Endspiel за чёрных

декабрь 2018

      Ярослав сидел в кафе и в ожидании крутил телефон. Позади – водоворот мероприятий, каждый день новые лица, репетиции, концерты. Впереди – Новый год и февраль. Вчера артисты, ещё такие далекие каких-то полгода назад, стояли рядом с ним, на одной сцене. Конечно, справедливости ради, стоило признать, что без Олешкевича и его «Пентаграммы» и трети этих концертов не состоялось бы. И деньги, живые деньги, и какая-никакая финансовая стабильность – спасибо Кириллу, что принял в команду. Прошло несколько месяцев с августовского концерта и с момента официального Посвящения, он стабильно посещал тренинги, которые проводил продюсер и с каждым разом чувствовал, что Энергия, получаемая от зрителей и проходящая через него, даёт ему чувство насыщения, сравнимое с оргазмом. Или с чувством эйфории, ощущаемое после сытого и вкусного обеда. Или с… Ярослав не мог найти подходящего сравнения. Но жизнь его изменилась. Концерты в Питере, анонс февральского «Бессовестного» для Москвы и ожидание какого-то рождественского чуда не давали ему спокойно наслаждаться зимними днями. Ярослав, почувствовавший запах настоящих денег и Энергии, вкусивший сладкий плод вседозволенности и какой-то нереальной власти над толпой, само собой разумеется, не хотел расставаться ни с тем, ни с другим допингом. А если прикинуть, даже чисто теоретически, что он мог бы исхитриться и получать Энергию не только от московского Отделения, но и от «питерских», и, как следствие, не страдать обмороками, и не переживать о том, что возвращаешься без сил с репетиции; а назавтра с утра пораньше снова в бой, но уже в другой ипостаси – то перспектива вырисовывалась перед Ярославом весьма привлекательная. Идеальная перспектива, даже можно было бы сказать. – Привет! Давно ждешь? – на стул опустилась сумка, и Ярик оторвал взгляд от телефона. Напротив столика стояла Большакова и снимала пальто, улыбаясь парню. Тот, вспомнив о манерах, встал из-за стола и забрал у женщины верхнюю одежду. – Не, недолго, – соврал Ярик, добрый час дожидавшийся Марию. – Ну, я тебя наверное, не буду долго задерживать. Успеешь чай свой допить, пока обсуждаем. Ярослав замер у стола. Откуда Большакова взяла, что он хочет чай? – Мысли у тебя считала, ты же второй чайник уже заказал, пока ждал меня. – Мария усмехнулась, садясь за стол. – У тебя мысли громкие. Как и взгляд – голодный. Ты хоть ел сегодня что-то или снова весь день на кофе? – Я?.. – Ярослав задумался и поднял на Большакову взгляд. – Ел вроде, что-то. Наверное. Я не помню. Принесли прозрачный чайник. Крупные листы чая медленно подпрыгнули в чайнике, когда официантка поставила его на столешницу. Одинокая чашка с блюдцем. перекочевала с подноса на стол перед Ярославом. Официантка перевела взгляд на Большакову и вздрогнула: Мария смотрела на неё, не мигая, своими карими глазами немного дольше, чем просто оценивающе, и та, не разрывая зрительного контакта, поежившись и слегка кивнув в согласии, отступила от стола: – И – свежие, пожалуйста! – внезапно добавила вдогонку Мария. Ярослав в удивлении посмотрел на девушку, но та, быстро отвернувшись от их столика, убежала выполнять заказ. Баярунас поднял глаза на сидящую напротив Большакову: – Вы на неё так посмотрели… – Так – это как? – Как будто бы все мысли у нее прочитали, или наоборот, внушили, – пробормотал парень, стесняясь своих слов. Большакова усмехнулась, наливая настоявшийся чай в чашку Ярика: – Мальчик, вообще-то не всё у нас меряется магией и телепатией. Это бессмысленно. Нужно сначала с людьми общий язык находить уметь, и стараться гадостей не делать. Но это, как ты понимаешь, утопия. Что первое, что второе. А тут и мысли читать не надо, энергию свою тратить. Просто взгляд у меня тяжелый, многие не выдерживают. А на самом деле я – белая и пушистая. Ярослав поёжился. Как же, как же. После того, как