13 июня, 1999 года
Почти что гробовая тишина угрожающим куполом нависла над всей местностью. Порой казалось, что даже ручей, что струился недалеко, перестал течь, дополняя общую картину. Эрик и Дилан буравили друг друга взглядами, затем отворачивались, словно это не они выжигали огроменную дыру где-то в районе лица каждого, и потом снова всё продолжалось. — Ты принёс мои диски, кстати? — Дилан неловко складывает руки на груди, потом нервозно вытирает резко вспотевшие ладони о штаны. — Ты просто экстрасенс, Дил, — Эрик подмигивает ему, а потом подходит к припаркованной Хонде и открывает багажник. — Я просто волнуюсь за них... Зачем ты хранишь их там? — Дилан подошел поближе, позволяя себе рассмотреть обложки альбомов, что в своем пластике бережно хранили диски внутри. Рука потянулась за желтой привлекательной обложкой Nine Inch Nails, даже не обращая внимания на XTORT в другой руке, который как-то необъяснимо перекочевал к Эрику. Нет, Дилан спокойно по просьбе друга отдал ему на прослушивание своё добро, но сейчас-то оно зачем? — Вот не торопись, чувак, — Эрик резко отдернул руку, что держали диски, а потом так же резко отстранился от Дилана, идя в совершенно противоположную от него сторону. — Что всё это значит? — Дилан с непониманием и ступором уперся взглядом в худощавую удаляющуюся прочь фигуру. Он покосился на всё ещё открытый багажник Хонды, в котором также лежали свернутые в трубочку листы формата А3. Плакаты, по всей видимости. И что он только собирается делать?.. — Я собираюсь сжечь себя дотла! — как по команде крикнул Эрик, будто прочитал мысли Клиболда. О нет, только этого псевдо-буддистского монаха здесь не хватало! — Объясни мне, что за чертовщина тут происходит! — рявкнул Дилан, сцепив руки в кулаки. Эрик вышел с небольшим скопом хвороста в руках, совершенно невзирая на тщетные попытки Дилана разузнать причину столь неразумных действий. Харрис попытался сложить из сухих ветвей что-то на подобии костра, но вскоре просто хаотично набросал их друг на друга, чтобы они поплотнее прилегали. — Я собираюсь сжечь себя дотла, — всё так же ответил Эрик, и Дилан выдохнул, считая его просто сумасшедшим. Да, Дилан сам был не в своей тарелке, но такой порыв Эрика он не расценил уж явно. — Ты конченный, — с каким-то всхлипом произнёс Клиболд, когда канцелярские резинки перестали держать трубчатую форму у плакатов KMFDM и ещё нескольких. Эрик расправил их, а затем уложил поверх скопа ветвей. — Я собираюсь сжечь себя дотла, — отчаянно бормотал Эрик, пытаясь выудить из глубоких карманов штанов-карго зажигалку или спички. Дилан продолжал стоять на своем месте, топчась лишь для того, чтобы ноги не затекли, как уже успели похолодеть пальцы на руках. Он не мог пошевелиться, хотя хотелось просто подбежать и затрясти Эрика за плечи, что-то крича ему в лицо. Но вместо этого он жадно глотал кадры, которые прокатывались перед ним, будто он был в кинотеатре. Вот головку спички обволакивает пламя, затем ещё несколько её собратьев с подожжёнными верхушками оказываются по разным концам хвороста, заражая его пламенем. Сухой треск бьёт по барабанным перепонкам, а тлеющая бумага отчаянно изрыгает новое пламя. — Давай, давай! — Эрик оказывается прямо перед ним и всучает ему его же The Downward Spiral, недвусмысленно подталкивая к огню. — Ты поехавший! — Дилан смотрит на обложку альбома, которая расплывается из-за слёз, что застилают голубые глаза, а потом отточенными движениями, словно марионетка, достает оттуда диск и ломает его на несколько крупных частей, чувствуя себя так, будто ломается сам: бесповоротно и решительно. — Разве ты хочешь связывать себя с этими ничего не стоящими текстами? Разве ты хочешь чувствовать себя ничтожеством? — грозно шипит Эрик, в двух шагах оказываясь возле кострища, которое то немного приугасало, то вновь вспыхивало с новой силой. Будто питалось энергией этих парней, что прямо здесь уничтожают первые связные звенья. Увы, это оказалась самая лёгкая составляющая их дальнейшего пути. Огонь плавит пластик, источая чистейший смрад и чёрный дым, от которого глаза и глотка мечтают вырваться наружу и убежать