декабрь 2015
~ Сообщение отправлено ~ Мария провела пальцем по заблокированному дисплею и усмехнулась. Вот значит как! Неплохо, неплохо! Этот сладкоголосый парень, надежда всего околомюзиклового мира Санкт-Петербурга, дрогнул-таки под напором мальчишки, недавно справившего двадцатилетие, и сдался. И ладно бы сдался и просто угодил в постель к этому недоразумению - субтильному пацану с не каноничной внешностью, волею случая оказавшийся внуком потомственного казака, и которого на большую сцену с переменным успехом этот самый потомственный казак и пропихивал – так нет же! Александр, разжалобившись настолько, насколько позволила ему совесть, поделился, скрепя сердце, с мальчишкой щепоткой своего обаяния, чтобы тот наконец-то смог стать заметным для режиссёров и коллег-артистов. Ярослав ну никак не походил ни на романтичного героя-любовника, ни на привычного злодея с волевым подбородком и косой саженью в плечах, ни – тем паче – на представителя своего рода, готового с оголённой шашкой броситься на защиту Отечества. Поэтому старался мальчик, как мог, и, в конце концов, перманентно действуя Саше на нервы и умело приправляя просьбы комплиментами, слезами и чуть ли не шантажом, получил желаемое, вымолив у Александра немного харизмы. Ну, что ж, Казьмин-то с рождения обаянием обладает, а вот с Яриком загвоздка вышла — не обломилось ему даже на пол-шишечки вожделенного шарма, поэтому и бегал, как преданный щенок за хозяином, пока тот не смилостивится за ушком почесать, в смысле на передачу этой самой харизмы разродиться. Мария задумалась – про несанкционированное движение Энергии между двумя молодыми парнями ей сообщили сразу же, как Саша провёл ритуал в Санкт-Петербурге, но официальное подтверждение от Старшего Куратора она получила только через сутки. Оба парня вели себя спокойно, дебошей по случаю внезапного праздника не устраивали, Казьмин так вообще пропадал на репетициях бóльшую часть времени, а Ярослав, словив-таки удачу, подвизаясь на гастролях с «Рок-оперой», практически не появлялся в Петербурге, что уж говорить про совместные встречи. Большакова открыла ежедневник, служивший не только календарём, но и записной книжкой, хранилищем вымирающих с каждым днём, как явление, визиток, и прочего, и достала фотографию парня, не актуальную, архивную, принесенную и распечатанную с просторов интернета услужливыми помощниками, как только прознали про поползновения Ярослава в сторону Казьмина, но, как говорится, что имеем. Ничего привлекательного – маленький, худенький, даже болезненно-щуплый, с выкрашенными по подростковой моде длинными неухоженными волосами: женщина поджала губы, ощущая, как в сердце эхом отдались материнские чувства – накормить бы! Большие голубые глаза, как у религиозного фанатика, выделялись на лице – такому втемяшишь что-либо в голову, он и подхватит. И ещё других своими идеями заразит. А Ярослав-то, Ярослав каков! Ведь чувствовал это, понимал, что «простому смертному», как любят в книжках писать, практически не попасть в число любимчиков публики, а быть третьим лебедем в пятом ряду, то есть побираться в ансамблях на второстепенных ролях, парнишке абсолютно не хотелось. Да и кому он нужен, с незаконченным «театральным», и это ведь даже про «вышку» не заикаясь! Поэтому и стремился быть рядом с Казьминым и другими, более удачливыми от рождения – околачивался с теми, кто мог быть полезным, кто мог бы за него или словечко перед режиссёром замолвить, или в очередной проект порекомендовать. Авось, выгорит. Выгорело. Сдался Сашка, под танком противника, иначе как капитуляцией назвать это никак не получалось. Манипулировать другими – Ярослав из всех возможных качеств, которые можно было развивать, «прокачал» – ни дать ни взять как очередного персонажа в компьютерной игре – именно это, за несколько последних лет усовершенствовавшись в этом практически до максимального уровня. Вцепляясь в потенциальную жертву словно клещ, он всеми правдами и неправдами добивался желаемого, высасывая того до последней капли, и человек уже был готов предоставить желаемое, только чтобы Ярослав поскорее