он вляпался в этот мир, он каждого встречного рассматривал буквально под лупой, обладал ли тот хоть чем-то магическим. Судя по всему, его выражение лица красноречиво говорило о том, что он этой «белой и пушистой» не поверил. – Давай-ка, Ярик, ближе к нашим баранам, – наконец, начала Большакова. – Я, так понимаю, поговорить ты со мной не просто так хотел. Обдумал, значит, моё предложение, али вопросы имеются? Для облегчения выбора, так сказать? И, мы же, вроде бы, уже договорились, что мы на "ты". Ярослав насыпал себе сахар в чай, медленно размешал его и поднял глаза на женщину напротив: – Скажи, Маш, а зачем ты хочешь, чтобы я всенепременно перешёл в ваше Отделение? На столик опустился чайник, чашка, два пирожных. – Свежие. Как просили. – Официантка, переместив всё принесенное с подноса на стол, так же быстро удалилась. – А откуда она?.. – изумился Баярунас, но Большакова только усмехнулась в ответ и продолжила, будто бы не слыша удивленного вопроса Ярослава: – Мне просто кажется, - она отломила ложечкой кусочек от принесенного кусочка торта и поднесла к губам, – Как я тебе уже и говорила, что ты принес бы больше пользы тут, в Питере, чем в Москве. – Ну, я так понял, что ты хочешь меня переманить в Петербург, разве нет? – улыбнулся Ярик, забыв об инциденте с официанткой и возвращаясь к теме, из-за которой он, собственно, сорвался в свой выходной в это кафе. Отпив чай, он уже взял было вилочку для десерта, но был остановлен следующей фразой: – Ну, для начала, тебе, наверное, хочется знать, что в тебе нашел Кирилл, и почему он в тебя, ни черта не мага по рождению, так вцепился, не так ли? Ярик сглотнул. Большакова озвучила вопрос, крутившийся у него в голове с лета. Он уставился на Марию: – Ну почему сразу вцепился, он же правильный продюсер, он же понял, что Саша мне передал шарм, и Саша… Договорить не удалось, Большакова махнула ладонью, мол, не утруждай себя озвучиванием этой версии и, перебив парня, незлобиво добавила: – Просто Кирилл добрый. Наше Отделение, прописало бы вам обоим общий Штраф, лишив тебя и Казьмина способностей, создав прецедент и заработав себе авторитет среди «западников». – «Западников»? – Тебе это будет неинтересно. Вся Россия делится на западную и восточную, и естественно, что конкуренция между Отделениями за звание самого сильного, или крутого, как тебе будет угодно, всегда была, есть и будет. И если на востоке более-менее всё ровно, там, в основном, в «икорном» бизнесе ребята себя нашли, то между Отделениями в западной части России царит негласная конкуренция. То же дальневосточное Отделение – оно сплочённое и не конкурирует с другими, в Сибири ребята за нефтью и браконьерством следят, у нас – творчеству покровительствуют. Суум куикве, как говорится. – Что, прости? – не понял Ярослав непонятный язык. – Я говорю, «каждому своё». Это латынь, – объяснила Маша. – А… Jedem das Seine, ок, – пробормотал Ярослав. Большакова вздрогнула: – Ты сам-то знаешь смысл озвученной тобой фразы, котик? Ярослав кивнул: – Ну, да, это та же фраза, но на немецком, а откуда она - я понятия не имею. Большакова вздохнула. Ох, Кирилл-Кирилл… Взял ты себе грех на «Пентаграмму». – Ты кушай, кушай. Иногда лучше жевать, чем говорить. Эта фраза, милый мой, из печально известного концентрационного лагеря Бухенвальд. Третий рейх, как ни крути, у людей вызывает только одну реакцию. И она, как ты понимаешь, далеко не радостная. Поэтому твои песни, которые ты поешь, выбирай, и следи, что и как ты поёшь. Тексты вычитывай, и за смыслом сказанного и спетого следить нужно, а не просто так «а, песня понравилась, надо спеть на концерте». Ярослав молчал. Его никто так беспардонно не тыкал в моменты, когда он использовал иностранные тексты. Но ведь и песни, которые он пел, были в большинстве своём, известными – мюзиклы, аниме, иностранный и русский рок. – Я учту, Мария