***
Дазай месяц делал всё то, что скажет ему Достоевский. И вот когда вся нужная ему информация была у него, тот перестал кормить омегу наркотиками, но тот был уже зависим. Аметистовоглазому пришлось отучать кареглазого от наркотиков, притупляя эту зависимость. И вот через ещё один месяц его разум стал постепенно приходить в себя и вспоминать свою жизнь отрывками. Хоть действие вещества уже давно закончилось, но шатен не мог вспомнить всё то, что было во время того, как он его принимал. Так прошла ещё одна неделя, по истечении которой его мозг пазлами собирал отрывки воспоминаний в одну целую историю. Лучше бы он её и не вспоминал, честное слово. И если Дазай пришёл в себя, то почему же он не сбежал? Ответ очень прост: Фёдор сказал ему, что когда Чуя заявился сюда, охрана убила его и других пришедших. Кареглазый безумно смеялся, не веря, что их можно так легко устранить. Но брюнет даже видео показал и труп подделал при помощи способности одного из своих подчинённых. В тот момент жизнь Дазая Осаму потеряла все те последние краски, его мир перевернулся с ног на голову. Потеря любимого выбила омегу из колеи. Сначала друг, потом любимый.. Эта жизнь его порядком заебала. Неудивительно что он хочет покончить жизнь самоубийством. Шатен не ел и не пил днями, лишь тихо всхлипывал в закрытой комнате, срываясь на каждого, кто придёт его проведать по приказу босса. Суицидник не помнил тот месяц, когда он был под наркотиком, и он ненавидел себя за то, что потерял бдительность и попался в руки демону. А тот в свою очередь, выставив себя невиновным, так как «охрана убила Накахару без моего приказа и участия», стал утешать детектива, говоря, что он не виноват и, увы, ничего не исправить. А ведь он был в чём-то прав. Не вороши прошлое, его уже не исправить. Наверное, Дазаю было настолько хуёво, что он просто не стал отталкивать Достоевского, и даже наоборот, они очень сильно сблизились. Держать всё в себе было слишком сложно..***
И вот идет уже четвертый месяц пребывания омеги в штабе крыс, а он с брюнетом уже пара, и кареглазый постепенно забывал о Накахаре, как о вкусе той самой вкусной и сладкой конфеты, которая была одна во всём мире. Дазай, пусть и не полностью, но всё же смог отпустить некоторые травмирующие фрагменты из прошлого, не без помощи психолога, разумеется, которого оплатил Достоевский. Хотя, ему бы самому сеансы не повредили бы. Но есть ли в них уже смысл? — Федь, Федя, Феденька, Федюша, Федюшенька! — пытался разбудить того омега, будучи у него объятиях. — Федюшенька~! Достоевский!!! — уже не вытерпел шатен, крикнув возле его уха. — Ну что тебе? — сонным голосом спросил тот, морщась и потирая ухо, которое аж заложило от громкого крика любимого. — Ты не спишь? — невинно смотря в заспанные глаза альфы, спрашивал омега, улыбаясь. — Глупый вопрос, — брюнет поцеловал свою вредину в лоб. Снова эта маска глупого дурака на бывшем детективе. Но.. было в ней что-то искреннее. — Я кушать хочу, — жалобно проскулил кареглазый, гладя животик, доказывая сказанное им ранее. — Сейчас два часа ночи с половиной. Ты буквально час назад ел, и три часа назад ел. Тебе не много будет? А то растолстеешь ещё. — Ну пожалуйста~ Я немного съем, — уговаривал его шатен. — Пойдём, — тяжело вздохнул Фёдор и встал с кровати, потирая переносицу. Осаму в последнее время стал прожорливее и Фёдор беспокоился за него. Омега всё время уставал после секса, да и вообще он выглядел очень уставшим и его время от времени тошнило по утрам. Хотя, от такого количества еды ещё бы не тошнило. А по мнению Гоголя Дазай немного поправился. Конечно, столько-то кушать! Всё это озадачивает Достоевского. Что же происходит с его принцессой? Так он называет Осаму, а тот дуется на это прозвище, морща носик. Фёдор это личико просто обожает.***
