать в её тихом голосе боль. Лекса в её руках тутже напрягается, плечи выпрямляются, а взгляд становится холодным в ту же секунду, когда она переводит глаза на Рут. Во рту становится сухо.       Она уходит, не дожидаясь ответа. Уходит и оставляет за собой настороженную Лексу, готовую теперь к очередному выпаду. Рут не имела права это говорить. Рут не имела права упрекать Лексу в том, что она в кои-то веки выбрала себя.       — Хей, — тихо шепчет Кларк Лексе в губы, привлекая её внимание, и Лекса поворачивается к ней — Кларк замирает, встречая её скованную поджатую улыбку эфирным поцелуем; лексина спина расслабляется в её руках так же быстро, как и пропадает из её взгляда печаль. — Хочешь отдохнуть?       Лекса заторможенно кивает, вновь опуская глаза на алые губы, и её обжигающе горячее дыхание опаляет и без того уже порозовевшие щёки Кларк. Рука всё ещё дрожит, когда она обхватывает своими пальцами лексину мягкую ладонь, и разочарованный вздох срывается с губ, когда ей нужно отстраниться. Пульса Лексы грудью она больше не чувствует и ветер, занявший место её тёплого тела, на коже ощущается ледяным.       В комнате у Кларк темно и сыро — это помещение по назначению не использовалось уже давно, поэтому избавиться от затхлого запаха удастся совсем не скоро — Кларк надеется, что им не долго придётся находиться здесь. Надеется, что скоро они все смогут вернуться домой, только не знает, что имеет в виду, когда думает о доме.       Лекса заходит за ней, прикрывает за собой дверь, и воздух в комнате нагревается — Кларк приходится снять с себя куртку, чтобы не задохнуться. Её взгляд скользит по старым металлическим полкам, покрытым пылью, и потрескавшимся стенам. Были ли они потресканы и раньше или же потрескались от взрыва Кларк не знает, да и знать не хочет. Когда лексин взгляд в темноте находит взгляд Кларк, она неловко улыбается, складывая руки за спиной. Неприятно липкие ладони соприкасаются и Кларк сразу вытирает влагу о штаны, мысленно чертыхаясь.       — У нас есть час, прежде чем Рейвен вернётся, — выдыхает она, — мы заберём Дейзи, как только…       — Ш-ш-ш, — Лекса качает головой, делая несколько шагов к растерянно сжавшейся у кровати Кларк, и с каждым её шагом воздух вокруг сгущается, утяжеляется, — я не хочу говорить об этом сейчас.       Кларк кивает, сглатывая, и во рту пересыхает, когда Лекса подходит ближе, не отрывая глаз от её рассеянного взгляда. Пульс шумно отбивается в ушах, заглушает даже эту ненавистную ей вентиляцию.       Кларк сглатывает вновь и отводит взгляд — почему она чувствует себя сейчас настолько неуверенно? Она поцеловала Лексу, Лекса поцеловала её — всё должно быть предельно ясно, только почему всё же внутри всё дрожит, стоит их взглядам пересечься? Комок из нервов внутри с минуты на минуту взорвётся. Ладони вновь покрываются горячей испариной.       — Что ты тогда хочешь делать?       — Поцеловать тебя ещё раз, — просто отвечает Лекса и сердце падает в пятки, стоит этим тихим словам сорваться с её губ, на которые Кларк сразу переводит взгляд.       — Хорошо, — кивает она и кусает нижнюю губу, игнорируя неприятную пульсацию в уголке, — значит, к утру я отправлю тебе приказ, — шутит Кларк, пытаясь успокоить дурацкое сердце в груди, что вот-вот выдаст её с потрохами — и то ладно, хоть бы не остановилось.       Лекса хмыкает и улыбка касается не только её губ, но и глаз. В этот раз всё по-другому. Нет необдуманных поступков или бушующих внутри эмоций, чтобы заставить Кларк бездумно прильнуть к её губам. Нет ничего, что могло бы отключить голову и заставить её поцеловать Лексу в ту же секунду — сердце, точно барабанный бой, продолжает устраивать сольные концерты в ушах.       Губы Лексы находят её за несколько секунд и сейчас они мягкие, осторожные, до того нежные, что в уголках глаз практически собираются слёзы, когда она ловит её тихий вздох, собирает всё напряжение, так долго копившееся внутри, и этот взрыв теперь не сносит всё на своём пути — будто в обратной перемотке расставляет всё на свои места. Залечивает все существующие и несуществующие раны, освещает тьму и вновь зажигает тепло внутри. Жар совсем не медленно расползается по шее, следует за её прикосновениями. Каждое её касание словно бальзам окутывает, и, Кларк уверена, она может стать от этого зависима.       