Отдых в стиле "Соукоку".

***

      – Обидеть легче, чем обиду вытерпеть. – Задумчиво смотрю в потрепанную сорока восьми листовую тетрадь с сакурой на обложке и произношу вслух первую строчку, записанную оранжевым фломастером моим в некоторых моментах неровным почерком, и краем глаза наблюдаю реакцию окружающих. Дазай, как и всегда в подобной ситуации, решил отшутиться.       – Чуй-Ка*, ты же не намекаешь, что обиделась на то, что я тебя дернул за косичку в наше первое знакомство? – То, как насмешливо он это протянул, даже заставило меня вспомнить мою реакцию на это происшествие. Я тогда громко айкнула и сделала вид, что недоумеваю на этот жест. Наиграно настолько, что даже тот дядька, Хироцу, оценил. А Мори и Кое не оценили, потому что были не в курсе. А еще «не так мы его воспитывали», но ни за что не признаются, что это их как-то задело, а остальные благополучно делают вид или не замечают. Ну, за Рюноске я не могу ручаться (он стал свидетелем, когда Кое отчитывала моего напарника за то, что он сказал что-то обидное в мою сторону), его мимику читает только Дазай, потому что, ну, это его ученик, ему положено.       Еще я очень злорадствовала, когда Кое поправила Дазая, чтобы он не корявил мое имя. А у нас как бы договор, о моей прошлой жизни не знает никто, кроме, собственно, нас. Не хватало, чтобы меня еще как переводчика или, того хуже, шпиона куда-нибудь припахали.       – Если ты думаешь, что я даю такие очевидные намеки, то ты очень ошибаешься. – Прикрываю глаза и улыбаюсь почти обречено, что-то наподобие, «ты меня слишком недооцениваешь, милейший» и «с кем мне приходиться иметь дело». Делаю вид, что разговор окончен, но, пару минут поиграв королеву драмы (благо уровень актерского мастерства и напряженное молчание, повисшее в комнате, позволяли, а то было бы неловко), опускаю взгляд в тетрадь и читаю следующую строчку кроваво-алой расцветки.       – Ссора – всегда наихудший аргумент. – В этот раз захотелось поиграть со своим голосом и сделать его максимально похожим на детский, когда ребенок рассказывает родителям, что дважды два – четыре. Мори от улыбки не удержался в тот момент, когда я подняла указательный палец, полностью войдя в образ. Благо, маленькие размеры и подогнутые под себя ноги были атрибутами, без которых было весьма трудно представить меня, сидящую на любой горизонтальной поверхности. Дам-с, что бы сказала настоящая Чуя, увидь эту картину, я даже представлять не хочу. А Дазай, очевидно, прочитав мои мысли по изменившейся улыбке (было бы странно, если бы он не заметил), незаметно кивнул и озорно улыбнулся.       – Поэтому ты, значит, так умело выигрываешь споры, даже проиграв, как только их начала? – О-о-о, я прекрасно знаю, что Дазая давно мучил этот вопрос, но Кое спросила раньше. Обиделась, наверное, что я отказалась одевать то нежно-персиковое кимоно, которое она мне подарила, и за место него одела ярко-алую в черную полоску рубашку и черные джинсы (хотя она настаивала хотя бы на обычном платье). Да, определенно это. Злопамятная женщина.       Я улыбнулась чуть виновато, сложив брови домиком (к слову, чисто показательно, потому что уже просто автоматом передернула плечами, раскрывая, что мне ничуть не жаль), потому что, да, она угадала, как и я с кимоно (наверное впервые за наше поразительно недружелюбное общение). Снова опуская взгляд в тетрадь, произношу фразу, записанную рыжевато-розовым, с вмиг потускневшей улыбкой, хотя это не заметил, пожалуй, никто.       – Счастлив не тот, кто таким кому-то кажется, а тот, кто таким себя чувствует. – Это было сказано, будто читаю анекдот. Да и слишком много человек, присутствующих в этой комнате, которых можно описать именно так. А еще обидно, что я к ним отношусь, но это как-то на втором плане.       Голову я ни разу не опустила за все время, что мы тут сидим. А еще держала идеальную осанку. Получить по шее от Кое не хотелось. И, как выяснилось, трудно казаться гордой перед теми, кто подозревают, что это не так. Но оптимизм мне в помощь, а значит, я справлюсь (я решила проигнорировать, что Осаму сразу после этой мысли хмыкнул). Огая, как и недавно присоединившуюся Элис, очень рассмешила сказанная фраза. В принципе, улыбнулась и Кое, но она типа обижена, так что лучше сделать вид, что никто ничего не заметил. Осаму заговорил раньше, чем я успела кинуть в него подушку.       – Сестрица Кое, вы же были обижены на Чую, неужто ей просто нужно было хорошо пошутить, чтобы вы ее простили, а не надеть то кимоно, как вы утверждали? – Я бы разозлилась на него, если бы мне не было так стыдно за его слова. Испанский стыд – самое страшное мое проклятье (сразу после «Порчи» и Дазая, но это уже мелочи). Так, нужно избавляться от повисшего молчания.       – Сестрица, не слушайте его, я все равно время от времени надеваю то кимоно, просто мне кажется, что чтобы выйти в нем на люди, нужен повод, а я не знаю какой-.       – Наденешь на мое день рождение, через три месяца. – Готова поспорить, они сговорились. И нет, это даже не паранойя, как обычно – Озаки моргнула Осаму, и мне без разницы, что все это было спланировано незапланированно, но такой подставы с его стороны я не ожидала.       Повернулась лицом к Мори и произнесла с самым обиженным и мученическим видом, на который была способна.       – Никому в этом мире нельзя доверять.       А когда дошло, что Огай в первую очередь параноик и только потом шутник, рассмеялись все вместе, потому что, ну, тут каждый видит малейшие движения и анализирует их за доли секунды, поэтому посмеялись мы на славу, но отметили, что босс слегка запаниковал. А потом он обиделся, как какая-то неженка, на меня и Дазая (последний его не предупредил, или просто за компанию) и выгнал нас пока «взрослые разговаривают».       Мы вышли и сошлись во мнении, что бар – это определенно то место, куда мы сейчас пойдем. А «босс всея мафии»* мог бы оправдание и получше придумать, потому что мы, как бы, не маленькие. Когда я это высказала и поняла, почему Дазай смеется, я еще и язык в камеру показала, напомнив Мори, что пока что у нас нет намерений его сменять. После «пока что» Осаму улыбнулся, будто уже построил план, когда мы его убьем, как это сделаем, где, и как оправдаем его смерть перед подчиненными. Я бы даже не удивилась, если бы однажды он пришел и сообщил, что сегодня тот самый день, когда провернуть смену босса будет легче всего.       Дазай – страшный человек. Как минимум потому, что он сказал, что однажды действительно просчитал все то, что я ему высказала (если мысль нельзя было прочитать по лицу, мы договорились говорить ее вслух), и еще больше. Только, меня еще в мафии не было и ему было как-то плевать на это место босса. А меня напрягло «было», что он тут же заметил.       – Просто ты ангел, которого заставляют убивать… – Я посмотрела на него взглядом «кого ты пытаешься обмануть, давай говори правду», хотя не отрицала, что было приятно услышать комплимент, и потому кивнула, улыбнувшись чуть шире.       – Ладно, Одасаку попросил присмотреть за тобой, потому что ты девчонка. Чуть задумавшись о том, что Дазай дважды подряд соврал, я не заметила, как мы подошли к Люпину. Надо бы спросить у Сакуноске, может быть я ошиблась...