***
Осаму, как только вышел из квартиры, теперь уже своего любовника, почувствовал что-то неладное, а точнее то, что за ним кто-то пристально наблюдает. Конечно в подъезде были камеры, но это было чувство того, что враг рядом. Чутьё мафиози не пропало, даже наоборот, обострилась в детективном агентстве. Шатен решил проверить помещение с камерами, да и просто по камерам посмотреть, и, благодаря его работе, он смог попасть туда без проблем. Показав своё удостоверение, ему дали ключ. Дверь была не заперта, что также насторожило суицидника, но омега всё равно зашёл внутрь. Никого там не было. Единственное освещение обеспечивали включённые мониторы компьютеров и свет с коридора. Чутьё кричало: «сейчас случится что-то нехорошее», «вот сейчас тебе кранты», а любопытство: «но так же интереснее, смелее», «ты же потом не уснёшь, мучаясь в догадках. Ими ты не насытишься». Любопытство – стремление узнать, увидеть что-нибудь новое, проявление интереса к чему-нибудь, его и погубит. Заметив на столе подозрительную записку, он решил посмотреть, что там написано. Она была завёрнута в довольно красивый белый конверт. Пройдя всего лишь половину пути, у глотки кареглазого появился блестящий, острый, с красивой, чёрной рукояткой, на которой вырезана крыса, нож. А дверь захлопнулась и кто-то снаружи её закрыл. Как не сложно догадаться, за ним пришёл Достоевский и его подчинённые. Хоть в комнате они наедине, хотя, это, наверное, даже хуже. — И снова привет, малыш, —соблазнительно шепчет Фёдор, обжигая горячим дыханием ухо, ничуть не испугавшегося суицидника. — Скучал? — Я так и думал, что ты будешь следить за мной, — спокойно ответил омега, пожав плечами. — Я говорил, что добьюсь тебя, но пока что не время, — пусть Осаму и не видел лица брюнета, он готов поклясться, что в этот момент хитрая, надменная улыбка, расплылась по его лицу. — Чего ты ждёшь? — боковым зрением он пытался рассмотреть альфу, но всё тщетно. Здесь слишком темно. — А тебе не терпится попасть в мой плен? — последнее слово он протянул, будто пропел. Его весьма забавляла эта ситуация. — Ещё чего, —фыркает Дазай, закатывая глаза, — просто мне кажется, что ты играешь со мной. И чем дольше ты оттягиваешь похищение, тем слаще оно будет, — карие глаза смотрят в выключенный монитор, в котором отражается еле видный силуэт альфы. — Хах. А ведь верно, ты меня раскусил. Я тебе и так много подсказок дал. И что же ты теперь будешь делать? — Ничего. Но мне интересно, что ты от этого получишь? — шатен слегка нахмурился, так как прекрасно понимал, что от него хотят. — Если сделаешь кое-что для меня – скажу. — Ты думаешь, я поверю такой крысе, как ты? Смешно. — Ну что ты сразу обзываться? Какой невежда. Впрочем, другого выбора у тебя нет. — Что мне нужно будет сделать? —он уже предложил намерение Фёдора, но, кто знает что у этого дьявола в голове. Это скорее оттягивание времени, ему так не хочется этого делать. — Сам знаешь, верно, милый? — усмехнулся брюнет, так же внимательно всматриваясь в монитор, в котором отражено лицо омеги. Такое спокойное, а на душе ураган смешанных чувств. В основном негативных, но это легко исправить. — Не называй меня так, — шатену явно не нравилось это поведение Фёдора. — Я прекрасно знаю твои похотливые мыслишки. — Раз так, то приступим, а милый? — Достоевский убрал нож от забинтованного горла Осаму. Фёдор расчистил от компьютеров один из столов комнаты, убирая мониторы и клавиатуры на соседние столы, после чего прижал омегу к его поверхности спиной. Русский залез руками под рубашку и бинты суицидника, от чего у последнего пробежали мурашки от ледяных пальцев врага. Главу крыс ничуть не смущали шрамы кареглазого. Да, он любил красивых людей, но Осаму тоже красивый. Пусть тело и не такое, шрамы притягивали