На следующий день Фёдор решил спросить у Гоголя насчёт Осаму. Он никогда ни у кого ничего не спрашивал, мол, сам себе паровоз. Но когда дело касается важного для него человека, он может засунуть свою гордость в одно неприличное место. Постояв немного у двери в кабинет Николая, думая стоит спрашивать или нет, всё же решил открыть её и спросить. Долго решать не пришлось, ведь она сама распахнулась и врезалась прямо в лицо Достоевского. Светловолосый очень удивился, когда увидел Фёдора, сидящего на полу, что матерится всеми русскими, английскими и японскими матами, которые он только знает, так ещё и со сломанным им же носом. Николай схватил аптечку и потащил брюнета в туалет. Включив холодную воду, тёмноволосый стал вытирать кровь влажным платочком. — Федь, что ты там делал? — беспокойство за приятеля давало о себе знать, да и блондин этого не скрывал. Всё-таки он единственный, кто может понять его. — Спросить кое-что хотел, — неразборчиво объяснял Фёдор, — как думаешь, что случилось с принцесской? — все знали, что так он называл Осаму. — Ты про его трапезы гигантскими порциями и сон двадцать четыре на семь? — интересуется Гоголь. — Да, — отвечает Достоевский, зажимая нос, сами знаете как это смешно звучит. — Возможно он заболел, возможно он просто хочет перепробовать всю еду и спать часами, а возможно, — Коля сделал паузу, интригуя брюнета, что он даже обратил на него всё своё внимание, изогнув тёмную бровь, — он беременный. — Хм, — Фёдор задумался. У него есть одна интересная привычка: когда он о чем-то думает, то всегда держится рукой за подбородок, кладя большой палец на губу. Красавчик. — А вот это уже интереснее, — улыбнулся краешком рта.***
В десять утра Фёдор пошёл в кондитерскую купить тортик, чтобы порадовать Осаму, а заодно и в магазин купить тест на беременность. С тех пор прошло примерно два часа с половиной. Дазай проснулся только в 12:07 и, не обнаружив Феденьку, он начал искать его. Узнав, куда же делся его альфа и когда, он начал действительно волноваться. До кондитерской двадцать минут пешком, а раз так, то почему он ещё не вернулся? Шатен собрался выходить на поиски, как его окликнул Гоголь. Он хотел помочь найти Достоевского. Кареглазый пошёл в кондитерскую и, как настоящий детектив, опросил продавца. Тот рассказал, что Фёдор – его постоянный клиент. Конечно, в такой глуши мало кто водится и мало кто знает о кондитерской. Сегодня он приходил и купил особый торт, тот, который самый дорогой. Обычно он покупал его на праздники или отметить победу. Но его вдруг окружили люди в чёрном с автоматами, во главе была рыжая, накрашенная женщина в бело-розовом кимоно и зонтиком в руках. Дама говорила, что он поплатится за свои деяния, а клиент сказал, что они застали его врасплох и усмехнулся, явно говорил с сарказмом. После его слов откуда ни возьмись появился дух, отливающий золотым светом, с катаной, он приставил лезвие к горлу Фёдора. Они забрали его, а торт остался тут. Не трудно было понять кто похитил Фёдора, но когда он услышал слова, которые сказал Достоевский, он понял, что у него всё под контролем. Ну, почти. Осаму всё равно терзали страшные мысли о том, что сделает с ним Портовая Мафия. И он принял решение во что бы то ни стало спасти любимого, не без помощи Гоголя, разумеется. Всего несколько взмахов плаща и они около штаба Мафии, где, возможно, держат Главу Крыс. Ещё один взмах, и Дазай оказался посреди трёх коридоров с камерами: левый коридор, правый и коридор перед ним, в которых сидели пленники. Если шатену не изменяет память, то камера для «особо опасных эсперов» в левом коридоре, куда он и направился, пока Николай остался ждать там. В самом конце горел свет из камеры. Там на раскладушке