Без звука

Хэнк сразу известил Коула о том, что Коннор с сегодняшнего дня будет жить с ними, и мальчик был не против, наоборот, ему было даже интересно узнать друга отца поближе, хоть и по своей стеснительной натуре сразу это сделать не сможет. К тому же, мальчику было очень жаль уже бывшего детектива. Он с трудом мог представить всё, что тот пережил, и от этого становилось не по себе. Первая его задача, которую малыш сам же и поставил перед собой: помогать во всем, если это понадобится и, самое важное - дать понять, что тот не одинок. Раздумывая над всем этим и играя с Сумо, маленький Андерсон не замечает, как входная дверь негромко хлопнула. - Сынок, иди скорее сюда! Узнав в этом родном голосе папу, Коул, словно цыпленок, подбежал к порогу, совершая вежливый поклон. Перед ним разувались его папа и Коннор, которого приходилось наблюдать раньше только издалека. Если тогда его кожа казалась чуть загорелой, в глазах был какой-то блеск юношеского азарта, а поставленной ровной осанке можно было только позавидовать, то это и близко не подходит под описание Коннора, которого малыш видит сейчас. Бледный, нет, белый, как мел, словно призрака увидел, радужка глаз тусклая, будто стеклянная, искусственная, и ни намека на выпрямленную по струнке спину. Вишенкой на торте служили неуспевшие зажить порезы, хаотично расположившиеся на руках и правой половине лица. Но Коула это не отпугнуло, нисколечки. Он взял израненного парня за ручку и повел за собой. Коннор, удивившись, обернулся к Хэнку, продолжая идти за мальцом. А что тот? Хэнк лишь улыбнулся искренне и кивнул. Такой простой жест, но это придало уверенности, и Декарт зашагал быстрее. Ему услужливо показали весь дом, без слов: здесь спальня мальчика, а вот отцовская, там кухня, вот ванная, а здесь - зал, где они и закончили некую экскурсию по жилищу Андерсонов. Присев на диван со своим "гидом", он не мог не поблагодарить его: - Спасибо, Коул. По выражению лица того было видно, что мальчик не ожидал такого поворота, и это было так по-детски мило и забавно, что Коннор впервые за последнее время ненатянуто прыснул в кулак. Пацан изумился еще больше, но в итоге и сам посмеялся. Тут как раз и Хэнк подоспел с пластмассовым подносом, на котором можно было разглядеть чайник, три чашки и даже какие-то шоколадные печеньки. Стоп, а это ведь те самые печеньки, от которых Коннор просто без ума! Депрессивный настрой начал уходить на второй план. В груди разлилось тепло от выпитого чая, а в голове проскользнуло осознание одной простой вещи. Вот, с ним произошел такой ужас и первой защитной реакцией было очерствиться, отстраниться, стать, в некотором смысле, черепашкой, не желая показывать свои страхи, свои слабости, считая весь мир за опасность, за вражеское и чужое поле. Но вот - он сидит и пьет чай, поедая своё любимое печенье, вместе с людьми, перед которыми он уже почти не боится показаться робким, таким, как чувствует. Коннор знал - очень скоро он сможет назвать их своей семьёй. Из приятных раздумий его вытягивает протянутая Хэнком тетрадка, на странице которой было написано: "Надеюсь, ты не против спать тут, на диване. Располагайся, теперь это и твоя хата тоже. Кстати, завтра суббота. Как ты смотришь на то, чтобы пойти прогуляться всем вместе?" Декарт лишь счастливо кивнул в знак полного согласия с предложением. Вдруг Коул протянул свою детскую ладошку, как бы прося тетрадь назад. "Наверное, тоже хочет что-то сказать," - этот факт заставил внутренний голос Коннора умилиться. Как только третьеклассник закончил, то мгновенно развернул страничку нужной стороной. До чего ровный и каллиграфический у того был почерк! Кардинально отличающийся от стиля написания его папки. "Дядя Коннор, я могу Вас так называть? Я очень рад с Вами познакомиться! Хотел пожелать Вам спокойной ночи и сладких снов! Спите крепко и ни о чем не волнуйтесь!" Боже, есть ли на этом свете милее и добрее дети, чем вот это блондинистое чудо? Точно нет. Коннор распростер руки, обнимая хэнкового сына. - Да, я тоже рад, и тебе, Коул, доброй ночи... Хэнк, - он устремил взгляд полный тепла на Андерсона старшего, - спасибо. В этом одном лишь слове Декарту удалось вместить все чувства, переполнявшие его. И Андерсон соврет, если скажет, что доверие и открытость этого парня для него ничего не значат. Правда, сам он ещё не знал, насколько ценным это может для него стать в будущем.