Nexus

Сидя за барной стойкой, Стив пьет виски и вполглаза наблюдает за танцующими парами. Похоже, празднование присвоения очередной награды влетело Уайтхоллу в копеечку — по приблизительным подсчетам Стива здесь собралось около сотни его подчиненных. Должность и положение обязывают его присутствовать хотя бы на обязательной «официальной» части, и он с нетерпением поглядывает на часы, ожидая момента, когда приличия позволят ему уйти. На сегодняшний вечер у него другие планы. — Капитан, — агент Шерон Картер улыбается и деликатно касается его рукава. — Могу я пригласить вас на танец? Стив оценивающе смотрит на девушку. У нее есть хватка и, пожалуй, при других обстоятельствах она вполне могла бы претендовать на пару, а то и больше встреч. Но с некоторых пор мысли Стива занимает другой человек, и он вовсе не против такого расклада. — Конечно, — кивнув, Стив отставляет в сторону стакан, берет девушку за руку и ведет на танцпол. Шэрон не пытается виснуть на нем или совершать иные неприемлемые действия. Они просто танцуют, изредка переговариваясь и обмениваясь допустимыми шутками, и Стив находит это приятным. Внезапно что-то как будто толкает его в плечо. Стив поворачивает голову, продолжая вести Шерон в танце и высматривая источник беспокойства. Тони, которого здесь вообще-то быть не должно, стоит в дверях клуба, сунув руки в карманы, смотрит на него в упор, и в его глазах столько боли и ревности, что это заставляет Стива на мгновение забыть о девушке. Переглядки продолжаются не более пары секунд, но за это время Тони взглядом успевает обвинить, разозлить и взбудоражить. На памяти Стива такое не удавалось никому и никогда. Именно поэтому они до сих пор вместе. Тони резко разворачивается на каблуках и выходит на улицу — без зонта под проливной дождь. Подавив желание немедленно пойти за ним и выяснить, в чем дело, Стив продолжает танцевать с Шерон и, дождавшись окончания музыки, отводит ее обратно к бару. — Спасибо за танец, Капитан, — девушка подчеркнуто вежлива, и Стив утверждается в мысли, что она не дура. Уже один этот факт заслуживает поощрения. — Не за что, агент, — Стив допивает виски и, кивнув ей на прощание, не спеша выходит из бара. Тони он видит сразу же, в самом конце залитой нескончаемыми потоками воды Пятой Авеню. Тот идет по обочине дороги, втянув голову в плечи и наплевав на низвергающийся с небес проливной дождь. Стив садится в автомобиль и едет следом за ним, размышляя, как реагировать на подобное и нужно ли реагировать вообще. Догнав его, Стив сбрасывает скорость до минимума и медленно едет рядом вдоль обочины. Тони, не удостоив его даже взглядом, продолжает упрямо топать дальше. Интересно. Вздохнув, Стив опускает стекло со стороны пассажира и говорит: — Тони. Садись в машину. — Нахрена? — с неприкрытой злой обидой бросает Тони, не глядя в его сторону. Стив видит, как дрожат его упрямо поджатые губы и невольно вспоминает, как зацеловал их прошедшей ночью до кровоточащих трещин. — Уверен, тебе есть, что мне сказать, — отвечает он. — Например, что происходит? Криво усмехнувшись, Тони мотает головой и ускоряет шаг. — Ошибаешься. Все просто отлично. Вздохнув, Стив сильнее давит на газ, резко выкручивает руль и въезжает на тротуар, преграждая ему путь. Тони это, конечно, вряд ли остановит, но у Стива уже просто заканчивается терпение. — Энтони. Садись. В машину. Немедленно, — он повышает голос на ничтожные децибелы, но, похоже, это действует. Тони останавливается. Вздергивает голову, кусает губы и наконец смотрит на него. — И что дальше? — выплевывает он. — Трахнешь меня на заднем сиденье и все опять будет отлично? А эту девку ты уже тоже отымел? Сколько их у тебя, может, поделишься? Стив подавляет вспыхнувший гнев. — Для начала я хочу, чтобы ты не простудился, — холодно отвечает он. — И если ты проигнорируешь мою просьбу, придется применить силу. — Да, конечно, силу ты умеешь применять отлично, — Тони дергает щекой, медлит секунду, но потом все-таки открывает дверь и плюхается на пассажирское сиденье. С него, взъерошенного, потерянного, обиженного