лежал отключённый Фёдор, а под его головой лежит его же ушанка. Ловко отперев замок булавкой с заколкой-невидимкой. Кареглазый подбежал к альфе, одел на него ушанку, и попытался как-нибудь его поднять на руки, чтобы утащить к Гоголю. Пришлось приложить немало усилий, но всё же у него получилось. Взяв аметистовоглазого под колени одной рукой, а другой придерживая чуть ниже лопаток, кареглазый пошёл к блондину. Тот в свою очередь уже заждался и, когда Осаму подошёл к нему, тот резко его оттолкнул. Тёмноволосый чуть Достоевского на пол не уронил. Перед лицом Дазая появился расёмон. Где-то слева омега услышал крик Акутагавы. Неужели он жив? Но тогда почему Чуя мёртв? Бывший детектив решил отставить размышления и догадки в сторону до лучших времён. Не об этом ему сейчас стоит думать. Омега коснулся способности лбом и она загорелась светло-голубым, исчезнув, а после он мигом подбежал к светловолосому альфе с Фёдором на руках и тот взмахнул плащом. Удивительно, что они все втроём влезли. Не без труда, конечно же. Рюноске прокричал что-то в след. Его рука была в нескольких сантиметрах от того, чтобы сорвать плащ с Гоголя, нейтрализуя его способность. Но не успел.. Гетерохром и кареглазый оказались на улице. Ещё несколько взмахов и они в штабе. Осаму, отстранившись от Николая, отнёс Достоевского в комнату и положил на кровать. Когда глава крыс спит, он такой милый; его длинные ресницы чуть подрагивают, рот приоткрыт, а нежные губы блестят на солнце, что пробрались сквозь окно, прядь волос задевает нижнюю губу, и Осаму убрал её за ухо. Такое умиротворённое лицо.***
Спустя где-то четыре часа альфа проснулся с холодным и мокрым полотенцем на лбу. Что с ним произошло? Он почти ничего не помнит. Лишь как его «поймала» Мафия и камеру, в которой он был. Оглядевшись, он понял, что в безопасности у себя в штабе. Пора бы его уже поменять, пока крыс не поймали за их длинные тонкие юркие хвостики. Рядом с ним на полу сидел его омега на коленях, положив на кровать руки, а на неё голову. Он успел заснуть, прежде чем Фёдор проснулся. Вымотался, наверное. Бедняжка. А сколько Достоевский так пролежал в отключке? Хотя, это уже не так важно, ведь рядом с ним его любимый человек. В целости и сохранности. Что ещё нужно для счастья? Аккуратно убрав прядь каштановых волос их обладателю за ухо, брюнет снимает со лба полотенце, откладывает на тумбочку. Аметистовоглазый встаёт с кровати и берёт Осаму на руки, так же бережно кладя его на кровать. Неизвестно сколько Дазай возился с ним. Пусть теперь поспит. Альфа не мог оторвать свой взгляд от такого красивого. Его кудрявые волосы растрепались по всей подушке в каком-то интересном узоре, длинные и красивые чёрные ресницы, пухленькие губки, которые хочется целовать вновь и вновь. Достоевский тихо прикрыл за собой дверь и ушёл по своим делам. Снова.***
Дазай проснулся и, не обнаружив Фёдор рядом, подумал, что он в своём кабинете опять работает. Вот надо ж так! Ты тут сидишь, ухаживаешь, заботишься, а он под шумок свалил работать, не разбудив и ничего не сказав. Кареглазый же волнуется. Сваливает, как настоящая крыса, ей Богу! Осаму тихо постучал в двери кабинета, но ответа не последовало. Шатен решил зайти проверить. Открыв двери, он заглянул внутрь. Но его альфы там не оказалось. Он снова куда-то ушёл? Да он издевается над ним! Дазай осмотрел все места, где Фёдор мог сидеть часами и за чем-нибудь или кем-нибудь наблюдать, но его нигде не было. Тёмноволосый решил вернуться в комнату и, о чудо, там на кровати, положив локти на колени, подперев щёку правой рукой, сидел сам Достоевский! Наконец-то он его нашёл. Альфа разглядывал какую-то коробочку в левой руке, задумавшись, раз уж он не заметил, как его окликнул Дазай. — Федь, вот где