***
Я поняла, что безумно устала, как только присела на высокий стул. «Потому что не присела, а запрыгнула, при этом едва не упав на бок. Не смей пить с Дазаем, иди домой, ты спала всего два часа, и это было позавчера»,- настойчиво шептал здравый смысл, а я лишь уныло попросила шоколадный молочный коктейль и упала лицом в изгиб локтя. О чем позже пожалела, потому что спать захотелось сильнее. А еще Дазай спер мою тетрадь, но это уже мелочи, потому что я писала на русском, он все равно ничего не поймет. – Катя, – А еще он не упускает возможности протянуть мое имя. Ему бы с его-то голосом каким-нибудь певцом, а он в мафии сидит. – Дазай, я спать хочу, будь другом, без твоих закидонов, а то я в тебя что-нибудь кину, например стул, и уйду. – Чувствую, что он улыбается как какой-нибудь киношный злодей. Глянула на него одним глазом, увидела, что полностью права, легла обратно. Ну а что? Знаю же, что просьба до него дошла, и мы теперь просто молча поси… – Почитай, что тут написано. … дим. Что ж, все не так уж и плохо (я начала смеяться, чтобы не заплакать, а не тихонько рыдать, значит, жить буду… Оптимист внутри меня спросил, как вязать петлю, не подскажите?). Вытянула одну руку куда-то в сторону Дазая, чтобы он вернул тетрадь, но не ожидала, что он подсел поближе, потому Осаму получил по лицу. А я даже не подняла головы, а просто пробурчала что-то между «Сам виноват» (сама не поняла, как сорвалась на русский) и «Извини». Когда тетрадь была у меня, я поняла, что ни секунды больше не просижу, потому что спина болела нещадно (я делала страшные "мостики" и нифига, а как просидеть каких-то два с половиной часа с ровной спиной она болит, несправедливо!), а значит, мне нужна опора. Которой стал ничего не понимающий напарник. Я была слишком уставшей, чтобы думать, как это выглядело. Эмоционально перегорела, если хотите. Или кофе с энергетиком перестали действовать. Я могу придумать и внушить себе еще дофига причин, но настоящую ранее назвал здравый смысл. Когда я удобно расположила голову на плече Осаму, а он начал придерживать меня за плечо, чтобы я нечаянно не упала (мне его даже просить не пришлось, вот что значит «понимать друг друга с полу слова»), я начала с того момента, где закончила. Фраза была непонятного оттенка розового (наверное, я так подчеркнула ее приторность). – «Иметь общие желания и отвращения – именно в том состоит прочная дружба». И тут я поняла, что нифига мы не дружим, Скумбрия. – Улыбку даже не пришлось натягивать, когда упомянутый начал свое выступление одного актера. Но что-то было не так. – …Как ты можешь так говорить, Чуй-ка, ты же столько раз вытаскивала меня из петли прямо у меня дома, я столько раз тебя предупреждал о том, что тебя преследуют или пытаются застрелить, даже ночью ведь, как твой ангел хранитель… – Ага, понятно. Как минимум то, что он назвал меня не русским именем. Обожаю эти намеки, которые я пойму даже на грани смерти. «За нами следят, они вооружены, укроемся у меня, потому что я планирую вязать петли, а тебе нужно отоспаться, я прослежу, чтобы тебя не застрелили». – Да-да, ты полностью прав, но я все еще хочу спать. – За петли он получит, про сон он угадал (там гадать нечего, я уже на грани обморока). Глаза уже закрывались, но я держалась. Такое ощущение, будто снотворное выпила, серьезно (когда отосплюсь, я обязательно пойму, что это так и было, но сейчас я немного не соображаю). Дазай как-то неестественно легко поднял меня на руки, будто я ничего не вешу (что не правда, 54 килограмма в прошлое взвешивание было, и это без моего любимого тесака и кобуры с пистолетами, которые я ношу даже на встречу с Мори, потому что паранойя у нас в семье (и в прошлой, и в мафиозной) – это что-то, что передается воздушно-капельным), когда я уже совсем засыпала. А еще пришлось делать вид, что я чем-то недовольна, потому что не нужно мне, чтобы враги Дазая были моими врагами. Да, я еще могла соображать, но только очень хреново и порой через раз.***
Как мы добрались, я не знаю, но меня это не особо волнует. Гораздо важнее, что Осаму вполне мог забыть мою тетрадь, а мне сейчас как-то больше хочется есть, чем строить обиженку. Хозяин квартиры (я еще не знаю, как у него оказалось это пафосное звание, но я постараюсь избавить его от него) еще спал. Проснулась я в шесть, чем удивила не только себя, но и какую-то соседку, которая явно не так поняла мое пребывание на балконе Осаму. Что я быстро исправила, оправдавшись, что я его сестра. Троюродная. Не кровная. И я типо бросила курить, но привычка рано вставать осталась. Короче, сама не особо понимаю, что я такое ей навешала, но она вроде бы поверила. Убедившись в этом факте, пошла терроризировать кухню. Из еды у Осаму было сомнительного вида консервы (я, конечно, не очень в этом разбираюсь, но мне не нравится, как они вздулись*), полузаплесневевший хлеб, свежая упаковка яиц, молоко и, чуть поискав, я нашла муку, соду и уксус (наличие последних трех меня немало удивило). Он питается святым духом, с того момента, как я последний раз закупала ему еду, не иначе. Ну, сегодня утром будут блинчики, а то он может что угодно попросить «в уплату долга». Я быренько умылась и оделась, при этом даже не разбудив несчастного часового (это было сложно, потому что у него чуткий сон), который спал чуть ли не меньше меня на этой неделе (с понедельника в сумме 11 часов, а сейчас уже пятница). Порадую хотя бы нормальным завтраком, а то мафия может лишиться хорошей боевой единицы в лице Дазая, потому что тот банально помрет с голоду и/или от недосыпа.***