отвязался и прекратил часами капать на нервы, взывая к совести. Воистину, если верить в теорию перерождений, Баярунас точно мог бы быть в прошлой жизни клещом, отчаянно стремящимся насытиться и отвалиться от того, кто ещё вчера был ему полезен, а сегодня, словно сломанная игрушка-«щелкунчик», валяется под ёлкой, сломавшись от неподошедшего по диаметру ореха. Кстати, насчет игрушки и ёлки – Казьмин, переехав в Питер, почти сразу же попал в поле зрения петербургского Отделения как человек, с рождения наделённый магическими способностями. Не совершая ничего противозаконного, практически не показывая и не применяя свои способности на практике, Саша и дальше бы продолжал спокойно работать в театре, не привлекая внимания Отделения как потенциальный «иной», если бы в его жизни не появился Ярослав. Большакова, в отличие от Олешкевича, не чуралась сравнения с лукьянинскими «дозорными» эпитетами, справедливо полагая, что на обозначения, наименования и использования русских слов авторские права и торговая марка не распространяется, и если уж пытаться подобрать определение данному явлению, то ничего более подходящего чем «иной» не находилось. Саша и был таким «иным» - скромный, но в то же время вспыльчивый провинциальный мальчик, с двумя чемоданами и неистовым желанием работать, он искренне горел желанием помочь любому, кто обращался к нему, осознавая свой профессионализм в различных сферах, будь то компьютеры или музыка. Их питерское Отделение, сделав запрос в Поволжье, было несказанно удивлено, узнав, что скромный мальчик из интеллигентной семьи не только ни разу не попадал в поле зрения местных Наблюдателей, но и успешно умолчал тот факт своей биографии, что уже одной ногой был женат, но, поступившись семейными ценностями, променял личную жизнь на столичные театральные подмостки. Не ставя себя априори выше других, он начал с малого, попав в «Карамболь», а затем, штурмуя кастинги, попал к Кончаловскому, и теперь репетирует до белых точек в глазах своего Раскольникова. Как говорится, дорогу осилит идущий. Казьмин не искал себе подобных, он, даже работая на одной сцене с другим «иным», Игорем Кролем, не распознал в том коллегу по возможностям, что уж говорить о том, чтобы активно искать собратьев в столице. Поэтому-то Отделение и не проявляло к нему особого внимания – не активничает, не использует внаглую шарм, данный природой, направо и налево, да и ладно. А Баярунас, каким-то шестым чувством пронюхавший, что Саша не только «иной», обладающий харизмой, но и способный этой самой харизмой с ним, простым мальчишкой, в теории поделиться, стал активно использовать откровенный подхалимаж и давление на жалость, уламывая Казьмина на совершение действий, из коей ситуации, Саша, добрая душа, попавший, как говорится, как хрен в рукомойник, решил выйти с наименьшими физическими потерями и душевными травмами, просто передав Ярику на днях немного желаемого шарма, того, что Ярослав жаждал на тот момент больше всего. И уехал, оставив парня разбираться с собой и своей самооценкой самостоятельно. Покрутив фотографию, Большакова перевернула ее и подписала: «26 ноября 2015г.» Чтоб не забыть, да и так, пригодится. В том, что это ей ещё пригодится, она не сомневалась.***
июль 2018
Выйдя из офиса «Пентаграммы» Мария вдохнула московский воздух. Нет, что ни говори, родной Калининград никогда не заменят ни Москва, ни Питер, ни Новосибирск. Не хватает в столицах того влажного воздуха, того моря рядом, которое в каждом вздохе ощущается. Москва так вообще пыльный город, даром, что деньги другие в этом бетонном городе крутятся. Удачно зашла она к старому другу, ох как удачно. Снова этот мальчишка, чёрт его дери, только уже в столичной тусовке. Надо было ещё тогда, в январе 2016-го, когда из Северной Кореи пришли новости об испытании водородной бомбы, проверить, насколько большой объем Энергии был передан Казьминым в ноябре 2015-го Ярославу, когда тот, распалив артиста, выклянчил-таки немного обаяния в свою пользу. Тогда старшего можно было бы привлечь к Ответственности, а Ярослава вообще, на учёт в своё Отделение поставить, так