Лето 2017
– Кирилл, там тебя парень дожидается, весьма симпатичный. – Голос Натальи разрывает тишину послеобеденного дня. Кирилл Игоревич, генеральный продюсер «Пентаграммы» уже второй день вынашивает план претворения своей мечты в жизнь. Он всё ещё ждёт «добро» от японских правообладателей мюзикла «Тетрадь смерти», но уже сейчас отсматривает претендентов и возможных кандидатов на роли в этот спектакль. И вот он перебирает, пересматривает, переслушивает демки артистов, просматривает фотографии, откладывает в одну сторону менее подходящие анкеты, в другую сторону – с кем бы он хотел встретиться лично и проверить свои ощущения, да и вживую, как-то, больше возможности понять, «твой» ли это артист, или же не сработаетесь. К личным, внутренним ощущениям Кирилл предпочитал прислушиваться в первую очередь, а уже во вторую и даже в третью – слушать доводы и аргументы нейтральной стороны. Он старается полагаться на свою интуицию, которая, к слову, никогда его не подводила, поэтому к своим почти тридцати он уже имеет неплохой багаж знаний, свершений и выполненных задач не только в профессиональном, но и в личном плане. Его жена-красавица, и двое прекрасных детей было отличным подтверждением того, что в его жизни всё идет по плану. До сорока лет он, конечно, хотел бы еще парочку карапузов-погодок, если Богу будет угодно, но он и сейчас счастлив. Очень счастлив. Олешкевич откинулся на кресле и закрыл глаза. Он очень ценит комфорт. Кожаное кресло, естественно, не первое попавшееся в «Леруа», а подходящее ему, опробованное в мебельном, тихонько щелкнуло под пальцами хозяина, когда тот расслабил пружину спинки. Сейчас нужно собраться, принять очередного кандидата на роль в мюзикле, ответить на пару действительно важных звонков и можно не спеша собираться домой. По пути надо бы не забыть забрать заказанный торт, жена два раза напомнила об этом. Не любит Олешкевич неудобных ситуаций. Казьмина ему порекомендовали. Его тёзка, Кирилл Гордеев, на вопрос о поиске подходящего молодого артиста, улыбнувшись, как чеширский кот своей фирменной улыбкой, вытащил телефон и ткнул Олешкевичу под нос: – Казьмин, Александр. Уверен, тебе понравится. Он молодой, но уже во многих постановках занят. В «Преступлении и наказании», например, или вот сейчас «Бал вампиров» идет, сходи, кстати. И вот Олешкевич выкроил время, сходил на оба спектакля и был приятно удивлён. Да, Гордеев не лукавил. Было что-то в этом парне нечеловечески-притягательное, было обаяние, которое так помогает артистам собирать залы. Он нашел его на «служебке», куда уставшие артисты вывалились через полчаса после завершения спектакля. Олешкевич подождал, пока схлынет поток поклонниц, подошел к парню и протянул тому визитку: – Я приятно удивлён Вашей игрой, молодой человек. Меня зовут Кирилл Олешкевич, на визитке вся моя информация. Позвоните мне, Александр, я ищу артистов в новый мюзикл. Думаю, Вам будет это интересно. Александр, ещё не совсем понимая, к чему клонит незнакомый молодой мужчина, взял маленький прямоугольничек из рук незнакомца и посмотрел на него. – Спасибо, конечно. А… – Вы позвоните мне, Александр. Я уверен, мы найдем общие темы для разговора. Александр позвонил на следующий день, и через несколько минут они договорились встретиться в офисе в один из дней. И вот теперь он ждал приёма у Олешкевича. – Ну, так как, примешь парня-то? Вроде ничего так, тихий, вежливый, от кофе отказался, чай попросил. – Наталья стояла в дверном проходе. Её и потенциального кандидата в его будущее детище разделяет каких-то десять метров и пара стен. Кирилл открыл глаза: – Чай, говоришь, вместо кофе попросил? – удивился Кирилл. Неожиданно. – Интересно, молодежь как-то по «Старбаксам» сейчас прикалывается, чем по чайным. Давай, зови. И, сделай нам двоим чай, пожалуйста. Посмотрим на этого чайного принца. Наталья пригласила юношу. Тот, зайдя в просторный светлый кабинет владельца «Пентаграммы» несмело