8 января 2019
Саша открыл дверь комнаты, зашел внутрь, и устало упал на кровать. Всё. День плавно перетёк в ночь, и Саша понимал, что он выжил. Нет, даже не так – ВЫЖИЛ. Всё, нужно следить за календарём – даже накаченный вчера Энергией, Саша ощущал усталость. И глаза болят, будто бы песка насыпали – это привычное ощущение боли от сухости под кожей век, когда не помогают даже разрекламированные капли. Саша давно стал задумываться о том, чтобы сделать операцию – с его «минусом» жизнь без подручных средств, очков или контактных линз была бы немыслима, но выкроить месяц на восстановление… Сейчас с работой было не очень, но он стабильно отыгрывал пять-семь спектаклей в месяц, а уходить на несколько недель восстанавливаться – на это нужны не только свободное время, но и деньги, несколько сотен тысяч рублей, которые сами из неоткуда не появятся. Кроме съема квартиры в престижном старом районе Москвы Саше нужно было бы в течение месяца на что-то жить, да и результат операции никто предсказать не сможет. Поэтому это желание Казьмин отложил на следующий год. А в этом году ему уже тридцатка стукнет, надо уже, как ни крути, подвести какие-то итоги, да и мама нет-нет, да спросит про свадьбу, скоро ли. Саша отшучивался - с той, с кем давно встречался, разговоров таких не заводил, а она и не требовала. Да и другие факторы не всегда играют на руку, те же чувства не всегда проходят проверку временем и расстоянием, но пока что Саше везло. И, как ему казалось, везло ему именно по этой банальной причине, что не успевали они наскучить друг другу: дама сердца была в его вкусе, а главное – умная, разносторонняя и со своими увлечениями. Она не была «удобной», она не смотрела на Сашу снизу вверх, в отличие от подавляющего большинства фанаток, коих в избытке всегда предостаточно роилось вокруг обаятельного Казьмина, а была на одном уровне с ним. Саша за это время даже разговорный английский, играючи, выучил, чтобы этому уровню соответствовать, а не только титры в компьютерных играх читать, перфекционист чёртов. Да и для будущего пригодится, не всё в четырех стенах в Москве сидеть, на международные кастинги нет-нет, да поглядывал, впрочем, до официальной отправки портфолио в тот же «Stage Entertainment» в Бельгию или Германию не доходило. Немецкий и французский языки он не знал, а английский - он везде используется, как говорится, чего бы не совместить приятное с полезным. Наверное, именно потому, что он не проживал со своей пассией под одной крышей, а находился на расстоянии, отношения и были стабильными. Стабильно-спокойными и более-менее доверительными. Хотя, не настолько уж доверительными, чтобы в открытую рассказывать ей про то, что обычный среднестатистический человек счёл бы бредом сумасшедшего: про круговорот Энергии в природе, про то, что он сам обладает определенной магией и про то, как он щедро делится своей Энергией со зрителями и чувствует её отдачу. А так же о том, что он, Александр, занимается сбором её на концертах и других мероприятиях, где яркая фанатская Энергия радости льётся рекой. В рамках Договора, конечно же, кто бы спорил! Но это никоим образом не умаляет того факта, что дамочка, после такого признания, почти со стопроцентной вероятностью если и не сбежит от Казьмина сразу, то, как любой материалист, точно будет советовать обратиться к психотерапевту и в «Кащенко», красноречиво крутя наманикюренным ухоженным пальчиком у виска. Нет, не стоит рисковать. Саша парень и так не рисковый, а терять ту, с которой в данный отрезок жизни ему хорошо, Казьмин не хотел. Саша встал и, покачиваясь, дошёл до зеркала. Снять линзы, умыться и просто уснуть. И проспать часов двадцать, а лучше все двадцать пять… Уже в кровати, перед сном, он как обычно залез в социальные сети, посмотрел новые фотографии, даже поставил на что-то «лайк», когда внезапно высветилось сообщение от Ярослава: >Саш, а мы можем повторить то, что было в прошлый раз?< Ё-моё, что повторить-то? Саша попытался вспомнить, что он успел натворить за эти полгода, да ещё с участием Баярунаса. Какие-то тусовки, кофейни, «Братья по музыке»… Что он хочет-то? >И тебе привет! Что именно?< Сообщение было мгновенно прочитано. И в мессенджере отобразилось, что собеседник набирает сообщение: >На БВК мы ритуал проводили, давай повторим?