сказать, в резерв, пока не научится. А сейчас поздно пить Боржоми, сроки давности уже все прошли, и оба артиста под Олешкевичем. А ведь не спусти Куратор пару лет назад всё на тормозах, не расцени передачу Энергии как «несущественное, не повлекшее за собой ничего», он был бы вынужден примкнуть к ним, к «питерским», и сейчас перед ней не стояла бы задача переманивая перспективного парня обратно, к истокам, точнее, в Отделение его же родного города. Женщина неспешно пошла по тенистой улице в сторону Кремля, постепенно меняя своё отношение к столице. Город-то, может, ни в чём не виноват, Старая Москва так вообще в летние солнечные дни прекрасна, это суета и нервы играют в пинг-понг с настроением. Да и досада, что уж, что упустила для своего Отделения этот тандем, не давала дышать полной грудью. Нет, ну какой же всё-таки Олешкевич прозорливый, прямо на ходу подмётки рвёт! Этот хитрый продюсер-лис из поколения «молодой волны», как скептически прозвали детей «перестройки» консерваторы «старой школы», сразу почуял, когда в Москву влилась «новая кровь» и, возглавив московское Отделение, недолго думая, предложил Александру место у себя в «Пентаграмме». А тот уже, по цепочке, протащил в «Пентаграмму» Баярунаса, поручившись за него перед Кириллом. Большакова не лукавила. Затащить Ярослава в питерское Отделение, особенно сейчас, когда с ним уже несколько месяцев работает Олешкевич, казалось не просто целью, которую та себе поставила на ближайшее время, а делом чести. Лихо разыграв перед продюсером удивление, смешанное с недоверием – всё-таки опыт против молодости не пропьёшь – Мария в голове чётко фиксировала углы, которые были интересны Олешкевичу, рассматривая космограмму Ярика. Парни неплохи, когда взаимодействуют вместе, этого не отнять, и она будет биться об заклад, Олешкевич вложит в эту голову всё свое умение, чтобы «дотянуть» Ярослава до уровня Сашки. Как минимум до уровня Сашки. А то, что он, Ярослав, в этом заинтересован, было понятно с самого начала. Жертвы сакральной со схожими интересами только рядом всё как-то не появлялось, кто захотел бы ему харизмы передать, и ещё находиться рядом, в нужное время, ну вот, пришло время Казьмина. Час настал, как говорится. Те несколько раз, когда она сталкивалась в Петербурге с Ярославом, она видела, что потенциала у него, мягко скажем, мало, но парень старается. Очень старается стать своим в тусовке. И когда он пришел к ней, как к единственному человеку в родном городе, кто сможет быстро, а главное, качественно, сделать весь комплект, начиная от рекламы, заканчивая административной поддержкой, та уже знала, что конкретно он захочет, и без вопросов согласилась. Свои гримёры, свои фотографы, свои дизайнеры – в узком семейном кругу богемы ничего нельзя скрыть, поэтому вся команда образовалась вокруг вчерашнего напуганного мальчишки с горящими глазами очень быстро. Ярик даже сам не понял, откуда это всё взялось, и благодарил Сашку, вызывая усмешку, как самой Большаковой, так и прочих сочувствующих творческим процессам: фотографа – миниатюрной женщины, с первой же секунды знакомства без памяти влюбившейся в этого парня (естественно, в самом что ни на есть профессиональном смысле) и поддерживающая любые его идеи, которые он помаленьку вбрасывал в воздух «для обсуждения» – и визажиста, претворяющего в жизнь самые смелые его пожелания. И работать с ним в профессиональном плане было интересно и, что греха таить, легко. Будто бы большой ребёнок, не имеющий матери, он нашёл сейчас тех «мамочек», кто внимали ему, кто не смели перечить, и радовались его успехам. А что ещё нужно непоседливому ребёнку, требующего так мало – внимания и признания? Только согласия со всеми своими идеями и своевременному киванию головы в такт новым безумным мыслям. И, упаси Господь, противоречить ему в чём-либо! Понять с первого раза, что же этот ненормальный художник нарисовал в своей голове, было практически нереально, и дамы были одними из тех людей, находящихся с ним «на одной волне», кто с первого раза понимал, что и как он хочет, превращая желания в реальность и перекладывая