acronym letter

       — Надеюсь, ты не забыл о сегодняшнем дне?       Шторы с характерным звуком расходятся в стороны. Одеяло на кровати активно ворочается, пока из-под него не вылезает растрёпанная макушка с густой копной русых волос. Эрик недовольно жмурится, а потом сдавленно стонет, валясь с локтей обратно на постель. Внутри него клокотало странное чувство: обида вперемешку с гневом. И нет, обижен он был не на Сьюзан, а на обстоятельства; гневался на свою же растерянность, а не на побочные вещи. Только вот трезвое осознание саму проблему не решит — оставалось поддаваться и затем сглаживать углы преткновения с Диланом чуть позже. В самом деле, он должен понять, что за дела семейные могут случиться с Эриком, даже если они цикличные и повторяющиеся ежегодно. Была какая-то дурная привычка у Эрика забывать о днях рождения матерей близких ему людей — юбилей Сью Клиболд он успешно пропустил, не передав ни единого пожелания через её ненаглядного сыночка. А зачем, верно? Всё равно до злополучного дня тогда оставался месяц, а отсутствие поздравления — уж явно не самая ужасная вещь, что должна была ожидать семью Клиболдов позднее. К счастью, двадцать пятое марта Дилан отпраздновал ещё два раза после этого. Значит, всё удалось на славу.        — Как ты будешь объясняться за своё отсутствие, Эрик? — Сьюзан склоняется над ним и оставляет лёгкий поцелуй на лбу, пока утреннее солнце по-ангельски озаряет её со спины, оставляя в глазах Эрика божественный силуэт. Ещё бы чуть-чуть, и можно было сверху светлых волос пристраивать диодный нимб, что переливался и светился самыми яркими цветами. Будто сама благодать снизошла с небес, направляя исправившегося мученика на путь истинный.        — Тебя волнует только это? — Эрик склоняет голову набок, ласково поглаживая Сьюзан по шее. Кожа приятно расходится под подушечками пальцем, одаривая их собственной мягкостью и периодической дрожью, когда вкупе с этим закрывались и глаза Сьюзан, и она сама издавала рваный выдох. — Ты же понимаешь, что я не имею права вылететь. Они не позволят мне уйти от них. Я слишком ценен для них. Пока что для них, а потом я буду уже не просто на каком-то стуле, — он кивает в сторону рабочего стола и задвинутого стула, — а в кресле какой-то важной шишки id Software!       Эрик лепечет это так по-детски наивно, что Сью по инерции беззлобно закатывает глаза, улыбается и целует его губы. Сначала ей казалось, что этот период он вполне перерастет и переосмыслит собственное значение в чем-то более перспективном, но, видя его загорающуюся ауру, невольно хотелось лишь похлопать по спине и заключить в цепкие объятия, повторяя на ухо «ты справишься». С чем же он не справлялся ранее, верно? Выпуск, поступление, несносные полтора года томления в Литлтоне, переезд в Денвер, попытки во взрослую жизнь... На фоне этих огромных достижений любые вещи, что могли напоминать пристрастие разве что подростков, меркли в сотни раз. А вместо них загорались звёзды — почти что лучи будущей славы. Сьюзан уверена, что Эрик особенный, ведь такие, как он, не останутся на закоулках, а всегда прорвутся вперёд. Можно было бы лично наблюдать за его продвижением по социальной, карьерной и персональной лестнице. У Эрика были все шансы блистать, довольствоваться наконец тем, что он любил больше всего.        — Не могу поверить, что с такими взглядами на жизнь моя мама тебя просто обожает, — Сью отходит от кровати и огибает её так, чтобы по минимуму входить в ту зону, где запах спящего Брукса мог бы задеть её рецепторы и вновь вынудить чихать. — И да, взгляни на часы.       Эрик снова приподнимается на локтях и смотрит на циферблат электронных часов. Его губы расходятся в улыбке, пока сам Харрис быстро перекатывается на другую сторону кровати и успевает провести рукой по предплечью Сью.        — Это в честь праздника мне дали выспаться? — Эрик лукаво ведёт бровью, явно намекая на семнадцать минут двенадцатого, что ярко мигали на дисплее. — Обычно ты будишь меня в самую рань, совершенно не заботясь ни о чем.        — Ехать туда полчаса максимум, я бы в любом случае не стала тебя будить рано, — обыденно пожимает плечами Девитт, но сама уже пронизывается довольным утренним состоянием Эрика. Нечасто такое можно встретить: обычно он находится в фазе овоща минимум около получаса, только после этого подавал признаки оживления, а под вечер неумолимо пытался заснуть пораньше да пораньше, но плюхался на кровать уже под ночь. Стабильная ситуация, если брать в расчёт будни колледжа или других дней с ранними мероприятиями. — Не волнуйся за подарок, всё уже приготовлено.       В этот момент внутри раздаются новые и новые фейерверки, что в очередной раз доказывали всю правильность принятых два года назад решений. Наверное, если когда-то внутренняя часть Эрика дорастёт до нормативно взрослой, то нужно обязательно заявиться с бархатной красной коробочкой и доказать ещё который раз окружению, что он окончательно превзошел себя самого, также обыграв всех вокруг. Он смог это. Смог всё, что ранее казалось неподвластным. Уделал терзавшие его мысли в два счёта, разворотил всё в пух и прах. И да, при переезде в Денвер всевозможные сохранившиеся тросы оборвались окончательно, позволяя Эрику вздохнуть полной грудью, где будто бы от всего произошедшего даже не было намёка на привычный шрам. По крайней мере, он оставался только в виде отметки на коже, но никак не заседал в голове, занимая свободное пространство, что не было отведено под планы и загоны.       Рука неудачно задевает свежий кровоподтёк на шее вполне ясного происхождения, отчего Эрик шипит и жмурится. Почему-то его щеки заливает стыд, будто ему придется приходить в таком виде к своим родителям и долго-долго объяснять происхождение данного недоразумения. И ведь ему уже не шестнадцать, и обе семьи вполне были уведомлены о серьёзности всех отношений. Удивляться такому? Не стоило бы. Но внутренняя неуверенность почему-то брала вверх. Было отчетливое ощущение, что он повзрослел слишком рано, даже не успев этого осознать в полной мере. Словно что-то вынудило его в один миг перекатиться с одной стороны баррикад на другую. Аки боец в Первой мировой, он ловко отбросил винтовку и помчал за колючую проволоку, прямо из собственных окоп на противоположную сторону, крича и размахивая руками о том, что он сдается. А может, он и не сдавался вовсе, а просто побежал вперёд, сдёргивая на ходу амуницию и сбрасывая вес оружия и боеприпасов. Да, это казалось более достоверным.        — Неделя, — Эрик отводит взгляд в сторону, и его отражение в зеркале ванной комнаты делает то же самое, а затем вскидывает брови от удивления и поражается быстрому происшествию времени. Кажется, раньше оно шло куда медленнее. — Остается неделя.       