***
Проснулась я в пять. И не потому что забыла закрыть шторы, а это световая сторона*. Хотя, это тоже. Влага на щеках приятно холодила явно покрасневшую кожу, поэтому вытирать мокрую дорожку слез желания вообще не было. Но пришлось, потому что я стянула с Осаму его одеяло, когда присела, а еще он похоже тоже подмерз, раз каким-то чудом обнял меня во сне. Ну, или проснулся посреди ночи и увидел, что я перелегла, как посмотреть. Когда Дазай проснулся, я пыталась привести волосы в порядок, отвернувшись от напарника, а последствия от моих сонных рыданий (которые и рыданиями называются с натяжкой, потому что кто умеет рыдать без единого звука и всхлипа? Просто слезы текут, ничего более) уже сошли на нет. – Извини, что разбудила. – Шепотом я говорила не столько потому, что бабушка может еще спать (она просыпается часов в семь, еще два часа хренью маяться), но и потому что голос, сто процентов, хрипит. – Что за кошмар тебе снился, что ты даже расплакалась? – Значит все-таки посреди ночи проснулся, ну ладно, я уже подуспокоилась (что забавно, в этом помог тот факт, что вся комната пропахла дымом, лесом, кровью и порохом. Что ж, не зря проснулась пораньше, комнату проветрим). Подхожу к окну и открываю на проветривание, потому что если открывать нормально, то надо убирать горшки с комнатными цветами. – Осаму, я тебя ненавижу, ты в курсе? – Улыбаюсь и поворачиваюсь к собеседнику лицом, потому что, ну, было глупо надеяться, что он не спросит. Ладно, сажусь к Дазаю под бок, полностью облокачиваясь на него, и смотрю куда-то через стену. Улыбка держится на добром слове. – Знаешь, это не кошмары. То есть, они не страшные. – На секунду замолкаю, прикусывая губу и обдумывая, как правильно сформулировать свою мысль. – Понимаешь, я просто вспоминаю то, что не хочу вспоминать. Я почти ничего не боюсь, ты знаешь, поэтому кошмаров у меня почти никогда и не было. Разве что в детстве, когда я многого боялась. – Улыбаюсь в этот раз гораздо честнее. Оказалось, рассказывать об этом не так уж и трудно, как я предполагала. – Так вот, мне снятся те времена, когда всем было на меня наплевать. То есть, притворяясь серой мышкой, я действительно не привлекала особо внимания, а потом я вдруг раскрылась. Многие, кто знали периоды «до» и «после», так говорили. Я стала больше улыбаться и смеяться, шутить, демонстрировать то, что прятала. А прятала я себя. Свою натуру. – Я ничуть не удивлена, что Дазай внимательно меня слушает, скорее, я просто начинаю ему больше доверять (куда уж больше). – Этот, так сказать, переломный момент случился совершенно неожиданно... – Улыбка ничуть не блекнет от неприятных воспоминаний**. Наоборот, мне становится легче с каждым словом и кажется, что скоро я начну сиять изнутри. Душа постепенно расцветает, потому что до этого в ней мог быть разве что сад камней, которые я сейчас скидывала в пропасть, ведь когда ты можешь улыбаться своим неудачам, называя их благородным словом «Опыт», и с той же честной улыбкой рассказывать о них тем, перед кем позориться ими совсем не хотелось, именно в этот момент гранит становится плодородной почвой, а семена начинаний прорастают самыми красивыми соцветиями, демонстрируя самую лучшую сторону сильных людей – они ломаются тихо, с улыбкой на бледном лице. А потом они находят силы себя починить, потому что если не ты – никто не сможет, ведь только ты знаешь устройство своей души и за какую струну нужно потянуть, чтобы на утро снова улыбаться. – Если коротко – я просто устала притворяться, потому что внутри я всегда была, ну, солнышком. Мне всегда хотелось всех согреть, обратить на себя внимание, чтобы люди видели меньше туч и больше света. И когда мы начали проигрывать, и начался небольшой перерыв, я это сделала. Я показала своей команде их сильную сторону, продемонстрировала недостатки, а потом проделала ту же работу над командой противника, указывая их слабые стороны жирным шрифтом, а потом напросилась встать под сеткой. Если интересно, мы выиграли. Я всячески указывала соперникам их просчеты, говоря что-то наподобие: «вот видите, как Санек подачу сделал, а у тебя она не получается». Говорила всегда по делу, чтоб ты не думал. Но слышать критику от противника во время игры – это то, что злило и отвлекало их в высшей мере. А потом меня впервые позвали на вечеринку в честь победы, где наши собирались командой и праздновали. Меня до этого не звали, потому что я никогда не отсвечивала, вот и забывали. Тут же я умудрилась поднять боевой дух, провести работу над ошибками и это за несколько минут. А! Еще, когда мы выиграли, я так весело рассмеялась, что все тут же подхватили, несмотря на то, что еле ногами передвигали. А потом еще и капитаном объявили. Свидетелей этой картины было так много, что притворяться, что меня не существует, было бы почти невозможно. – Эта история грела сердце и душу как пламя, главное не обжечься. Я уже давно знакома с огнем и общаюсь с ним на «ты», так что для меня это как ребенку интересная игрушка. Дазай во время заключительного рассказа как-то очень сильно задумался, но слушал (конечно, это же дает множество идей для размышлений, потому что как минимум поднятие боевого духа можно весьма успешно использовать). – Слушай, Катя, а можно же собрать твою команду и посмотреть, как вы играете? Глаза у меня загорелись адским пламенем, не иначе. Дазай так рассмеялся, что пришлось на него шикнуть, чтобы бабушку не разбудил. Но улыбаться-то никто не мешал.***