их на холст, то есть на лицо, в части макияжа и композицию фотографий в плане концепта. Что ж, в чём-то мальчик, несомненно, был прав – не передай тогда, в далеком 2015-м Казьмин ему своего шарма, тусил бы он и дальше по «впискам» и гастролям во втором составе. Нет, что ни говори, всё, что ни делается, всё к лучшему. Мария дошла до Кремля. Ну, a la gerre comme a la gerre, все средства, как говорится, хороши. Упускать мальчишку сейчас – Большакова не упустит. Парень только кажется скромным и тихим – его амбиций, несомненно, хватит на оркестр им. Александрова, но «пуск» этим амбициям, а точнее, облачение этих амбиций в законченную форму, даст она. А конкретнее — она подкинет идею, и сделает так, чтобы все думали, что генератор этих самых идей и есть тот «бессовестный», кто беззастенчиво будет воровать сердца поклонниц и фанаток. Сердца и Энергию. А большего от них ничего и не нужно. Времени до отхода поезда оставалось не так уж много, и женщина, вытащив пластиковую бутылочку с водой, сделала несколько глотков и направилась в метро. Доехать несколько остановок от Кремля можно было и на такси, чтобы не спускаться в подземку, но пренебречь любимой приметой – потереть нос у бронзовой собаки на «синей» ветке и загадать желание, которое всенепременно сбудется – не хотелось. Исполнив задуманное и загадав желание, Большакова перешла на другую ветку и доехала до вокзала. Ожидание – вот самое тяжкое испытание.декабрь 2018
Промозглый зимний ветер и мелкий дождь – с приходом зимы Петербург будто бы терял часть лоска и становился одним из десятков российских городов, в котором горожане кутаются в шарфы и быстрыми шагами спешат от одного дома к другому, в котором уютные летние веранды закрываются до майских праздников и в котором эти самые праздники считаются полноправной точкой отсчета летнего времени. Нет, что ни говори, а Петербург, в отличие от Москвы, четко делится на «зимний» и «летний». И в сырое время, такое, как например сейчас, он далеко не «императорский», а такой унылый, сиротско-достоевский. Просторная комната, в современных офисах типа Яндекса или прочих гламурных фирм, в 95 случаях из ста отданная бы под OpenSpace с жужжащими сотрудниками и потоком звонков, отвоёвывающих право быть рассмотренными вне очереди, царила тишина. Оно и понятно — в офисе особо работы нет, Наблюдатели в бюрократические вопросы нос свой засовывают редко, в основном присутствуя на объектах, а основную бумажную волокиту, как обычно, сваливают "на других". На стол с тихим шелестом приземлился бумажный пакет. Мария в недоумении подняла голову и от неожиданности поперхнулась. — Тихо-тихо, не такой уж я и страшный, — поприветствовал Большакову Олешкевич, улыбаясь женщине. — Привет работникам цифр и планирования! — Ты какими судьбами тут? — вместо приветствия только и смогла спросить Мария. — Или мы договаривались, а я забыла, и ты приехал напомнить мне, что у меня уже Альцгеймер? Кирилл помотал головой в отрицании и пододвинул стул, присаживаясь рядом к столу: — Я тоже очень рад тебя видеть. Просто решил заехать и посмотреть, чем живете-дышите в вашем Отделении. Вот, подарок привёз, обещанный с прошлого года. Кирилл сел на стул и оглянулся, оглядывая обстановку: — Уютненько у вас тут. Тихо, главное. Мария отложила ручку. Что-то Кирилл темнит. Приехал в офис без предупреждения, перед тем, как ехать на «квартирник» — свалился, можно сказать, как снег на голову, и теперь, будто бы нарочно, включил светские манеры, оттягивая время. — То есть «московские» просто решили посмотреть, чем живёт и дышит их прямой конкурент? Ну, пожалуйста, смотри. Подбираем контингент, так сказать, на будущее. Кстати, ты можешь поучаствовать, в этом историческом событии, — усмехнулась Мария, обращаясь к сидящему напротив неё гостю. — Разрешения на творческий вечер тебе Старший Куратор лично ещё в ноябре выслал, можно было не напрягаться, ножки не топтать. Чай, не центр, как у тебя в Москве. Бояться Большаковой было нечего, Нарушений за ней и за её Отделением нет, Разрешения выдавались и использовались в срок, несанкционированных движений