от противного запаха. — Боже, ну и вонища! — Эрик усиленно машет перед собой рукой, стараясь немного дать себе свежего воздуха, хотя направление ветра сыграло ему явно не на руку. Атака мертвецов, и в российские крепости ходить не надо! Дилан же просто закрыл рот ладонью, даже не стараясь для приличия скрыть слёзы, что в открытую катились по щекам и даже скатывались между пальцев. Внутри него самого разразилась самая настоящая изжога, словно над ним проводят обряд экзорцизма, пытаясь выгнать постороннего духа из его физического тела. Там, в костре, горят их воспоминания, горит их ненависть и горит отчаянье. Резнор, Конецко, если вы этого не простите, то это будет сплошная финита ля комедия. Дилан слышит, как Эрик буквально вопит строчки из какой-то песни KMFDM, но внимание Клиболда приковано к обращенному к небу лицу в профиль, по которому также стекают горячие слёзы. Неужели в этот момент Харрис обращался к самому богу, чёрт его дери? — Ну и вонища, — Эрик подходит к нему и утыкается лбом ему в грудь, теперь уже улыбаясь сквозь слёзы, которые он пытается стереть рукой, кистью, запястьем, да даже самой футболкой Дилана, на которой где-то осталось пятно от уроненного на него бисквита. — Меня пучит, — честно признается Дилан, всё ещё пытаясь рассмотреть что-то в костре, которое уже даже не щёлкает, а едва-едва искрится, но видит лишь оплавленный черный пластик и сами угли от бумаги. — Внутри меня что-то против, Эрик. Водка против... — Скажи Водке, — Эрик уверенно тыкает ему пальцем куда-то в ребро, — что я выбью всё дерьмо из него, если он не оставит моего лучшего друга. Я трахну его, как животное. И смеется. Ему смешно. И Дилану смешно. Он даже не понимает, почему разразился смехом на такой тупой, но благородный поступок, но его знатно попускает. Единственный, кому сейчас не до смеха — Водка.***
Отказываться от привычек было очень сложно. Глаза невольно косятся наверх, где привлекающим, почти что божественным, светом были обрамлены вышедшие на данный момент альбомы индастриал групп. Брови сводятся к переносице, а сам Эрик мотает головой, пытаясь унять непонятную дрожь в теле, которую спихивает на не нашедшее выхода возбуждение. Даже сейчас, спустя два года, ему трудно смотреть на детище Конецко и на вышедший в сентябре 99-го альбом Nine Inch Nails, до которого они планировали не дожить. — Вам что-нибудь подсказать? — Эрик осознает, что стоит со взглядом в одной точке слишком долго, если к нему всё же решается подойти консультант магазина музыкальной атрибутики. — Оу, нет? — предложение получается вопросительным, хотя изначально такового смысла оно не имело, и Эрик снова мысленно закатывает глаза. Приведи же себя в порядок! Через две недели день рождения твоего лучшего друга, с которым вы прожили настолько увлекательную жизнь, что, узнав бы об этом кто-то из их когда-то любимых исполнителей, выпустил ещё парочку внеплановых альбомов. А теперь что? Стоишь и мямлишь невнятную херню, потому что снова накатили воспоминания? — Если вы существенно заинтересованы в творчестве KMFDM, — его рука потянулась наверх, вытаскивая оттуда последний альбом, — то Adios явно не уступает по качеству тому же Symbols, например. — Под KMFDM либо трахаться, либо убивать, — Харрис хмыкает и улыбается сам себе, вгоняя этой фразой рядом стоящего парнишку в ступор. — Что, простите? — его брови поползли вверх, а пальцы крепче сжали пластик альбома. — Я за другим вообще пришел... — Эрик вновь переходит на бубнеж, а потом садится на корточки, доставая оттуда то, на что бы пару лет назад и внимания не обратил. Он дал себе обещание, что купит альбом с синглом Shine 2001, когда окажется в этом самом 2001, и Дилан его решение поддержал. Как бы не хотел Эрик заставить себя полностью сместиться с катушек индастриала, его чувство вкуса не давало и шагу сделать. Поэтому пришлось перемещаться с американизированных немцев на... онемеченных американцев. И да, Эрик реально не понимал, почему его ухо ни разу в жизни не улавливало басы Hanzel und Gretyl. И вообще, была ли эта группа такой достойной или это просто от неимения других вариантов он сам себе