его, словно магниты. Альфа ловко стянул низ одежды Дазая, а с себя снял плащ с ушанкой, повесив одежду на спинку кресла. — Можешь закинуть ноги мне на талию, тебе же удобнее будет, —брюнет уже припустил с себя штаны и боксеры. Один только вид голого, с разведёнными перед Достоевским ногами, Осаму возбуждал альфу. Такое подчинение со стороны врага всегда будоражит кровь брюнета. — Только не смей вгонять в узел – убью, — прошипел Дазай, когда тот сразу вошёл до конца. Пусть он и был слегка растянут с прошлой ночи, всё же было немного больно. Как же противно ощущать, что ты продаёшь своё тело врагу, будто дешёвая проститутка. Как он трогает тебя и сытится твоими мучениями. — Как скажешь, — ответил альфа, ухмыляясь. Он начал двигаться в среднем темпе. Фёдор никогда не терял времени зря, он всегда делал всё сразу, как говорят «без лишних слов». Осаму сначала сдерживал стоны, дабы показать, что ему вовсе не нравится. Но когда аметистовоглазый стал ускоряться, вдалбливая шатена в стол, который уже чуть покачивался и скрипел, омега не смог сдержать стонов наслаждения. Толчки были грубыми и глубокими. Кареглазый выгибался в спине сильнее, приглушая стоны рукой, а второй сжимал свой новый галстук-боло. Фёдору нравился этот вид сверху, но через некоторое время подумал, пора бы его уже поменять. Спустя время альфа вытащил член и сел на кресло, которое было неподалёку, похлопал по коленям, как бы приглашая Осаму сесть, что тот конечно же сделал, ради информации, как он себя уверял. Кареглазый устроил ноги так, что они упирались в подлокотники. Руки он положил на плечи Фёдора, чтобы упираться и о них. Дазай взял одной рукой аметистовоглазого за член, поднося к своему кольцу мышц, смотря через плечо. Он начал медленно насаживаться, пока не сел полностью. Теперь очередь омеги задавать свой темп. Поначалу медленный, а под конец всё быстрее и быстрее. Стоны Осаму сводили главу крыс с ума. Он положил свои руки на ягодицы суицидника, помогая ему двигаться. Японец откинул голову назад, что было зря, ведь русский сразу прильнул к ней, оставляя яркий засос. Пошлые хлюпанья, шлепки кожи о кожу, тихие постанывая заполнили комнату и голову обоих, кружа их. Когда же Фёдору надоело, он заставил Дазая встать, а после посадил на пол, решив выебать того в рот. Дьявол схватил кареглазого за его и без того спутанные волосы, поднёс свой член к его рту, ожидая, когда же тот откроет рот. У омеги не было другого варианта. Взяв член в руки, он сначала начал надрачивать рукой, а после посасывать головку, причмокивая. Языком обводил венки, головку, щель в ней. После же он убрал руки на свои колени и открыл рот, по приказу стоящего Фёдора. Не успел шатен сообразить, открывая рот, как член сразу оказался в горле целиком и полностью. Осаму не ожидал того, даже горло расслабить не успел. От этого он и прикусил орган Фёдора, из-за чего тот сжал волосы сильнее. Достоевский надавливал на голову суицидника, чтобы тот брал как можно больше, кареглазый уже и так носом в пах упирается. У Дазая на глазах выступили бусинки слёз, так как достоинство Достоевского действительно не мелкое. Как только младший зажмурился, слёзки стекли по щекам. Руки, что лежат на его коленях, сжались в кулак, но он терпел. Аметистовоглазый начал двигать головой партнёра, а тот принимать, расслабляя горло как можно лучше. От приятных ощущений альфа улыбался самой садистской улыбкой, которые только существуют, но он чувствует, что веселье скоро закончится, так как он уже на пределе, и кончить в рот этому наглому омеге ему очень хотелось, а всё, что он хочет – сбывается. Надавив на голову Осаму сильнее и, кончив в его горячей глотке, он был очень доволен. Омега же проглотил всё по приказу Фёдора, но каждый глоток давался с трудом, тем самым