на весь мир льет ручьем, одежду хоть выжимай, его трясет от холода и злости, и, кажется, лобовое стекло сейчас расплавится от его взгляда. Стив включает печку на всю катушку и паркуется возле обочины. — Давай назад, — бросает он. Тони медлит, наверное, с минуту, но все-таки пересаживается и, от души хлопнув дверцей, скукоживается около нее. Стив разворачивается, сгребает с заднего сиденья валяющийся там плащ и швыряет его Тони. — Переоденься, живо, — цедит он сквозь зубы. — У меня нет никакого желания таскать тебя по больницам, когда подхватишь воспаление. — Как будто ты собирался вообще таскать меня по больницам, случись со мной что, — огрызается Тони. — Отец трахает меня в мозг, ты — во все остальные места, и вам обоим на меня плевать. В его голосе — обида, боль и немного, совсем чуть-чуть отчаянной, почти детской надежды на то, что он все-таки ошибается. Стиву хочется ответить: да, собирался, да, таскал бы, нет, мне не плевать на тебя, Тони, и ты чувствуешь это, мелкий засранец, пэотому и позволяешь себе такое скотское поведение, — но он молчит, ведь озвученное, сказанное вслух автоматически стало бы для Тони поводом. Предлогом размечтаться о большем — о том, что Стив никогда не сможет ему дать, а он сам не осмелится попросить. Тони раздевается резко, рывками. Сбрасывает пиджак, брюки, рубашку, всё остальное и, оставшись совершенно обнаженным, неловко кутается в плащ Стива. — Ну, вот и отлично. — Стив заводит мотор и срывается с места. Он зол, раздражен и — самую малость — растерян, в основном из-за того, что до сих пор возится с этим чересчур своенравным, возомнившим о себе невесть что заносчивым мальчишкой, из-за собственной реакции на его неприкрытую ревность, из-за того, что мнение этого сопляка не должно столько значить для Стива. Но оно значит, и это просто немыслимо. Он практически за шиворот затаскивает брыкающегося Тони в квартиру — хорошо, что у того хватает ума не орать, он только плюется отборными ругательствами вполголоса, — сдирает с него плащ, волочет за собой в ванную, впихивает в душевую кабину и включает горячую воду. — Что это за… — договорить Тони не дает хлещущая в лицо вода. Стив входит в кабину следом и с громким стуком захлопывает створки. Одежда промокает мгновенно. Стив срывает ее с себя быстро, не давая Тони опомниться, теснит его в угол, перехватывает руки и разводит в стороны, прижимая запястья к стене душевой. — Отвали от меня, я не хочу! — разъяренно шипит Тони, впрочем, все его отчаянные попытки сопротивления только распаляют сильнее и не имеют никакого смысла, учитывая то, что у него уже стоит. Стив, недовольно рыкнув, просовывает колено между его ног, наваливается всем телом, вжимает в стену, жестко, грубо целует в шею, оставляя на коже пылающий алый засос — словно метку, доказательство того, что собственником здесь позволено быть только ему одному. — А теперь слушай меня внимательно, Энтони Эдвард Старк, — Стив ловит губами обжигающие срывающиеся вздохи, Тони, конечно, сдается почти сразу, тянется за поцелуем, но Стив всегда доводит начатое до конца и не позволяет себе дать слабину, несмотря на звенящее, дурманящее возбуждение, захлестывающее его с головой всякий раз, когда Тони оказывается так близко. — Никто не смеет диктовать мне условия. Никто и никогда. Еще одна подобная выходка, — Стив сдавливает его запястья сильнее и ощутимо, до болезненного вскрика кусает мокрое плечо, — и я за себя не отвечаю, Энтони. — И что ты сделаешь? — Тони, тяжело дыша, откидывается назад, смотрит бесшабашно и бесстрашно, и проклятье, он даже не догадывается, как это заводит. — Я тебя не боюсь, а ты не причинишь мне вреда. Это вызов. Стив принимает его, не задумываясь. Ему нужна всего секунда, чтобы развернуть Тони лицом к стене, еще секунда — чтобы зафиксировать его запястья над головой одной рукой и прижать собой к мокрому кафелю. Тони протестующе рычит и дергается, но Стив сильнее, гораздо сильнее. Он тянет Тони вверх за руки, заставляя проехаться щекой по стене и встать на цыпочки, он бы, пожалуй, мог