вдолбил эту мысль? Тем не менее, он схватил вдобавок два привлекательных синих прямоугольника, а потом, помедлив ещё чуток, и апрельский рамштайновский Mutter, о котором грезил всё это время. Как довольное дитя, Эрик с искренним сиянием на лице вышел на коридор денверского торгового центра, намереваясь на ходу придумать что-то ещё, что могло привлечь и расторгать его друга на двадцатый год жизни. Да уж, уже не завалишь его бесполезными безделушками, бутылками водки или плакатами с девушками в бикини. Времена другие. Они другие. — Э-эй, дружище, — внимание приковывают две розовые когтистые лапки, что взбираются по решеткам клетки за стеклянной поверхностью витрины. Эрик медлит, но затем заходит внутрь зоомагазина и сворачивает направо, где маленькая черная крыса уже метнулась к дверце клетки. — Пятнистая штучка, — Харрис водит пальцем между прутьев, к которому животное принюхивается и даже чутка кусает. — Не хочешь разбавить серую университетскую жизнь моему другу, а? Озарение к нему спускается в тот же миг, как только крысёныш подвижно крутится вокруг себя, а потом бухается в опилки. Он был словно в поисках себя, и именно эта маленькая тушка с поднятыми вверх лапками напомнила ему состояние Дилана. Да и вообще, разве у Дилана не было пристрастия к грызунам в детские годы? — Я назову тебя Брукс, — Эрик широко улыбается, вновь наблюдая за тем, как передние зубы точат какое-то брёвнышко. — И только попробуй не обоссать руку другу, если он будет называть тебя иначе. Из магазина он выходит с большой клеткой в руках и с несколькими пачками корма в рюкзаке, на которых уместились диски с индастриалом. — Посмотри что я купил! — радостно восклицает Эрик в пустоту прихожей, а затем ставит клетку на мягкий пуфик. Из кухни доносится какой-то вопрос, но он меркнет на фоне посторонних шумов из-за бряцанья кухонной утвари в раковине и шума вытяжки. — Только этого не хватало! — восклицает Сьюзан, вышедшая посмотреть на восьмое чудо света, с которым уже таскался Эрик, посадив его к себе на плечо. — У меня же аллергия на этих гадёнышей! В доказательство, она тоненько чихнула в локоть, а потом снова перевела взгляд с крысы на Эрика. Или с Эрика на крысу, они уже словно слились воедино. Или это от накатившихся слёз картинка размылась. — Она не для нас, она для Дилана. Но я не мог его оставить там, в магазине. Можно она у нас... ну, того? Недельку побудет, а я потом договорюсь с Дилом и подарю ему на неделю раньше. Пожа-алуйста, — Эрик сложил руки в просьбе, что сидящая на плече крыса решила тут же повторить, а затем начала умываться. — У нас занятия через несколько дней начинаются, кто будет ухаживать за этим чудом? Не дай бог оно сгрызет хоть что-то в этом доме — Эрик Дэвид Харрис, дарите себя вместе с этой крысой и оставайтесь у него навсегда, ибо я больше домой вас не пущу, — строго произнесла Девитт, сложив руки на груди, а затем одной из них вновь прикрыла зудящий нос в очередном приступе чиха. — Так точно, мэм! — Эрик отсалютовал девушке, чувствуя щекотливое чувство в районе шеи.***
Дилан целует внутреннюю сторону бедра, осторожно прикасаясь пальцами к области возле внешних половых губ. Кристин мягко стонет и едва подается навстречу, тяжело дыша от взбудораживающих касаний Клиболда. Тот проводит дорожку из поцелуев, смещаясь в сторону, прямо к возбужденному клитору, а затем накрывает его губами. Это движение выбивает весь воздух из лёгких Кристин, которая уже даже не собирается скрывать и толики того удовольствия, что ей приносит Дилан. И речь даже не о физическом контакте, а о его присутствии в принципе, о полупьяных балладах под окнами общежития, когда на улице смеркалось, о моменте в новогоднюю ночь, когда Дилан просто неловко ткнул ей в нос, а потом переспросил: «Мы встречаемся?». — Сделай мне ужин, сука! — Маленькие божественные шлюшки, я люблю Иисуса... — Да за кого ты меня принимаешь, чтобы я ещё пёзды лизал?! Стыд и срам, Дилан Клиболд, ведь этим же ты и занимаешься! Смог бы он взглянуть в глаза себе из прошлого, чтобы просто поднять палец вверх и сказать «эй, это будут твои лучшие годы, проведённые между ног девушки»? О