Энергии её подопечными зарегистрировано не было и, если всё пойдёт по намеченному плану, то в конце года петербургским ребятам ещё и премия перепадёт как самым дисциплинированным и ответственным. Но это пока что в перспективе, до этого ещё почти три недели ждать, и всё может в любой момент накрыться медным тазом. Особенно, если учесть, что один из таких «медных» сидит прямо напротив неё и улыбается своей неизменной кошачьей улыбкой. — А ты, я смотрю, «свежую кровь» Отделению присматриваешь, — продолжал Кирилл, мельком просмотрев фотографии и отбрасывая анкеты назад в стопку. — Это всё не то. Большакова отложила ручку и грустно усмехнулась: — Да, знаю, что «всё не то». Ещё была бы эта «свежая кровь»... Знаешь, сколько я уже пересмотрела всех, от кого даже небольшой Энергетический огонёк чувствовался. Пусто! Как будто бы все, кто мало-мальски обладает хоть какими-то способностями, вымерли, чёрт бы их побрал, — Мария взяла пакет, кинула туда взгляд, улыбнулась и отставила в сторону. — Спасибо! Я ценю! — Ну, да, «свежая кровь» всегда хорошо, — протянул Кирилл, вскидывая взгляд на Марию. — Ну, давай, покажи, кто в этом году в Петербурге новенький, поучаствую, как ты говоришь, в процессе становления конкурента в лице «питерского» Отделения. Сейчас в два счета найдём, кто будет в твоем Отделении Энергию для вас качать. Что насчет «Бала»? Корнелиус же абы кого не берет в мюзикл, кто там сейчас партии играет? Мария оставила сарказм без внимания. Она встала из-за стола, подошла к шкафу, взяла толстый «скоросшиватель» и вернулась назад. Сев за стол и открыв папку, она достала оттуда небольшую стопку документов, протягивая их Олешкевичу: — Вот, смотри, это двухлетний состав «балов», утвержденный Балтусом; как говорится, «знакомые все лица», не так ли? А больше никого в городе нет, иначе бы я уже знала. — Казьмин и Свешникова. Заняты уже эти ребята, угадай с одного раза - у кого. Графы прежние, Альфред и «Сары» тоже... — А новые? — не унимался Олешкевич. — Каст перетряхивали весь, я точно знаю. Как их там, Каспарова и Демиденко. Он стал искать их фамилии среди других. — Давиденко, — исправила Большакова. — Каспарова и Давиденко, они молодые совсем, Каспаровой еще двадцати нет. — Ну и? Давиденко-то да, не наш кандидат, мимо, — он отложил найденную анкету в сторону, — а Каспарова-то чем тебе не по нраву? — Он держал на вытянутой руке анкету совсем ещё молодой девчонки. — Она же как раз ваша, питерская, и если её взять... — Не одобрит Куратор её «на постоянку», — тихо перебила Олешкевич Мария. — Максимум на подкачку Энергии она сгодится, но не на полноправного подопечного Отделения. — Почему, Маш? Скажи мне, чем она хуже Свешниковой или хотя бы Газаевой? Ответа не последовало, лишь вздох. Кирилл, переворачивая страницы, вглядывался в фотографии артистов. Ну да, Мария была в чём-то права, не все, кто сейчас работали с тем, что осталось после «Стейджа» обладали теми способностями, которые они искали. Нет, они были профессионалами, никто не спорит, но.... Не хватало им той природной магии, которую что Кирилл, что Мария с утроенным рвением искали во всех артистах, которые появлялись в их городах и с которыми бы они хотели бы работать, приглашая ребят в свои Отделения. Не все бы они смогли работать в этом направлении, никто не спорит, не каждому под силу быть Ассамблёром, для этого от природы нужно иметь способность впитывать Энергию и направлять её дальше, в Банк, поэтому одним из величайших задач продюсера было подобрать коллектив таким образом, чтобы им было друг с другом комфортно и не возникало разногласий и конфликтов. Чем в данный момент они оба — что Большакова, что Олешкевич - и занимались, каждый по-своему. — А что у тебя делает Гордеев, он никаким боком в ваше Отделение не относится, — опешил Олешкевич, двумя пальцами подцепляя анкету Кирилла. — Там пометка, приглядись, — ответила Мария, не поднимая головы от папки. Кирилл и сам уже увидел печать Старшего куратора: такие анкеты были редкостью, это означало, что артист, в своём роде уникальный и на определенную роль его приглашали в любом