Александровна, – пробормотал Баярунас и поправил сам себя. – Маша. – Ладно, не страшно, – Большакова отпила чай. – На Дальнем востоке… – То есть, получается, Маш, что те, кто обладает такими способностями, не обязательно продюсеры? – перебил Ярослав женщину. – На всех проектов не напасешься. Кому-то интересно нефть качать, кому-то – в богеме вращаться. В Сибири, например, как я сказала, нефть в цене, на Востоке – икра, у нас – театры, концерты. Каждый занимается тем, к чему душа больше лежит. Либо по распределению. Когда дорастают до Куратора, то можно выбрать и переехать туда, где требуется новый Куратор. Но это административное, тебе в это совсем нет смысла влезать, потому что ты никогда не сможешь стать Куратором. Это я тебе гарантирую. – Ну да, я же не обладаю ничем по рождению, – с сарказмом и даже слегка с обидой ответил Ярослав. Разговор был, с одной стороны, интересный, но с другой – Ярослава в очередной раз ткнули в то, что он – ничтожество. Он сфокусировался на пирожном, стоящим перед носом, но аппетита не было. – Ты не ничтожество, – вдруг возразила Мария, прочитав его мысли и проглотив кусок пирога. – Это разные вещи. Тебе смысла нет тратить своё время на то, что ты никогда не сможешь делать. Никто из Старших Кураторов никогда не согласится поддержать человека, который не рожден с магическими способностями. Прости, но именно Куратором стать невозможно. – Ну, допустим, а почему же твое Отделение повесило бы на меня и Казьмина Штраф и лишило бы способностей, а сами – стали бы круче Москвы? Большакова долила себе остаток чая, и взглядом скользнула по помещению кафе. Почти сразу же возле столика возникла уже знакомая официантка, забрала пустой чайник. Мария развернула чашку ручкой в другую сторону и заговорила: – Потому что наше Отделение не такое доброе, даже не так – не такое добренькое, как у Олешкевича. Он, узнав, что Саша передал немного шарма тебе, тому, кто от рождения ничем не обладал, не только не устроил Казьмину наказание, а даже наоборот, посоветовал ему сделать это второй раз. Ещё и тебя пристроил в свои проекты. По доброте, так сказать, душевной. А наше Отделение просто наказало бы обоих, заработало бы себе дополнительных очков в карательных мерах… – «В карательных мерах»? – Ярослав не смог сдержать улыбку и рассмеялся. – Ещё скажи, что вы друг с другом соревнуетесь, кто больше наказаний наложит на своих подчинённых. Большакова смерила парня тяжелым взглядом: – Можно и так сказать. Перекрыть дороги артистам, чтобы их не брали ни в один мало-мальски значимый проект, или на главные роли, а ограничивались или ансамблем, или же просто отказом после прослушивания. То есть это не то, когда ты изначально тыкаешься в закрытые двери и ищешь себя, ищешь режиссера, который в тебя поверит, ищешь продюсера, который будет тебя раскручивать, а сначала всё отлично, роли, признание, а потом внезапно молчащий телефон и отсутствие новых предложений и новых ролей. Артиста, ставшего неугодным Отделению, будто бы выбрасывает из обоймы, и вроде бы вчера ты ещё на коне, а сегодня – никому не нужный, никому не интересный. – Но, это же работает только с уникальными артистами, которые сотрудничают с таким продюсером, не так ли? – полюбопытствовал Ярослав. Ему внезапно стал интересен разговор. – Так. И такой продюсер вот, Кирилл Олешкевич, собственной персоной, прошу, если не любить, то хотя бы уважать этого человека, который вытащил тебя из болота средних ролей и безденежья. – А кто ещё на таком уровне работает? Или это секретная информация? – Ну, почему секретная, – усмехнулась Большакова. – Наши люди везде, Кирилл в Москве, я вот, в питерском Отделении. Ты просто не углублялся в эту тему, ты же, считай, относительно недавно был посвящён, а не обладающим способностями от рождения такие темы и не объясняют. – А Олешкевич не делает различия между нами, – гордо