Без звука

"Мистер Декарт, Вы очень сильный человек, намного сильнее в моральном плане, чем те, которые обычно сидят в том кресле, в котором сейчас сидите Вы," - махал кистями рук Элайджа, его физиономия выражала неподдельное изумление. "Очень стараюсь таким быть, спасибо," - отозвался жестами Коннор, немного двигая ногой, ибо та чуть затекла. Парень уже успел рассказать психологу о всём, что с ним произошло за последние два дня, не считая сегодняшнего: как он с неописуемой болью в груди подписывал документы об увольнении, как сьехал со старой однокомнатки, как ужился с Хэнком и его очаровательным сыном, как теперь любит набережную, на которой находится прямая дорога в Канаду, про наследство и как это резко подало ему идею о лайтовой смене сферы деятельности, как он готов вновь учиться и познавать, не взирая на отсутсвие всяких звуков, даже музыку не послушать, но, к счастью, он справлялся с этой ситуацией также, как когда забывал наушники по пути на работу или куда ещё - просто воспроизводил по памяти, прямо в голове. Да, с течением времени многие мелодии начнут забываться, но Кон не унывал и тут - наверняка сможет что-нибудь придумать. Также он признал, что, к сожалению, Камски был прав насчёт того, что теперь "он не то, что за руль не сядет, даже в машину на пассажирское сиденье не полезет". А лезть пришлось, больница, где Элайджа и принимал пациентов, находилась на небольшом расстоянии от дома Андерсонов, потребовался бы час ходьбы, но тогда бы он опоздал на приём. Панические атаки то и дело наделяли Коннора страхом, они душили его горло, словно имели пальцы, которые плотно сжимали эту часть тела, но пока рука лейтенанта была в его, то немного попускало. Врач это, конечно же, прокомментировал, давая следующие советы. "То, что Вас выручают прикосновения дорогих Вам людей - несомненно хорошо, но, представь, никто из них не может тебя сопроводить туда, куда ты направляешься, а тебе позарез нужно такси. Водитель, скажем, убера точно не будет успокаивающе поглаживать тебя, согласен ведь?" Декарт кивнул. Терапевт из Камски был действительно потрясным и необыкновенным, по его мнению. Тот обращал всё внимание на проблему, давя на больное, но это не потому, что хочет сделать больно, нет. Так экономится время, чтобы плавно не подводить к теме, но и это не главный плюс. Лучшее преимущество такого способа было то, что таким образом мысли пациентов будут направлены на поиск решения проблемы, ведь когда человеку в лицо кидают камень, то сначала ему будет неприятно, может поплакать, поистерить, а как только он поймет, что это точно не поспособствует тому, чтобы синяк от удара зажил, начинает искать варианты. Вот это вот всё, вроде промежуточной стадии, которая вмещает в себя эмоции, пропускается автоматом из-за того, что взгляд этих проникновенных серых глаз вгрызается тебе в душу, под его напором даже что-то и отдаленно похожее на истерику сделать просто и банально стыдно. Поразительный человек. "Да... Но я не могу... Точнее, я будто снова оказался в том дне, в тот момент аварии..." "Мне понятен этот страх, я представляю, каково тебе. Однако запомни, когда случится паническая атака снова, держи в голове одно простое предложение:"Я не умру." Именно страх возможной гибели заставляет тебя бояться," - доктор подпер утонченной ладонью подбородок, и, получив кивок в знак согласия, продолжил, - "На следующем сеансе поделитесь впечатлениями. Кстати, я заметил румянец на Ваших щеках, также Ваши зрачки увеличились, а спина сразу стала прямой, когда я произнёс "дорогие Вам люди". А Вас отвозил Ваш друг сюда, так?" Вот тут Коннор запотел и напрягся. Камски слишком хорошо разбирался в людях. Это его сильная сторона, как профессионала, и вообще он только пару минут назад расхваливал его в своих чертогах разума, но сейчас хотелось только провалиться сквозь землю. Хотя стоп, а с чего это он так стушевался? Они с Хэнком друзья, прямо заядлые тру братаны, и вообще, у него есть сын!! А почему он поставил в своей голове аргумент, как факт, что у того есть сын... Коннор не тупой, он знал, что это значит только одну сука вещь, но осознать это было куда труднее. "Ничего не хотите мне сказать?" - как бы ненавязчиво интересуется Элайджа, видя только лишь по выражению лица пациента, какой внутренний конфликт, нет самая настоящая буря сейчас внутри Декарта. Этой ночью сон ему не понадобится, увы и ах, но это так.