< Саша задумался. Того объема шарма, который Саша передал Ярославу летом, должно было хватить Ярику с лихвой, чтобы начать собирать вокруг себя фанаток и заставлять их трепетать при одном анонсировании концертов с его участием. В течение нескольких осенних месяцев Ярослав провёл несколько мероприятий – «квартирники», спектакли, которые неизменно сопровождались встречами с поклонницами, и с каждым разом число этих самых поклонниц росло в арифметической прогрессии. Всё так, как и хотел в своё время Ярослав – чтобы на «служебках» его встречали восторженные толпы тех, кто дарит цветы, сладости и покупает билеты на следующие спектакли. И этого же объема переданного обаяния должно было также хватить для того, чтобы Ярослав теперь самостоятельно мог нравиться девушкам и стать таким же, как Саша, как он сам говорил несколько лет назад, и с каждым разом приумножать полученную от Казьмина харизму. Зачем же Ярику ещё одна «доза» шарма, если он и сам неплохо справляется с нарастающей популярностью и тем, что у него наконец-то что-то стало получаться? >Ты имеешь в виду, что тебе обаяния недостаточно? Но у тебя же всё прекрасно получается, даже полугода не прошло, а у тебя уже столько мероприятий!< Несколько минут ответа не было, и Саша отложил телефон, выключив свет. Завтра продолжат, день и так был тяжелый, глаза у Саши просто слипаются. Наконец, телефон «моргнул» сообщением от Ярика: >Там, походу, не совсем всё гладко прошло. В смысле, в общем, надо сделать, чтобы уж наверняка прошло точно< И второе: >Ну, пожалуйста, Саш, тебе что, жалко что ли?< Вдогонку прилетела картинка с котиком из Шрэка. Саша аж дернулся в кровати, прочитав это, перевернулся на живот и, вперив взгляд в телефон, уточнил: >В смысле «не всё гладко»?< Казалось, звук собственного голоса, нарушивший ночную тишину, когда тот в сердцах озвучил написанное, испугал не только его, но и невидимых тараканов. Ярослав набирал сообщение долго; Казьмин успел рухнуть носом в подушку, и чуть было не провалился в сон, как яркая вспышка от дисплея смартфона осветила лицо Саши, и он нехотя разлепил глаза. «Твою мать, Ярик!» пронеслось в голове. Он приподнялся на локтях, близоруко прищурился и, распрощавшись со сном в ближайшие десять минут, стал читать присланное: >Cаш, тут такое дело... В общем, сейчас февраль же будет, дата хорошая, и… Ты мог бы мне помочь, ещё немного, а? Ну, в августе там так сказать, пробный был, ну и, помнишь, сорвалась «пушка» снежная, то есть, считай, заруинили слегка…< Саша застонал в подушку, откидывая iPhone в сторону. Да ёб твою мать, Баярунас, да не в «пушке» дело, а в том, что тебе два раза уже давали, делали за тебя, считай, почти всю «чёрную» работу, а тебе всё неймётся! Ну не бывает так, чтобы с сегодня назавтра удача повернулась к человеку лицом! Не-бы-ва-ет! Надо въёбывать, надо прогибаться под людей, надо уметь договариваться, уметь искать выходы – тут улыбнулся, там на своём настоял. Глядишь, и станут с тобой считаться. Надо зарабатывать авторитет, надо…. Много что надо! Саша отбросил одеяло и, подумав несколько секунд, потянулся к рюкзаку, ища сигареты. Из-за какой-то выскочки, точнее, из-за сообщения этого выскочки, у него настроение испортилось вконец. Даже сон отступил. Срочно требовался «перекур». Не найдя искомого, вспомнил, что не забрал их с собой, выматерился себе под нос, с остервенением вскрыл коробку с шоколадными конфетами, подаренными очередной поклонницей и закинул трюфель себе за щеку. Рассасывая бельгийский шоколад и чувствуя, как приторная сладость опутывает и буквально вяжет рот, он постепенно собирал мысли воедино. Он снова вспомнил себя, как он, провинциал, продав всё мало-мальски годное, за что, на тот момент, могли дать хоть какие-то деньги, так нужные ему на первое время в Северной столице, приехал в Питер и зарабатывал себе имя. Правильное имя. Работал, как говорится, как китаец, за чашку риса. Ночами не спал, ебошил на репетицииях и осаждал кастинги. Бросить всё на чашу весов, чтобы выбраться «в люди». Стать артистом, на которого пойдут и зритель, и поклонницы. Денег поначалу не было от слова «совсем», но было огромное желание работать. И сейчас оно, это желание, с появлением денег никуда не исчезло. Да, приходилось «показывать зубы», приходилось наступать на горло собственной песне и соглашаться на роли «третьего лебедя в пятом ряду», но, чёрт побери, это его, Сашкины университеты, это его, Сашкин крест. Иногда он мог извиниться, особенно в ситуации, когда понимал, что он не прав и перешёл грань дозволенного. Прощения Саша всегда просил искренне, не задвигая конфликт в «долгий ящик», приправляя его своим неизменным шармом. И его прощали, принимали извинения, не особо, впрочем, вдаваясь и копая, с чего, собственно, начался весь сыр-бор, и что довело Казьмина до такого состояния, ведь буквально три минуты назад он был «душкой и обаяшкой». С кем-то он расстался тогда далеко не на дружественной ноте, разосравшись в пух и прах, за что теперь, иногда, выкуривая сигарету в темноту ночи, просил у Вселенной прощения. С кем-то по юности ещё, вспылив из-за какой-то херни, он прекратил всякое общение. Был у него один друг… да развела Сашу с ним жизнь-судьба по разные баррикады. Если бы была возможность вернуть тот злосчастный