одним движением пальцев раскрошить ему кости, но вместо этого вжимается твердым членом между ягодиц, и кусает горящее малиновое ухо. — Я могу сделать с тобой многое, — Стив поддает бедрами, обводит языком выпирающие на загривке позвонки и вставляет Тони, резко, без смазки и растяжки, загоняет в него по самые яйца, морщась от боли, но Тони явно больнее, он просто воет, не имея возможности даже вдохнуть как следует, пришпиленный Стивом к скользкой холодной стене. — Для начала я трахну тебя, и ты кончишь на моем члене, без рук, Тони, ты кончишь, потому что хочешь меня, и тебе нравится мне подчиняться. — Бля-а-адь… — Тони, раскрасневшийся, горячий, и без того невероятно тесный, почти такой же тесный, как в их первый раз, и такой же сладкий и желанный, сжимается вокруг Стива, постанывая и остервенело кусая губы, пытается двинуться, потереться, сделать хоть что-то, чтобы приблизить разрядку, но шансов у него нет, потому что за дело взялся Стив Роджерс. — Согласен. Именно на нее ты сейчас и похож, — Стив чуть ослабляет хватку, вылизывает чувствительное место между шеей и плечом, просовывает руку между стеной и Тони, шарит по его телу, теребит кольцо в соске, и едва не кончает от ударившей в голову похлеще самого крепкого алкоголя внезапной мысли, которую, не задумываясь, озвучивает: — Хочу, чтобы ты еще кое-что себе проколол. — Чт-то? — Тони упирается лбом в стену, ритмично сжимает мышцы, это все, что ему доступно, и он использует возможность на полную катушку, трахая себя Стивом, ему не нужно делать что-то еще, они оба уже близко, уже на грани, остается всего шаг, и Стив делает этот шаг — опускает руку и обхватывает его член. — Вот это, — жарко выдыхает он, сдвигает тонкую кожу и кружит большим пальцем по истекающей смазкой головке. — Сделаешь? Для меня. А потом я тебе отсосу, Тони, и вылижу с ног до головы, обещаю, ты с ума сойдешь от удовольствия. Я трахну тебя, обязательно, слышишь, столько раз, сколько потребуется, чтобы ты понял, как сильно я хочу тебя, и лучше твоему отцу не знать обо всем том грязном, развратном и непристойном, что я хочу сделать с тобой, Энтони Эдвард Старк. Тони стонет, глухо, отчаянно, Стив чуть подается назад, отпускает его руки, давая возможность изогнуться, откинуть голову на плечо, подставляясь, требуя ласки, Тони так сильно хочется целоваться, что эта жажда плещется в его взгляде, пьяном, полубезумном, и Стив уступает, прижимается к его губам своими, грубо раздвигает их языком, самодовольно упивается откровенными стонами, стискивает его бедра и кончает, чувствуя, как колотит в оргазме Тони, как его тело сперва до предела напрягается, но почти сразу податливо расслабляется в его руках. Сверху хлещет вода, но им обоим, в общем-то, плевать. На пару томных долгих секунд Стив прижимает Тони к себе, наслаждаясь его близостью, его поцелуями, вдыхает запах кожи и влажных волос, а потом резко отстраняется, хоть это и стоит ему определенных усилий — отрываться от Тони, когда он такой, не хочется совершенно. — Ч-черт, — Тони бессильно сползает по стене на пол кабины, и Стив буквально чувствует его самодовольную ухмылку, несмотря на то, что не видит его лица. — Надо было давно под дождь сбежать. Обернувшись, он смотрит на Стива — мутным, абсолютно невменяемым взглядом, и Стив знает, что в переводе на человеческий язык его слова означают «это было потрясающе». Он выключает воду и выходит из кабинки. Тони не двигается с места, так и сидит, привалившись к стене, голый, расслабленный, прекрасный, он очень красив, но после секса — особенно, и Стив, забыв, что собирался сделать, разглядывает его так, словно видит впервые. — Дыру просверлишь, Кэп, — усмехнувшись, Тони проводит рукой по мокрым волосам. — И, по ходу, туда тоже будешь трахать. — Ты собираешься здесь до утра сидеть? — интересует Стив. — Я не в состоянии двигаться, — Тони лениво жмет искусанным плечом. Стив вновь заходит в кабинку, берет его за руку и вздергивает вверх. Тони шатает, он действительно едва стоит на ногах, и Стив поднимает его на руки, поддерживая под