ещё больше развлекая альфу. — Я сделал свою часть, а теперь, будь добр, выполни свою, — с трудом сказал суицидник, вытирая рот рукой. — Я хочу видеть лица твоих друзей, вот и всё, — усмехнулся, застёгивая ширинку своих брюк. Одно предложение с его стороны и приятный секс с минетом со стороны детектива. Вроде честно, а вроде и нет. Осаму быстренько оделся, развернулся и ушёл. Он всё больше злился на себя за то, что уже совершил. Чувствовал себя грязной шлюхой с деревни. Темноволосый надеялся на то, что никто об этом не узнает. Но он же работает в детективном агентстве, так что надо купить духи, как у Чуи и скрыть запах и засос Достоевского. Желательно ещё домой зайти и привести себя в порядок. Дома он снял потные бинты, помылся, замазал тональным кремом следы его страстной жизни, забинтовался в свежие бинты, от которых пахло больницей. Этот всем знакомый запах препаратов, ваток и спирта. Он надел другие вещи, всё то же самое, но чистое. Странно, но ему нравилось это сочетание одежды и он взял всё по две вещи. По дороге в ВДА он зашёл в кафе под ним, где купил чёрный сладкий кофе, разбавленный молоком и вкусную булочку с маком и шоколадной глазурью. Всё, конечно же, расспрашивали его про вчерашнее свидание с Чуей и поздравляли с прошедшим днём рождения. Удивительно, что детективы рады, что их непутёвый коллега встречается с мафиози. Наверно, так отчаялись, что подумали, что хотя бы Накахара вправит суициднику мозги. Конечно-конечно, пусть надеются дальше, а Осаму не поменяется.***
После тяжёлого, насыщенного дня, который устроил ему Куникида за вчерашний отгул и прошлое безделье, Рампо задержал Дазая на разговор. Это явно не предвещало ничего хорошего. Ну что ж, Рампо, Дазай принимает твой вызов. Парни зашли чуть дальше от входа, где-то между зданиями. — Дазай-кун, я полагаю, что у тебя есть догадки о теме, которую я хочу обсудить с тобой, — брюнет раскусил розовый леденец с громким хрустом, а палочку бросил в мусорный контейнер неподалёку. Так он расколол и секрет собеседника. — Да, Рампо-сан, но лучше скажите на прямую, — шатен паниковал, но он хороший актёр, который не повёл и глазом. Что будет, если все узнают, что он общался с главой вражеской организации «Крысы мёртвого дома»? Да и ещё так тесно. — Фёдор Достоевский – это тема нашего будущего разговора. Кареглазый тихо сглотнул, что уловил сладкоежка, улыбаясь. Эдогава продолжил: — Думаю, вы очень хорошо знакомы, —последнее слово гениальный детектив выделил по слогам, как будто говоря мотив и улики, ожидая признания. — Да, я действительно хорошо знаю Фёдора, — он пожал плечами, — Но, его же поймали и посадили в тюрьму, разве нет? — суицидник говорил так, чтобы брюнет подумал, что тот не видел Достоевского с тех пор. — Он сбежал. Надеюсь, ты знаешь зачем. Или к кому, — Рампо посмотрел на того боковым зрением. Дазай понял, что Рампо всё знает, но надеяться он не перестаёт. Что такое надежда? Это лишь чувство, которое даёт нам веру во что-то. Эдогава смотрит, прищурив глаза, на шатена, улыбаясь. Тот в свою очередь всматривается в зелёные глаза с серьёзным лицом. Нет, Рампо не из тех, кто станет блефовать. Он точно знает правду. Ещё с минуту они пилят друг друга взглядом, а после Дазай с беззаботным личиком пожимает плечами, по-детски улыбаясь, будто мама застукала ребёнка на месте мелкого преступления, что зовётся шалость. — Ладно, ты раскусил меня. Он правда приходил ко мне, — темноволосый сделал такое лицо, будто он рад, что его загадку отгадали, пусть это и не так, — И у меня теперь есть большие проблемы, ведь, скорее всего, он похитит меня, — здесь улыбка ушла с его лица, делая лицо серьёзным. — За мной будут следить или уже следят, так что здесь не безопасно. Продолжим позже, — шатен просто медленно обошёл Рампо, а после ушёл, оставляя его одного в своих раздумьях и догадках. Он прикрыл тот факт, что врал о том, что Достоевский сбежал, тем, что хотел защитить. Если его обвинят в укрытии преступника, всё будет весьма печально.***