Он по дурацкой до сих пор не забытой привычке облизывает губы, после чего выдыхает и открывает кран с холодной водой. Можно ли спокойно будет взглянуть в глаза тому, кого не видел несколько месяцев? С которым вас ранее столько всего объединяло, а сейчас... Как бы трудно не было, но нужно понимать, что они постепенно отдаляются друг от друга. Переезд, разные векторы жизненного пути, а также отсутствие максимализма, что раньше выражался в шпорах на ногах и вынуждал терзать ими гоночного коня, что полностью состоял из комплексов и жутких обид вперемешку с яростью. Дилан прямо на глазах тянулся обратно, в пучину ада и бессмыслицы, словно искренне наслаждаясь пребыванием там, тогда как Эрик старался постоянно прорываться сквозь густые лианы, что неумолимо цепляли его за лодыжки и голени, пытаясь опрокинуть и засосать внутрь себя. Раньше Эрик был вовсе не уверен в том, что он делает. Как же так — отказываться от собственной крутости внутри?! Ведь неудачником и аутсайдером быть не хотел никто, и Харрис нашёл свой внутренний выход именно в Рэбе. Кажется так звали этого противного маленького цветка чертополоха, что колючками впивался в душу по самое не балуй. И что же теперь? А теперь спокойствие. И целая неделя до дня рождения. Эрик чувствовал, что что-то будет не так, а чутьё его никогда не подводило.       Он не выряжался так даже не выпускной, пускай он на него и вовсе не пошёл. Выряжаться для Эрика было нечто из области фантастики, хотя, если быть максимально откровенным, белые рубашки ему ох как шли. Но только если без дурацких полосатых галстуков — это придавало ему некой комичности в серьёзный образ. Он и так находится не в плюсе с высоким воротником, который, пусть и прикрывает пятна, но также и елозит по ним, а тут ещё дополнительную удавку добровольно надевать. Ну нет. От этого Земля не остановится, а астероид не врежется в их съемное жильё в Денвере. Но насчёт последнего стоило бы подумать дважды. Всё же, его запонки на манжетах могли призвать целую бурю на область вокруг колорадской столицы. Это маловероятно, конечно же, поскольку они вызывали только вихрь в голове у Харриса от удивления подобному решению и собственным изменившимся взглядам по поводу такой одежды. Но выбрасывать насовсем даже дурацкие идеи не стоило. Тем более, если создавать их — у Эрика в крови. От последнего даже ноет где-то в районе челюсти, прокатываясь острой болью по всем мышцам лица: сводит скулы и болят глаза.        — Я даже не помню её имени... — Эрик вытирает ладони о штаны, также тем самым отряхивая их, и пытается выровнять стрелки на ткани.        — Для тебя она всегда останется «миссис Девитт», — Сьюзан пожимает обнаженными благодаря фасону платья плечами и покрутилась вокруг себя. — А что по поводу меня? Как я?        — Мой ответ разве не очевиден? — Эрик хмыкает и складывает руки на груди, пока Сьюзан оправляет подол цветастого жёлтого платья. Она с откровенным непониманием в светло-карих глазах пытается выудить что-то будто из потайного ящика, замкнутого на ключ, но в итоге просто останавливается, протягивает ему руку и довольно улыбается.        — Ты сейчас смотришь не на те вещи, Эрик, — она бросает короткий взгляд в сторону, где уже ждал, казалось, главный виновник будущего торжества. — Он не умрёт за день?        — Не должен, — Эрик проводит слегка шершавыми пальцами по нежной девичьей руке, а потом двигается с места и проходит к стоящей клетке. — Мы же не на неделю уезжаем, в самом деле.        — Тоже верно, — Сьюзан с какой-то горечью вздыхает, пока наблюдает за тем, как Эрик снова берёт в руки чёрный комок. Тот как-то увеличился в размерах, будто успел отъесть брюшко за небольшой промежуток времени. Видимо, нужно будет посадить его на диету, если он раньше не застрянет в отверстии в своём домике. — Даю вам десять минут на милые прощания, потом можно будет выдвигаться.        — Не торопи события, Сью, мы с ним скоро расстанемся, — Харрис в какой-то защитной реакции прижимает Брукса к своей щеке, практически сразу ощущая щекотливое чувство от усиков и влажного носа. — Я его больше не увижу. Это первый Брукс, по которому я буду скучать!        — Да-да, конечно, — с насмешкой произносит Сьюзан, вновь поправляя накрученные светлые локоны перед зеркалом в прихожей. — Не влюбись только в него и не променяй меня на крысу.        — Уже с одним связывался на свою голову, мне хватило, — шумно выдыхает Эрик, вместе с питомцем ложась на заправленную кровать. — Кто это у нас такой хороший?..       Девитт притворно цокает языком и удаляется на кухню, шаркая мягкими тапочками с какими-то забавными пёселями на них. Надевать каблуки сейчас не было смысла, но иногда хотелось стучать ими Эрику и его барабанным перепонкам назло. Или же просто наступить шпилькой на область впритык к нему, когда какие-то странные действия выводили из себя. Тяги к насилию у Сьюзан не было, да и Эрик не давал поводов так часто. Но с нежеланием посоветоваться перед покупкой такого крысиного малыша мириться не хотелось. Начинало казаться, что Эрик перестаёт ставить её хоть во что-то, снова пытаясь заполнить любовь к животным чем-то мягким и пушистым. Была бы воля — по паркету когтями бы проводил уже излюбленный Спарки, запрыгивал к ним на постель и истошно скулил бы при очередных плотских утехах. А Брукс, на удивление, во время этого держался стойко. Что ж, наверное, это не самое худшее, что случилось за последние дни.       Крыса лапками проводит по белоснежной ткани, взбираясь наверх. Её со сторон и сзади координируют пальцы Эрика, направляя прямо по пуговицам к себе в область грудной клетки. Брукс радостно топчется на месте и пару раз оббегает себя же по кругу, в итоге располагаясь прямо на небольшой впадине, скрытой рубашкой.        — Ну и местечко ты выбрал, дружище, — подмечает Харрис, закусывая нижнюю губу и в пару движений переворачивая того на спину. Он проходится по вздыбленному брюшку, оглаживает его и затем чешет, отчего крысёныш пищит — смеется, наверное. Короткая шёрстка перекатывается под подушечками, а Эрик и сам рад был проникнуться последними минутами на сегодняшний день. Если всё с днём рождения пройдёт отлично, то почему бы им потом просто не заночевать у него дома? Его родители явно не могли заполнить подвал всякой всячиной до отказа, не давая ни малейшего прохода к кровати или другим прелестям. Да, там сейчас определенно пустовато, но ведь они же там не ради наполненного интерьера остаются. Ибо возвращаться в Денвер это классно, но иногда навещать предков стоило. А то небось уже и забыли, как выглядит их младший сын. Ну да, не оправдавший надежд отца на будущее вступление в ряды морской пехоты сынок уж точно не был огромной усладой для Харрисов. Но ведь не просиживает штаны зря, не бедствует, да и занимается делом не менее полезным. По крайней мере, нет ещё такой вещи, которая в руках Эрика Харриса оказалась бы полностью бесполезной! Всему должно быть место и применение — факт.       Эрик резко меняется в лице, когда его руки надавливают на мягкий живот, но в итоге чувствуют что-то инородное. Его брови сводятся к переносице, а глаза неистово быстро моргают, словно пытаясь вставить в раскадровку какой-то кадр с объяснением происходящего. Но этого не случилось.        — Так ты... — шепчет практически одними губами Эрик, когда в комнате оказывается Сьюзан, уже несущая за собой не только шлейф парфюма, но и стук каблуков:        — Время вышло. Поехали.