Весь мир сосредотачивается в целующих её губах, в нежностью пропитанных руках, что касаются затылка так, словно Кларк самое ценное, что может быть в этом мире. Её пальцы зажигают искры, что, Кларк думала, давно погасли под гнётом новой реальности. Кларк целует её в ответ так, будто ничего в этом мире больше не важно и позволяет хотя бы на мгновение себе в это поверить. Сердце в груди так и не успокаивается. Пальцы покалывают в потребности прикоснуться к её коже и Кларк спешит эту жажду утолить.       Её губы терпеливо знакомятся с каждой крошечной деталью Кларк, словно она раскрывает страницы книги, в которой написаны все её тайны и желания. Каждое касание становится магией, оставляющей след глубоко внутри и, боже, если это сон, Кларк готова остаться в нём до конца жизни. Когда Лекса отстраняется, её губы всё ещё подрагивают, и Кларк, ведомая неведомым ранее желанием, проводит большим пальцем по влажной коже, собирает остатки этого откровения, которое, обещает, будет хранить в самых укромных уголках памяти.       Проходит, кажется, целая вечность, прежде чем Лекса целует её снова. На этот раз их поцелуй наполняет не только воздух вокруг, но и каждую клеточку её естества. Кларк чувствует, как время замирает, словно приостановлено для них двоих. Губы Лексы вновь обжигают её, словно сам огонь, и в этом пламени она находит несказанное удовлетворение. Внутренности вибрируют, дрожат в такт лексиным тихим вздохам, что Кларк так тщательно собирает своими губами и не замечает даже, как ноги подкашиваются вновь, и только лексины руки удерживают её душу в этом теле.       Руки зарываются под ткань свитера Лексы и Кларк готова раствориться, на атомы распасться, как только её пальцы касаются её горячей кожи. Лекса вздрагивает под её прикосновениями, мышцы напрягаются, когда она тихо вздыхает, не отрываясь от губ Кларк. Это всё и правда происходит? Кларк ведь не сошла с ума?       Лекса отрывается от её губ и немного отходит, пока Кларк глотает ртом воздух, только это бессмысленно — она снимает свитер. Кларк застывает. Лёгкие остановились на полу-выдохе. Дышать она больше не умеет. Сердце в ушах ускоряется. Кларк даже представить не могла, насколько Лекса красива. Насколько изумительна в своей открытости, насколько спирающая дыхание в своей уязвимости, насколько прекрасна в тусклом освещении старой барахлящей лампы. Насколько удивительна со своими тёмными, но всё же искрящимися глазами, с растрёпанными волосами и так часто вздымающейся грудью. Кларк готова остановить время, лишь бы остаться в этом моменте навечно — если это сон, всё же, пусть он продолжается до конца её жизни. Просыпаться совсем не хочется.       Когда Лекса снова прикасается к её губам, она ощущает себя полностью обнаженной — не перед взглядами, а перед этой непрерывной волной чувств, что затопляет её, лишает возможности вдохнуть вновь, сдавливает лёгкие, которые становятся совсем ненужными. Колени подгибаются, стоит Лексе прижаться к ней вновь, и только её руки на спине удерживают рассудок, так торопящийся потеряться. Стоит ей прикоснуться к её разгорячённой коже. Стоит ей испустить тихий вздох, когда Кларк проходится пальцами по её талии. Воздух наполняется электричеством, словно заряд, готовый взорваться при малейшем касании.       Кларк погружается в этот момент, как в воду, в океан чувств, который окутывает её полностью. Вся реальность смывается, и её восприятие ограничивается лишь этим мгновением. Думать больше не получается. Кларк не заметила даже, как оказалась на кровати — всё, что имеет сейчас значение — тяжесть тела Лексы, прижимаемого к ней так, будто ничего больше в мире не осталось. Её губы спускаются ниже, и когда она касается шеи, внутри всё же что-то взрывается. Кларк не уверена, выживет ли. Сможет ли пережить этот поток чувств, сможет ли выплыть на поверхность, вернуться потом в реальность. Ну и пусть, если она всё же сошла с ума.       И пусть, если этот водоворот затянет за собой на дно.       Обнаженная спина Лексы совсем не приводит в чувство. Она настолько красива, настолько проста в своей наготе, что это в который раз перехватывает дыхание — сможет ли Кларк когда-нибудь к этому привыкнуть? Будет ли к чему привыкать вообще? Ощущение невесомости вновь врывается в тело, когда Кларк проходится пальцами по её обнаженной коже и Лекса вздрагивает, покрывается мурашками — Кларк не может не улыбнуться. В голове пусто. Тишину разрывать не хочется, хочется подольше остаться в этом моменте, растянуть его до вечности.       