Без звука

Хэнк так отчаянно звал Коннора в надежде, что тот совсем недалеко ушел, будто прятался где-то поблизости, что даже малыш Коул проснулся. Испугавшись, он выбежал в коридор с возгласом:"Что случилось?!" Андерсон старший насупил брови, его сердце сжимало до боли чувство страха. Тем не менее, он понимал, что чем скорее сумеет выйти из этого оцепенения, тем быстрее начнутся поиски пропавшего. - Коннор... Он исчез. Ни записок, ни сообщений, ничего, - бросает мужчина, накидывая на себя в торопях темное пальто, - Я сейчас же позвоню в участок и, пока патрульные обшаривают город, я сам поеду смотреть неподалеку, возможно, он ушел на набережную, чтобы побыть в одиночестве, или в свой магазин, что не открылся до сих пор. Ты сиди здесь, на случай, если он вернется. - Нет! - воскликнул малыш, - Я не могу сидеть и ничего не делать, зная, что дяде Коннору может быть плохо. Пойду с тобой, - третьеклассник решительно начал натягивать на себя штаны и легкий свитер. - Ни в коем случае! Ты остаешься, - не успел Хэнк договорить, как его сын уже успел надеть башмаки и выскочить во двор, - Аргх, ну и черт с ним. Хорошо, едешь со мной, но впредь слушайся меня. - Окей! - мальчик, когда его отец рванным движением открыл ключом потрепанную машину, сел на пассажирские сиденье. Хэнк нервно завёл мотор, и машина, издав громкий рёв, рывком сьехала на дорожную полосу. Тем временем стрелки на часах у всех горожан Детройта стояли на отметке в три ночи. Примерно четырьма часами позже, пока Андерсоны, сонные и напуганные, всё ещё прочесывали город вместе с полицией, беленький форд плавно остановился у одного очень знакомого Коннору дома. Он бы хотел даже назвать его своим, родным, увы, не мог позволить себе такой роскоши просто из желания своему любимому счастья с Перкинсом. Ясное утро. Птицы привычно щебечут свои песни, листва все также колышется на ветру. Декарту хотелось поскорее очутиться внутри жилья, но, одновременно с этим, ему было страшно. Страшно стать отвергнутым в лицо, страшно, что его выбросят, как нечто ненужное. Больше всего ему было не по себе, когда тот представлял, как Хэнк, в обнимку с Коулом и Ричардом, отворачивается от него, провожая безразличным взглядом своих небесных холодных очей в непроглядный из-за тумана неизвесности путь. Парень поблагодарил Элайджу за то, что подкинул, и пожелал Хлое удачного перелета. Камски пообещал написать ему, когда понадобится помощь, чтобы представить миру новый слуховой аппарат на человеке, а также сказал, что сам приложит руку к тому, чтобы комиссия отменила его статус об инвалидности. Они попрощались, напоследок вежливо улыбнувшись друг другу. Коннор с колющим ощущением в груди подошел ко входу в дом. Однако, когда тот нажал на ручку, открыв тем самым дверь, он не обнаружил и души. Все комнаты пусты. Эта странность вызвала в парне еще большую тревогу. Что ж, не за красивые глаза его год назад взяли в участок работать детективом. Пора применить свои способности на деле. От этого сейчас зависит душевное равновесие самого Декарта, а он был уже близок к тому, чтобы упасть в пропасть поглащающего беспокойства. Для начала, кровати не заправленны. Для Хэнка в этом не было ничего странного, тот никогда не стремился к порядку, чего не скажешь о Коуле, который всегда бережно относился ко всему окружающему. Это наводит на мысль, что оба куда-то спешили. Они не могли проспать работу или школу, еще слишком рано для начала рабочего дня. Значит их могла поднять на ноги только что-то внезапное, например... Например то, что Коннор ушел и никому не сказал об этом. Не оставил послания и каких-либо следов и намеков, куда бы мог отправиться. И снова он стал для всех проблемой, обузой. Да, неспециально, парень то искренне верил, что умрет этой ночью. Однако всё обернулось так, как обернулось, и с этим уже мало, что сделаешь. Декарт взял фотографию с комода в гостинной, на ней были изображены самые дорогие ему люди. Жаль, что он не сможет стать для них же столь ценным и любимым. -...ты валишься с ног, сынок, тебе необходимо поспать, - со стороны входа послышался голос, и, от осознания, кому тот принадлежит, у парня потяжелело в груди, а кожа покрылась мурашками, - Обещаю, мы найдем его, совсем ско... Их взгляды встретелись. В глазах бывшего детектива крылась тоска, боль, которая не смогла вырваться наружу. У лейтенанта же - тревога, понимание, что чуть не утратил того, кого взаправду любит. У Коула - удивление и радость. Именно поэтому он вышел из ступора первым, бросаясь в обьятия к юноше. Тот, в свою очередь, медленно, с сомнениями, но обвивает руками плечи мальчишки. Понимая, что больше не вынесет разрывающего душу чувства, он произнес дрожащим от волнения голосом: - Хэнк.. Я больше не могу держать это в себе, даже зная, что не должен взвешивать на тебя и Коула этот груз правды, - он судорожно вздохнул; "будь, что будет," - вздумалось ему, и продолжил, - Я люблю тебя, Хэнк. Не только, как напарника, как человека. Нет, не иди за бумажкой. Я пойму... "Пойму по глазам и по губам," - так и не удалось договорить ему. Однако вместо того, чтобы увидеть непонимание, раздражение или нечто похожее, Декарт узрел в лице любимого эмоции иные: изумление, но точно не дурное, тоску, но не будто что-то потерял, а приобрел нечто теплое, согревающее. Это ли любовь? Хэнк приблизился к Коннору и потрепал его каштановые кудри. Такой невинный жест, на самом деле, но, казалось, будто сейчас это было нечто интимным, таким, что могут позволить себе только влюбленные пары. Андерсон приобнял его за плечи и шепнул на ухо: - Ты не услышишь, что я тоже люблю тебя, но, я правда всем сердцем надеюсь, что я смог это донести. Опаляющие глаза слезы, скатились по щекам юноши, надломленным голосом он спросил: - То есть... а-а Перкинс..? Тот, поняв, что тот наверняка случайно увидел его поцелуй с спецагентом, почему потом и ходил, как с креста снятый, ответил, уже и позабыв, что его возлюбленный не должен слышать. - Он бросился на меня без разрешения. Я тогда смачно дал ему по лицу. И в тот же час у Декарта в голове всё встало на свои места: он просто всё не так понял... Впрочем, это уже неважно. Теперь Коннор знает. Они смогут начать сначала.