пробормотал Ярослав, доедая оставшиеся от торта кусочки. – Мы на учебе все вместе сидим, и учит он нас одинаково. – Это тебе так кажется, Ярик, – Мария смотрела на него поверх очков, и взгляд её выражал то ли усмешку, то ли снисхождение. – Для тех, кто заинтересован в административной работе, у него другие тренинги. Ярик скрипнул зубами. Блин, а ведь перед концертом, когда Сашка передавал ему шарм, за несколько дней Кирилл ему рассказывал некоторые моменты, а он, увлеченный подготовкой, слушал в пол-уха. Наверное, поэтому Олешкевич и не предложил ему эти специфические «уроки», не увидел в нём заинтересованности. – Понятно, – ответил Ярослав. Надо спросить продюсера, можно ли ему посещать такие лекции; судя по фразе Марии, ему не полагается такая прерогатива, но, вдруг там, недобор какой…. – Так вот, – продолжила Большакова. – Переманивать тебя в наше Отделение – себе дороже. Кирилл тебя учит, и, черт побери, неплохо вроде учит, раз и ты справляешься, и он не жалуется. Нужно, чтобы ты сам захотел перейти в Отделение своего родного города. – Маш, а зачем это мне? В Москве у меня есть Сашка, есть Кирилл Игоревич, есть тренинги, – возразил Баярунас. Он не понимал, как может это не быть аргументом, почему он не хочет менять коллектив. – И тебе это интересно? – неподдельно удивилась Мария. – Представь! Олешкевич много чего знает и мне нравится учиться. – Ну так никто же предлагает тебе уходить от Кирилла. – Я не понимаю тебя, Маш, – Ярослав медленно спросил женщину. Большакова помедлила. – Ты же оставил Энергию себе, не так ли? Баярунас молчал. Патовая ситуация: будешь отрицать, Мария дожмёт фактами, согласишься – распишешься в том, что сознательно нарушил Договор. «Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу» пронеслось в голове у Ярослава, запоздало принеся за собой мысль, что Мария с легкостью считает его мысли, и тогда уж точно некуда будет отступать. – Ну, зачем же так прямо – «оставил». – Ярослав взял себя в руки, и к нему вернулась способность говорить, и говорить весьма уверенно. – Скажем так… Я взял её, взаймы, ненадолго. Знаешь, как в компьютерной игре, чтоб прокачаться, надо чтоб у главного героя здоровья хватило на следующий уровень. Мария молчала почти полминуты, испытующе сверля его взглядом: – А ты этого хочешь? Перейти на следующий уровень? Баярунас опешил. То есть вот так, без претензий и обвинений? Как так-то? А как же пожурить, показательно пообещать пожаловаться Олешкевичу, или же ещё как-нибудь показать, что намерения и действия его идут вразрез с тем, что указано в Договоре и по всем раскладам Ярослав ну никак не может сотрудничать с «Пентаграммой» ибо эгоистично оставлять Энергию себе никто не позволит. А вот Мария… – А что там, на следующем уровне? – притворно-невинным голосочком осведомился Ярослав, забыв на пару секунд, как дышать, и чувствуя предательский румянец, тронувший его скулы. – Может, и захочу. Большакова усмехнулась. Рыбка попалась на крючок. Ярослав, как бы он не выставлял себя маленьким мальчиком, который только-только делает первые шаги на этом поприще, не мог скрыть своих амбиций, ни от неё, ни от самого себя, как бы глубоко он не прятал свои желания. Вернее, желания-то у него были давно, осталось придать этим желаниям правильную огранку. – Следующий уровень это продюсером стать, или играющим режиссером, как Герасименко. Ярослав не нашелся, что ответить. Точнее, он был в растерянности, но старался не подать вида, что он не просто удивлён, а даже, можно сказать, обескуражен от того, в какую сторону повернулся разговор. - А знаешь, что в этом самое крутое? То, что ты не зависишь от режиссёров, ты можешь сам решать свою судьбу, давать роли самому себе, то есть ты не подчиняешься тому, кто ставит спектакль. Стать хозяином своей судьбы – это ли не идеал? – Сладкий голос Большаковой, казалось, доносится сквозь