The ghoul. История угасающей улыбки.

      — Говоришь, вы знакомы? — переспросил парень, понимающе кивая, когда Очако краснеет и начинает рассказывать о своей однокласснице.       — Над ней издевались в школе, — смущенно и тихо призналась она, стыдливо отпуская взгляд и оглядываясь по сторонам. — Потому что все принимали за гуля из-за…       — Эй, ты чего? — успокаивающе проговорил Изуку, чувствуя кожей перемены в настроении шатенки. Её нижняя губа подрагивается, а глаза заблестят, — это так трогательно и грустно одновременно. Прямо сейчас она выглядит такой неуверенной и беззащитной, что ему невольно захотелось обнять эту девчонку и утешить.       Сказать о том, что она очень обаятельная и добрая, прекрасная во всех смыслах этих слов. Но язык не повернётся, и смелости не хватит напрямую сказать.       — Из-за того, что дружила с семьёй гулей, — девушка со стыдом вспоминает свои гадкие поступки и полные ярости взгляды одноклассницы. — Которых убили, и после их смерти она вела себя странно… — замолкла Очако и потупила взгляд под сочувствующие взгляды, адресованные одной из сильных и загадочных учениц их класса. — И я… низко поступила с ней…       — Я погляжу и сейчас низко поступаешь, — и вот та самая ученица внезапно появилась и застала врасплох их разговор. — Да? — насмешливо фыркнула и специально не говорила имени той заводилы разговора, чтобы создать пренебрежение.       — Я попросил её рассказать о тебе, — честно признался парень, озабоченно поправляя очки. — Поинтересовался, Ичика-чан.       — Кудряшка, это что за чудик? — перевела тему она, но все равно исподлобья смотрит на Урараку.       — К людям обращаются на «ты» или «вы», а не…       — Тенья Иида, — перебив, представил друга Мидория и, кажется, чуть не провалился сквозь землю от строгого взгляда того и мрачной перемены в настроении Канеки.       — Эй, ходячая этика, брысь отсюда, — рыкнула на него и прогнала прочь от стола Ичика, плюхнувшись на стул. Медленно перевела недобрый взгляд на сидевшего мальчишку, который, сглотнув, поспешил удалиться.       — Бояки, — жалобно простонала шатенка и поникла от такого унизительного бегства парней, скорее, предательства.       — Это же парни, — криво усмехнулась она и зорко проследила за своей одноклассницей, которая всегда была и остаётся источником проблем. Короче, неудачницей. — Бери, бери, не стесняйся, — притворно ласковым голосом заговорила Ичика, достав из кармана пакет с картошкой фри.       Очако робко взглянула на ту и неуверенно потянулась к ломтикам жареной картошки, нервничая. Несмотря на то, что это выглядело довольно мило и неожиданно со стороны подруги, девушка почувствовала себя животным, которого подкармливают в зоопарке.       — Ешь, — заготовила такую кормёжку к человеческому отродью Ичика, обращаясь как с животным. — О чём ещё поведала своим дружкам? — не теряя злобы на лице, она внимательно следила за тем, как ровные зубы той вонзались в румяный ломтик картошки, и пухлые зубы сомкнулись. Затем, причмокивая, она съела эту чёртову картошку фри, что у Канеки потекли слюни.       — Эм… извини, Ичика… я, — оторвалась от трапезы шатенка и виновато улыбнулась ей, удивившись тому, что у Ичики вытянулось лицо, и глаза жадно устремлены.       — Бесишь, уходи от меня, — едва справляясь с диким соблазном откусить эти пухлые губы, она зажмурилась и прошипела. — Прочь!

***

      Ичика в ярости. Её терзает неутоленный голод и дикий ужас, неизбежно окутывающий всё её сознание. Не просто окутывает, а опьяняет и шепчет, что ей пора разорвать чью-нибудь податливую плоть, под которой переплетены пульсирующие вены.       Зубы сводит зудящей болью, а голова болезненно раскалывается, — это так невыносимо и затягивает одновременно.       — Будь ты проклята, — шипит она и всматривается в зеркало, где в отражении её глаза чернеют, и зрачок полыхает. Видит, как дикий ужас и кровожадные инстинкты пробуждаются. Обрывают шаткий мост перед самой бездной. — Чёрт, — ругается Ичика, чувствуя, как рот заполняется вязкой слюней, и нестерпимый, ненасытный голод истощает её. Изнывает в девичьем теле, отзываясь предательской, сладостной дрожью. Не в силах подавить зверские инстинкты, она с силой ударяет зеркало. От ощутимого удара туалетное зеркало раскалывается, от чего по сторонам разлетаются осколки. Время будто останавливается, и краем уха до неё доносится глухой треск разбитого стекла, падающего вниз на пол.       Ичика напугана. К горлу подкатывает ком и дикий ужас, лютый голод берут над ней вверх.