день, глядишь, и не случилось бы ничего. А так, даже со своими магическими способностями не смог бы Саша ничего изменить. Как говорится, sua cuique fortuna in manu est – твоя судьба в твоих руках. Не мог бы Казьмин ничего сделать, хотя видел, к какому итогу всё идёт. Иногда надо просто отпустить ситуацию, признавая своё поражение. Не может он брать у Вселенной взаймы ничего. Не может и не должен. Рука сама потянулась ко второй конфете. Казьмин забросил её в рот, и устало закрыл глаза. Руки немного тряслись и это было единственным напоминанием о том, что ему, по чесноку, нужно не бодрствовать, а спать - от перенапряжения за эти сутки, от новолуния, от того, что Олешкевич, накануне «подкачал» своего артиста Энергией, от круговорота этой самой Энергии на «двойнике» в театре с одной стороны, и от того, что объедаться высококалорийным шоколадом на ночь глядя неправильно – с другой. Ну и хрен с ним, с правилами, они для того и созданы, чтобы их нарушать. Правильный мальчик Саша Казьмин не любил нарушать никакие правила, но видит Бог, иногда приходилось. Приходилось жертвовать правилами в угоду собственному профиту, как профессиональному, что подразумевало под собой получение финансового вознаграждения за участие в сомнительного качества программах и мероприятиях, так и личного. Не смиряясь с недостатками или даже несоответствием людей, вхожих в его частный круг общения, он расставался с ними лишь потому, что не мог уже физически выносить их рядом, часто сожалея потом об этом, где-то в глубине души. Судьба-с. Саша запил приторно-сладкое послевкусие от шоколадной конфеты водой, осушив целую пол-литровую бутылку одним махом, прополоскал рот и рухнул в постель. А с кем-то он наоборот, рад был бы расстаться навсегда, и будь на то Сашина воля, расстался бы без сожаления уже завтра – но работа, контракты, да и зависимость от того же руководства театров, как например, Музкома, связывала Казьмина по рукам и ногам. Невозможно в этом мире, если ты не стодолларовая банкнота, нравиться всем. Всегда будут недовольные, независимо от того, обладаешь ли ты шармом или нет. И Саше оставалось принять свершившееся как данность, и – одно из двух – либо натянуть «голливудскую» улыбку – хотя в случае с Сашей, скорее, оскал каноничного вампира, и всё благодаря удлиненным клыкам от природы – либо огрызнуться, невзирая на то, как расценит собеседник откровенное Сашино хамство, решая проблемы таким нехитрым способом. Тут возможны были варианты, в зависимости от степени «нужности» и «важности» оппонента, но то, что Казьмин решал проблемы «здесь и сейчас», не откладывая в «долгий ящик», сам парень считал одним из своих достоинств. Прямолинейный и принципиальный, он с момента окончания института, и последовавшего за ним отъезда из Нижнего Тагила, привык решать проблемы и задачи сам, своими силами и своим умением, не рассчитывая на помощь извне. А когда другой парень, из крупного города родом, пусть даже в чём-то талантливый, но к своим двадцати трём не окончивший ничего, вдруг садится ему, Саше и прочим сочувствующим, на шею, Сашу начинало «бомбить». И слыша от Ярика в очередной раз «ну что тебе, Казьмин, жалко, что ли?», он готов был взорваться и хлопнуть дверью, даром, что не по Яриковой глупой башке. Харизму, как и талант, можно и нужно было развивать, а Ярослав хотел получить всё и сразу, и желательно, ещё вчера. Саша, сколько он себя помнил, постепенно учился дипломатии и такту. Да, не всегда это было возможным, да, не во всех ситуациях он мог сдержать себя и, как говорится, «удержать лицо» – но, чёрт побери, он ловил себя на том, что ещё недавно он вспылил бы на второй фразе, произнесенной собеседником, и тот понял бы не понаслышке, где раки зимуют, а сегодня он просто и доступно объясняет ему, в чём и как тот был не прав. Возможно, даже матом и с извинениями, ибо не всегда до собеседника доходит на великом и могучем с первого раза. Саша потянулся на кровати, как какой-нибудь кот, завернулся в одеяло и готовился провалиться в царство Морфея, но мысли, упорно роящиеся в голове, не отпускали. «Заруинили»… Да уж, о том, что Ярослав – ходячая руина, давно ходят легенды. О каком, мать его, развитии шарма могла идти речь, когда даже на такой мелочи, как тренинг в декабре, Ярик не смог удержать себя в руках, почти настроив против себя всю их немногочисленную группу? Помнится, Саша почти досчитал про себя до десяти, что в таких ситуациях иногда (но далеко не всегда) помогало не сорваться раньше времени и не «наехать» на человека, топя того под шквалом претензий, когда Олешкевич пресёк намечающийся было конфликт на корню. Не хватало только ещё разосраться перед Новым годом, а потом с кислой миной отрабатывать новогодний «Камикадзе», забивая поглубже в душу ссору и недосказанные обиды. Хотя