случае, будто бы эта самая роль писалась или создавалась именно под него. И Разрешения на изъятие Энергии ему во время работы именно в этой роли уже не требовалось. Кирилл почувствовал аромат свежесваренного кофе: в кабинет бесшумно вошла секретарша, поставив на стол поднос с двумя чашками ароматного кофе и большим конвертом формата А4, который она положила Марии на стол. — Агату проверяла? Она ваша, между прочим, — продолжил Олешкевич. — Способная девочка, но не более, — ответила Мария и закрыла папку. — Это всё. Больше людей за год не появилось. Ладно, будем считать, что со светской частью беседы мы справились, перейдем к главному. Чего приехал-то? — Маш, да я чисто по-дружески, заехал поздороваться! Без скрытого смысла, — не сдавался Олешкевич, глядя на Большакову своими карими глазами. Она снова встала из-за стола, но подошла к окну: — Знаю я, как ты «по-дружески» приезжаешь, — беззлобно заворчала она, проверяя землю в горшках, не стоит ли полить цветы. — Погуляешь, посмотришь, - а потом половина артистов под «Пентаграммой» оказывается, а мне только и остаётся, следить, как бы чего не вышло, и расписываться задним числом в том, что Нарушения совершены, но я была в курсе. Олешкевич обернулся к ней, а в душе роились смешанные чувства. Маша, сейчас, что, с завистью ему всё выдала? Или это так, сарказм был? И что значит «расписываться задним числом»? Неужели она его всё-таки тогда, в августе, действительно «прикрыла»? — Машк, ты чего? — осторожно начал «прощупывать почву» Кирилл. — Ты на меня тогда из-за Гордеева обиделась что ли? Да у тебя же один Кроль чего стоит! И вообще, Гордеев это исключение из правил. — Ты прекрасно знаешь, о ком речь, — отрезала Большакова, повернувшись спиной к окну и глядя на Кирилла. — Я говорю о передаче Шарма от одного к другому. Повисла пауза. — Если ты про Баярунаса, то Нарушением это не назвать. Твоё Отделение десять раз могло совершить Посвящение на своей территории, после того, как Казьмин Ярославу передал Шарма немного, но вы же этого не сделали! Так чего сейчас к этому возвращаться? Ты меня летом буквально высмеивала, что я Ярика беру, хотя от рождения у него нет способностей. А теперь, когда в августе Саша Ярику Шарма отсыпал, и Баярунас стал вес набирать, ты опомнилась. Ну, так и взяла бы его, тогда, в 2016-м ещё, когда он никому не нужный был, а не когда я в него уже силы вложил, на лекции впихнул, в проекты те же. А ведь ты хочешь переманить в свое Отделение Баярунаса, я же правильно понимаю? —А ты - не хочешь избавиться от того, что тебе в принципе, изначально не нравилось? — отбила подачу Мария, улыбаясь краешком рта. — В смысле? — прыснул от неожиданности Кирилл. — Как это «изначально не нравилось»? — Ой, только не надо рассказывать мне о том, что ты за Баярунасом бегал, и мечтал взять его в «Пентаграмму», как только узнал о его существовании, — усмехнувшись, сморщила нос Большакова. — Наше Отделение чуть ли не тотализатор уже объявляло, захочешь ли ты с ним возиться или нет. Олешкевич отвёл глаза. Ну да, над тем, что Ярослав буквально атаковал его тогда, полтора года назад, он сам только сейчас стал снисходительно посмеиваться. А первое время было не до смеха - Саша, отчаявшийся уже было затащить Ярослава под очи продюсера, записал с другом дуэт из «Тетрадки», чтобы, так сказать, тот на примере убедился, что никого лучше на эту роль он не найдет, и Кирилл сдался. Но так, чтобы доводить ситуацию до «тотализатора» в другом Отделении - это что-то новенькое. — И что же ваше Отделение не выцепило такого перспективного артиста, как ты это сейчас говоришь, и сами не занялись раскруткой? Почему же не среагировали, когда Казьмин передал ему Шарм, и спустили всё на тормозах тогда, в 15-ом. Мария вернулась к столу: — Потому что после Ритуала они не сделали ровным счётом ничего. Они не совершили ни одного Правонарушения после передачи Шарма, и Старший Куратор, наблюдая за ними, решил списать это на погрешность скачка Энергии. Они замолчали и продолжили в тишине пить кофе. Напряжение в комнате достигло своего пика, и Мария не выдержала: — Кирилл, зачем