остановился, ожидая приглашения присесть. – Александр…, – Олешкевич мельком бросил взгляд на файл с распечатанным документом и портфолио парня. – Казьмин собственной персоной. Проходите, располагайтесь. Кирилл, встав с кресла, обошел стол и протянул Александру руку для приветствия. Последовавшее за ним рукопожатие, сухое и крепкое, истинно мужское понравились продюсеру, что он отметил себе в голове и мысленно поставил одобрительную галочку. – Вы обо мне уже наслышаны? – усмехнулся Саша. Он знал, что любая новость, любая сплетня в театральной и околотеатральной среде сразу же становится известна самой последней уборщице в детском кружке, поэтому предпочитал лишний раз ни в чем компрометирующем не участвовать, но то и дело вылавливал в Интернете то какую-то неудачную фотографию, то видео с кривляниями. Только-только открестился от псевдо-гейских танцев, видео которых сталкеры-любители нашли на его же страничке в «В контакте». Вообще, Саше было, мягко говоря, наплевать на мнения других, зрителей ли, поклонников, если они были необъективны. А Саша знал, что парочка хейтеров найдется у любого артиста, поэтому он не сильно-то и парился насчет этого. Но постоянные обсуждения его за спиной утомляли. Да, для многих было непонятно, как у такого красавца, высокого, зеленоглазого шатена нет каких-то любовных историй, интрижек, никто не видел его в компании какой-нибудь партнерши по сцене в неформальной обстановке. Только профессиональное, только репетиции, концерты, спектакли. Ничего личного, только бизнес. Это можно было с легкостью применить к Казьмину, Он еще с юности, словно Штирлиц, умел дозировать информацию, которая подается в открытый доступ. О его неудавшемся в юности браке, допустим, никто не знал. Саша умело прятал этот свой период жизни под слоем улыбок и комплиментов, а так же мастерски переводил темы с неудобных вопросов на игровые или театральные. Профессионал, что уж греха таить. Олешкевич смотрел на Казьмина, слегка улыбаясь уголками губ. Его темные глаза, скорее всего карие, сейчас казались прямо черными, утягивающими и манящими за собой. Будь Саша девушкой, немедленно бы растаял и, наверное, отдался тут же, на тяжелом столе, но он не девушка и вообще, ни разу не в однополую любовь. – Ну, почему сразу «наслышаны», сразу так в негативном ключе? Мне понравилось. Я же видел тебя в «Бале вампиров», да и Родичку ты весьма недурно сыграл! – Олешкевич вытащил «iPhone», отклонил входящий вызов и снова вернулся к разговору с Александром. – Сейчас чай принесут, сделаем паузу, познакомимся, так сказать. Саша не стал возражать, пожав плечами. Тем временем, Кирилл продолжал: – Кирилл Гордеев очень про тебя хорошо отзывается. Как твоя спина, кстати? Удалось вовремя принять меры или же разовая акция не принесла облегчения? – спросил тот. Александр хмыкнул. О том, что он, молодой актёр, сорвал спину на «вампирах», судачил, наверное, не только весь театральный мир Москвы, отголоски докатились и до Петербурга. Саша тогда чудом первый акт доиграл и свалился с сорванной спиной. Ох, многое бы он отдал, чтобы здоровье поправить, да только не владел он «магией» в этой теме. Обидно, не находите? – Уже всё в порядке. Видите же, живее всех живых, пришёл теперь на Ваш кастинг. – Давай на «ты», вроде не совсем большая разница в возрасте, пара лет всего. – Ну, хорошо. Так что же я должен спеть, станцевать? – Саша осмелел и даже, казалось, пытался хохмить. Кирилл посмотрел на парня. Саша идеально впишется в концепт «тетрадки». Высокий, с пухлыми губами, ладно сложенный, про таких говорят «фактурный», с таким востребованным, но редко встречающимся «летним» типом внешности, – да, что не говори, Казьмина упускать нельзя. Он уже и так себе имя сделал, вкалывает в театрах, поклонницы на него будут не ходить, - прибегать! А где прибежавшие поклонницы, там проданные билеты, аншлаг, слезы, вздохи на afterparty и, естественно, живые деньги. И