такой вариант развития событий Саша в отношении Ярослава никогда не исключал, бывало уже такое. Он лежал в постели, уставившись в потолок. Сна после полученной дозы эндорфина не было. Дёрнувшись и нашарив в темноте телефон, он набрал Ярослава, несмотря на поздний час. Плевать. Ярику всегда было плевать, если у него возникала очередная идея, значит, и Саше можно. Тем более, речь шла о том, что было нужно самому Ярославу, и получить он это мог только от Саши. – Давай же, бери трубу, – сквозь зубы цедил Саша, пока телефон мерно отсчитывал гудки. Второй, третий, пятый. Наконец, гудки прекратились. В трубке послышалась возня, и какой-то будто бы растерянный голос Ярослава, раздавшийся в трубке, удивил Сашу: – Д-да? – Казьмин слышал Ярослава, будто бы задыхающегося. – Ты чего там, «стометровку» бежишь, или я тебя отвлёк от чего-то, более важного, чем обсуждение твоего концерта, а? – Пжди, я… – звук упавшего телефона, и на заднем фоне раздалось шуршание. Саша явственно услышал шелест ткани, звук молнии и бормотание Ярослава, вполголоса призывающего шнур от телефона и, видимо, рыщущего в поисках последнего по всевозможным углам. Саша закрыл рукой глаза и медленно надавил на веки, расслабляя их. Мелкие мушки тут же заплясали в глазах. Наконец, Саша услышал, что Ярик подхватил трубу: – Думал, шнур проебал, а осталось семь процентов, – извиняющимся тоном сказал Ярослав. – Ну, что делаешь, как дела? Саша медленно оторвал руку от глаз, сдвигая её наверх и зарываясь пальцами в волосы: – Спать пытаюсь, «двойник» отыграл. Ты скажи, нахрен тебе снова ритуал-то? У тебя уже полгода каждый день тусовки, мероприятия, ты растешь, совершенствуешься. Нафиг тебе ещё одна доза-то? – Казьмин искренне не понимал, в чём проблема у Ярика подождать немного и самому прокачать харизму. Тем более, февральский концерт, это ведь, повторение августовского, для московской публики. Конечно, тут будут люди, присутствовавшие и на том первом «бессовестном» концерте, и те, кто не успел посетить его. – Ты ведь просто повторишь то, что было в августе! И, кстати, что значит, «дата хорошая»? В трубке раздалось характерное шуршание фольги от сладостей. – Саш, ой, – глухой стук телефона о мягкую поверхность, и Саша зло выдохнул. Ярик тянет время, чтобы Казьмину стало стыдно, что он отвлекает Ярика и, такой плохой, не хочет делиться с ним игрушкой, харизмой то есть. Но по факту, стыдно-то должно быть Ярославу, который снова просит Сашу об одолжении, как тогда, в Питере, в первый и второй раз. – Понимаешь, я хочу, хотел бы, блин какая вкусная шоколадка, – поправился Ярослав, перепрыгивая с темы на тему, жуя что-то. Саша ощутил желание засунуть весь шоколад тому в рот или за шиворот, только бы, наконец, завершить этот странный во всех смыслах разговор. – Понимаешь, я говорил с Большаковой, – игнорируя последний Сашин вопрос, начал Ярослав и в этот момент у Саши непроизвольно перехватило дыхание, пока он пытался осмыслить услышанное. – И она посоветовала повторить, чтобы ну, усилить, так сказать, полученное тогда. – В смысле, ты говорил с Большаковой? – Казьмин перевернулся на живот, сжимая трубку, и не сдержал стона. Спина, мать твою, эти неудобные матрасы и подушки, бесили хуже непросушенных костюмов. Он подтянулся на подушке повыше. – Как у вас вообще речь зашла об этом? А… – он сглотнул, – Олешкевич знает? Трубка молчала. Наконец, раздался сдавленный смешок Ярика: – Саш, ты там… ну, звуки такие издаешь, в кровати, в трубку мне, что я не знаю… Ты фанфики почитал, да? Тренируешься? – Уймись, Баярунас! – Саша закрыл глаза, натягивая сползшее одеяло на себя. – У меня болит спина, я пытаюсь уснуть, но перед этим какого-то хрена звоню тебе, слышу в трубке твоё тяжелое дыхание, как будто от рукоблудия оторвал, и ты ещё будешь мне говорить про звуки? Голос Ярика хмыкнул, трубка зашуршала: – Да, попытка в фансервис не удалась. Саш, а ты… – голос Ярика стал вкрадчивым, и Саша понял, – сейчас Ярослав будет если не вымаливать что-то, то точно выпрашивать и взывать к голосу совести. Но следующая фраза заставила уже Казьмина выронить трубку из рук. – А ты никогда не думал про нас… – Про нас - что, Яр? – голос Саши окрасился сарказмом. Вот блин, не выходит человек из роли, и дернул же черт его набрать. Завтра бы решили вопрос, а то эти фансервисные вбросы и намеки, честно говоря, не в тему на ночь глядя. «Ладно, хочешь - получи!» – Я про тебя может и подумал бы, да мы и так частенько на концертах встречаемся, соскучиться не успеваю… Да и сиськи, у тебя, прямо скажем, маловаты, как по мне. Не третий размер! – А жаль, – сладко протянул Ярик и, будто бы резко сменив пластинку, стал серьезным, насколько Саша мог судить по изменившемуся голосу. – Я вот насчет концерта и хотел как раз поговорить. Я в декабре