он тебе? — тихо спросила Мария. — Он не обладает от рождения ничем. Его же с юности везде дед пропихивал, потом на гастролях в «Рок-опере» подвизался, и вот после того, как Казьмин ему — в Питере, между прочим, попрошу заметить — Харизмы отсыпал, только тогда стал более-менее раскручиваться. А до этого - ну был мальчик, но лучше, чтобы не было. — Тебе не кажется, что этот разговор немного бесполезен? — Голос Кирилла стал жёстче. — Ты пытаешься перекупить у меня в своё Отделение Ярослава, но я его не продаю. Я вообще людей не продаю, как ты могла бы уже заметить. — Кир, этот мальчик не подходит тебе, не подходит «Пентаграмме», не твоя это энергетика! — тихо сказала Большакова. — Оставь мальчишку служить тому городу, где он живет и был впервые замечен при Инициации. Ты же проблем с ним не оберёшься, и ты понимаешь, что ты его не удержишь. Плюс Энергия... — А что с ней не так? — перебил Марию Олешкевич. — Ярик же оставляет Энергию себе, ты же сам замечал это. Не боишься, что из-за дерзкого мальчишки всё Отделение однажды оштрафуют, и вообще, тебя поста лишат? Разве стоит рандомный парень, не обладающий способностями, того, чтобы ради этого рисковать своим реноме? — Ну, поста-то, допустим, не лишат, — начал рассуждать Олешкевич, но задумался. — Нет у меня конкурентов в Москве. Да и Штраф это не самое страшное, что может нам грозить, гораздо обиднее будет из-за сорванных проектов. Олешкевич смотрел на Марию: — Что тебе мешало тогда, несколько лет назад, привлечь в свое отделение как Казьмина, так и Баярунаса? — тихо спросил он Большакову.— Казьмина ты могла в любой момент, считай, взять, он ведь у вас не один месяц жил. На худой конец, после того, как Саша передал Шарм Ярославу, ты имела полное право взять обоих мальчишек «тепленькими». Что же помешало? Большакова молчала. А что Олешкевич надеялся от неё услышать? Что она не хотела вмешиваться в ход истории? Не хотела ломать судьбу этим парням, а это обязательно произошло бы, поскольку на тот момент что Саша, что Ярослав не могли в полной мере осознавать свои возможности? Или же он ждёт признания, что это она вовремя не разглядела в одном провинциальном парне амбиций на нечто большее, чем питерские подмостки, а во втором - дикое желание встать на одну ступень с талантливыми артистами и получить хоть немного того обаяния, которое так щедро перепадало другим ребятам, а его - обделили. Не ответив, Мария взяла конверт, принесенный секретаршей, и стала вскрывать заклеенный край тонким ланцетом. Вытащив листы, подписанные и скреплённые печатью, она удивилась: — Это от Старшего Куратора, что-то новенькое. Она вытащила лист и быстро прочитала по диагонали. Подняв на Кирилла растерянный взгляд, она пробормотала: — Кир... Распоряжение новое вышло. — Какое ещё Распоряжение, — не понял Олешкевич. — Конец года, какие Распоряжения ещё? Вместо ответа Мария протянула Олешкевичу полученное письмо. Кирилл взял протянутое ему письмо и быстро пробежал глазами: — Что за.... Мария молчала. Не ожидала она такого. Ох, вот это бонус! На такую премию, на которую она рассчитывала под конец года, она ну никак не надеялась. И ведь ничего не делала специально, просто пожелала это тогда, в Москве.... — Маш, это шутка? Я тебе обязан, получается, отдать Ярослава и Казьмина? — Олешкевич, казалось, отказывался верить. Честно говоря, она сама не могла поверить в эту удачу, но и за Кирилла по-дружески было сейчас обидно. — Просто так, готовых артистов, просто так взять и передать Отделению? Большакова взяла документ из его руки: — Нет, Кирилл, — она снова прочитала, уже более внимательно, — тут немного не так. Здесь сказано, что Стороны, не обладающие способностями по рождению, обязаны подчиняться тому Отделению, на территории которого они были прописаны на момент Посвящения. В нашем случае, Казьмин не подпадает под это Распоряжение, у него способности ведь от рождения. Значит, он у тебя останется. А вот Ярослав, как обычный человек, то есть тот, кому Шарм был передан, — заметь, я уточню, два раза, и оба раза не на твоей территории, и еще считай, нелегально, не ставя моё