задницу. — С меня все течет, — сетует Тони, повисая на нем, обхватывает руками и ногами, крепко, уверенно, и выдыхает на ухо — уже совсем другим тоном: — И из меня тоже. Охренеть, как мне это нравится. Стив сжимает зубы, чувствуя, что снова начинает возбуждаться. Выходит из ванной с Тони на руках, несет его в спальню и аккуратно опускает его на кровать. Тони продолжает цепляться за него, и Стив ложится рядом, хотя, говоря начистоту, именно этого ему сейчас и хочется. — Слушай, — Тони расслабленно водит пальцами по его груди. — А насчет пирсинга — ты серьезно? — Вполне, — Стив целует его в шею, гладит влажную спину, то и дело соскальзывая ниже, туда, где хочется безостановочно трогать и ласкать. — Не знал, что тебя это так заводит, — Тони поворачивает голову, подставляет губы для поцелуя, чуть смещается, чтобы было удобнее, просовывает отчего-то холодную ступню между его ног. — Очень, — отвечает Стив, глубоко вдыхает и выдыхает, закрыв глаза. Поворочавшись, Тони замирает рядом, уткнувшись носом в грудь. Стив обнимает его, пробегается кончиками пальцев от плеча к бедру и назад, поглаживает ягодицы и между ними, осторожно дразнит припухший, скользкий от спермы вход, тем более, что лежит Тони очень удобно — перекинув ногу через его бедро, он еще расслаблен и раскрыт после секса, он совершенно точно устал, а Стиву хочется еще. — М-м-м, Сти-ив, — сонно тянет Тони, прижимаясь к нему теснее. — Перестань, дай мне отдохнуть, серьезно. — Отдыхай, — предлагает Стив и вытаскивает из-под него руку. Тони сразу же переворачивается на спину, удобно разваливается на простынях, раскинув руки и ноги, и недовольно ворчит, когда Стив, нависнув над ним, начинает вылизывать впадины над ключицами, постепенно перемещаясь ниже. — У меня так не получится отдохнуть, — он сгибает ноги в коленях, грызет указательный палец, оперевшись локтем о подушку, наблюдая за Стивом, который бросает на него изучающие взгляды из-под ресниц. — Это плохо? — Стив цепляет языком левый сосок, посасывает, сжимает губами прохладный металл кольца, скользит ладонью по внутренней стороне бедер Тони, заставляя шире раздвинуть ноги, ныряет пальцами между ягодиц, там мокро и горячо, невероятно мокро и горячо, но Тони вздрагивает, когда он надавливает чуть сильнее, толкаясь внутрь. — Что? — Стив останавливается и пристально смотрит на него. Тони отводит взгляд, но морщится, когда Стив повторяет движение, внимательно наблюдая за его реакцией. — Мне больно, — помедлив, неохотно отвечает он, вновь глядя на Стива — уязвленно, колко, он явно считает, что его должны понимать с полуслова. — Мог бы сам догадаться. Это же не тебя выебали в ванной, даже не растянув как следует. Стив анализирует, не послать ли Тони к черту с его претензиями, несколько мгновений — очень долго, за это время можно просчитать перспективы и необходимость массированного военного удара, — но приходит к выводу, что на самом деле проявленная им грубость была излишней. Но от этого желание подразнить себя и позлить Тони становится только сильнее. — Ты сам нарвался, малыш, — Стив нависает над ним, целует обиженно надутые опухшие губы, слегка, аккуратно покусывая. — Давай на живот. — Ты… серьезно? — Тони, прищурившись, неверяще смотрит на него. — Я, по-моему, сказал, что мне, блядь, больно! Стив не может отказать себе в удовольствии пару минут побыть в его глазах настоящим мудаком. В принципе, именно тем, кем он и является. — Поворачивайся, Тони, — Стив с нажимом проводит ладонью по его животу, обхватывает полувставший член, сжимает, резко, нахально, и очень сложно не рассмеяться от того, как искренне Тони дуется и как не менее искренне хочет. — Ублюдок, — цедит Тони, сверкая глазами, но все-таки встает на четвереньки, опираясь на локти, опускает голову — покоряется, он всегда покоряется, он просто умничка, его хороший, послушный мальчик, пусть и только для него, для Стива, а вообще-то отлично, что все остальные считают его высокомерным упрямым выскочкой, и никто не знает, каким отзывчивым, безотказным, почти шелковым он может быть, если