Без звука

Коннора охватили противоричивые мысли. Ведь с одной стороны Тодд безусловно прав. Не выпей этот таксист перед рабочей сменой, этого бы всего не произошло. Декарт бы не потерял то, что имел: должность, мечты, а главное - слух. Жил бы, как и жил - беззаботно, со всеми превосходствами и недостатками, как это у всех людей бывает. По вечерам все так же наслаждался бы музыкой на магнитоле, кино из нулевых, так же бы ел печеньки и пил тот самый японский чай от Аманды. Чувство утраты должно вызывать в нём небывалую злость, неистовый гнев, желание возмездия и справедливости. ...но почему-то не вызывает. Парень всегда адаптировался к разным сложностям, такая уж у него натура. Да, ему может быть плохо, так, что нестерпимо, может плакать, но все мы люди - всем нам требуется эмоциональная разгрузка во время стрессовых ситуаций, но головой то он понимает, что затягивать этот процесс не стоит, это бессмысленно, ведь, сами понимаете, пока ноешь, как всё херово, упускаешь то самое важное, то, что никому еще не удавалось вернуть назад - время. А его можно было бы потратить с пользой, тоесть - приспособиться к сложившимся обстоятельствам. Однако Коннор тоже не мог, как и Уильямс, "всё это так оставить". Всё же его, в буквальном смысле, на ровном месте лишили одного из главных чувств, то бишь способности слышать. Как минимум, моральную компенсацию и оплату оздоровительных сеансов психотерапевта, он потребует. Но настаивать ли на тюрьме? Хоть Кон и был копом, в комнате допроса становясь запредельно холоднокровным и бессердечным, если это требовалось, что другие коллеги, смотрящие по ту сторону стекла, аж подпрыгивали на стульях, то на самом же деле он был кем-то вроде щеночка - преданным, добрым, милым и отважным. В его полномочия никогда не входила такая вещь, как "посадка" людей в тюрьму, тот был всего лишь сотрудником полиции, можно сказать, гончей, которая отлавливала преступников. Именно поэтому ему было как-то не по себе от той мысли, что он посадит реального человека за решетку, не по работе, а по собственному случаю. Может Декарт слабохарактерная амёба, но он, мягко говоря, плевал на это с высокой колокольни; считает, что поступает правильно. Ведь если того таксиста посадят, у него, конечно, останутся все пять чувств на месте, но со всем остальным можно будет попрощаться. Не навсегда, конечно, но и это довольно жестко. Кому: Тодд Уильямс "Здравствуйте. Извините, но я подам жалобу лишь в том случае, если, как Вы выразились, "это чмо" не будет выплачивать мне ущерб, который нанёс. Если Вы всё же собираетесь совершить задуманное, то, пожалуйста, без меня." На следующий день, прямо рано с утра, когда только птички начинали просыпаться и петь свои приятные летние песенки, Коннор, списавшись с Камски, уже бегал туда-сюда, сдавая анализы, проходя проверки и комиссию, в общем и целом - подтверждал свою инвалидность на специальных бумагах, которые дадут ему полное право получать деньги от виновного, также разрешение на жестового переводчика в экстренных ситуациях. Как оказывается, у Декарта вторая степень инвалидности, которая предпологает собой рабочую способность, но довольно ограниченную, трудности в коммуникации с окружающими. Его группами нарушений являлись сенсорная (потеря слуха) и частично психологическое расстройство (панические атаки), которое подтвердил тому его же терапевт, хоть они это самое расстройство почти и вылечили, считай. Пока парень всё это получал, то встретил того самого таксиста и мужчину, который был, как он предполагал, тем самым Тоддом. И, казалось, последний вот-вот нападет и изобьёт до потери пульса первого, но рядом ходило много народу, так что тот сдерживал свои порывы. Коннор по инерции подошел к ним, а таксист, увидев его, чуть не ударился в слезы, было видно, что ему реально жаль и десятой доли произошедшого он никак не хотел. С помощью заметок на мобильном он пообещал всё исправно выплачивать, тем более, что уже отдал все деньги за Элайджу, как отзывались о том в больнице, "профессионал своего дела". Тот реально каялся в содеянном, и Коннор всё больше осознавал, что нет - ни на кого в суд подавать он и близко не сунется.