Всё остальное время отношения Чуи и Осаму развивались со скоростью света. Любовь у молодёжи, что сказать. Уже спустя одиннадцать дней с первого свидания Двойного чёрного, Дазай переехал к Накахаре в его большую квартиру. Конечно, до агентства стало далековато, зато Чуя теперь катает его на своей машине и подвозит до работы, после уже едет на свою. Правда теперь он один пешком идёт домой, ведь мафиози заканчивает работу позже, чем он. Они часто ссорились, что не удивительно. Кареглазый шутил про рост рыжего, про шляпу и вкус одежды так же часто, хотя уже не так и обидно. Голубоглазый давал подзатыльники за шутки, но совсем не больно и любя. При всём этом парни любили друг друга: держались за руки на романтических прогулках, которые они устраивали по очереди, ходили в рестораны, в кино, в кафе, спали в обнимку, дарили недорогие, но нужные и ценные подарки. Утренние и вечерние нежные поцелуи в щёку. Игры в приставку, вечера в обнимку с какао в руках. Рыжик так и не узнал про Достоевского, угрозы которого***
Осаму очнулся лишь поздно ночью в холодной камере. Голова жутко болела, будто он выпил тридцать стаканов коньяка, запивая текилой и, кажись, водкой. Правая нога и левая рука были заточены оковами, от которых шла длинная, железная, явно прочная цепь, а она в свою очередь прикреплена к двум смежным стенам. На этих участках тела проявлялись синяки, кожа была красной, натёртой, ибо оковы были не под размер его кистей. Он был в самом углу на твёрдом матрасе, благо в одежде, что хоть чуточку его согревала. Пусть это была и не его одежда, как Дазай позже заметил. Света было не много, но всю камеру осмотреть можно. Еле-как подняв голову и открыв глаза, кареглазый осмотрел всё и понял, что один. Ну конечно же, его обыскали и изъяли все приспособления, которыми можно было открыть оковы на конечностях. Даже бинты забрали. Фёдор точно пришёл по его душу. — Кто тут у нас проснулся? Небось забыл уже обо мне, — а вот и зачинщик собственной персоной. Достоевский только зашёл в комнату, видать, здесь имеются маленькие камеры видеонаблюдения, а может это просто случайность. Дверь была как раз напротив похищенного. Альфа прошёл дальше и встал возле шатена, смотря на него сверху вниз и злобно улыбаясь. — Ну привет, Демон-кун. Что тебе сейчас от меня нужно? — он посмотрел на брюнета. Его глаза зловеще сияли, словно два аметиста. — Будь со мной. Я хочу подчинить тебя. Или же я убью всех, кто тебе дорог, — улыбка не сходила с лица парня. — А кишка не тонка? — усмехнулся омега. Мафия и агентство сильные организации, а если они будут работать вместе, то им равных нет и он это знает. Вот только вряд ли Огай станет помогать агентству спасать его. "Не выгодно", -- скажет он. — Поверь мне, я сотру агентство и мафию с лица земли, если ты не согласишься. А после и всех эсперов. — Как именно? Ты и так и так их убьёшь, они же эсперы, — ему стало довольно любопытно, что ответит собеседник на это. Что придумает на этот раз? — Что люди подумают, если сотрудники агентства окажутся террористами, а мафия будет им помогать и её членов тоже обвинят в терроризме? — лицо Дазая меняется с насмешливого до удивлённо-злого, он отчасти понял, как Фёдор провернёт всё это. Он знал, что Достоевский имеет доступ к странице из той самой книги. И не только он. — Какая же ты сволочь, — выпалил пленный. — Не смей трогать ни ВДА, ни ПМ, — это были лишь пустые угрозы, и Осаму прекрасно это понимает. А что он может сделать? У него даже не будет возможности помешать Фёдору и помочь агентству с