Louder than bombs

      – Как странно, в прошлый раз ты смогла сбежать на целых восемь лет, а тут и стометровку провалила. Сдаешь позиции, – меланхолично подмечает Ута, прижимая тело Чие к стене, вдавливая ее голову в бетон.       Она впивается ногтями в его руку, тщетно пытаясь ослабить хватку на своей шее, и шипя что-то нечленораздельное. Пытается царапаться и оставляет розовые полосы на бледной коже, усеянной татуировками. На шее уже взбухли вены, а по лицу забегали тени. Такие красивые, ледяные глаза пронизывающе смотрят в его, радужка окружена сеточкой сосудов. Он ухмыляется, наблюдая за тем, как длинные ногти входят в его руку, сдирая верхние слои кожи, но не способные проникнуть в крепкую плоть дальше. Пальцы на горле сжимаются сильнее, и из уголка начинает просачиваться слюна, она вязко скользит к подбородку, пачкая его ладонь.       Кобаяши сейчас напоминает забитую в угол мышь. Она отчаянно цепляется за жизнь, и это так прекрасно в своем безобразии, что мастер масок бы наблюдал за этим часами, запоминая образы, черты, хаотично бьющиеся в его руках.       – От… Пусти… – хрипит девушка и пытается сделать вздох ртом, но лишь начинает кашлять от боли в горле.       – Зачем? – склонив голову набок, мужчина поднимает вторую руку и оглаживает ежик волос на ее голове, наслаждаясь покалыванием чужих волос в ладонь, и окончательно срывает сползшую с головы шапку.       Как интересно, ему определенно нравятся изменения в ее образе. Нежная, хрупкая девушка из прошлого лишь теперь блеклым отпечатком виднеется в заострившихся чертах прекрасной незнакомки, которую гуль прижимает почти любовно к стене.       Голубоглазая прикрывает глаза и начинает сипеть через нос, ослабляя хватку, теряя свои силы. Еще пара мгновений – и она лишится сознания. Но нет, так не интересно, и гуль, улыбнувшись, разжимает руку, делая шаг назад, пока Чие валится на асфальт, тут же хватаясь руками за горло и отчаянно кашляя, пытаясь вздохнуть через боль. Из ее рта вырывается пара капель крови, которые приземляются на асфальт и на носок его ботинка. Кажется, масочник немного не рассчитал в порыве своих эмоций силу. Внешне оставаясь спокойным, непроницаемым для других, внутри Безликий переживал самую настоящую бурю эмоций, которая буквально застилала ему глаза, лишая контроля над собой. Но сейчас, рядом с Чие-тян, он может позволить своему настоящему лицу проявиться. Это ведь она, все знающая, видящая и страшащаяся.       Чие вернулась, она прямо перед ним, возникшая так внезапно, что одним своим видом просто снесла все барьеры спокойствия в его душе. Понадобились просто титанические усилия, чтобы сохранить лицо, которое, в конечном итоге, исказилось в оскале. Ее запах, такой сладкий, сводящий с ума, пусть и разбавленный отвратительными нотками лекарств, он окутал гуля, возвращая в былое время. В те воспоминания, когда он сжимал мягкое тело в руках, впиваясь зубами в шею и оставляя кровавые следы, разрывая кожу и позволяя крови стекать, очерчивая ключицы, грудь, ребра… Алая краска разрисовывала бледную кожу своими природными узорами, которые, подсыхая, зачаровывали все больше и больше.       – Больной ублюдок, – шелестит осевшим голосом жертва, возвращая мужчину в реальность. Ее тело трясется, сама она закусила губу, сдерживая рвущиеся наружу рыдания, но красные, влажные глаза выдавали ее с головой.       Позволив себе улыбнуться, он мягко присаживается на корточки и заглядывает в болезненные глаза, с которых сорвались первые слезы, тут же исчезнувшие дорожками к подбородку. Продолжая держаться руками за шею, Чие с ненавистью смотрит на него, шмыгая носом, вся подбираясь и зажимаясь ближе к стене.       – Природа такая, – просто отвечает мастер, стирая пальцем капельки крови с ботинка и растирая их, пропитываясь железным запахом.       – Ну так чего же остановился? – сипит девушка, внезапно подрываясь и хватаясь тонкими запястьями за его майку, притягивая к себе, – Давай же, убей. Закончи начатое.       – Просишь о смерти? – наигранно приподнимает гуль бровь, оглядывая треснувшие губы, – Тогда зачем убегала?       – Да, я безумно хочу жить, – продолжает Чие, изворачиваясь от ответа, еще сильнее потянув на себя так, что затрещала ткань майки, оголяя татуированную кожу, – ты просто не представляешь, насколько мне дорога моя жизнь. Насколько сильно, – она всхлипывает и начинает часто-часто моргать, но слезы все равно текут, смывая собой тушь с ресниц, – я не хочу здесь подыхать.       – Вот как, – выдыхает парень ей в лицо, тут же перехватывая руками за тонкую талию и вскидывая тело себе на плечо, – дорогая, твое желание и правда задевает меня за живое.       – Не смей меня так называть! – верещат сзади, и ногти впиваются ему в бедро, напрасно пытаясь причинить боль. Они даже не способны прорвать его штаны, что уж говорить о коже на ногах.       Безликий даже бровью не ведет, лишь разворачивается и идет обратно в студию, крепко держа ноги Кобаяши.       В какой-то момент Чие подозрительно затихает, и мужчине даже кажется, что она отключилась. Встряхнув тело и не получив обратной реакции, он лишь удобней обхватил ее, но, вдруг, она уперлась ладонями ему в поясницу, отталкиваясь от нее и поднимая корпус, чтобы после согнуть ноги в коленях и попытаться вмазать по ребрам.       Улыбнувшись, Ута расцепил руки, и девушка ту же рухнула на асфальт, на секунду теряясь из-за вылетевшего из легких воздуха от внезапного столкновения с землей. Судорожно вздохнув и разразившись опять надсадным кашлем, окрашивая губы собственной кровью, голубоглазая попыталась отползти от гуля, но тот лишь сделал один шаг, придавливая своим ботинком ее ногу к земле. Еще немного приложенной силы – и она взвыла от боли, тут же пытаясь спихнуть ногу обидчика со своей, извиваясь, как уж в траве.       – Больно! – пытается закричать, но вновь кашляет, прикрывая рот ладонью, а другой с силой пихая ногу, что держит ее на одном месте. Рвется, как птичка из клетки, из последних сил, отчаявшись, но свято веря в спасение, в собственные силы.       В какой-то момент девушка разворачивается и с силой тянет ноги на себя, чувствуя, как ботинок сползает с ткани, и уже порывается вскочить на ноги. Но, толчок в бок – и она валится на асфальт, ударяясь затылком, и разворачивается лицом к нависшему к ней гулю, хватаясь руками за пострадавшую голову.       Мужчина, нависнув над ней, зажал своими ногами ее ноги так, что невозможно было и попытаться их согнуть, а руки поставил в опасной близости от ее головы. Склонившись к обезображенному страхом лицу, он шумно вздыхает и опускается еще ниже, чувствуя, как тонкие руки пытаются упираться ему в грудь, пачкая пыльными ладонями кожу. Такое обжигающее прикосновение, оно вновь открывает ящик памяти, который заботливо высыпает образы прошлого.       – Не смей! – пытается кричать Чие, чувствуя дыхание на кусочке шеи, не закрытом водолазкой, и покрываясь мурашками из-за него.       Как же это возбуждает. Один ее слабый вид, мокрое от слез лицо, покусанные губы и растекающийся адреналин, который, казалось, гуль может видеть, проследить за путем под ее кожей.       – Почему нет? – ласковый шепот в самое ухо, чужие губы еле-еле касаются чувствительной кожи, а сережка прохладой обдает разгоряченные участки, – Я соскучился.       – Нет! – она непроизвольно поворачивает голову, уворачиваясь от губ, и жмурится, тут же пытаясь подтянуть руки к лицу, закрываясь от него, громко всхлипывая.       