Как довести макне?

Я медленно ласкаю разгоряченное тело, оно будто плавится от нежных скользящих прикосновений. Я делаю это, потому что в первую очередь МНЕ так нравится, и МЕНЯ это возбуждает. Провожу мокрую дорожку языком от шеи до пупка, одновременно лаская уже набухшие соски, вырывая громкий сдавленный стон. Руки тянутся ко мне, но я останавливаю их на полпути и, крепко сжимая запястья, развожу по сторонам, прижимая к шелку простыней. Так как руки заняты, приходится обходиться только языком и губами. Поднимаюсь выше, целую распухшие губы. Моя плоть напряженно вздрагивает в унисон биению сердца. Не разжимая рук, коленом мягко надавливаю, расширяя пространство между ног. Те, повинуясь импульсу, буквально взлетают. Медленно, неторопливо начинаю входить. Торопиться совсем не нужно. Осыпаю лицо и шею легкими дразнящими поцелуями. Руки со всей силы сжимают запястья, и, скорее всего, на нежной коже останутся синяки, но я не могу в такой момент заботиться о мелочах. Ускоряюсь. Толчок, стон, толчок, стон…. Тело подо мной пробирает судорога, оно выгибается. Постепенно громкие хриплые стоны начинают стихать. Я чувствую, что тоже долго не продержусь… Резко выхожу, рукой делаю несколько скользящих движений по члену и со стоном кончаю. Упругая струя спермы ударяется в живот. Мелкие капли семени разлетаются во все стороны. Тяжело дыша, валюсь на постель… Чувствую легкое объятие, и скоро она наконец-то засыпает у меня на груди. Приподнимаюсь на локте, перебираю длинные медного цвета волосы, осторожно, чтобы не разбудить, встаю с постели. Можно отправляться домой… *** Темно. Все уже точно спят. Тихо крадусь по коридору, стараясь ничего не задеть. Если кто-то увидит, во сколько я возвращаюсь, опять последуют бесконечные вопросы лидера о том, где я пропадаю ночью, и нравоучения в стиле «как же мне не стыдно, ведь старшие волнуются». Ведь Тукки-хен не отстанет, пока я в мельчайших подробностях не расскажу обо всем. Эта его маниакальная привычка «быть всегда в курсе» иногда очень напрягает. Дверь в нашу комнату приоткрыта. Оказавшись внутри, обнаруживаю такую картину: окно нараспашку, отчего по комнате гуляет сквозняк, Чонун лежит на кровати, нахмурившись во сне и сжавшись в комочек от холода, отбросив одеяло на пол. Закрыв окно, смотрю, как он ворочается и что-то бормочет во сне. Теперь, когда я совершенно успокоился, стало жутко стыдно. И чего я так окрысился? Я не имел права так себя вести. Хен всегда относился ко мне как к равному. Нашу разницу в 4 года я практически никогда не ощущал- его опыт компенсировало мое логическое мышление. Чонун всегда вел себя так, что я чувствовал себя рядом с ним свободно и легко. Даже в самом начале, когда кроме лидера вся группа негативно отнеслась к моему появлению, только он вел себя нормально. Я позволял себе грубости по отношению к нему, но он снисходительно к этому относился. Между нами была какая-то особенная теплота, будто что-то родственное, несмотря на то, что мы совершенно разные. Мне это льстило. Медленно подхожу к его постели, поднимаю одеяло и укрываю его. Я довольно долго стою рядом и смотрю на него, увлекшись своими мыслями настолько, что не замечаю, что Чонун открыл глаза и изучающее глядит на меня. Ха! Все же, он, наверное, плохо на меня влияет. Скоро начну маньячить по ночам на пару с ним. - Хен… Я… Мне дико жаль, я накричал на тебя, хотя не имел никакого права так с тобой себя вести – тихо произнес я. Чонун садится на кровати, тянется ко мне, мягко берет за руку, заставляя сесть рядом. - Куда ты уходил так поздно? Знаешь ведь как, лидер себя поведет, если узнает об этом? - Мне нужно было успокоиться, снять напряжение – смотрю на него исподлобья, хорошо хоть в темноте не видно, что я покраснел. Йесон притягивает меня к себе. - Кю, ты ведь сейчас покраснел, да? – он улыбается и обнимает меня.