с Машей Большаковой виделся, она же в курсе, что ты тогда мне шарма немного дал. Отсыпал, так сказать. – Естественно в курсе, Штраф отрабатывал под её присмотром, – резонно ответил Саша, не понимая, куда клонит Ярослав. – Она посоветовала, чтобы я с тобой поговорил насчет этого, – пробормотал Ярик, намеренно не повышая и не усиливая голоса. – Она видела меня, когда я у них работал, и сказала, что нужен ещё один сеанс, ну, если тебе не жалко. У меня голова болела, после «квартирника», а она увидела меня, ну и разговорились. Говорит, что не должно быть так, если ритуал правильно проведён был. Я хотел вот, в декабре, с Кириллом поговорить, но забыл как-то... Ярослав выдохнул, вслушиваясь в дыхание Саши, пытаясь понять его настроение. Ничего не вышло. Казьмин просто молчал в трубку. – Ну, Казьми-и-ин! – жалобно протянул Ярослав и Саша, будто бы очнувшись, угукнул в ответ. – Ну, пожалуйста! – частил Ярик мягким голосом, будто бы убаюкивая. – Мы же всё равно всю программу августовского концерта повторяем, ну, сделаем снова ритуал, никто ведь ничего не поймёт, наоборот, и вопросов не будет, что, почему тогда было, а тут не было… Тишина. Баярунас сделал последнюю попытку достучаться до Саши, подключая к аргументированию «тяжелую артиллерию» в виде комплиментов: – Саш? Ну, ты там снова «Гуля» споёшь, девчонки снова весь «Инстаграмм» твоими фоточками запостят, будет офигенно! Ты так поёшь офигенски, голос мне твой нравится. Ты не представляешь, как это круто, с тобой на одной сцене быть, Саш… Ярик продолжал бубнить Саше в трубку, но тот его не слышал, уйдя в свои мысли. Он шумно выдохнул, перевернулся на спину и открыл глаза. Ну, допустим, сделает он передачу Шарма, в очередной раз. Но где гарантия, что этого Ярику теперь точно хватит? Да и Олешкевича надо всё равно предупредить, и не просто перед фактом поставить, мол, мы тут решили, что Яру не хватает чего-то там, пятидесяти граммов и трёх сантиметров, для полного счастья, а хотим полноценный ритуал провести, потому что… Кстати, а почему, действительно? И что там было с «хорошей датой»? – Как ты сказал, – Саша прервал поток слов Ярика, пытаясь уложить новую информацию в голове, но удавалось не особо. – Большакова посоветовала тебе, чтобы ты сказал мне, чтобы я снова поделился Шармом? Ты ничего не путаешь? Как она может советовать тебе, в буквальном смысле, играть против Правил? Ярослав засопел. Блин, да что ж Казьмин такой пуленепробиваемый-то, а? Неужели ему жалко поделиться, чуть-чуть, блин, ведь Ярику ой как недоставало порой этого «чуть-чуть»: чуть-чуть везения, чуть-чуть счастья, чуть-чуть харизмы, чтобы не провалиться на очередном кастинге… – Она мне сказала, – с нажимом и нарочито медленно, выделяя каждое слово в предложении, ответил Ярослав. – Что, если у меня постоянные головные боли, значит, ритуал передачи Шарма был проведён неправильно, или недостаточно успешно. – Почему ты мне тогда не сказал об этом? В сентябре хотя бы? Молчание. За окном вдалеке раздался гудок кареты «скорой помощи» и Саша дёрнулся от неожиданности: – Яр, надо Олешкевичу сказать об этом, – голос Саши, удивительно твёрдый и не допускающий возражений нарушил повисшую паузу. – Кто знает, как повлияла на тебя передача Шарма на концерте, и задолго до этого. А то вдруг вообще у тебя противопоказаний вагон был, а мы фигню сотворили. – Угу. Саша напрягся. В смысле «Угу». И всё? – Саш, ну ты же понимаешь, что я никогда не стану таким, как ты, – зашептал Ярослав в трубку и, как показалось Саше, даже театрально шмыгнул носом. Или не театрально, но как нельзя вовремя. – А мне этого всегда хотелось. И ты мне помогаешь так, ты профессионал, и… Снова этот нос. Да что ж такое, кто кого ещё успокаивать по телефону должен? – Яр! – тихо позвал Саша, матерясь про себя. Снова он вьёт из него веревки. – Олешкевича спросим, через неделю, можно или нет. И если да, то проведём его снова. Хорошо? Ты слышишь меня? – Слышу. А если он откажет, ты, получается, оставишь меня с моими проблемами, разбираться самому? Саша вздохнул. Началось в колхозе утро… – Не оставлю. Значит, нужно будет придумать аргумент, почему ты снова хочешь именно на концерте, именно сейчас, и всё такое. – Я уже придумал! – возбужденно вскрикнул Ярослав, и, не давая Саше вставить и звука, зачастил. – Это же идеально, начало февраля, там один из праздников, Имболк, и я… – Яр, я дико хочу спать, – перебил того зевающий Саша, отчаянно пытающийся не уснуть в процессе разговора. Дела ему было до «идеальных начал февраля» чуть более чем ноль. – Давай, поговорим об этом у Олешкевича. Или хотя бы завтра. Иначе я за себя не отвечаю. – А за меня? – манерный голос Ярика вызывал только одно желание – дать по жопе. – Баярунас, отвали. Всё потом. Я обещаю подумать, и… – тихо, но твердо, не принимая возражений, отрезал Казьмин, откидываясь на подушке. – Спасибо, Саш, – тихо прошелестело в трубке.***