Скользнув носом по шее, молодой человек внимательно смотрит на руки, прикрывающие лицо, и слышит тихий вой, прерывающийся шмыганьем носа. Девушка все же разрыдалась и теперь прячет от него лицо, старается выстроить хотя бы последнюю стену. Отпусти он ноги сейчас – она бы свернулась калачиком на холодном асфальте, сжалась бы в комок, такой маленький, худой, с выпирающими косточками под тканью. Слегка улыбнувшись, гуль отпустил ее из своего «плена» рук, но тут же перехватил за ноги, потому что она вдруг перевернулась и на четвереньках начала отползать от него. Потянув на себя, мужчина сжал руки на талии, слыша, как сдавленно охает Кобаяши.       – Чие-тян, неужели, до сих пор не поняла? – по-детски растягивая гласные, Ута ухмыльнулся, – Ты не убежишь.       – Какой же ты ублюдок, – глотая слезы, она повернула к нему голову, желая испепелить взглядом. Светлые глаза намерено кололи, но гулю было все равно, насколько глубоко в него заходили иголки. Это опьяняет, ее ненависть встряхивает внутри него органы, переворачивает его сущность, пробуждает то, что давно спит, похороненное в прошлом.       Резко поднявшись на ноги, буквально в несколько секунд молодой человек преодолел расстояние до двери студии и, толкнув ее коленом, вошел внутрь, прижимая к себе содрогающуюся в рыданиях девушку, которая исцарапала ему грудь своими ногтями, отчаянно желая доставить боль. Казалось со стороны, будто он заботливо подхватил ее на руки, вот только проступившие кровоподтеки, выглядывающие из-под высокого горла водолазки, размазанная тушь, черными пятнами осыпавшаяся под глаза, да крупная дрожь, пробившая девушку, выдавали действительность. Молча двинув головой в сторону и подавая таким образом сигнал барменше, Ута тут же небрежно бросает на освободившийся диван жертву, которая, застонав, притянула ноги к себе и уткнулась лицом в колени, тихо всхлипывая. Вся помятая, с стесанной кожей на затылке, в мелких ссадинах и уличной пыли, она больше походит на брошенного в мусор котенка, чем на человека.       – Так-так-так, гляжу, ты вывела нашего У-чана, – понявшая намек друга и вставшая с дивана Итори скрестила руки под грудью, оглядывая девушку и подмечая начавшие проявляться синяки и чувствуя в воздухе аромат крови.       – Мне плевать, – всего на секунду подняв голову, выплевывает слова Чие и трет опухшие глаза, еще больше размазывая тушь и подводку.       – Итори, уходи, – слегка повернув голову в сторону подруги, Ута предупреждающе посмотрел на нее.       – У-чан, лишаешь самого интересного, – надув обиженно губы, женщина качнула бедрами и застучала каблуками в сторону выхода.       – И да, – уже открыв дверь, рыжеволосая повернулась к дрожащей на диване девушке, которая сейчас будто смотрела в пустоту, еле-еле ворочая губами в безмолвном шепоте, – прости, Чие-тян.       – Пошла ты! – в сердцах крикнула ей вслед девушка, но ответом ей послужила лишь закрывшаяся дверь.       Как только в помещении остались только двое, девушка тут же попыталась вжаться еще сильнее в спинку дивана, поджимая ноги, пока мужчина опустился перед ней на корточки и приподнял голову, заглядывая в глаза.       – Вздумала мне диван пачкать? – он протягивает руку и обхватывает лодыжку, тут же сжимая ее, заставляя голубоглазую шипеть от боли.       