типаж. Интересная смесь европейских и азиатских черт делала его похожим на персонажа манги, как их представляют японские художники. А уж если еще и глаза макияжем подчеркнуть… Кирилл тихонько усмехнулся. – Я хочу поставить «Death note». Что ты слышал про то, что я собираюсь ставить? Тебе вообще знакомо такое понятие как аниме? Александр громко рассмеялся, потом взял себя в руки и кивнул. Кому как не ему, с пяти лет находившемуся в виртуальной реальности, с подросткового возраста зачитывающимся комиксами, не глядя разбирающегося в различных направлениях корейских и японских книжках, было знакомо аниме в общем и «Тетрадь смерти» в частности. Александр посмотрел на оппонента и улыбнулся: – Простите, вырвалось. Да, конечно, я знаю, о чём речь. И смотрел, и читал. О какой роли идет речь? – Ягами Лайт, разумеется, – ответил Олешкевич. Принесли чай. За неспешной беседой Олешкевич вычленил главное. Этот парень подходит ему и естественно, на эту роль. Других кандидатов можно не рассматривать. Принято. В конце концов, он сказал: – В общем, думай. Если тебя это заинтересует, устроим прослушивание, хотя, я понимаю, как это для тебя, наверное, глупо сейчас звучать будет, ты – Александр Казьмин, и должен прослушиваться в «Пентаграмме», чтобы тебя утвердили. Да ещё и надеяться, что попадешь в типаж. Я же просто даю тебе выбор и время, чтобы ты для себя решил, что ты хочешь сам. Не люблю давить на людей. Они сами соглашаются. И улыбнулся, глядя Саше прямо в глаза. От этого взгляда вкупе с предыдущей фразой у Саши пробежал мороз по коже. Нечасто услышишь такую браваду, ой нечасто. Да ещё и непривычное впечатление от этого человека, что он не просто знает, чего хочет от жизни, а умеет выстраивать и направлять жизнь именно так, как нужно ему. Прямо как Саша. Что-то шевельнулось в душе Казьмина, он отвел взгляд и уставился в полупустую чашку. Странный тип. Но с ним хочется работать. Олешкевич будто бы пользовался теми же или, по крайней мере, подобными методами, которыми его учили мама и бабушка. Александр мотнул головой, отгоняя ненужные ассоциации, и взглянул на продюсера под другим углом, по-новому. Так и есть. Он что-то умеет и не просто умеет, а умеет этим успешно пользоваться. Он кивнул: – Да, хорошо, я согласен. Посмотрим, что из этого выйдет. На этом они расстались. Через некоторое время они снова встретились. Саша согласился прийти на прослушивание и в момент, когда он уже отдыхал от песен, в помещение зашел Олешкевич. Даже постороннему, считай, Саше, бросилось в глаза, что продюсер был слегка не в духе: – Всё хорошо? – начал Саша. Олешкевич закрыл глаза и потер их. – Да человек второй раз на встречу не придет, а я его на определенную роль видел уже, понимаешь. – Кирилл посмотрел на Сашу, – А у меня принцип, не бегать за людьми. Зимой, ладно, простывший был, не хотел, видите ли, заразу разносить. Но сейчас, отмазка вообще бестолковая. – Что, неужели проспал? – Саша усмехнулся. Он недавно стал играть онлайн, устраивать онлайн-трансляции «стримы» на новом уровне, и сейчас прекрасно понимал незнакомого человека и даже, где-то, ему сочувствовал. «Тетрадь» могла бы стать достойным конкурентом тому же «Балу», что там, что тут мистика, элементы детектива и весьма симпатичные главные герои. Герой «Бала Вампиров», Альфред, был для Саши удачным лотерейным билетом: конечно, слащавый мальчик, спасающий прекрасную юную Сару из замка нежити, это всегда принц из сказки, толпа поклонниц и неизменные фанатки на «служебках». Это прям win. И да, репетиции ночами, плюс спектакли, кастинги и какие-никакие концерты, этот груз не перекрывает той радости, когда ты, уставший, выползаешь на служебку и получаешь цветы и сладости от фанаток. Это…это прям вау. Это признание и именно то, к чему маленький Саша неосознанно ещё, но уже стремился. Хотелось ему чувствовать себя звездой, поэтому после колледжа навострил он лыжи в театральный, применил всё