вату. Она, сама того не желая, вытащила из тайных уголков сознания парня его самые сокровенные мечты – стать выше, чем все эти театральные боссы и театральные режиссеры вместе взятые. Но все мечты разбивались о такую маленькую, но весомую деталь – образование и диплом. У Баярунаса его не было. Никакого. – Главные роли, любые, какие захочешь! – продолжала Мария, смотря в глаза парня. Он уже заглотил наживку в виде перспектив развития, и теперь его мысли витали в конкретных облаках-мечтах, собирающихся над его головой, а точнее, в его голове. – Главные роли, говоришь, – протянул Ярослав, глядя Марии в глаза и щурясь. – Мне всего двадцать три, я успею ещё сыграть все свои главные роли, время приедет. – И ты согласишься ждать? – усмехнулась Большакова. – Никто же не знает, сколько придется ждать, пока очередной режиссер одарит тебя своим вниманием. Баярунас вздохнул. Чёрт, Большакова разбередила его рану, когда в очередной раз его «прокатили» на кастинге с «Балом вампиров». Про остальные отказы он предпочитал даже не думать. Да и тот эпохальный кастинг в «Онегина», после которого возникла официальная «красивая» версия его знакомства с Казьминым для фанатов, он вспоминать не любил. Кому это интересно, что они с Сашкой уже были знакомы до кастинга, и накануне первого тура бухали в баре на окраине Питера. Нет, уже тогда Ярослав своим умом понимал, что пиар-пиаром, а «фансервисить» нужно по-взрослому: отсюда и упоминания про «расправленный воротничок», и про руки Казьмина, на которые он, парень, обратил внимание. Эта версия звучала очень правдоподобно, и никому не было дела до нестыковок в датах инстаграммных постов, сделанных в те дни, когда парни отрывались в питерских барах ещё до официального «знакомства». Мелочи. Главным в этой ситуации было придерживаться официального варианта, и не отступать, если даже к стенке припрут. Пока что вроде прокатывало. – Ну, смотри, Иисуса я в девятнадцать сыграл. А ведь это даже не роль мечты была. – Конечно. Ты же Иуду хотел. А тебя не взяли. А представь, что ты сам, я повторю, сам сможешь решать, что, как и какую партию ты будешь исполнять. Вот, кроме Иуды, кого бы ты хотель сыграть? – Естественно, Рейстлина! Иуду сыграть до сих пор хочу! Да хоть Люцифера, – Баярунас не заметил, как повысил голос и опомнился, когда Большакова покачала головой. – И вообще, я и свой сценарий на раз придумаю, у меня масса идей, Шекспиру не снилось. Главные роли, ну, или не особо главные, себе бы брал, на вторые роли – друзей там, приятелей хороших; а на организацию всего этого беспредела ставить лояльных мне людей, которые не подставят. Которые сделают все, как надо. Ярослав осёкся и взглянул на Большакову, находящейся под впечатлением от страсти и дерзости, сквозящих в его речах. – Каков наглец! – почти с восхищением протянула Мария. Амбициозность мальчишки её действительно удивила, мысли его она ещё в сентябре смогла прочитать и сделать далеко идущие выводы, но ведь огромное желание заполучить что-то – уже полдела, считают психологи. Многие знаменитости тоже на старте мало что имели, кроме мечты, сами себя сделали, а он вон уже начал, с малого, зубы ровняет. Мария допивала чай из чашки, когда Ярослав, заметно нервничая, решился спросить: – Ты же про Энергию не просто так спросила? Тебе ведь уже Олешкевич сообщил, что он недополучил Энергии с «квартирника», да? – Угадал. Точнее, не сообщил, а позвонил узнать, не слил ли ты Энергию нашему Отделению. – А ты? – Ярослав напрягся, не сводя глаз с Марии. – А я сказала, что мы ничего неучтённого не получали, – нарочито-равнодушно бросила Большакова. – Так что жди, скоро Кирилл к тебе с допросом нагрянет. – Да не надо уже ждать, он мне уже «последнее китайское предупреждение» сделал, – пробормотал Ярослав. Было видно, как ему стало легче. – Не устроил выволочку? – Большакова удивилась. Однако! Олешкевич спустил