нет-нет, в таком случае... У Дилана сводит челюсть от неожиданно впившейся в мозг потенциальной ситуации, отчего он кусает тонкую кожу на бедре Кристин, оставляя там отметины от зубов. — Ай! — Тиболт противно шипит, явно не одобряя подобный выпад со стороны Дилана, и тот виновато поднимает глаза наверх, пытаясь собраться по частям вновь. — О боже, чёрт побери, прости, я... — Клиболд сначала мямлит, пытаясь таки справиться со своим самообладанием, а затем просто шепчет куда-то отстранённо: — Я так тебя люблю. Дилан горячо выдыхает на пораженное укусом место, а затем осторожно зализывает его, проходясь широким местом по рельефу отпечатка. Он шумно втягивает воздух, а потом снова касается набухших от прилива крови губ. Проходится между складок кончиком языка, выбивая тем самым ещё несколько громких стонов, которые являются лучшим моментом, чтобы полностью погрузиться в сам процесс. На языке оседает чуть солоноватый привкус от естественной смазки, и Дилан начинает усерднее ласкать промежность девушки. Пальцы впиваются в мягкие бёдра, раздвигая их шире, чтобы дать себе больше пространства. Кристин обвивает ногами шею Дилана, придвигая его ближе и вынуждая чуть ли не носом уткнуться во влажный вход. Он послушно вновь зигзагом проходится по всей поверхности половых губ, а потом снова сосредотачивает внимание на мокром от слюны и смазки клиторе, дразня и его. Тиболт под ним изворачивается, а затем таки хватает его за кудрявые волосы, буквально в порыве впечатывая его плотнее к себе. Тот, однако, не теряется, а мгновенно проникает внутрь влагалища пальцами, протискиваясь вглубь. Дилан прекрасно знает, как ярко на девушку может влиять подобная двойная стимуляция, а потому лишь ускоряет движения языком и рукой, пытаясь скоординировать движения друг с другом. Кристин запрокидывает голову назад и тяжело дышит, всё ещё держа ладонь в волосах Дилана, пока сам Клиболд старается в несколько мгновений довести Кристин до оргазма. — Господи-господи-господи, — буквально хнычет Тиболт, сжимая пряди до побеления костяшек и до мужского шипения внизу. Мышцы сжимаются вокруг длинных пальцев Дилана, а сам Клиболд едва держится, чтобы позорно не кончить прямо в джинсы прямо тут. Его пробило мощнейшей дрожью от женских всхлипов, что порой звучали лучше самых громких и наигранных стонов. Дилан попытался выровнять дыхание, пока сама Кристин всё ещё в распластанном и довольном состоянии практически обмякла. — Я... — Дилан достает пальцы, а затем проводит языком уже по морщинистой от влаги коже, возбуждаясь от этого практически до предела. — Ты бы... — донесся глухой голос Кристин, — ты бы знал, насколько ты в этом деле продвинутый... — Да? — на рваном выдохе переспросил Дилан, даже пытаясь себе представить, насколько забавно он выглядит сейчас: полностью красный от прилива крови по всему телу, а также от переизбытка ультрафиолета в коже, последствия от которых начали о себе напоминать жжением и шероховатостью от стекающих капель пота. Дилан провел руками по обеим ногам девушки, которые оставались у него на плечах, а затем снова прижался к одной из них губами, аккуратно снимая их с себя. — Ага, — кивает Тиболт, пытаясь согнуть ноги в коленях, но её снова прошибает неким экстазом от недавнего оргазма, отчего она слабо пищит и закусывает нижнюю губу. — Ты же?.. — Мне нужно спешить, — резко перебивает ту Дилан, хлопая себя по бокам, а потом ныряет рукой внутрь кармана, нащупывая ключи скорее для собственной уверенности в их наличии. Да и просто потому что нужно было занять руки именно сейчас. — Прости. Дилан усердно пытается не заметить собственный мешающий стояк, который, вопреки желаниям самого Дилана, замещал всё огромной пеленой возбуждения. Он неловко слезает с кровати, отряхивает штаны, а потом хватает скинутую перед дневным сном рубашку, завязывая её с помощью рукавов на себе, чтобы скрыть хоть какое-то проявление физического возбуждения. — Дилан... — Кристин смотрит на него с непониманием в карих глазах, натягивая на обнаженные места покрывало, пока Дилан в спешке хватает оставленный ранее на тумбе телефон. — Всё в порядке? — Без пятнадцати