Лекса поворачивается к ней, укутанная в шерстяное одеяло, и когда её такие же искрящиеся глаза встречаются с глазами Кларк, сердце вновь пропускает удар. Улыбку на её губах хочется почувствовать на своих снова. Пытать себя она не собирается — подаётся вперёд, прижимается губами к Лексе, и внутри всё замирает, будто Кларк не целовала её только несколько минут назад. Когда она отстраняется, сердце снова пропускает несколько ударов за раз. Её лицо умиротворённое и, впервые за всё это время, не обременено ничем, что могло бы омрачить её глаза — Кларк чувствует, как тонет, и выплывать наверз совсем не хочется.       Воздух переоценен, думает она, невесомо исследуя кончиками пальцев лексину щёку.       — Я боялась, — начинают они обе одновременно и Лекса тихонько хмыкает, переплетая расслабленные пальцы с покалывающими пальцами Кларк, и она замолкает, позволяя Лексе продолжить, — что они тебя убили.       Кларк обрывисто вздыхает, обхватывая её пальцы одним лёгким сжатием; лексины губы до сих пор подрагивают и, когда цвет уходит с её лица, Кларк игнорирует замедлившееся сердце, только слегка улыбается поджатыми губами.       — Я собиралась сказать то же самое, — Лекса поднимает потупившийся взгляд и в нём вновь появляется сознание. Кларк прижимает её к себе, выдыхает накопившиея в уголках слёзы в попытке их скрыть, только ком в горле разрастается вновь. Его растворить получается только с помощью теплых рук Лексы, что обхватывают за талию, вжимаются в кожу.       В тишине проходит несколько спокойных минут, за которые сердцебиение нормализируется вновь и лёгкие заполняются приятным чувством умиротворения, подпитываемые тёплым, слегка пряным запахом лексиных волос. Сердце замедляется, расслабленное ритмичным глубоким дыханием Лексы. Кларк могла бы с лёгкостью сейчас уснуть, разогретая жаром её тела, разморённая её мягкими мимолётными прикосновениями, только вот времени для этого нет.       — Час, наверное, прошёл, — хрипло говорит она прямо в разочарованные лексины губы, и спешит объясниться, когда встречает её недоумевающий взгляд, — Рейвен должна вернуться.       Глаза Лексы тотчас серьёзнеют, стоит этим словам сорваться с губ Кларк, но её ладонь всё ещё касается её поясницы, там, где вулканы продолжают разжигаться от её неспешных поглаживаний, и сотни тысяч маленьких разрядов пробегаются по коже.       — Нам нужно решить, как забрать Дейзи и Трину сюда, — тихо говорит Кларк и пытается не расплавиться, когда на губах Лексы вновь появляется небольшая улыбка и она кивает. — И определить наши дальнейшие действия.       Кларк позволяет себе тихо посмеяться, когда Лекса закатывает глаза и с головой укрывается одеялом, прячась от сотни задач, которые нужно будет решать. Сердце трепещет в груди — могла ли когда-нибудь Кларк подумать, что сможет увидеть, как Лекса пытается спрятаться от своей ответственности и сделает это непосредственно перед Кларк?       Этот момент настолько драгоценен, что его, Кларк уверена, она отложит в памяти, спрячет так далеко, что он будет сниться ей во снах.       — Может, удастся разговорить Макрири, — тихо говорит Кларк, когда Лекса высовывается из-под одеяла. Она хмыкает в ответ и качает головой.       — Он здесь уже пятнадцать лет, — тихо говорит Лекса и привстаёт. Кларк пытается не наглеть и не таращиться так, будто она не видела обнажённую Лексу буквально только что, поэтому отворачивается, пытаясь скрыть свои пылающие щёки.       Лекса натягивает штаны и Кларк может почувствовать, насколько воздух вокруг неё уплотняется.       — Думаешь, это бесполезно? — тихо спрашивает Кларк, перекатываясь на свою половину кровати, — свою половину, — и вглядывается в потолок. Лекса пожимает плечами, застёгивая ширинку, и поворачивается.       — Подашь свитер? — ухмыляется она, завидев реакцию Кларк на её наготу, но не добавляет больше никаких об этом комментариев. Кларк поднимает с пола свитер и передаёт его Лексе. — Не думаю, что его можно чем-то взять.       Кларк соглашается — он точно не из тех, кто мог бы так просто сдаться и играть по их правилам, только вот это не мешает об этом думать.       — Он здесь пятнадцать лет, — повторяет её слова Кларк, — может, у него были женщины… Дети?       Этот вопрос риторический — скорее, просто размышления вслух, только вот плечи Лексы напрягаются, когда она сглатывает.       — Вроде того, — бросает через плечо она натянутым до предела голосом, — у него есть дочь, но не думаю, что это чем-то тебе поможет.       Кларк застывает; кровь вмиг отливает от лица и она вскакивает с кровати.       — Дочь? Ты знаешь её? — Лекса кивает на её слова, облизнув губы, и выпрямляется, вглядываясь теперь в глаза Кларк.       — Это Дейзи.