мафией. -- Зачем всё это устраивать? — Всё зависит от тебя, малыш~ -- очевидная сладкая ложь. — А это не от меня зависит. Ведь, главный зачинщик терроризма не ты. Не тебе решать, — Дазай надеялся, что они смогут доказать, что ВДА и мафия не террористы, и ему не придется терпеть рожу Фёдора каждый день. Но как всё провернуть? — Если ты согласишься, я помогу твоим друзьям и они докажут невиновность. А если нет, то их всех вскоре не станет, — он оставил Осаму одного в своих размышлениях. Тот хотел бы ответить, но Фёдор уже успел закрыть массивную железную дверь камеры. Спустя время глава крыс мёртвого дома вернулся ровно через час с тарелкой еды и сока. Вернулся, кстати, не один. На подносе было бенто и апельсиновый сок. Ничего из этого отправлено не было, но кто его знает. — Я подумал. -- парень с аметистовыми глазами с довольной улыбкой посмотрел на него, -- мой ответ – нет, —уверенно заявил Дазай. Улыбка сошла с чужого лица. — Я надеялся, что ты намного умнее. Весь такой самоуверенный? Уже придумал план против моего? Жаль, не хочешь по-хорошему – будет по-плохому, — Достоевский достал из рукава шприц с ярко-алой жидкостью, и, приказав Гончарову и Гоголю держать ноги и руки сопротивляющегося Осаму, вколол ему вещество* в шею, прямо в артерию, там, где кровь бежит быстрее. Оно начало разливаться по телу. — Это экспериментальный образец, надеюсь, он сработает в скором времени так, как надо. Я не хотел его использовать, но ты вынудил меня, — сделал наигранно-жалобное личико. Они ушли, оставляя детектива одного. Спустя час Дазай мучался в небольшой агонии. У него поднялась температура под 38,8. Ужасно болела голова, живот, тошнит, ломит и горит всё тело, будто он выпил лаву и пропустил её по всему своему телу. Брюнет сидел около Осаму с подпольным врачом организации «Крысы мёртвого дома». Когда температура немного спала, врач ушёл, оставляя альфу и омегу наедине. Последнему лучше почти не стало. — Уже лучше? — беспокоится альфа. Всё-таки не этого он ждал, хотя, это же был образец. В худшем случае вещество просто убьёт шатена. Такого допустить нельзя. — Будет ещё лучше, если ты свалишь отсюда и дашь мне спокойно умереть без мучений, — огрызнулся омега, отворачивая от него голову. — Ну-ну, я же для нас стараюсь, — объяснился Фёдор, осторожно прикасаясь к каштановым волосам кареглазого, потрепав их. — И поэтому ты накачал меня какими-то экспериментальным веществом, что может убить меня прямо сейчас, — зло ответил Дазай. На прикосновение он предпочёл не реагировать. — Ну извини, малыш ~, — кладёт руку на бедро Осаму, поглаживая, пока тот косо на него смотрит. Ему явно не нравится эти касания. — Я не хочу твоей смерти, если ты ещё не понял, просто ты не оставил мне выбора, — Достоевский взял лицо Дазая в руки и поцеловал в уголок губ, пока тот начал морщиться и отпихивать того от себя с измученными воплями. — Надеюсь, тебе станет лучше, — альфа просто ушёл, оставив омегу одного. Ему стоит дать ещё немного времени. Понемногу разум кареглазого начал затуманиваться, он не знал что с ним происходит, ему было страшно пребывать здесь, в логове врага, в нетрезвом уме. После же он отключился.***
Дазай очнулся на кровати, но на этот раз его руки были не связаны. Он вообще уже был в другой комнате. Здесь намного уютнее, чем в той холодной камере. Мягкая кровать, приятный дизайн, запах, тепло. Ему тут даже нравится. В смысле нравится больше, чем в месте до этого. Сколько он проспал? Час, пять? День, три дня? Странное чувство тоски по ледяным, но нежным рукам Фёдора, заставляет шатена ужаснуться. Это чувство тяги к умным, аметистовым глазам беспокоит его. Что же случилось? Ответ прост – то вещество. Оно поглотило здравый разум Осаму и он не может бороться с этими фальшивыми чувствами. Что