одиннадцать, меня потом не выпустят, — Дилан кладет телефон в карман, а потом нервозно потирает руки. Уйти прямо сейчас? — Если дело во мне, то так и скажи! — Кристин с долей агрессии хлопает по белой ткани одеяла, а потом опускает взгляд вниз. — Ты стал странным последним временем. — Я не думаю, что готов пока что справиться с этим и рассказать тебе, — он преодолевает расстояние комнаты в полшага, а потом подтягивает девушку к себе, нежно целуя в щеку. — Рассказать о чем? — Скоро мой день рождения, а там... Не чувствую себя живым последние два года, если говорить прямо, — признается Дилан, прижимая к себе Кристин плотнее. — Но я стараюсь ради тебя. — Мне нужно будет уехать, кстати, так что мы встретимся уже во время пар, — Кристин уводит болезненную тему прочь, пытаясь как-то ободряюще погладить Дилана по спине. В этом и есть прелесть тех людей, что понимают тебя даже без вынужденных объяснений каждого сказанного ими слова. — Хорошо, — шепчет Клиболд, а потом с некой жалостью отстраняется. — Я буду ждать. В квартиру он заваливается в спешке, будто за ним кто-то гнался. Дилан пробежал целый кросс, а потом навернул ещё пару кругов вокруг здания, пытаясь с помощью нагрузки и прохладного воздуха сбить температуру от близости. — Я дома! — Дилан бросает ключи в сторону, отчего они проезжаются всеми брелоками по поверхности пола и останавливаются где-то перед порогом кухни. Сам же Дилан привалился спиной к двери, пытаясь отдышаться. Каждый год одно и то же! Ему не даст покоя этот сентябрь, ему не даст покоя всё это дерьмо, от которого он отмывался, от которого он прыгал буквально через костры, желая очиститься полностью. Послезавтра учёба, а потом его юбилей и... — Ничего не получилось? — вышедший из комнаты Брукс кивает на всё ещё заметный стояк, но Дилан отчаянно мотает головой. — Всё было на высшем уровне, но я не хотел, чтобы мой лучший друг завтрашним утром подыхал от голода, поскольку не смог приготовить себе хоть что-то помимо сожжённого омлета! — Клиболд отстраняется от двери, а потом скидывает обувь. — И вот поэтому я здесь. — Она не дала тебе? — Брукс скептически поднимает бровь, пропуская мимо ушей какие-то едкие замечания. — Дала, ещё как. Вот этот язык, — Дилан ребячески высовывает его, а потом дополнительно тыкает пальцем, — побывал там, где тебе ещё нескоро придется. — А вот здесь ты перегнул палку! — Браун хмурится, явно понимая, к какому человеку была отсылка, но затем просто вздыхает. Видимо, его агрессия вполне взяла себе дополнительную энергию из начинающегося спермотоксикоза, и именно поэтому Дилан ведет себя как придурок. — Ладно, — доносится из кухни заметно спокойный голос, а потом сам Клиболд открывает дверцу холодильника. — У меня просто не задался день. Я выспался, но... — Не вытрахался. Не трогай, это на завтра! — Брукс почти что выдирает у него из рук замороженный полуфабрикат наггетсов, на что Дилан удивленно хлопает глазами, руками всё ещё сохраняя прямоугольную форму упаковки, словно она всё ещё там находилась. — Когда я нервничаю, то я хочу есть, ты же знаешь! — обиженно тянет Клиболд, но потом вновь нагибается, стараясь выцепить что-то ещё с полок. — А что за причина для нервов? — Брукс кладет наггетсы на стол. — Скоро юбилей, — пальцы цепляются за упаковку творога, которая уже оказывается в руках у Дилана. — И меня уже второй год что-то заставляет содрогаться. — Ты боишься, что ты умрешь к этому моменту? — Я боюсь, что я оживу к этому моменту, — неожиданно выпаливает Дилан, а затем хватает творог, уходя в комнату. — Мистер Загадочность, мне хватало всего этого паршивого цирка в выпускном классе Колумбайна, когда ты ходил как ебаный Нео из Матрицы и вёл себя так же убого! Что опять? — Браун послушно идёт за ним, но потом просто наблюдает картину, как Дилан ложкой черпает еду и поочередно давится то вставшим поперек горла куском, то слезами. — Ну что случилось? — Мне кажется, что в этом году что-то случится. Что-то такое, что повернет меня в неизвестную сторону. А может и целый мир... Тишину рассекали уже две металлические ложки, соскребающие творог с пластиковых стенок упаковки.