Я хотела пробежаться до магазина и закупить что-нибудь к блинам (их я решила начать делать чуть позже, потому что могу ненароком разбудить мумию, а я этого делать не хочу), но по дороге туда меня начали преследовать. Неумело так, что аж я даже подумывала преследователя просто вырубить, но настроение не то, могу не рассчитать (да, я работаю в мафии, но не хочу лишних жертв). Пришлось петлять. А потом (где-то через час, точно не скажу, Дазай опять скомуниздил (Возможно, «скомуниздить» раньше обозначало «отобрать у простых людей под предлогом добродетели для всего народа»**) мои часы) я устала и развернулась к этому человеку с самой миловидной улыбкой, на которую была способна. – Извините пожалуйста, вы явно преследуете не того человека, потому что мужа у меня нет, значит изменять ему я не могу, а следовательно, вы напрасно тратите свое время. – Бугай (поэтому и говорю, что неумело) удивился, а я поняла, что либо я угадала, либо он думал, что мафиози не могут быть такими вежливыми. – Простите, но у меня было достаточно четкое описание, рыжие вьющиеся волосы по лопатки, голубые глаза, низкий рост и дурацкая шляпа. И у вас же обручальное кольцо есть. – Вопрос, почему заказчик не показал фото так и остался неозвученным, а также мне пришлось проглотить свои слова о том, что глаза у меня не совсем голубые, а шляпа вовсе не дурацкая, потому что последняя фраза заставила проверить свои руки на наличие кольца, которое, к великому удивлению, было. Пришлось, под недоуменный взгляд бугая, писать Осаму. Я все еще не хотела его будить, совесть не позволяет. – Дазай, если это очередная твоя шутка, то она несмешная. – Что, простите? ... А это уже плохо. Я бы сказала очень. Нервно убираю телефон во внутренний карман пальто и экстренно соображаю, как объяснить ему мой русский. А потом вспоминаю про тесак, который весьма удачно лежит в другом кармане. Что ж, сначала пытаюсь договориться или оправдаться, если не получается – будем угрожать. Не зря же я однажды пыталась повторить (хочу заметить, весьма успешно!) пару устрашающих улыбочек Дазая и Мори, ну право слово! – Извините, у меня знакомый из России есть, и он частенько говорил себе под нос что-то на русском, а я очень любопытная особа и в итоге немного подвыучила русский и заимела привычку на нем говорить, когда чему-нибудь сильно негодую. – И я даже почти не соврала! Знакомый русский у меня действительно есть, Федор (а это именно он) при общении с кем-то, кто не я, иногда пропускал фразы на русском, а я говорю на упомянутом языке всегда, когда никого нет рядом или рядом только Дазай, но бывают и такие моменты, как этот (впервые такое случилось, я сама в афиге). И, не могу не заметить, я так красиво это сказала, что захотелось куда-нибудь записать (как хорошее оправдание, но опустим этот факт). – О, понятно… А не могли бы вы перевести, что сказали? Навязчивость и в какой-то степени глупость этого человека меня поражала. Но я играю ангела, ничего не поделать (как будто меня не называют ангелом все случайные знакомые, серьезно). – Конечно! У меня есть друг, Дазай, он очень любит надо мной шутить, и, я так понимаю, это кольцо – его рук дело, потому я высказала вслух, что шутка несмешная. – Пришлось улыбнуться одной из тех улыбок, демонстрирующих, что я просто ангел во плоти. Потому что мне нельзя, чтобы он даже подумал о том, что я могу хотя бы быть связана с Портовой Мафией. – Дазай? Дазай Осаму? Высокий такой, шатен еще, весь в бинтах. Если да, то это он и заказал слежку. Сказал, что вы его жена, и он боится, что вы можете ходить налево. – А я это уже поняла. Стоп, что? Эта ситуация заставила меня посмеяться. Как только я чуть отошла от смеха (пока смеялась согнулась в три погибели, аж живот заболел) пришлось объяснять причину такого хорошего настроения. А еще удостовериться, что дядька не знает о криминальной части его заказчика. Но заряд позитива я получила, поэтому улыбка до ушей еще долгое время не сойдет с лица. – Видите, он большой шутник. Конечно, отношения у нас действительно близкие, я сейчас как раз от него, хочу едой закупиться, а то он же как ребенок, пока не заставишь – не поест. Если честно, то он суицидник, но не любит боль, потому я то из петли его вытащу, то из речки выловлю, то, как сейчас, поесть приготовлю. Зато плавать научилась. – Так, пора закругляться. Начинаю уходить в сторону магазина (я все равно близко подошла, хоть и зигзагами). – Ладно, до свидания, мне спешить нужно, а то он еще проснется и обидится, что я ушла.