всё на тормозах? – Нет. Точнее…. Маш, он про Самайн начал разговор, я и сказал, что мол, ритуал не удался, Пантелеев завернул идею на корню, и мы не соблюли даже трети из приготовлений к ритуалу, что планировали. Ну и… Типа я не смог собрать столько Энергии, сколько было запланировано. – А на деле? Ярик, ты же оставил её себе, не так ли? – она уже утвердительно спрашивала парня, и Ярослав решился: – Я помнил, что было на концерте моем, когда Саша мне шарм, ну, харизму снова передавал, – чуть слышно проговорил Ярослав. – И не хотел снова в непонятном состоянии домой плестись. Мне нужна эта Энергия, понимаешь? Иначе снова обмороки, снова панические атаки… Ну, и я же не всю собранную Энергию оставил себе, ты не думай! Я… просто оставил немного больше, чем разрешено было. Ты сейчас меня оштрафуешь, да? – Ярослав повторил вопрос, уже обречённо понимая, что сам себя сдал Большаковой. Но она была такой домашней, такой располагающей, что Ярослав сам не понял, как разоткровенничался с этой женщиной. Она вполне могла бы быть его матерью, такой же уютной и теплой, и Ярослава тянуло к ней, тянуло рассказать всё-всё, спросить совета и поделиться личным. Вот, поделился, на свою голову, будто бы под гипнозом. Хотя, как знать, может она и владеет гипнозом, вон, официантка же понимает её как-то без слов? Большакова молчала. Наконец, она ответила: – Энергию забирать больше, чем оговорено Договором и остальными регламентами, запрещено. Ты нарушаешь баланс сил, баланс Мировой Энергии, и это может привести к катастрофе. – А уже было такое? – спросил Ярослав. – Тебя интересует, было ли это в Мировой истории или в Новейшей? – уточнила Мария, отправляя в рот ещё один сладкий кусочек торта, и Ярослав приоткрыл рот в удивлении. – Ну, Олешкевич говорил про чуму, про Гитлера, про Сталина, но это же было так давно. А самое последнее что было? Чтобы прям рвануло? Чернобыль? Мария усмехнулась: – Нет, после этого и теракт в Америке уже был, и Фукусима, ты забыл. А ещё мелочь, когда кто-то, просто забавы ради, решил Энергию присвоить. А ты, я смотрю, хочешь стать катализатором новой катастрофы? Ярослав не нашелся, что сказать. Ему всё ещё было непривычно и, чего уж, просто неуютно от того, как свободно продюсеры обращались с таким проявлением как Энергия, от того, что это существует не где-то в фантастических книгах или компьютерных играх, но и в реальной жизни. Конечно, потрогать в физическом смысле Энергию было нельзя, но влияние её в различных сферах, несомненно, ощущалось. Ярославу, как новичку, многое было в новинку, и он, как ребенок, радовался буквально свалившимся на него ролям и проектам. А ведь тот же Саша с юности наслаждался этой магией, и шарма своего, как чего-то необычного, практически не замечал. Привык, что его все любят, и нехотя поделился тогда харизмой с Яриком, когда тот буквально выклянчил у него немного волшебства. – Из-за меня может что-то взорваться? – удивился Ярослав. – Я же совсем чуть-чуть… – Может. И не только взорваться. – Большакова вытащила телефон, потыкала в дисплей и передала телефон Ярославу. Тот в удивлении уставился на страничку новостей и воскликнул: – Землетрясение? На Аляске? А я тут причем? Я в Питере, а Аляска – в Америке! – Всё при том же, Ярослав, – устало ответила Мария. – Нельзя нарушать Энергетическое равновесие. Вот, теперь можешь посмотреть на результаты своих энергетических удержаний. Ярик в недоумении прокручивал пальцем новости. Да ну не может быть, он всего-то немного оставил Энергии себе, и что, буквально через месяц на другом конце Земли что-то шарахнуть могло? Ну, бред же! Тишину нарушила официантка, принеся чайник с горячим чаем. Разлив по чашкам уже настоявшийся напиток, она удалилась. – Кстати, быть продюсером или режиссёром – это не единственный путь, – внезапно Мария вернулась к интересной теме. – Я вижу, у тебя и объектом