Ему нравится упиваться ее страхом, он пропитал уже весь воздух вокруг, вонзился в его легкие, попал в кровь. Дурманящее чувство, пьянящее, кружащее голову. Безликий расплывается в кривой улыбке, которая постепенно сменилась на оскал. Так знакомо, будто и не проходили эти долгие восемь лет. Слушая тихие всхлипы и судорожное дыхание, наблюдая, как трясется его жертва, обхватив себя руками и хаотично бегая по его фигуре взглядом, брюнет стягивал с тонких ног обувь, небрежно швыряя на пол, и сжимал пальцы настолько сильно, что, казалось, еще немного – и он просто раздавит кости в мелкие осколки. Синяки точно останутся. Прикрыв глаза, гуль склонил голову и подтянул к лицу ногу, чтобы провести носом по тонкой гладкой коже, наслаждаясь сдавленным вскриком над головой. Натыкаясь на старые белесые шрамы, Ута поворачивает лицо и мягко, невесомо целует каждый, наслаждаясь реакцией и чувствуя, как тонкие руки впиваются в его плечи. Задел за живое, разбередил старые раны – о да, брюнет хорошо это прочувствовал, усмехаясь, ощущая пылающие ладони на плечах, которые, оставляя на нем следы, из последних сил толкали.       – Отвратительно, – сипит Чие, пытаясь вырвать ногу и извиваясь в его тисках, – не трогай меня!       – А то что? – вновь улыбается масочник, обнажая ровные белые зубы и заставляя собеседницу замереть. Он слышит, как она молча сглатывает, и в нос врезается усилившийся запах ее страха, смешанный с потом. Медленно проводит языком по зубам и упивается своим превосходством, глядя в ее сузившимися зрачками, которые превратились в две маленькие точки, выжигающие в нем дырки.       Такой будоражащий аромат, он заставляет кровь вскипать в жилах, хочется впиться зубами в эту тонкую ножку, оставить новые, еще более глубокие, следы, пустить кровь, чтобы та оросила его лицо, тело, пол под ними, ткань дивана. Ему до скрежета зубов хочется вновь увидеть гримасу боли на этом чудном личике, прикусить за губу, проникнуть в приоткрывшийся от крика рот. Какуган пугает ее не на шутку, она жмется, все еще держа его за плечи, и роняет капли слез с подбородка на грудь, моча тонкую ткань.       Одна слезинка обрывается и падает на его лицо, когда молодой человек поднимает его, чтобы внимательней смотреть на меняющееся в буре эмоций лицо. Соленая влага скатилась по его бледной коже и исчезла, скрываясь в линии челюсти, прячась где-то под шеей, высыхая и оставляя солоноватый, чуть стягивающий след.       – Ненавижу, – ее рука поднимается с плеча и хватает брюнета за хвост, начиная тянуть, – как же я ненавижу тебя!       Кобаяши отчаянно тянет волосы, и Ута запрокидывает голову, растягивая губы в издевательской усмешке и морща нос. Какая отчаянная, всеми силами пытается сделать ему больно. Отомстить хотя бы отголоском за все то, что гуль вытворил.       Телефон, зазвонивший в ее кармане, заставляет девушку замереть и в страхе забегать глазами по помещению, ища выход из ситуации. Легко вырвавшись из ее рук, масочник уходит за ширму, на ходу роняя:       – Тебе лучше ответить.       Захватив табурет и слыша копошения, мужчина вновь подошел к дивану и поставил предмет мебели, тут же оседлав его. Перепуганная жертва, спустившая ноги в тонких коротких носках на пол, смотрела на экран телефона, но тут же вздрогнула, переводя взгляд на раскинувшего длинные ноги парня, которые в итоге окружили ее, создавая клетку.. Кивая на трезвонящий телефон, гуль прикрыл один глаз, наблюдая за тем, как Чие дрожащим пальцем проводит по экрану и подносит к уху телефон, тут же задирая голову и часто-часто моргая, морщась от резанувшего по опухшим глазам света.       – Да, сис. Извини-извини, я совсем забылась, – она громко сглатывает и стирает скатывающиеся по вискам слезы, но тут же громко охает, когда Ута хватает ее запястье и подносит к своему лицу, внимательно рассматривая пальцы, – Что с голосом? Да сигаретным дымом подавилась. Да так, тут кое-кто меня удивил. Я встретилась со старыми знакомыми и совсем забыла предупредить. Да, помню, позвоню, как буду дома. Школьные друзья мои, представляешь? – девушка напряженно следит за тем, как гуль играется с ее пальцами и гладит длинные ногти, наблюдая за отблесками света в лаке, – Ложись давай, у тебя завтра смена. Да я маякну, честно! Все, кладу трубку!       