своё обаяние, выдержал конкурс и поступил в институт. Да, трудно, да, недосып и первые хронические болячки в то время приобрёл, но ведь это такая школа жизни была пройдена, что на двух, а то и пятерых среднестатистических людей хватит. – Типа того. У него ещё куда-то, то ли кастинг, то ли какой-то спектакль, то ли ещё непонятно что, и позвонил даже не он сам, а его администратор, извиняется, что никак не получается отменить. Вчера не знали как будто бы. Полнейшая безответственность. – Ладно, Кирилл, я даже не буду спрашивать, кто из моих коллег тебя в очередной раз подставил, мне ещё с ними работать как бы. Ты скажи, на какую партию ты артиста ищешь, может, я тебе что-то посоветовать смогу, я же с людьми, считай, на репетициях и концертах пересекаюсь, вижу, как они себя ведут, и может, найдём быстро. Олешкевич посмотрел на Сашу другим взглядом. А парень не такой уж и бестолковый исполнитель, может, даже думать будет помогать. А что если… – Знаешь, мне нужен артист, на которого я смогу положиться. Чтобы я посмотрел на него, и прям – вау! Оно! – А на какую партию-то? – Саша поджал под себя ногу в рваных на колене джинсах и заинтересовано посмотрел на продюсера. – Да Эл. Эл Лоулайт, считай, вторая главная роль. А этот… – Олешкевич сел на соседний стул и пристально посмотрел на Александра. Саша поёжился под его взглядом. Неуютно. – А ты прав, Саш. У тебя больше возможностей найти подходящего. Может, есть кто-то, возможно даже не профессиональный артист, как ты, а просто тот, кто бы подошёл на эту роль? Будет интересно посмотреть, что ты предложишь. Саша слушал Олешкевича в полуха. Он уже знал, кого он предложит. Нужно было лишь, чтобы этот кандидат понравился продюсеру. – Ты знаешь, есть у меня одни парень на примете. Он актер, но у него нет диплома высшего театрального, но посмотри на него. Может, тебе подойдет. Я не знаю, кого бы я ещё мог бы тебе предложить, а вот Ярослав… Александр достал смартфон и переслал Кириллу контакт Баярунаса. Тот вопросительно поднял на Сашу взгляд. – Ну, нет, так не пойдет. Оба ко мне придете, точнее, ты придешь и приведешь его с собой. Я хочу посмотреть, как вы вместе взаимодействовать будете. Это же два главных героя, между вами притяжение должно быть, на сцене вам обоим жить, а не мне. Казьмин усмехнулся. «Притяжение». Он вспомнил момент, когда Ярослав дотронулся до Саши и между ними словно разряд тока пробежал. Ну что ж, посмотрим.*** через пару дней***
Олешкевич назначил им встречу в кофейне, у Саши совсем не было времени между спектаклями, и на полчаса он смог вырваться недалеко от театра. Ярослав как раз был в Москве, и вся троица расположилась в кафе недалеко от «Пушкинской». Одного взгляда Олешкевичу хватило, чтобы понять, что с Ярославом им будет тяжело работать. Нервный, дерганный, с безумными глазами щуплый парень, но внешне так подходящий под тип Эла Лоулайта… Кирилл вздохнул. Не то. Об этом он написал Казьмину после встречи, и Саша перезвонил тому сразу после спектакля: – Привет! Саш, спасибо, но…. Не то. Понимаешь… – Кирилл пытался подобрать слова, чтобы не дай бог не обидеть человека. – Мы можем обсудить это лично? Я через час из театра выйду уже. И поговорим наедине. Не люблю вопросы по телефону решать, да и неудобно сейчас. – Саша поставил телефон на громкую связь, снимая реквизит. – Давай, я подъеду, не вопрос. – Олешкевич и сам был рад тому, что Саша сам предложил личную встречу. Поздновато, правда, для таких разговоров, но, что ж поделать, если свободное время у театральных только ночью, и то, если они репетициями не заняты. – Я тебя подхвачу, когда ты от поклонниц отойдешь. Олешкевич подъехал ровно к тому моменту, когда уставший Саша стоял в окружении десятка поклонниц и украдкой оглядывал пустынную улицу в поисках автомобиля продюсера. Завидев приближающуюся машину, Казьмин отступил от фанаток и, отгородившись от них полученными пакетами, направился к Кириллу. Сложив