культа стать вполне получится, дело к тому и идет вроде. – В смысле? Каким объектом культа? – не понял Ярослав. Мысленно он всё ещё был в новостях и недостаче Энергии для «Пентаграммы». – У тебя потенциал есть, в том смысле, что есть жажда к самолюбованию, быть этой культовой фигурой, символом... Да хоть предводителем ЛГБТ-молодёжи, чего уж. Баярунас пил чай и буквально захлебнулся жидкостью. И эта туда же, с тонкими намеками на толстые обстоятельства. – Маш, ну не надо снова, как Олешкевич, давить на нетрадиционно-ориентированного меня. Я нормальный. В смысле, девушки мне нравятся, не мальчики. А то, что мы с Сашкой творим, ну ты же в курсе про фансервис и пиар-кампанию Олешкевича, в которую мы с Сашкой вписались из-за финансовых соображений. А насчет того, что ты сказала…ну, про продюсера и всё такое – это же неподъемный вал работы, кажется? Или я не прав? Большакова улыбнулась и ответила: – Естественно. Один ты не вытянешь такую ношу, да и никто не смог бы. Нужна будет команда. Визуал, то есть грим, костюмы, продуманный концепт концертов и мероприятий, грамотный маркетинг в соцсетях, фотографии крутые, атмосферные. Я в Питере знаю, как это делать. А как раскрутишься, тебе и роли будут предлагать по статусу, не третьесортные. Не комильфо просто будет уже предлагать артисту Баярунасу массовку. Ярослав смотрел на Большакову заинтересованно. Она предлагала ему то, что он сам неистово жаждал – главных ролей, возможность выбора, возможность применения организаторских способностей, которые у него, несомненно, были, пусть даже в зачатке, пусть даже в небольшом количестве, но ведь при правильном, грамотном подходе, и эти крохи можно развить. Олешкевич же проводит тренинги. А Ярослав уже понял, что ему нужно исхитриться и попасть на эти дополнительные тренинги продюсера. Если, конечно, тот не выгонит его раньше. Оставалось прояснить роль Марии в этом деле: – А что ты хочешь взамен? Должность моего администратора? Или всё-таки, чтобы я перешел к тебе в Отделение? Мария улыбнулась одними губами, глаза оставались серьезными и Ярослав понял, что шутки кончились: – О нет, я на роль администратора не претендую, предпочитаю держаться в тени от всего. А насчет перехода – ты спрашивал про перспективы перехода, я тебе их рассказала, считай, предложила. – Я обещаю подумать. Но не завтра. – Ну, я понимаю, что ты хочешь ещё и тренинги Олешкевича невозбранно посещать, – усмехнулась Большакова, забирая телефон со стола и пряча его в сумку. – Но, я тебе предложила вариант. Например, к весне. Как раз наберёшься ещё опыта и придёшь к нам. Если захочешь. Она встала из-за стола. Ярослав обреченно вытащил кошелёк, но Мария жестом заставила убрать его обратно: – Расслабься. Считай, я тебя угостила. – В смысле, никто же не подошёл ещё. – И не подойдёт. – Почему? – Ярослав действительно не понимал, как так, можно внаглую уйти и не заплатить за почти два часа, которые он провёл в кафе. – Потому. – Большакова протянула ему пальто и Ярослав, став на миг джентльменом, помог надеть ей одежду. – Это моё кафе, и девчонки все вышколены, знают, что и когда принести, а когда – лишний раз не отсвечивать. И не телепатия это, а всего лишь умение пользоваться своей властью. Как ты понимаешь, та, кто обслуживала столик, просто следила за тем, какие движения я использовала. Очень удобно, когда не хочешь отвлекаться на ненужные разговоры. И никакой магии, никакой телепатии. – Мдааа… – у Баярунаса не было слов. Уровень, ничего не скажешь. Они вышли на улицу. Снег, выпавший ещё утром, так и не растаял, и вокруг было всё белым. – Ну, привыкать не советую, просто посмотри, как можно вести дела. Одной левой, так сказать. Наше Отделение оно такое, да. Немного отличается от московского лоска, но на то мы и «питерские». – Не скажи, Маш, Олешкевич тоже твердой рукой управляет. – Именно. У нас больше свободы, чем