***

      Мысли наползали друг на друга, как изведённые до предела возбуждённые кобели на течную суку. Не давали нормально сконцентрироваться ни на чём ином. Хотелось порой уткнуться лбом об обивку руля, не смотреть за дорогой вовсе, а потом как-то по внутреннему зову управлять автомобилем, не используя зрение. Наверное, при отсутствии пассажирки рядом и при вполне нетрезвом уме это бы привело к смертельной аварии, с машиной всмятку и расквашенным телом под грудой металла. Но нет, нужно было зацикливать внимание на чем-то разумном, адекватном и взрослом. Эрик ненавидел сравнивать взрослый период с повсеместным интеллектом — уже всё доказало ему обратное. Возраст не обозначает такое количество серого вещества, что позволяло бы носителю знать в совершенстве пять иностранных языков, заучить французскую часть «Войны и Мир» наизусть, а также иметь возможность пересказать детально каждую серию Санта-Барбары. Возраст — количество прожитых дней, секунд, лет, что придумали сами же люди для исчисления времени до своей непригодности; делают какие-то выводы, только и глядя в паспорт: продавать ли алкоголь, принимать ли на работу, давать ли возможность выхода на пенсию. Никто не вправе контролировать биологические процессы, хотя это было бы порой важнее, чем решать, а пить ли этому забавному пареньку пиво, можно ли принять эту женщину без детей на работу, если ей уже за тридцать пять, дать ли отсрочку пожилому мужчине и погнать ли его дальше работать на производстве. Эрик своими глазами видел сломленные судьбы и безжизненные глаза только-только вступивших первокурсниц, что не сдерживали слёз у дамских комнат или прямо в аудитории. Эрик слишком много думает — это больно. Это чертовски больно и неприятно, поскольку очень часто начинаешь сомневаться в себе, в своих действиях, в правильно подчеркнутых ответах на экзаменах. Одна крупица нерешительности — и все правильные варианты оказываются зачеркнуты, вместо них же располагаются вообще не те буквы и цифры. Просто потому что Эрик слишком много думал и продолжает слишком много думать сейчас. И дело не в тупости — он знает это. Знал и то. Просто слишком много думает и поэтому слишком много сомневается. Нельзя было соединить все мысли в верный поток, пускай и невероятно сильно хотелось. Просматривать решения и хлопать себя по лбу, зарекаться каждый раз, когда твой первоначальный обведенный кружок по итогу и оказывался верным. Эрик слишком много думает.       Сьюзан чувствует себя немного некомфортно в первые десять минут поездки. Обычно всё происходило налегке, да и день располагал к этому, но сведенные к переносице брови Эрика и его побелевшие костяшки на руках, крепко сжимающих руль, ясно отталкивали от себя. Сьюзан почесывала между пальцами, поправляла то и дело подол платья, поджимала пальцы на ногах. Слова застревали в горле, даже там не образовываясь. Просто не тот момент, что дал бы возможность превратить молчанку в разговор. Сьюзан думает, что, скорее всего, он обижен на её монотонное напоминание о поездке. От бессилия неприятно давит в глотке.        — Всё в порядке? — как-то затравленно спрашивает Девитт, поворачиваясь к профилю Эрика. Он бросает на неё краткий взгляд, а потом снова устремляет его вперёд. Харрис глубоко вздыхает, немного опускает голову.        — Да, просто немного отвлёкся, — он потирает щеку тыльной стороной руки.        — Думаешь о Дилане? — невзначай спрашивает Сьюзан, снова нервно теребя подол. Главный барьер пройден, но напряжение всё так же оставалось третьим пассажиром на задних сидениях.        — Немного, — признается Эрик, думая совершенно о другом. Не о Дилане, пускай и о нём тоже, а о том, что происходит последними днями и что же будет происходить при таком раскладе потом. У Эрика было отчетливое чувство, будто он окончательно где-то проебался и успел разочаровать человека даже до официальной встречи с ним.        — Ты сказал ему, что приедешь позже? — Девитт набирает в грудь побольше воздуха, чтобы взять себя в руки и продолжить разговор в лучшем его виде. — Я надеюсь, что он не обиделся.       Харрис вновь хмурится, после чего в какой-то панике вскидывает брови.        — Нет, — только и глухо отзывается он, даже на секунду убирая ногу с педали газа. — Не сказал.       Пожалуй, вот и найден один из ответов такому состоянию, но даже эта оплошность терзала Эрика не так сильно, как нечто другое. Увы, её сути ему не удавалось распознать. Хотелось остановиться прямо сейчас и отправить ему текстовое сообщение или же позвонить, но он оставил эту затею на вечер. Или даже на утро следующего дня. Конечно, он уже ожидал услышать какие-то соглашающиеся с его оправданиями и объяснениями слова Дилана, но это не помогло бы.        — Если быть честной, то я удивлена. Как вы до сих пор держите такую связь, что даже спустя несколько лет ты готов колесить из другого штата только ради того, чтобы выпить и что-то повспоминать? — Девитт отворачивается в сторону окна, где проскакивают пейзажи Колорадо. Денвер давно остался позади, впереди лишь маленькая гангрена на теле региона — Литлтон.        — Потому что он мне важен. Как и ты. Вы оба мне важны, потому я не могу вас бросить ни при каких обстоятельствах. Ты даже не представляешь, какие вещи нас объединяют, — Эрик криво усмехается, поворачивая руль вправо, и машина сворачивает туда же.        — Я вообще с Диланом не знакома достаточно, чтобы что-то о нём понимать. Наверное, вы поклялись на крови или что-то типа того, если продолжаете неизменно друг у друга стоять над душой два раза в год — в апреле и сентябре. У него тоже есть девушка, скорее всего? — Сьюзан подпирает щеку рукой, склоняя голову набок. — Он кажется хорошим.        — Сомневаюсь. Но он что-то говорил по поводу одной. Она, кстати, тоже выпускница нашей школьной помойки, — Эрик не скрывает своего пренебрежения к школе, только сильнее распаляясь ненавистью к этому бренному месту.        — Я прекрасно понимаю, что многие старшеклассники ненавидят школу, но разве Колумбайн настолько въелся тебе в мозги, что ты продолжаешь его поливать грязью? Не знаю, Эрик, это явно не самое худшее учебное заведение на планете. По крайней мере, для меня... — Сьюзан выпрямляется и поправляет ремень безопасности, когда Хонда останавливается у подъездной дорожки дома Девиттов. Она расплывается в искренней улыбке, чувствуя нагнетающую грусть по этому месту. Как же долго её нога не ступала на порог родительского дома! Скорее всего, она вообще оттуда не вылезет, если не...        — Я хочу заехать после всего этого к своим. Хочешь переночевать? — спрашивает Эрик, да с такой огромной просьбой в голосе, что первое желание вмиг ускользает, оставаясь только логической реакцией на прилив бурных эмоций. Сью кивает, заставляя Харриса также широко улыбнуться. Немного помешкавшись, Сьюзан поворачивается в сторону задних сидений и берёт оттуда небольшой пакетик, после чего кивает Эрику, чтобы тот взял аккуратно и надежно закрепленный букет каких-то чересчур гигантских лилий вперемешку с более мелкими цветочками, что дополняли общую картину. «Хоть не водосбор», — думает он, сжимая перевязанные лентой стебельки.       Эрик стоит в стороне, а после просто пожимает руку отцу Сьюзан руку, невзначай подмечая общую схожесть в полупижонской манере. Не была характерна ему эта голубая рубашка с полосатым галстуком, как ни крути. Но, если исходить из этого, его связь с родителями собственной девушки могла ещё больше укрепиться. Харрис уже был уверен, что будет ловить взгляды сожаления и отсылать ответные понимающие в сторону мистера Девитт. Дурацкая привычка не запоминать адекватно родителей кого-либо, за исключением родителей Дилана и Брукса. Первых он запомнил, потому что их он видел так же часто, как и своих, а вторых — потому что бешеная матерь Брукса выела все мозги в своё время. Эрик нервно хихикает, вспоминая её разозленное и недоуменное лицо, пока она сама махала копией заявления в департамент.        — Давно не видела тебя в компании твоего неизменного кавалера, — миссис Девитт придерживает свою дочь за плечо, чуть его сжимая, пока сама обращается к смущенному Эрику. Тот отводит взгляд в сторону и улыбается, словно его в присутствии каких-то детишек его возраста похвалили больше всех. Сьюзан протягивает матери пакет, в который она пока что не заглядывает, просто крепко сжимая плетёные ручки. Женщина смотрит на Эрика, пока сам Харрис пытается не упасть в грязь лицом.        — Этот неизменный кавалер также торжественно поздравляет вас с юбилеем, — он проходит поближе, равняясь с женщиной, а потом вручает ей заранее приготовленный букет. Её карие глаза загораются огоньками янтаря, а Эрик снова расплывается в улыбке, как и рядом стоящая Сьюзан. Она слабо толкает его в плечо, а после прижимается крепче, обнимая поперек груди.        — И что же мы стоим? — кажется, шестерёнки в голове Эрика наконец двинулись с места, давая тому слабые намёки на то, как же кого зовут. Он думает слишком много, но постоянно не о том. С этим нужно было бороться, пока оно вновь не накатило приливной волной, захлёстывая и погружая в пучину дерьма и беспечности. М-е-г-а-н и Р-и-ч-а-р-д.        — В самом деле, да-да, — Сьюзан поддакивает своему отцу, пока тот проходит с Меган вглубь дома, беря жену под локоть. Эрик и Сьюзан проходят в ванную комнату, поочередно вымывая руки после поездки. Выйдя, он ещё немного топчется на месте, но после проходит к уже накрытому столу, садясь за него по одну сторону со Сью. Напротив них расположились родители девушки, и Харрис шумно выдыхает, про себя уже пересчитав количество диагональных полос на галстуке где-то с полсотни раз. Тринадцать. И ещё две маленькие на узле.        — Ты не будешь разворачивать подарки, милая? — Ричард обращается к супруге, которая, выпрямившись, поспешила к отставленным ранее пакетам: побольше и поменьше. Она сгребает их на одну руку, подходя обратно. Эрик мысленно перекрещивает небольшой пакет, где хранился их совместный подарок и небольшой гроб для его личной мечты в виде колонок получше. Прощайте, заначки в виде нескольких улыбающихся Бенджаминов Франклинов. Вы канули в лету только ради...        — Ох, никогда не думала, что хотя бы когда-то получу что-либо, подходящее по моему гороскопу! — миссис Девитт выуживает из красивой чёрной бархатной коробочки жемчужное ожерелье и широко усмехается, явно довольствуясь ювелирному пополнению.        — Я заметил, что Девы очень часто верят всяким астрологическим штучкам, — невзначай вставляет Эрик. Он хочет поставить локоть на стол и подпереть щеку рукой, но вовремя всплывшие перед глазами правила этикета останавливают его на полпути. Прекрасно также он вспоминает и об активно жестикулирующем Дилане, что то и дело пихал под нос перстень с ониксом, что-то говоря о его стрессоустойчивости для обладателей под знаком какой-то длинноволосой барышни на небе, состоявшей из девяноста пяти звёзд. Астрологические невежды, подумал бы каждый, но порой хотелось просто кивать и соглашаться. Чем бы люди не тешились, пока это не переросло в искренний фанатизм.        — Да-а, это она у нас любит, — со смешком произносит Ричард, поглаживая женщину по спине. — А чем ещё довольствоваться американке на свой пятидесятилетний юбилей?        — В самом деле, — Сьюзан улыбается и поглаживает Эрика по колену под столом. — А что ты подарил маме?        — А это секрет, — Меган лукаво подмигивает, уже защёлкивая застёжку жемчужного ожерелья. Сью вскидывает тонкие брови и несколько раз моргает.        — А у нас есть секреты? — она переводит взгляд с отца на мать и обратно, пытаясь как-то вычислить хоть одну подсказку для решения этого ребуса.        — Почему же мы о нас да о нас? Да, сегодня праздник, но и вы тоже в центре внимания. Как первые полторы недели учёбы? Трудно? — Меган упирается грудь о сведенные локти на столе, чуть подаваясь вперёд. — Есть чем похвастаться?        — Да так, готовлю на будущее несколько проектов, которые нужно как-то в скором времени и закончить, пока не стало поздно, — Эрик трёт меж пальцами, поворачиваясь к Сьюзан.        — Получила пока что наивысшую отметку за доклад, — с нескрываемой гордостью произносит та, качая плечами. — Снова по поводу второй поправки. Наверное, я там всех уматываю со своей позицией, но я не останусь в стороне до конца дней своих.        — Сложно тебе будет жить здесь с такими взглядами, Сью, — Ричард потирает затылок, бросая мимолетный взгляд на жену. — Это как если бы пчёлы против мёда выступали — тут за свободное ношение оружия впрягутся все до единого. Увы.        — Не все, — она фыркает, а Эрик вытирает внезапно вспотевшую кожу. В горле першит, отчего он берёт стакан с водой и махом вливает в себя. — Никто не будет против моему недолгому отсутствию?       Она встает из-за стола после одобрительных кивков, а Эрик опускает голову вниз, вновь хмуря брови. В исходное положение его возвращает тихое перешептывание родителей между собой, и Эрик бы не то чтобы слишком сильно заинтересован в болтовне, но уши на всякий навострил.        — Ох, Эрик, если бы ты знал, как же трудно быть идеальными родителями во всём и везде. Порой приходится лгать во имя благой цели, — миссис Девитт слегка склоняет голову набок, а Эрик недоуменно смотрит на неё.        — Вы о чём? — прямо спрашивает Харрис, вообще не улавливая нити разговора.        — Сью нас бы убила, если бы узнала, что я подарил её матери ружьё.       Эрик несколько секунд пребывает в полном шоке, даже для приличия не поддерживая челюсть рукой, позволяя ей повиснуть. Ого! Нихрена ж себе секрет! Харрис нервно оборачивается назад, пытаясь выловить возвращение Девитт, но её пока на горизонте не было. Отлично, можно и разузнать побольше информации.        — Вау, — только и говорит Эрик одними губами, ощущая скатившуюся по лопаткам каплю пота. — Это вы для приличия перед Сью подарили обычную шаль?        — Быстро схватываешь всё на лету, малец, — довольно улыбается мужчина, уже не скрывая своего некоего очарования этим молодым человеком. Глаза у Эрика загораются, а Меган несколько раз двигает бровями, после чего заливисто смеется вместе с мужем.        — Я что-то пропустила? — Сьюзан возвращается обратно к столу, вытирая руку о другую. Эрик встречает её улыбкой, отчего Сью сперва теряется, но отвечает тем же.        — Ничего особенного. Просто секрет, — Харрис вновь бросает незаметный взгляд на родителей девушки, тайно восхищаясь ими. Интересно, получится ли когда-то переубедить свою возлюбленную в том, что носить оружие ради потенциальной самообороны, или просто для хобби, для американца — честь, а не наказание?

***

      Эрик с особым энтузиазмом, полным желудком и просто восторгом покидает дом Девиттов, пожимая руки обоим. Ну надо же! Оказывается, и такие совпадения бывают! Произошедшее не могло выветриться из головы. Наоборот, оно прочно засело там, крутясь и переворачиваясь во время праздничной трапезы, то и дело замещая остальные раздумья. Представлять вместо белых поблескивающих жемчужин патроны для абстрактного ружья? С радостью и складом огромнейшей фантазии! Пускай Харрис и перерос основной период юношеского увлечения стволами, его знания в этой сфере никуда не делись, а с такими открытиями даже усиливались. Может, стоило бы накинуть первые штрихи будущего плана по устранению всяких предрассудков из-за этой поправки? Но, с другой стороны, это будет выглядеть как предательство. Ведь они не раз горячо спорили на эту тему — она была одна из двух самых острых в плане дискуссий наравне с темой компьютерных игр. И каждый раз мирно отступали, уважая чужие заскоки и личное пространство. В самом деле, не вынуждать же девичьи руки обхватывать ствол дробовика, помещать приклад в правильной позиции, а затем спускать крючок? Это уже какое-то насилие. И Сьюзан бы точно от этого лучше не стало. Нужно было найти иные пути подхода. Или вообще забить на эту затею, продолжая плыть по течению, где всё замечательно и хорошо, а родители Сьюзан не дарят друг другу оружие на юбилей. От последнего Эрик не скрываясь усмехается, уже сидя в машине, что мчала практически в противоположную сторону.        — Ты так рад? — подмечает Сьюзан, на что Эрик кивает.        — Они такие замечательные люди, не представляешь, — он закусывает нижнюю губу и сильнее вдавливает педаль газа. — Есть в них что-то такое... таинственное и притягивающее.        — Никогда не думала, что услышу это от тебя! — Сью заправляет спавший на лоб завиток обратно в прическу. — Ты действительно нравишься мне всё больше и больше.        — Куда уж больше, — с заметным хвастовством говорит Эрик, следом пуская смешок.        — И вправду, — Девитт улыбается и даже краснеет, отводя взгляд в сторону. — Некуда больше.       Атмосфера в доме Харрисов более знакомая для Эрика и даже для Сью, но накал страстей после случившегося разговора у Девиттов, кажется, перенесся и сюда, пропитывая воздух и смешиваясь вместе с запахом каких-то аромапалочек. Эрика окидывает оценивающим видом его отец, на что тот просто вздыхает и внушает себе «как всегда», уже даже не желая как-то из кожи вон лезть, чтобы доказать отцу свою значимость. Не маленький же, уже самостоятельная и сформированная личность, знающая и расставляющая свои приоритеты без подсказок свыше. Когда-то уже успел наслушаться, да и от себя тоже. И к чему хорошему это привело? А ни к чему, в целом-то. Пора бы и тут поразмышлять целостно и рационально.        — Какими судьбами? — Кэтти треплет по волосам своего младшего сына, затем тиская его в объятиях. — Давно от вас не было слуху.        — Заехать решили, ибо сегодня у мамы Сью был юбилей, о котором я сперва забыл, но потом исправился, — Эрик вытирает со щеки ощутимый след поцелуя, а потом переводит взгляд на Уэйна. — Привет, пап.        — Привет, — он тут же расслабляется и даже убирает руки с груди, будто вмиг расплавляясь от неожиданно наплывших в один миг тёплых чувств. Таким он располагал нечасто. Обычно, вся его суть раскрывалась ещё на пороге, едва ли Эрик появлялся дома. Да вот только не в контексте выездов с какой-то базы корпуса морской пехоты, а из близлежащего Денвера, где он, по мнению отца-военного, маялся только одним компьютерным бредом. От правды недалеко, но он, вообще-то, планировал в будущем благодаря этому зарабатывать и становиться известным. А быть рядовым солдатом в армии страны — такая участь уже встретила его старшего брата. Неужели отцу нужен нескончаемый род Харрисов-военных? Эрик в своё время грезил о блестящем прохождении в ряды морских пехотинцев, но после апрельского звонка двухлетней давности, где ему чётко сказали «нет», как-то... перехотелось. И даже набранные в два раза больше проходного порога баллы за физическую подготовку не сглаживали всей внутренней разбитости. Если бы у него путь простирался только до штабов на океанских побережьях, то эта новость стала бы для него инфарктом и полностью парализовала дальнейшие планы. Но нет, пускай и Медаль Почёта* ему не светила, но путь через тернии к звёздам он решил прорезать себе уже в другой сфере. И поэтому получил заслуженную неофициальную медаль разочарования семьи. Ведь разочарованием быть нелегко, но кто-то ведь должен это делать, правда?        — Что у вас новенького? — Эрик вместе со Сьюзан проходят внутрь, с позволения матери не снимая обуви. Из-за угла выбегает волосатое нечто, и Эрик сразу же присаживается на корточки и ловит в свои руки довольный большой комок. Спарки хаотично мажет шершавым языком по лицу хозяина, вынуждая того жмуриться и заливисто смеяться, и тот старается правда не позволить собачьему языку проникнуть внутрь. — Я и забыл, каково это — держать тебя в руках, радость моя.       Сьюзан осторожно опускается на колено рядом с довольным Харрисом, трепля Спарки по шерстке и задевая забавный хвостик на макушке. В голове промелькивает мысль о подобной прическе уже на волосах Эрика, отчего на губах расцветает которая улыбка за этот день. Утро и день явно зарекомендовали себя в лучшем их проявлении, дело оставалось за малым — не дать вечеру решающего угнетающего свойства. Но что вообще может нарушить идиллию, когда дело касается обычной ночевки в родительском доме твоего парня? Их точно встретит череда из подростковых школьных воспоминаний, которыми они будут делиться, просто лёжа на кровати и расслабляясь по-максимуму. Будут напоминать себе скорее пожилую пару, скорбящую по былым молодым временам, но если это подарит незабываемые эмоции, то нужно ли от этого отказываться?       Эрик бросает взгляд на лестницу, ведущую вниз, прямо к его бывшей подвальной комнате. Идти сейчас туда не хотелось — это стоило бы оставить потом. Нужно для приличия провести время с пользой, с семьёй в конце концов, ибо заваливаться как снег на голову — не самый удачный подход к воссоединению. И действительно, стоило бы больше времени уделить тем, кто занимался хоть какими-то удачными попытками воспитания чего-то стоящего из такого бесформенного по началу пластилина, как маленький Эрик Дэвид Харрис. Если бы эта груда затвердела до неотвратимого состояния, то в какой-то момент всё вышло бы боком. Острым, пронизывающим насквозь, не дающим опомниться и взять себя в руки. Всё было бы окружено ненавистью: с его стороны — по отношению к школе; со стороны общественности — к его родителям. В таких идиотских планах нет иного выхода кроме финального аккорда. Какой дурак будет попадаться на глаза спецназу, а затем позволять защелкнуть полиции кандалы на его запястьях? Это был проигрыш, даже не глядя на количество пораженных мишеней. Даже если бы оно перевалило за сотню.        — Кевин женится, — с каким-то облегченным выдохом произносит Кэтти, привлекая сразу к себе неизмеримый интерес Эрика. Он пододвигается ближе на стуле, упираясь животом о ребро стола.        — Да ладно? Он нашёл замену Келли? — как-то недоверчиво спрашивает, получая кивок матери. — Не думал, что эту замечательнейшую спик** можно было заменить.       Кэтти смотрит на него с каким-то отвращением, а Уэйн кашляет в кулак, также посылая гневный взгляд в сторону сына.        — У нас не выражаются таким образом за столом, Эрик, — объясняет Уэйн, вынуждая того цокнуть языком.        — Вы же знаете, что к ней я отношусь только позитивно. Она действительно хорошая. Просто я поражен, что Кевин мог так поступить, — Эрик как-то хмурит брови и смущенно отводит взгляд в сторону.        — Нужно просто чаще интересоваться семьей, — укоризненно добавляет Кэтти, но затем просто пытается перевести разговор в иное русло: — Утром приходили скауты, притащили печенье с предсказаниями. Не могла отказаться, видимо, они о чем-то догадывались. Я сейчас.       Она встаёт из-за стола и подходит к перевязанному прозрачному пакету с несколькими большими печеньями внутри. Эрик привстает, словно пытаясь через хрустящую оболочку догадаться о содержании внутри, но потом послушно возвращается на место. Перед ним располагается заветное печенье, и он уже тянется к нему руками, прежде чем его окликает мама:        — После еды.        — Но я хочу сейчас! — решительно отвечает Эрик и разламывает изделие, уже впрягаясь пальцами за выпавший клочок бумаги. Он разворачивает его и упирается взглядом в печатные буквы: «Дайте себе отдохнуть. Вы слишком много думаете»

7 сентября, 1999 год

[rebelharris: я делаю успехи в том, чтобы отсоединяться от этого понемногу] [rebelharris: извини, дил, что не могу оправдать ожиданий] [rebelharris: хочу ознаменовать твой день рождения полноправным выходом из этой чуши] [rebelharris: всё будет через пятёрку дней, не переживай] [rebelharris: родителям очень не нравится, что я, сидя и нихуя не делая, вишу у них на шее, но они тщательно это скрывают] [rebelharris: но я-то всё вижу] [rebelharris: а ещё прикинь, я пишу это сообщение прямо из кабинета колледжа, во дела] [rebelharris: это пока я сижу в этом говне, но совсем скоро буду сидеть в кресле главного гейм-дизайнера doom]        — Харрис, что за дела? — с надменным тоном спрашивает преподаватель, зашедший в кабинет, практически пустующий, за исключением одной невысокой фигуры за компьютером, одним из представленных двадцати. [rebelharris: о нет, меня поймали]        — Извините, немного увлёкся, — старается серьёзно оправдаться Эрик, едва пытаясь подавлять рвущийся наружу смех.        — Вы уже не школьник, вам нужно думать об учёбе гораздо серьёзнее. А теперь покиньте кабинет, пожалуйста, — последняя фраза выходит чересчур наигранно вежливо, и Эрик просто прикрывает рот ладонью, стараясь сохранять спокойный и сосредоточенный вид, даже слегка сожалеющий. Но вот едкий смешок за пределами кабинета не мог пройти незамеченным. Не на того напали! Эрик Харрис видел за свою жизнь такое бессчетное количество наплывшего дерьма, что попытка в отчитывание казалась вообще лишней в планировке сегодняшнего дня. Какая кому разница, на каких сайтах и где он может сидеть. Не ищет же он контент для особо половозрелых школьников на просторах необъятной сети, верно ведь? Значит, и грешка за ним не оставалось.       Путь из Денвера домой неизменно проходил мимо ненавистного здания такой же ненавистной старшей школы. Каждый раз Эрик надменно пыхтел и барабанил в такт пальцами по рулю. Его слишком сильно напрягали эти зелёные панорамные окна столовой на первом этаже и библиотеки на втором. Словно они здесь вообще не к месту, и куда гармоничнее выглядели бы те одинокие окошки с боковой стороны Колумбайна. Но какое вообще было ему дело, если самое страшное оказалось позади? Он был уверен, что это окончательно развеется со временем, ибо оно, как известно, имело лечебные свойства. Наверное, куда быстрее проходил процесс заживления от рвотных рефлексов при одном лишь виде школы, нежели от осознания потери драгоценного ребёнка при масштабной бойне в заведении. Лондонский пожар, Оклахома-сити, Вторая мировая...        — ...сегодня сравнивали Вьетнамскую войну с бомбардировками Югославии. А у тебя как день прошёл? Эрик? — перед его лицом щелкают пальцами, и Эрик наконец-то обращает внимание на севшую в его автомобиль девушку. Облизывает по привычке губы и тяжело вздыхает, качнув головой.        — Извини, наверное из-за недосыпа реагирую как-то заторможено. У меня всё в порядке, просто... — он закусывает нижнюю губу и сдавленно стонет. — Волнуюсь за тебя.        — А с чего бы тебе волноваться? Всё ведь хорошо, разве нет? — с какой-то неуверенностью спрашивает она, для дополнительной проверки вновь оборачиваясь к зданию Колумбайна. — Мой последний год здесь.        — И я за это, Сью. Я просто не хочу, чтобы тебе вылезло боком пребывание здесь, как когда-то мне. Это место меняет людей до неузнаваемости, да и я боюсь за тебя, — Эрик поворачивается к Сьюзан и пожимает плечами. — Будь осторожна. И знаешь...        — Да? — Сьюзан чуть подается вперёд, опираясь ладонью на коробку передач. Она чувствует утыкающийся кончик острого прямого носа в её собственный и невольно вздрагивает, широко распахивая глаза.        — Всегда обращай внимание на странных людей. На их слова, поведение, шутки, другие знаки. Если кто-то шутит о том, чтобы кого-то убить или взорвать место — максимально быстро абстрагируйся от него. Или неё. Очень часто это выглядит забавно в контексте пребывания в школах, но ты же прекрасно понимаешь, что в каждой шутке есть лишь доля шутки. Не бей в колокола каких-то ФБР или в департамент, как однажды уже было со мной, — Харрис пропускает смешок, — но относись к этому с умом. И... с пониманием.        — Что-то случилось? — только и спрашивает Сьюзан, аккуратно усаживаясь назад. — С чего бы тебе говорить об этом сейчас?        — Да так, неделю назад был день рождения Кипа Кинкла. Мерзкий противный выпердыш. Просто предупреждаю тебя, вдруг тебе покажется, что подобные сучьи дети ходят и в коридорах Колумбайна, — Эрик криво усмехается и наотмашь целует её в щеку, а затем заводит машину, не давая как-то продолжить разговор.       «Может, у него проблемы?» — думает Сьюзан, но вмиг отгоняет эти мысли от себя. У такого человека, как Эрик, проблем априори быть не могло. [dylan_bennet_klebold: сегодня я уже успел подраться] [dylan_bennet_klebold: в меня случайно или специально врезался какой-то чёрный и начал сразу права качать а хули я здесь стою] [dylan_bennet_klebold: я от растерянности сказал а хули тут ниггеры распоясались] [dylan_bennet_klebold: кто знал что они умеют так больно давать в глаз] [dylan_bennet_klebold: но я тоже не промах и по моему у него сломан нос] [dylan_bennet_klebold: один хер огромный так что никто разницы не увидит] [dylan_bennet_klebold: я прошёл боевое крещение] [dylan_bennet_klebold: брукс меня уже ненавидит и ворчит тут как бабка] [dylan_bennet_klebold: докладываю: меня успели за две недели обучения отстранить от занятий на пять дней] [dylan_bennet_klebold: напоминает ситуацию с серверами] [dylan_bennet_klebold: и как говорится если мы не идём к колумбайну] [dylan_bennet_klebold: то колумбайн идёт к нам] [dylan_bennet_klebold: зато я свободен буду на одиннадцатое] [rebelharris: мне кажется, что я готов рассказать обо всём сьюзан] [rebelharris: я пытался сегодня ей намекнуть о чем-то, что меня беспокоит, но она то ли отнеслась с пониманием, то ли не поняла вообще ничего] [rebelharris: у меня есть не так много времени для окончательного исправления] [rebelharris: больше не смей марать руки об уголь, шахтёр] [rebelharris: и побереги свой глаз, пожалуйста, ибо нам ещё предстоит проделать нехилую работёнку]

***

       — Так как, говорите, её зовут? — Эрик усердно пережёвывает сочное мясо, одновременно с этим рукой удерживая куриную ножку.        — Сьюзан, — отвечает Кэтти, негласно обращая на себя внимание рядом сидящей девушки. Девитт испускает короткое «а» и такой же короткий смешок, когда понимает свою оплошность. Эрик, тем временем, проглотил оставшуюся во рту еду и вновь посмотрел на мать.        — Сьюзан? — он выгибает бровь, про себя уже подумав, что если раньше это он следовал за старшим братом, то теперь роли как-то поменялись. — Серьёзно?        — Да, — Кэтти пододвигает салфетки поближе к сыну, а потом поворачивается к Уэйну. — Где они, напомни, познакомились?        — Да где-то свиделись то ли в парке, то ли в кафе. Она тоже из семьи военных, на удивление.        — Ну и совпадения, — хмыкает Эрик, вытирая жирные пальцы салфеткой. — Почему-то всех близких дорогих мне людей зовут Сьюзан.        — Кто-то ещё? — неловко переспрашивает мать, отчетливо понимая, что двумя людьми тут дело не ограничивается.        — Мама Дилана, — объясняет ей Харрис, оправляя чистой рукой воротник.        — О, я так давно не помню вас вместе, потому и забыла. Вы общаетесь? — Эрик кивает. — Как он там?        — Пойдёт. Увидимся скоро — юбилей. Ещё один, — он улыбается себе под нос и затем встаёт из-за стола. — Надеюсь, что никто ещё не вынес моё жилище до голых стен, потому что...        — Мы поняли, Эрик, можешь не объясняться, — с довольным лицом говорит Кэтти, вынуждая щеки того покрыться слабым румянцем. Он только кивает в ответ и подзывает к себе Сью. Та оборачивается к семейству со стандартным «спасибо, было очень вкусно и занятно», а потом спускается вместе с Эриком вниз.       Комната действительно стала гораздо менее наполненной, чем Эрик помнил её в начале июля. Большинство вещей теперь оказалось внутри съемной денверской квартиры — тут же осталась мебель и какие-то отдельные вещи, не представляющие особенной важности. К обнаженным стенам привыкнуть за два года было можно. Посередине всё так же располагалась кровать, заправленная и нетронутая. Где-то в углу стояла большая раскрытая коробка, будто приглашала к себе на обзор, да так незатейливо, что вариантов сопротивления не было. Но внутри, к сожалению, ничего не оказалось. И то ли эта коробка была припасена на будущее, то ли просто её там кто-то зазывающе оставил.        — В шкафу должно остаться что-то из моей одежды, можешь взять как домашнее, — Эрик поворачивается к Сьюзан, а затем проходит обратно через всю комнату к лестнице. — Я скоро буду. Если будут вопросы, то зови.        — Хорошо, — Сьюзан присаживается на край кровати и расстегивает застежки обуви, давая ногам наконец расслабиться и отдохнуть от оков. Трудно быть нарядной женщиной, это точно.        — О, малыш, и ты тут, — Харрис цокает несколько раз языком, а Сьюзан слышит скрежет коротких когтей о деревянные ступени, прежде чем дверь закрывается. Сью улыбается при виде Спарки, который уже норовил запрыгнуть то к ней на колени, то на кровать.        — Какой же ты сладкий, боже, — Девитт берет того под лапы и усаживает рядом с собой, почесывая его загривок и теребя забавный хвостик на голове. — Такой хорошенький.       Пёс машет хвостом и щекочет длинной шёрсткой обнаженную кожу, вынуждая Сьюзан чуть поежиться, но уж явно не от неприятных ощущений.        — Ладно, мне нужно тут приодеться немного. Надеюсь, проблем никаких не создам, правда? — она подходит босиком к шкафу и раскрывает его. На вешалках остались поодинокие безразмерные вещи, из которых она достает первую попавшуюся — белую с эмблемой какого-то американского пивного феста. Затем, чтобы освободить руки, вешает её обратно, но уже подальше от остальных футболок и рубашек, чтобы не потерять, после чего стягивает через верх жёлтое платье, оставаясь в одном нижнем белье. Ожидаемый холодок подвальной комнаты пробегает по всей коже, покрывая её мурашками в чувствительных местах. Следом она снимает приглянувшуюся ранее футболку с вешалки и надевает поверх, мысленно ставя на руке отметку не забыть снять бюстгальтер перед сном. Футболка практически касается середины бедра, что было недостаточно для приличного выхода в свет, потому она приседает на корточки перед выдвижным ящиком и старается найти что-то из шортов или штанов.        — Спа-арки, не мешай, — рядом с её руками оказываются лапы любопытного животного, который дышит ртом и без остановки машет хвостом влево-вправо. Некоторые когти задевают тыльную сторону ладони, оставляя белёсые следы, отчего Сью цокает и старается как-то сдвинуть собаку в сторону. — Погоди, бусинка.       Она расправляется и навскидку примеряет на себя найденные серые спортивные штаны. Вроде бы не такие и длинные, при форс-мажоре всегда можно подкатить.        — Спарки, — собака провожает её от кровати до шкафа обратно, где на вешалке оказывается желтое платье, а затем йорк игриво, без цели навредить, кусает Сью в обнаженную щиколотку. Та вскрикивает и от неожиданности оступается вперёд, продавливая рукой заднюю стенку шкафа. Прямоугольник из фанеры оказывается немного не в своём положении точно. Сью сипит сквозь зубы и усаживает надоедливую собачонку обратно на кровать, чтобы в два счёта попытаться встроить фанеру обратно. Та никак не поддается, оставляя предательскую щель между основой шкафа и стеной позади. Казалось, что что-то мешает вставить её обратно.        — Ох, отлично, замечательно! — недовольно шипит Девитт, своими силами отодвигая шкаф на себя, чтобы дать больше пространства для мини-ремонта. Она заглядывает за шкаф и вглядывается, что же может препятствовать полноценной починке. Затем возвращается к раскрытому шкафу, сдвигает в сторону все вешалки и наклоняется, смещая фанеру вбок. Что-то с ощутимым гулким звуком падает на пол, и Сью уже думает, что победа впереди. Огибая шкаф то с одной, то с другой стороны, она всё же просунулась внутрь, пытаясь достать нечто, что мешало створке залезть обратно. Руки касаются чего-то странно металлического, практически инородного, а потом и вовсе стараются обхватить площадь предмета, чтобы поднять его вверх и вытащить наружу. Вещь подается с трудом, но когда она оказывается на свету, глаза Сьюзан распахиваются от неподдельного шока, её верхняя губа непринужденно затряслась, а она вновь чуть ли не выронила её обратно на пол. Ладони очерчивают детали затвора, цевьё***, а про себя Сьюзан только и шепчет «нет-нет-нет». Хочется отбросить такую находку в сторону, но мысли о том, что оно заряжено и может выстрелить, пугали ещё больше, чем найденное позади шкафа оружие. Оружие! У Эрика!        — Извини, что заставил ждать, я уже справился, — навеселе произносит ранее упомянутый виновник данного «торжества», на ходу расстегивая пуговицы на воротнике. Он останавливается у последней ступени, когда его глаза цепляются за поникшую Сьюзан, что держала в руках то, что держать не должна была точно.        — Эрик, — начинает она, уже сглатывая вязкую слюну и пытаясь восстановить дрожащий от стресса голос, — что это?