ты где был?! Я тебя обыскался уже! Всегда говори мне куда ты идёшь, я же волнуюсь! Ты меня слышишь? Я с кем разговариваю?! — омега сложил руки на груди, хмурясь и морща носик, подходя к альфе, помахал перед его лицом рукой. — Что с тобой происходит сегодня? А что это? – шатен обратил внимание на коробку в руках собеседника. Руки аметистовоглазого мешали полностью её рассмотреть. — Интересно, мы могли бы стать хорошими родителями с нашими-то репутациями? —Вздохнул брюнет, когда кареглазый забрал у него коробку с тестом на беременность. — Чего это ты вдруг? — удивился шатен и стал читать, что написано на коробочке. — Ну, просто есть у меня догадки, что ты забеременел. Вот и думаю. Ты бы хотел от меня детей, м? — поднял глаза альфа, смотря прямо на заинтересованное личико омеги. — Я всегда мечтал о детях, — невзначай проронил Дазай, прижимая коробку к груди, — Всегда хотел, чтобы маленькие ангелочки звали меня мамой, показывая свои детские рисунки, — шатен целует альфу в щёку, — Но.. Проблема в том, что я боюсь.. что этот мир травмирует нашего ребёнка.. — вздохнул шатен и растерянно посмотрел на Достоевского. Он не верит в этот мир и давно в нём разочаровался. Ему страшно, что его малыш может пройти то, через что прошёл сам Осаму. Но он обещал самому себе, что если у него будет ребёнок, у него не будет тяжёлого детства, суицидальных мыслей, домашнего насилия, сломанной психики, неполноценности, депрессии и страха полюбить кого-то, не восприятия заботы, пустоты, усталости и одиночества. И он будет уметь выражать истинные эмоции, чувствовать любовь. В общем всё противоположное детству самого Дазая. — Я сделаю всё, чтобы наше чадо было счастливо, обещаю, — альфа улыбается искренней улыбкой, ведь прекрасно понимает все опасения Осаму. Он ведь и сам разочарован в этом мире. Омега всё же улыбается ему в ответ, веря, что это правда и убегает с тестом в туалет. Удивительно, что бывший Член Исполнительного Комитета Мафии, Демонический вундеркинд из Портовой Мафии, Бессердечный пёс, который прославился своими методами пыток и устрашающим взглядом, мечтает о детях. Забавно, однако. Он видит, что его омега всё ещё надеется, что этот мир не такой уж и плохой, в отличии от Достоевского, который, можно сказать, возненавидел этот мир. И у него были на то причины. Но с другой стороны, Фёдору тоже хотелось бы услышать «папочка, смотри, я нарисовал рисунок!» или «папочка, я выиграл первое место в шахматах!», а может быть и «папочка, научи меня кататься на велосипеде». Дети делают родителей счастливыми. Но нужно будет покинуть Японию. Навсегда. Нельзя допустить, чтобы Чуя и Дазай увидели друг друга, или чтобы кого-то из родителей посадили за преступления. Конечно, если смогут, но скрываться в тени вечно нельзя. Тем более удерживать в ней ребёнка, который должен быть счастливым. Надо ехать в Россию к родственникам Фёдора. Так он и поступит. Аметистовоглазый так задумался, что опять не заметил омегу. Неужели прошло больше пяти минут? Шатен радостно скакал и что-то кричал. Он счастлив как никогда в своей жизни. Тест оказался положительным. — Федя! У нас будет ребёнок! Я стану папой! Мы станем родителями! — счастливо кричал кареглазый, искренне улыбаясь и радуясь. Перед глазами русского стоит маленький травмированный ребёнок, который закрылся от мира. Но сейчас потихоньку выходит из тени, открываясь. Наконец-то.. — А я стану отцом. Осаму, ты лучший! — альфа поднимает шатена за талию и кружит, постепенно притягивая того всё ближе и ближе, под конец целуя в носик омегу. Это был счастливый день. Счастливый для них обоих. Достоевский поклялся, что сделает всё, чтобы его дорогие люди жили счастливо. Но сначала расправа с эсперами. Брюнет считал, что так мир будет куда безопаснее.