у «московских». С Кирилла, как со столичного, спроса больше, поэтому он придерживается буквы Договора, старается сделать всё правильно, по инструкции. Но и финансовое обеспечение у него больше. Москва, как-никак. Мы, в свою очередь, стремимся, развиваемся, чтобы не отставать от них, но в то же время более независимы, нам не нужно постоянно быть «на передовой». Питерская богема такая богема, сам же знаешь. Поэтому я и хочу переманить тебя в наше Отделение. Родной Питер, что же, разве нет желания помочь? – Помочь? – Ярослав внезапно понял, почему Большакова так жаждет видеть его рядом с собой. – То есть ты хочешь, чтобы я работал на вас, приносил Энергию и деньги, потому что я – известный артист, и тебе не хватает, такого, как я? Большакова надела перчатки и фыркнула: – Не обольщайся. Мне один Кроль приносит в два, а то и в три раза больше Энергии, чем ты с Казьминым вместе взятые. Жаль, Гордеева упустила в своё время, но не сильно расстраиваемся. Просто твоя энергетика больше подходит родному Петербургу, чем Москве, а Кирилл… – Но ведь Олешкевич зачем-то держит меня, пошёл на преступление, считай, позволил Казьмину передать мне шарм, а ты говоришь, что «энергетика не подходит», – возразил ей Ярослав. – Держит, – вздохнула Мария, – Только не для того, чтобы развивать тебя, а для того, чтобы ты не стал исчадием ада, не стал причиной Энергетической Катастрофы, и не пошатнул равновесие. – А что, я могу? Большакова уставилась на него своими темными глазами и у Ярослава задрожали руки. – Можешь. К сожалению, или к счастью, ты можешь это сделать только в компании или во взаимодействии с Сашей. Поэтому Олешкевич и взял тебя, с условием дуэта с Казьминым. И он следит за тем, чтобы ты не переходил черту. То, что ты оставил себе Энергию с Самайна, он заметил и сообщил мне. Так что имей ввиду, что невозбранно оставлять себе Энергию не получится. «Столичные» не любят, когда что-то идёт не по правилам. Так что если ты и дальше хочешь сотрудничать с «Пентаграммой», тебе придется наступить на горло своим эгоистическим принципам и отдавать собранную Энергию в Архив. Но, что-то мне подсказывает, что ещё пара месяцев, и ты уйдешь от Кирилла. И я буду рада, если ты выберешь для этого наше Отделение. Ярослав отвёл глаза и обвёл взглядом улицу. – У меня в Новый год «Караоке Камикадзе» с Казьминым, – наконец, выдал тот. – Я в курсе. Разрешение на работу с Энергией я вам обоим уже выписала. – Спасибо. А… – начал Ярик, но Мария его перебила: – Ты же талантливый парень, – Мария снова говорила мягким, вкрадчивым голосом, – ты мог бы многое делать сам, а не быть на «вторых ролях» у того же Александра. Хочешь бесплатный совет? Попробуй уговорить Сашу провести ритуал передачи шарма ещё раз. Да хоть на том же «Караоке Камикадзе», я закрою глаза на это. Просто… – она замолчала, но через пару мгновений продолжила, – тебе нужно больше шарма, больше, чем ты уже получил. Так что я тебе советую, учиться, впитывать и больше взаимодействовать с наставниками, в смысле, непосредственно с Казьминым и Олешкевичем. – Ещё раз? – Ярослав удивился. – Ну, я не против, всегда «за» новую энергию и усиление способностей, вопрос, захочет ли Саша… – Ну, вот и убеди его, что тебе это жизненно необходимо. Используй уже полученный шарм, соврати его, в конце-то концов. Ради вашего же фансервиса, ё-моё! – Большакова открыла в телефоне приложение вызова такси, и вызвала себе машину. Ярослав скривился: – Только не с Казьминым. Его от меня уже и так тошнит. Совращать не буду, уговорить попробую. Я тебя услышал, Маш. Тогда – до следующей встречи! Ну, я же тебе могу звонить или писать? – Естественно. В любое время дня и ночи. Подъехала белая «шкода», и женщина села в такси. Ярослав проводил автомобиль взглядом, и вздохнув, пошёл к метро. От повторной передачи харизмы Ярослав не откажется, оставалось уговорить Сашу.