Баярунас в задумчивости покрутил телефон, когда Казьмин отключился от разговора. Да куда тот денется, когда разденется, в смысле, когда придёт время. Большакова вовремя надоумила сказать про «дополнительный допинг» с Сашки, а остальное он уже сам допёр. Знает же Саша, да и многие, что он страдает от головных болей, и вот, считай, само в руки идёт. А Ярослав уже ученый, он не упустит ещё одну возможность приумножить харизму. Осталось убедить Олешкевича, с этим может быть загвоздка, но нет ничего невозможного, аргументы для этого тоже можно найти. Да ту же новую Энергию московских поклонников. Сашке покапать на мозги, у них еще несколько совместных проектов до февральского «бессовестного», можно вволю повтирать ему на служебке, или в той же гримёрке, без посторонних глаз. Яр пролистал календарь. Да, точно, они играют вместе два «Монте-Кристо», значит, там тоже можно будет нет-нет, да и вернуться к этой теме. Главное, чтобы Саша согласился дать Шарм в начале февраля, а там уже будет намного легче. Он выключил свет и остался сидеть в полумраке, освещаемый только дисплеем телефона. До февраля – месяца, который Ярослав считал одним из самых важных для себя – оставалось меньше трех недель: помимо августа, когда у него был день рождения, он с каким-то благоговейным, как казалось постороннему человеку, трепетом относился к февралю. В юности, познакомившись с творчеством «проклятого поэта» Бодлера и немного увлекшись символизмом и мистицизмом на уровне любителя, он каким-то случайным образом набрёл в книжном магазине на стеллаж с книгами по эзотерике. Ухватив первую попавшуюся книжку в привлекательной обложке, оказавшуюся сборником скандинавских мифов, он со скучающим видом пролистал её и поставил обратно. Рядом притулились книги по кельтским обрядам и магии, в которых, на тот момент ещё студент Ярик понимал чуть многим более, чем нихрена, считая это чем-то вроде аппендикса от того смешного чувака в телевизоре, заряжавшего воду. Но кто-то или что-то будто бы толкнуло под руку, и Ярослав, забив в телефоне в «поиск» несколько фраз из одной книжки и на всякий случай перефотографировав обложки других заинтересовавших его книг, вышел из магазина. Дома, налив чай и сгрудив на тарелку бутерброды, он погрузился в чтение найденных страниц уже на большом экране и узнал, что календарный год можно условно разделить не только на привычные нам месяцы, но и вести отсчёт от праздника к празднику, происходящих через более-менее равные интервалы: Самайн, Имболк, Белтайн, и другие удивительные названия пугали и манили одновременно. Звучали они не отталкивающе, а в кое-чём даже волшебно. Да-да, очень ёмко и точно – волшебно. Волшебства никогда не бывает много, а ему бы очень пригодилось! А потом в его жизни появился такой же волшебный Саша, поделившийся с ним харизмой, и Ярослав впервые столкнулся с магической стороной жизни. Судьба, так сказать. Именно тогда Ярослав и решил, что, «когда он станет большим и важным», он будет ориентироваться не на стандартные «зима-весна-лето-осень», а сделает что-то, что будет показательно выбиваться из устоявшейся системы, введет свой цикл летоисчисления. Чуйка подсказывала, что это понравится публике – это ярко, свежо и прикольно. Даже если его жалкие попытки в магию не «зайдут», и он останется у разбитого корыта, имидж эпатажного артиста и «бессовестного волшебника» уже будет играть ему на руку, ведь так никто до него не делал. То есть, делать-то надо по-любому, а там уже как кривая вывезет. Ярослав любил ломать стереотипы. Ну, или, по крайней мере, стремился к этому. Ярик сгрёб пустые фантики от шоколада в одну кучку на столе, подумав, распечатал печенье и, аккуратно, чтобы не задеть брекеты, тихонечко захрустел. Откинувшись на кресле, он уставился в потолок. Да, время бежало быстрее, чем Ярослав успевал оглядываться. Казалось, совсем он недавно вышел первый раз в роли Петра, а, поди ж ты, оказывается, с Казьминым они уже почти четыре года вместе. Ну, как «вместе», – Ярослав хмыкнул, возвращая спинку кресла в исходную позицию, – общаются, дружат, что еще? Фанатки, пишущие фанфики, постоянно сводят их, намекая на нетрадиционную ориентацию обоих, да и Олешкевич, хитрый лис, быстро сообразил, на чём можно сделать деньги и хайп, продвигая свой, как его там, «дипломат». А, кейс! Хотя уже тогда, когда Ярослав готовил свой первый концерт и такого понятия как «кейс» ещё в жизни не слышал, интуитивно понимал, что наличие Казьмина в любом виде в качестве гостя добавит для него профита. И дело «выгорело» - их дуэт из «Тетрадки» произвел впечатление на присутствующих, и Ярик чувствовал, как залу передаётся общее настроение, повышающее