всё полученное добро в любезно открытый багажник, Саша сел на пассажирское сиденье. – Ну, как? Хороша она, слава и поклонницы? – сквозь улыбку спросил мужчина за рулём. – Естественно, – усмехнулся Саша и окинул провожающим взглядом театр, выезжая на проспект. – Это же, как наркотик, ты пробуешь, и тебя оно затягивает прямо. И тебе хочется всё больше и больше. Если до дома добросишь, буду благодарен. Сил еще и на вызов такси просто нет. Казьмин назвал адрес, Кирилл вбил его в навигатор, и они выехали от театра в полнейшей тишине. Минут десять каждый пребывал наедине со своими мыслями, несмотря на общество друг друга, пока Саша не заметил, как они въезжают во двор. – Приехали. – Олешкевич заглушил мотор. – Так о чем ты так хотел поговорить? Казьмин пристально посмотрел на мужчину, сидящего за рулём, и пошел ва-банк: – Кир, ты же тоже не почувствовал, да? Олешкевич осекся: – В смысле? Что я должен был от него почувствовать? – Он заранее знал ответ. – Харизма. – Саша сбавил силу голоса и слегка прокашлялся. Всё-таки, три часа спектакля и почти час на «служебке», голос устал, а тут ещё с продюсером объясняться. – В Ярике нет этой харизмы, что ты ищешь в свой проект. Ты же хочешь, чтобы «выстрелило», ищешь подходящего человека, слушаешь интуицию…. Олешкевич закрыл глаза и мысленно зааплодировал себе. Он не ошибся в Казьмине. — Вот именно, Саш. Вот именно. Мне хватило получаса, чтобы понять, что я не смогу с ним сработаться? У нас энергетика разная, мы сами разные с ним, понимаешь? Я боюсь срыва репетиций, концертов…. Я так понимаю, это твой друг. Может, не близкий друг, не лучший, всё-таки возраст немного разный, но, насчёт его прошлого ты всё знаешь? – Если ты имеешь в виду наркотики и алкоголь, то да, я в курсе. Он сам рассказал. Он очень хочет стать хорошим артистом, чтобы за ним бегала толпа фанаток, и…. – Казьмин замолчал, вспоминая доводы Баярунаса. – Скажи мне, почему ты решил стать артистом и пошёл в театральный? Мотивация, так сказать, какая у тебя была? – внезапно спросил Олешкевич и перевел взгляд на Сашу. Тот поёжился от пристального взгляда Кирилла, но глаз не отвёл. – Я…. Ну, я хотел играть, хотел нести другим радость, от своей игры, чтобы после моих спектаклей народ выходил довольный и окрыленный, в приподнятом настроении. – А что насчет амбиций? Как, насчет того, чтобы потешить самолюбие своё? – продолжал давить Кирилл. – Амбиции.… Знаешь, Кирилл, я, наверное, глупец какой-то, потому что даже бессознательно не рассматривал театр как способ удовлетворения личных амбиций. Признание же не приходит просто так. Невероятное количество ролей, тексты, головная боль, отсутствие времени, не забывай. Нервы, стресс. Но я всегда хотел, понимаешь, получать удовольствие от того, что я делаю, от своей работы, а не просто простаивать или просиживать в очередном офисе. Казьмин помолчал, поклацал «туда-сюда» кнопкой подъемника стекла и неожиданно разоткровенничался: – Ты обо мне что знаешь? У меня театральное образование же не единственное. Я сначала, как и все нормальные, в экономический поступил, на бюджет, а потом что-то меня переклинило, и я в театральный решил попробовать. Пришел, подал документы, там-то меня первый раз и «щелкнули по носу», в смысле, что я не самый лучший, кроме меня есть другие, более достойные кандидаты. Вот, я и стал стараться, учился, чтобы…. Чтобы себе и другим доказать, что я смогу. И я смог, наверное. Раз поклонницы сейчас на «служебки» ходят и вон, багажник подарками забили. Александр улыбнулся, смотря на продюсера. Хорошая версия, жалостливая получилась даже. Олешкевич держал руки на руле, слушая Сашу. Он повернул голову к Саше и спросил: – Ну, стремление доказать кому-то что-то - это как мотив для жизни, наверное, неплохо. Самосовершенствование, так сказать, никому не вредило ещё. А твоё личное отношение ко всей этой ситуации? Саша задумался. Голова после спектакля совсем не хотела работать, но