– То есть, ты отказалась от участия в команде после комы, потому что вы поменялись местами? А ты только сейчас смогла приехать из Японии, потому что у тебя плотный график? – Чуя все объяснила, милая моя. А Денис, нынешний командир, при встрече со мной сразу заявил, что я веду себя, как «одна моя знакомая до того, как попала в кому». Я не могла не обнять этого придурка, извините. А Дазай не мог не выдать себя за моего парня, но мне так легче будет, а то объяснять всю ту ситуацию, которая уже давно вышла из под контроля, желания вообще не было (мне хотелось всех заобнимать до полусмерти, а потом посмотреть, могут ли они развиваться без меня, или Денисыч брешет как дышит). Кстати, Дазая мне пришлось переводить. – Ты серьезно думал, что я уйду из команды из-за того, что недельку пролежала в коме? Денис, ты еще больший придурок, чем я думала. Кстати, ты не изменишься ближайшие пять лет, вангую. – Чуя шепотом переводила Дазаю наш диалог, объясняла, что Макров – это единственный человек в команде, который меня ненавидит, потому что я над ним подшучиваю (честно, еще никто, кроме него, на мои шутейки не реагировал так агрессивно, поэтому за ним закрепилась кликуха Псих. У всей команды. Он желает мне мучительной смерти перед сном, не иначе), а еще факт того, что я уже проживала эту жизнь, но в своем теле. – Котя, я теперь не сомневаюсь, что это ты. – Машка, талисман нашей команды (если она не приходит, мы безбожно проигрываем (за исключением того момента, когда я всех вытянула), так что она приходит всегда), очень меня любила и постоянно сравнивала меня с котенком (у нее кошка рожает каждый год по четыре-три котенка, ей есть с кем сравнивать). Все молча согласились (я всегда говорила за десятерых, они уже привыкли). – Еще бы вы сомневались. Я такая у вас одна. – Улыбки у нас на лицах были одинаковые (эффект от общения со мной – все улыбаются и никогда не унывают по пустякам). – А теперь когда я всех обняла, а Чуя все прояснила Дазаю и вам, вы обязаны доказать мне, что не деградировали без моего чуткого надзора. – Смех мне был ответом, но все просто превосходно понимали, что план у меня будет по истине сногсшибательный. Я постаралась сделать голос погромче, чтобы не возникло лишних вопросов. – Так, Денис, обзванивай «Пули», которые нам в тринадцать продули. Саша, я помню у тебя был телефон капитана «Адских гончих», звони, требуй реванша, и не смей говорить, что у тебя его нет, вы как год встречаетесь, я всё знаю. Дядь Гена, собирай трибуну. Шоу скоро начнется, дамы и господа, по крайней мере, занавес уже поднят! – Восклики и аплодисменты я приняла с блаженной улыбкой, потому что мне еще в прошлой жизни стало их очень не хватать, когда мы разъехались кто куда. Денис, хоть меня и ненавидел, просьбу (команда их называет приказами, я советами, а как компромисс используем это) выполнил. Саша раскраснелась, но сделала, как я просила. Генка (дядей мы его из-за роста прикалываем) строчил в группы о том, что «Капитан «Здравого смысла» вернулась в игру, сегодня в четыре часа на волейбольной площадке будут проведены целых две: с «Пулями» и «Адскими гончими», не пропустите!» (пацан – дитя пафоса и маркетинга, мы уже смирились). Остальные обсуждали все, что происходит, и в очередной раз говорили, что «это наш Капитан, только она может за пять минут организовать то, на что обычно уходит минимум день». А я конфисковала у Чуи свой (ну, это же, по сути, так и есть) телефон, стараясь не отвлекать ее от обсуждения происходящего с Дазаем (не зря же Осаму научил меня стаскивать вещи, чуть ли не силой мысли перемещая их в пространстве). Мне нужно было зафиксировать, как мы всех размажем. – Алло, хакер, знаю, что не узнаешь, это Катя, ты еще можешь организовать нам красивые кадры, или мне нужно обращаться к твоим конкурентам? С тобой приятно иметь дело, милейший, сегодня в четыре, у меня в крепости***. – Когда все это началось, во мне проснулись пацанка, лидер и бизнесмен, потому что иначе нельзя, если не хочешь выделяться среди чужих. Моя речь стала тверже и гордость начала выходить из комы, куда я ее благополучно закинула в начале этой жизни. Я будто проснулась. Пробудила внутреннего хищника, который теперь требует зрелищ. Ухмылка дала всем понять – игра началась, и мы выйдем из нее победителями.