Кобаяши раздраженно сбрасывает и вздрагивает, чувствуя прохладные губы на тыльной стороне ладони.       – Что ты делаешь? – осторожно спрашивает и пытается вытянуть узкую ладонь из чужой руки, которая тут же цепко смыкается, лишая возможности сбежать.       Вторая рука мужчины скользит по тонкой ткани водолазки и тянет рукав наверх, задирая, обнажая болезненно-бледную кожу с редкими вкраплениями родинок. Губы следуют за рукой, а нос улавливает до одури знакомый, фактически, родной, запах, пусть и с горчинкой, которая отягощает явную сладость, сводящую хищника с ума. Хочется укусить податливую плоть, перекусить тонкие косточки, вгрызаться в сладкое мясо, утоляя свой голод. Но лишать себя такого кайфа совсем не хочется, поэтому гуль лишь шумно вдыхает запах и сглатывает, продолжая свой путь вверх, пока не обнаруживает на локтевом сгибе плотно фиксированные бинты, которые бьют по носу запахом лекарств и спирта. Он вопросительно выгибает бровь и уже тянется пальцами к бинтам, как Чие резко пытается вывернуть руку, да так, что в кисти слышится хруст.       – Не трогай, – шипит сквозь стрельнувшую боль она, после чего второй рукой хватается за рукав и начинает впопыхах спускать, пока мужская ладонь не накрывает ее, тут же сжимая тонкие пальчики.       – Как интересно, – хмыкает Безликий и давит улыбку, прищурившись, разглядывая слегка пожелтевший синяк, самым краешком торчащий под бинтами.       – Не твое дело, – огрызается жертва и пытается вырваться из стальной хватки, но лишь скулит, когда пальцы смыкаются сильнее, – отпусти же меня!       – Не хочу, – за обе руки притягивает гуль к себе девушку, обдавая горячим дыханием поморщившееся лицо, сейчас так и скривившееся в отвращении к нему, – храбрость проснулась?       Как грубо, но что он мог ожидать. Иронично улыбнувшись, масочник опускает взгляд на потрескавшиеся губы, которые девчонка тут же поджимает. Усмехнувшись, мужчина еще приближает свое лицо к ее, глазами впиваясь в голубое озеро, которое, кажется, готово разбушеваться и смыть его, забрать с собой и похоронить на холодном дне.       – Я откушу тебе лицо, – серьезно заявляет Ута, наслаждаясь вспыхнувшей паникой в глазах, и, резко рванув на себя девушку и перехватывая тонкие запястья одной рукой, другой огладил спину, нащупывая выступающие позвонки, скользя пальцами по тонким дугам ребер, чувствуя рваное дыхание на лице, которое непозволительно близко, но ему никакие запреты не указ.       Остановившись пальцами аккурат на застежке лифчика, выступающей под тканью водолазки, брюнет усмехнулся и прищурился, наблюдая за пятнами появившемся румянцем на лице Чие. Как забавно, будоражит кровь прямо, как тогда, в далеком, общем, прошлом.       – Я не намерен тебя отпускать, – шепчет он в порозовевшее ушко и легко кусает чувствительную плоть, наслаждаясь тем, как рвано дышит девушка.       – Мразь, – шипит она в ответ ему в ухо, после чего с силой бьет головой ему в висок.       Для гуля этот удар – как легкий толчок, но от неожиданности мастер отпускает девушку, которая тут же схватилась руками за голову, и вся скорчилась, шипя.       – Как будто с кирпичной стеной встретилась, – сквозь проступившие слезы и звезды в глазах прошептала жертва, потирая лоб и чувствуя, как в висках зазвенело.       – Прешь на гуля, дура последняя, – иронично подмечает Безликий, рассматривая сетку морщин вокруг льдистых глаз.       – Я никогда не перестану сопротивляться, ты что, не понимаешь? – она вновь поджимает ноги к себе, а руками опирается о спинку дивана, ту же поднимаясь и теперь глядя на него сверху вниз, переминаясь с ноги на ногу и бродя взглядом по помещению.       – Занятно.       Он встает с табуретки и пинком отправляет ее в угол, слушая глухой удар дерева о стену. Голубоглазая вздрагивает и тут же отклоняется назад, когда гуль хватает ее за бока и сжимает, внимательно всматриваясь в бледное лицо, которое уродовали грязные разводы. Безликий языком трогает серьгу в нижней губе, разглядывая редкие веснушки на коже, которые, на первый взгляд, вообще не выделялись, но стоит взглянуть внимательней – и солнечный узор тут как тут.       – Что ты планируешь делать? – задает вопрос девушка, обхватывая себя руками и начиная мелко дрожать.       – То, что тебе определенно не понравится, – хмыкает Ута и обхватывает рукой ее под коленями, тянет на себя и заставляет ее рухнуть на диван, взбираясь сверху и хватая за щеки, надавливая для того, чтобы челюсти раскрылись, а из глотки вырвался болезненный стон.       Внимательно глядя в глаза, мужчина проводит языком сначала по верхней, а затем по нижней губе, а после впивается в губы поцелуем, тут же очерчивая языком верхнее небо и сталкиваясь с другим языком. Чие бьет его по плечам, по рукам, впивается в скулы ногтями и пытается оторваться, вторая рука ложиться ей на затылок и давит, не давая шанса даже слегка повернуть голову. Он чувствует под рукой табун мурашек на нежной коже, на которой только-только начали расти волосы, и ухмыляется в поцелуй, сталкиваясь языками и ведя нещадную борьбу. Вот, влажно выскальзывая из рта, гуль втягивает нижнюю губу и посасывает, чтобы после скользнуть самым кончиком языка от уголка до галочки и вновь проникнуть в рот, исследуя будто в первый раз давно позабытые границы.       Кобаяши пыхтит и судорожно вздыхает, пытаясь сомкнуть челюсти и укусить его за язык, но брюнет лишь сильнее давит пальцами, что в деснах простреливает болью, и приходиться оставить попытки, иначе он просто переломит ей челюсти. Масочник продолжает всматриваться в скользящие в глаза вперемешку гнев и растерянность, что колышут сейчас озеро, поволокой окружая отражение его собственных, чернильно-черных, с красными, сияющими радужками, почти скрытыми за расширившимся зрачком. Она задевает языком его серьгу в языке, которая нагрелась в этом безумстве двух ртов, а после стукается зубами о серьгу в губе, издавая болезненные стоны.       Но мужчина давит на нее еще сильнее всем своим телом и сущностью, где-то с пять минут таких ухищрений – и ее руки уже просто безвольно падают на диван, а уставшие глаза, проигравшие неравную борьбу, закрыты, и теперь он любуется подрагивающими ресницами. Чие просто перестает действовать, вся замирает, даже язык у нее будто отмирает, не двигается под его напором. Она позволяет ему исследовать свои десна, зубы, скользить языком глубоко в рот, чуть ли не задевая язычок, опасно близко проскальзывая у корня языка. Ута теряет интерес также быстро, как его и приобрел. Играть с безвольной куклой интересно, но парень предпочитает, чтобы именно эта кукла ему сопротивлялась.       Мастер отпускает ее, и девушка обессиленно откидывает голову, глотая влажным ртом с распухшими губами воздух, глядя на потолок. Ее грудь тяжело вздымается, Ута приподнимается, усаживаясь на ее бедра, сверху вниз рассматривая хрупкое тело, по которому хочется скользить руками, изучать языком, мять, ломать, разрывать и лепить что-то новое, свое, для себя. Сдув темные пряди с лица, молодой человек берет с дивана телефон, брошенный девушкой, и рассматривает заставку телефона, после чего натыкается на блокировку. Хмыкнув, он возвращает свой взгляд на девушку, которая утерла слюну с уголков рта.       – В следующий раз, чтобы ответила, – кинул мобильник на живот ей Безликий.       – С какой радости? – находит в себе силы на выдохе ответить девчонка.       – С такой, – он опускает свои руки ей на живот, чувствуя, как напрягаются мышцы, – что я так хочу.       – Зато я не хочу, – Чие хватает его за запястья и заставляет замереть, не желая, чтобы эти руки блуждали по ее телу.       Улыбнувшись так, словно он был влюбленным мальчишкой, Ута опирается о нее и склоняется, заглядывая в глаза.       – Слышал, твоя сестра живет недалеко, – как ребенок, начинает говорить мужчина, тут же чувствуя, как напрягается все ее тело.       – Это наше с тобой дело, не впутывай посторонних! – пищит девушка, силясь привстать на локтях, пока его руки скользят выше, останавливаясь аккурат под грудью.       – У вас одна кровь, – позволяет себе пропустить смешок масочник, сжимая пальцы на ребрах, чувствуя под рукой бешено бьющееся сердце, – убить ее – будто убить тебя.       – Какая же ты скотина, – его щека начинает пылать от пощечины, и голова откидывается в сторону от столь неожиданного действия.       Округлив глаза и пройдясь языком по саднящему уголку губ, Безликий почувствовал внутри себя странное бурление, которое норовило разрастись, чтобы выползти наружу. Кажется, это называется злостью, но он не уверен. Кобаяши разбудила в нем давно похороненные за маской лжи чувства, и, кто знает, что готово из него вырваться сейчас, неконтролируемое, бешеное.       – Свали, – мужчина слез с девушки с отошел на пару шагов, прикладывая прохладную руку к горящей щеке. Внутри закипало самое настоящее бешенство, и гуль не мог найти ему объяснения.       Видимо, так давно столь знакомые действия не наблюдал. Память живо вкидывает перед глазами заплаканное лицо, все перекошенное злостью, и собственную прокушенную губу. Никому и никогда парень не позволял так с собой обходиться, один удар – и обидчик мог попрощаться, в лучшем случае, с рукой. В худшем – с жизнью. Видимо, и сейчас, злость рвалась наружу, силясь вывернуть тонкую женскую руку и сломать в нескольких местах, звучно, с болью и криками, а потом, по частям, оторвать, вырвать из плеча, да так, чтобы ошметки мяса полетели на пол, а кровь выплеснулась фонтаном, орошая все вокруг своим неповторимым алым. Ох, эта животная, первобытная злость, заложенная в нем с рождения, толкающая на многие безрассудные вещи, дремлющая в спокойное время, но сейчас ярко-красным отражающаяся в распахнутых глазах, устремленных на Кобаяши.       – Вали, – практически одними губами, по слогам, промолвил Ута.       Повторять еще раз не пришлось. Буквально несколько секунд – и жертвы и след простыл. Развернувшись к двери, мужчина свалил рукой пару манекенов и наступил им на грудь, разламывая пластик с жутким хрустом под собой. Прислонившись ледяными пальцами к шее, очертив кольцо тату, Безликий схватил табуретку и запустил ее в стену, ломая предмет мебели и заставляя плитку покрываться мелкими трещинками.       Ну уж нет, такой вот источник его неконтролируемых эмоций стоит держать при себе, мало ли, что она выкинет в следующий момент. Да, гулю нравится это чувство, оно словно возвращает его к прежнему себе, срывая маску лживого спокойствия и безразличия. А посему катализатор должен находиться рядом, чтобы чаще напоминать о том, кто он. Безликий. Клоун. Жаждущая крови и чужих страданий тварь, погрязшая в интригах с головой.       По бледной коже бегут мурашки наслаждения, и Ута обнимает себя, закрывая глаза и улавливая на кончике языка вкус чужих губ. Уж нет, он ничего не забыл, он просто не смог бы забыть.