же использовали? Что может вызвать искусственные чувства? Эмоции – это комплексный психофизиологический ответ организма на события, происходящие в нашей жизни. Что заставило его думать, что Фёдор лучше его настоящего возлюбленного. Сильное вещество, однако. Опасное. Ему хочется вернуться в руки Чуи, но в мыслях образ рук Фёдора, распахнутых для объятий. Хочется поцеловать Накахару в его нежные губы, но в мыслях образ холодных и мягких губ Достоевского. Хочется посмотреть в любящие, добрые голубые глаза, но его тянет к хитрым аметистовым. Это метание между двух огней злило омегу. Он определённо хотел к рыжему альфе, но из-за вещества его тянуло к темноволосому дьяволу. Настоящие чувства притупились, а навязчивые растут с огромной силой.***
Чуя вернулся домой весь в чьей-то крови. Работа такая. На часах без семи минут десять вечера. Он очень устал на задании и всё что ему хотелось – это горячая ванна, горячее какао и тёплые обнимашки Дазая, но его почему-то нет дома. Это весьма странно, ведь суицидник всегда встречает того с порога и говорит, как скучал, лезет сам с обнимашками, даже если голубоглазый в чём-то испачкан. В такие моменты они принимают ванну вместе. Обойдя все комнаты на наличие своей рыбки, он зашёл на кухню. Накахара оглянулся, после чего решил открыть холодильник. Всё же подкрепиться хочется. На полке лежала еда, которую Чуя купил вчера и записка с красивым почерком: «Ты же не против если я заберу Осаму себе? До скорого. Фёдор Достоевский.» Чую перекривило, стоило ему осознать, что его любимого омегу, которого он недавно наконец смог свободно целовать и обнимать, сейчас лапает какая-то грязная крыса. Усталость как рукой сняло, и он вылетел из квартиры и полетел в сторону штаба Мафии. Его разум затмил гнев и раздражение. Как так случилось? Зачем Дазай Фёдору? Не смог даже своего любимого защитить, ужас.. Мысли бесили его ещё сильнее. Спустя пять минут он уже стоял напротив Мори с запиской, рассказывая ему о произошедшем. — Нам нужно спасти его! Дазай-Кун знает о мафии всё, и если информация попадёт в руки Достоевского, нам конец! — он знал, что Мори нет дела до его любви и прочего, потому решил сразу с угрозы организации. — Я предлагаю объединиться с ВДА и раздавить крыс раз и навсегда! — М-да, ситуация не из приятных, но Дазай-кун не глупец, он не расскажет Достоевскому ровно ничего, даже если его будут пытать так, как он пытал однажды, — босс сложил руки в белых перчатках в своей излюбленной позе. — Это не значит, что его не нужно спасать, Мори-сан! — прокричал Чуя. Никогда ещё он не поднимал голоса на главу мафии, но сейчас рыжий не мог молчать. — В любом случае, это проблемы ВДА. Если мы пойдём на крыс, то не получим никакой выгоды, только убытки. Точно не сейчас. Тебе нужно мыслить на трезвую голову, — монотонно проговорил Огай. — То есть, вы даже пальцем не пошевелите ради спасения Осаму-куна?! — Накахара подскочил со стула. Он не верил своим ушам, не верил, что Дазай совсем безразличен Мори. Его бывший ученик, член исполнительного комитета мафии попал в беду, а тот и глазом не повёл. — Я всё сказал, — более грубо ответил Огай, начиная хмуриться. — Тогда я ухожу из Мафии, — выкрикнул Чуя и махнул рукой от живота в сторону. — Не шантажируй меня. Куда ты после пойдёшь? Кто за тобой подчистит грешки? У тебя нет друга в спец.отделе. И организация «седьмые» тебе тоже не сможет помочь. Огури Муситаро пропал. — Дазай-кун мне поможет, — сказал Накахара, сложив руки на груди. — А если он умрёт? — усмехнулся Огай, смотря на подчинённого. — Я пойду за ним! — Накахара ударил кулаком о стол Мори, после чего вышел из кабинета своего, уже бывшего, босса. — Какая глупость, Чуя-Кун. Не боишься за овец? — мужчина нахмурился. — Дазай мне в любом случае дороже.