Отделение в известность, — прямиком выполняет все условия и обязан будет со следующего года перейти в питерское Отделение. А вот Энергией он будет на пятьдесят процентов делиться с тем Отделением, на территории которого будут проходить мероприятия. Значит, только половина собранной Энергии будет идти нашему Отделению, а вторая половина – например, тебе, если Ярик будет работать с тобой. Олешкевич кивнул. Было, над чем задуматься. – Самое неприятное для тебя и для всех нас – это то, что теперь начнётся перетряхивание всех, по месту прописки, – добавила Мария, но Кирилл перебил её: – С какого момента вступает в силу? – Олешкевич, казалось, никак не мог поверить в то, что сейчас прочитал. Подстава подстав, не иначе. — С первого января «девятнадцатого». Ты думаешь успеть оспорить? — грустно усмехнулась Большакова, — Ещё никому не удавалось оспорить Решения и Распоряжения. Мало тебе судебной тяжбы из-за флага? Мне, правда, очень жаль, что ты инвестировал полгода в артиста, которого будешь обязан передать другому Отделению. Олешкевич скрипнул зубами. Да что же это такое-то, а? Как чувствовал, что не стоит связываться с этим....с этой проблемой, с этим вопросом. А теперь выходит, что как ни оспаривай, не старайся, по итогу Энергия и всё будет доставаться «питерским», тупо из-за того, что Ярослав территориально относился и относится к Петербургу. – А если он завтра пропишется в Москве? – будто бы хватаясь за соломинку, уточнил Олешкевич, уже заранее зная ответ. – «Прописаны на момент Посвящения» – последовал медленный ответ. «Проклятье!» Кирилл скрестил руки в замок. Вот тебе и подарок, Кирюша, к Новому году… А ещё этот «квартирник», на котором он хотел открыто и при всех собравшихся поздравить и поблагодарить Баярунаса, что он рад с ним работать. Мда, надо переделывать стихи, что уж. Он достал телефон, открыл «Заметки», а, вот он: одним из номеров «квартирника» было сочинение стиха про Ярослава, где каждый гость должен будет подготовить стихотворение. Олешкевич подошёл к этому со всей ответственностью, и даже в шуточной манере не забыл ничего. Эх, а так складно было. Он быстро исправил исходный текст стиха: "Сотрудничество его с нами Весною ранней началось, Добьется всё, чего захочет, Не человек, а – паровоз» на: «Мы в «Пентаграмме» рады очень, Что с ним работать довелось, Добьется всё, чего захочет, Не человек, а – паровоз» Подняв глаза на Большакову, он попытался прочитать её мысли, имела ли Мария непосредственное отношение к этому Распоряжению, но его собственные мысли вытесняли все другие. – Кирилл, я ничего не знала, – тихо, почти шепотом, начала Маша. – Мне, правда, очень жаль. – Сделаю вид, что поверю. – раздосадовано сказал Олешкевич. – Ну, спасибо, что хоть часть Энергии нашему Отделению достанется. Хоть не зазря полгода с ним занимался. – Ты сейчас его бросишь? Перестанешь вкладываться в него? Разочаровался? – С чего бы? Половина Энергии-то всё равно нам пойдёт, если он в Москве будет работать! – возразил Кирилл, только сейчас понимая истинный смысл этого Распоряжения. Значит, надо будет загрузить Баярунаса по-максимуму в Москве и стараться предоставить все мероприятия только в столице, да и фансервис с Казьминым никто не отменяет. Что ж, неплохо! Жить можно. – Я надеюсь, ты не запретишь ему совмещать деятельность в Питере и Москве, и не будешь «перекрывать кислород», чтобы ему пришлось выбирать, где и как работать, – обратился Олешкевич к Марии, как показалось, смотря на него с вызовом. — Работать по-честному, значит - по честному. Штрафа мне не хочется — развела руками Мария. «Будет день, будет пища!» Кирилл посмотрел на часы. Да, быстро бежит время! Он поднялся. – Не переживай, я предпочитаю, чтобы всё было по закону и по правилам. По всем Правилам, – уточнил он. – Нам пора. Буду рассказывать про то, как не надо вести бизнес. Мария непонимающе смотрела на Кирилла. Смеётся чтоли? – Шучу, конечно. Конечно только правду, и ничего, кроме правды! — поднимая руки в шуточном «сдающемся» жесте ответил продюсер. Мария кивнула. В душе она ликовала. Лучший подарок на Новый год. Идеальный!