Казьмин понимал, что Олешкевич задаёт эти вопросы не из праздного любопытства. Он наводит ничего не значащими, на первый взгляд, вопросами к главному. – Моё личное? Ты хочешь знать, моё личное отношение к тому, что я делаю? – Нет, я хочу знать твоё отношение к тому, как ты это делаешь. Мы же с тобой про одно и то же говорим? Ты же иногда пользуешься, и ведь невозбранно пользуешься тем, чего Ярославу от природы не досталось. – Кирилл, поджав и так тонкие губы в усмешке, посмотрел на Казьмина и тот замер. Даже руку с кнопки стеклоподъемника не убрал. Так и остался сидеть с полусогнутым пальцем. Наконец, решив, что с этим человеком игры в кошки-мышки не прокатят, просто ответил. – Подловил. Ну да, я даже театральный, можно сказать, играючи закончил, так, не особо напрягаясь. Фартило. Я и не думал, что может быть как-то иначе. – Может. Вот, Ярослава твоего возьми, например. – Олешкевич нажал на рычаг под рулём и на лобовое стекло брызнули капли стеклоочистителя и «дворники» принялись скрести по и так чистой «лобовухе». Продюсер терпеть не мог грязные автомобили. «Он не мой» срикошетило в голове у Саши. – Понимаешь, какая штука, – нарушил молчание Кирилл. – Он, наверное, в чём-то неплохой, но я не вижу в нём стабильности и надёжности, и, главное. Не знаю, поймешь ли ты это, ты, например, играешь в театре, несешь свою энергию людям. Ты отдаёшь её. А Ярослав…. – Забирает. – Саша добавил тихо, уже понимая, к чему ведет сидящий за рулем мужчина. – Я знаю это. Он как вампир, которому всегда всего мало. Как присосётся, так не отцепится, аки клещ. Саша замолчал, думая, как бы помягче продолжить. – Он просил меня научить его тому, что дано мне. Научить харизме и шарму. Научить держать зал и производить впечатление. – А ты? – Кирилл выключил «дворники» и скосил взгляд на пассажирское кресло. – А что я? – фыркнул Саша, поправляя толстовку. – Мне его жалко. Ты же его видел. Ни обаяния, ни образования. Никому не нужный с детства парень, который вбил себе в голову, что он достоин называться артистом. – Ну, допустим с образованием всё не так печально, «заочку» можно окончить. Гораздо сложнее с обаянием и внешностью. И психикой, Саш. Она же у него расшатана вконец. Ты руки его видел? Он же дёрганный, руки ходуном ходили при разговоре, волнуется очень. Как его на сцену выпускать такого? И ненадежно. Сегодня он есть, а завтра в запой или наркотический угар, или в депрессию скатится, руки на себя наложить попытается. У него же психотип истеричного гения. Непризнанного гения. Актерского мастерства ему ой как не хватает. Олешкевич замолчал. С минуту они сидели в тишине. – То есть «нет»? Ты всё-таки не дашь ему шанс на прослушивание? – Саша смотрел на улицу сквозь стекло, задавая вопросы буквально «в воздух». Олешкевич побарабанил пальцами по рулю: – Скажи, ты сам-то хочешь с ним работать? – Я не знаю, что тебе ответить, Кирилл Игоревич, – Саша впервые назвал продюсера по имени-отчеству. Он устал, и в его мечтах были такие простые желания как снять линзы, залезть в кровать и проспать хотя бы часов шесть. – Ты можешь, конечно, отказать ему сейчас, а можешь прослушать, и если он тебе не подойдет, с чистой совестью отказать с формулировкой «не вмастило». И всё, никто никому ничего не должен. – То есть, ты не горишь желанием работать с ним, но помочь ему пробиться «в люди» хочешь. Интересный подход. А потом будешь благодарность от него ждать, что ты, так сказать, поспособствовал старту его головокружительной карьеры. – Не буду, Кирилл. Просто может, тогда он перестанет мне на нервы действовать, раз профнепригоден. И формально, то есть объективно, ты не соврёшь. – Я тебя услышал. – Олешкевич завёл мотор. – Подумаю. Тогда – спокойной ночи? – Спасибо, что подвёз. – Саша зевнул в руку. – Открой мне багажник, заберу «дары данайцев» и пойду спать. – Иди уже. До связи. Саша тяжело вылез из автомобиля, забрал пакеты из багажника и поплелся к дому.