энергетический градус. Тот первый концерт, ко дню рождения, никак нельзя было назвать «волшебным». Он провел его почти полтора года назад, в 2017-м, через два года после того памятного «первого раза», когда Казьмин, скрепя сердце, поделился с ним, еще нескладным тощим мальчишкой, малой толикой своей харизмы. Буквально трясясь накануне концерта, он искал помощи у двух самых близких ему людей – деда и Сашки. И оба подбадривали того, как могли. Дед так вообще присутствовал на концерте, готовый морально и физически в любую секунду прийти внуку на помощь. Сколько раз Ярик хотел было просто послать всё к ебени матери, и отказаться от этой затеи – но он закрывал глаза и перед ним вставал образ Саши, его ободряющие глаза и улыбка, такая нужная в самый горький момент, когда сил не хватает даже допеть куплет песни… И Ярослав собрался. Собрался и вышел в зал. Вышел – и охренел. Он увидел, как реагирует на него пришедшая публика, почувствовал будто бы слабое дуновение ветерка в его сторону (позже Саша объяснил, что это идёт Энергия из зала, в обмен на его), и, вспоминая Сашины наставления, пытался открыться публике сам. Что-то тогда получилось, что-то не очень, и Ярик, прокручивая в голове произошедшее и давая себе оценку, мысленно делал пометки, что нужно будет учесть на следующем концерте. А в том, что эти волшебные концерты будут, он уже не сомневался. Ведь Сашка… Сашка, друг, как счастливый талисман, будет с ним. С первого – и до последнего. Казьмин – профессионал не только в вокальном и драматическом смысле, – он был ещё и наставником Ярика во всём, что касается магии и Энергии, терпеливо объясняющий тому азы круговорота Энергии в мире. Затем Саша привёл Ярослава в «Пентаграмму», и тот, услышав от Олешкевича знакомое слово «Самайн» вместо более привычного «Хэллоуин», брошенное на тренинге, как бы между прочим – не смог «сдержать лица» от удивления, поняв, что это не выдумка и не фантазии. Значит, Олешкевич тоже принимает во внимание и, наверное, часто использует кельтскую культуру и магию в своих делах, приумножая тем самым получение Энергии для московского Отделения. Недаром символом продюсерского центра Олешкевич выбрал не просто звезду, а пентакль – пентаграмму, вписанную в круг. Когда Ярослав первый раз увидел этот символ у Кирилла в кабинете, то не поверил своим глазам. А когда тот, к вящему удивлению Баярунаса, аккурат на первое мая, праздник Белтайн, повез ребят в Волгоград и вдовесок умудрялся на тренингах касаться дополнительных тем, связанных с разумным использованием лунного календаря и викканской неоязыческой культуры – то Ярослав и вовсе убедился в своих предположениях, что он попал в «Пентаграмму», можно сказать, «по адресу», пусть даже не являясь магом по рождению. Ярослав перебрался в кровать, укутываясь, словно в кокон, в теплое одеяло, пытаясь согреть ледяные ступни. Блин, ну вроде бы уже и сладкого наелся, а давление всё не нормализуется. Ладно, не впервой страдать, замерзая, под одеялом. Мыслями он всё дальше уносился в воспоминания, не обращая внимания на неудобства. Идея проводить большие мероприятия плюс-минус в определенные даты пришла ему в 2017-м, а после успешного «деньрожденческого» концерта, укоренилась глубже, когда он стал внимательнее читать про магию «для чайников» и вникать в процессы. Информацию про Колесо года, равно как и праздники по кельтскому календарю, он почерпнул из разномастных источников, благо, в интернете полно разнообразного контента, решив, что даты проведения его будущих концертов должны быть привязаны к определенному дню как минимум еще раз, кроме дня рождения. Логическое деление года на половины выпадало прямёхонько на февраль – чем не идеальный месяц? Люди уже «отойдут» от предновогодней суеты, связанной с поиском подарков и, захотят не только хлеба, но и зрелищ. Концертов в феврале особо не проводится, а если и проводится, то всегда есть выбор, куда сходить истосковавшемуся зрителю. А значит, надо делать так, чтобы зритель пришёл именно к тебе. Завлечь его тем, что если он пропустит один из концертов, то восстановить цепочку событий будет непросто. Концерты – они же маленькие истории, мини-театр, режиссёром которого будет выступать сам Ярослав. Интерактивное погружение на два-три часа в абсолютно другой мир, мир радости, мир волшебства и перерождений – зимняя сказка, не всегда с хорошим концом. А цикличность в определенные дни и месяцы позволит зрителю планировать календарь событий, чтобы уж точно прийти в следующий раз на концерт, уж Ярик-то постарается. Точнее, он уже старался, как ни крути. И Баярунас решился: его первые «Цветы зла», открывающие цикл «фантазийных» концертов, эдакая смесь мюзикла, рока и французской поэзии, были буквально пронизаны декадентским духом и мистическим символизмом Бодлера. Но – с чего-то же нужно было начинать: 31 января 2018 года, среда – середина рабочей недели, казалось бы, рискованный выбор с точки зрения бизнес-планирования, но Ярослава это заботило меньше всего. В данный период, его интересовало соблюдение всего двух факторов: первое – полнолуние, на которое он интуитивно запланировал мероприятие в своём родном городе, и второе – следующий за ним Имболк, концерты на который он будет впоследствии проводить в Москве. «Экспериментатор», проведенный в Москве, дал толчок, и Ярик снова ощутил то чувство, несравнимое ни с каким наркотиком – а их Ярик к своим годам уже успел продегустировать немало – то, что называют, кайф! Впоследствии, когда он уже попал в «Пентаграмму», и его первый «бессовестный» концерт, который Ярослав приурочил к очередному дню рождения, прошёл уже под флагом «Пентаграммы», на полнолуние, он мысленно зааплодировал сам себе. А когда Олешкевич подтвердил его догадки, связанные с лунным календарём, его самооценка возросла ещё больше. Всё-таки, пусть он и не рождён со способностями, а тоже кое-что может! Было ещё кое-что, что Ярослав упорно не хотел признавать. Саша ему был нужен. В самом, чёрт его дери, низменном смысле – его Энергия, его шарм, его обаяние сыграли в его жизни не последнюю роль. Далеко не последнюю. Тогда, несколько лет назад, получив от Саши немного харизмы, Ярик, буквально, воспрянул духом, и первые поклонники, появившиеся как раз в тот период, подняли самооценку закомплексованному парню. Время шло, но в памяти Ярослав часто возвращался к этому эпизоду, когда он буквально кожей ощутил эту поддержку – рядом с ним находился тот, кто был связан с ним чуть больше, чем просто контрактом «отработать номер и по домам», но чуть меньше, чем могли расценивать их отношения хихикающие в кулачок девчонки. Друг. Самый настоящий друг, который в любой момент придет ему, Ярику, на помощь. И он понимал, что концерты, в которых Саша принимал участие, априори были обречены на успех – неважно, в каком качестве: обаятельный молодой актёр был залогом аншлага любого мероприятия. Концерт «Экспериментатор» годовой давности прошёл без Саши; нет, публика приняла Ярика тепло, но именно того кайфа, который он получил на сцене в момент передачи шарма в августе, Ярик зимой не испытал. Ярослав, оглядываясь на это, в общем-то, счастливое время, пытался понять, чего же ему не доставало. Сейчас он понимал – не «чего-то», а «кого-то»: Саша. Присутствие Александра на концерте даёт то невероятное ощущение волшебства по отношению к нему, Ярославу, и он был готов в лепешку расшибаться, только бы Казьмин и дальше соглашался на участие во всех его безобразиях. Короче говоря, идея с привязкой к конкретному времени была интересна как с точки зрения маркетинговой стратегии, «для широких масс», так и в сакральном смысле, для «понимающих». Вот только Александр Казьмин никак не стремился быть этим «понимающим». Точнее, Ярославу-то уже было ясно, что любой, рожденный с магической силой, подсознательно стремится сделать, или же, наоборот, избегает совершения каких-либо действий в определенное время, дабы не спугнуть благосклонность потусторонних сил, даже не задумываясь о том, зачем и почему это делать не нужно. Как говорится, хочешь рассмешить Всевышнего, расскажи ему о своих планах. Саша был скрытным, и ни с кем не делился ни долговременными планами, касающимися кастингов и репетиций, ни краткосрочными, что он планировал совершить в ближайшее время. Общая информация, конечно же, не была никакой тайной, и стримы, и какие-то мелочи – Ярик, даже принимал в этом участие, но замечал, что Саша, будто бы сдерживается, как бы не сболтнуть в присутствии Ярослава чего лишнего. И наоборот, его похабные шуточки, вброшенные Сашей будто бы специально, потроллить собеседника, расценивались как удачная попытка шуток и разряжали ситуацию. Ярослав же искал помощи у Саши, у близкого друга, и искренне недоумевал, почему Казьмин упорно не замечает или же не хочет замечать того, что Ярик просит у него этой помощи. Да, в очередной раз, да, приводя аргументы разного рода адекватности и резонности, но он не мог не понимать, почему Ярославу важен именно этот день. Конечно, можно было бы списать на общее уставшее состояние Сашки, как-никак, «двойник» отыграл, но, чёрт побери, это же важно! Не может же он обращать внимание только на то, что будет демонстративно подсунуто буквально под нос в самый удобный момент, а остальное – игнорить в самом худшем проявлении. Согревшись в коконе из перекрученного одеяла, Ярослав блаженно закрыл глаза. Он обязательно достучится до Саши. На худой конец, разродится комплиментами, может быть, даже прилюдно, на «служебках», чтобы потешить его, Сашкино, самолюбие. И убедит того повторить ритуал на Имболк. В любом случае!