знать, на какие кнопки нажимать. — Мудак чертов, — яростно шепчет Тони, и Стив не может оставить это без внимания. Тони вскрикивает, получив несколько подряд звонких шлепков по ягодицам, инстинктивно прогибается, пытаясь отстраниться, и конечно же, это выглядит так, как и должно — бесстыдно, возбуждающе и дерзко, именно так, как нужно, чтобы у Стива каждый раз поджимались яйца и хотелось трахать его без остановки, до обморока, до полной отключки. — Энтони, ты умница, — Стив ласково поглаживает горящую огнем покрасневшую кожу — желание как следует отходить Тони ремнем в такие моменты сильно в особенности, — ведет ладонями по напряженной спине, прослеживает бугры мышц, легко, почти неощутимо массируя, целует плечо поверх жгучей красной наверняка саднящей отметины, шею, едва касаясь губами, щекочет языком суматошно трепыхающийся пульс, и от каждого мимолетного касания Тони, натянутый, как струна, сладко вздрагивает, постепенно расслабляясь, тихо выдыхает и ерзает, прогибаясь всем телом под руками и губами Стива. — Вот так, — Стив пересчитывает языком позвонки, аккуратно кусает выпирающую лопатку, смещается ниже, тискает ягодицы, вылизывает ямочки над поясницей, и Тони стонет уже в голос, устраивается удобнее, шире раздвигает бедра, безусловно, он понял, что задумал Стив, и совершенно точно он не против. — Молодец, хороший мальчик, больно не будет, обещаю, будет хорошо, очень хорошо, ты веришь мне, Тони? — Да-а, боже, господи, Сти-ив, — Тони стонет, запрокидывая голову, втирается в него, изгибаясь, кажется, так, что сейчас сломается. — Давай же, ну! От первого, осторожного влажного прикосновения его прошибает дрожью, Стив чувствует это и впивается пальцами в его бедра, широко проходится языком между ягодиц, ввинчивается в горячий опухший анус, лижет, целует, прикусывает покрасневшую кожу, осторожно, нежно, он на самом деле был излишне груб, и сейчас Тони заслужил ласку, столько ласки, сколько желает получить. Он облизывает мокрую пульсирующую дырку, и Тони судорожно вздыхает, его бедра дрожат от напряжения, а колени разъезжаются в стороны, ему точно не так просто контролировать себя в то время, как Стив напрягает язык и погружает в его тело так глубоко, как может, безостановочно мнет ладонями ягодицы. Если Тони продолжит так стонать и подставляться, то точно сведет его с ума. Тони уже практически лежит на кровати, максимально прогнувшись в пояснице и выставив задницу, Стив, с какой-то садистской одержимостью трахает его языком и отстраняется только тогда, когда Тони начинает колотить в предоргазменных судорогах, но смысл его слов, ежесекундно прерывающихся вздохами, просьбами, стонами и Стивстивстивпожалуйстаещехочубольшехочутебя, ускользает, не достигнув мозга, да и думать Стиву сейчас совсем не хочется Но основной посыл он понимает, чувствует, он интуитивно всегда безошибочно определяет ту невидимую грань, перейдя которую, спровоцирует взрыв, и останавливается в шаге от нее, никогда не позволяя Тони слететь с катушек без позволения. Стив выпрямляется, вздергивает его за бедра, снова ставя на колени и растягивает с остатками смазки из валяющегося около кровати тюбика. — А-ах! — Тони подвывает, вцепившись в простыни, отзывается всем собой на каждое движение пальцев в нем. — Да-а, еще, Сти-ив, я сейчас кончу, клянусь! — Не раньше, чем я разрешу, — обещает Стив, пережимает его член у основания и, не дав Тони опомниться, переворачивает на спину. Закидывает его ноги себе на плечи и, не отпуская бешеного взгляда темных блестящих глаз, входит — медленно, постепенно, совсем не так, как полчаса назад, давая время Тони вдохнуть и привыкнуть. — Так хорошо? — Бля-а, — Тони стонет, запрокинув голову и вцепившись обеими руками в кованую спинку кровати, вскидывается навстречу, прижимаясь теснее, и несет такую бессмысленную, бесстыдную и возбуждающую околесицу, что у Стива тянет в яйцах и в висках ломит от желания загнать ему еще жестче, чем до этого. Он ложится на Тони, практически сгибая его пополам, трахает размашисто, с оттяжкой, чувствуя, как бешено напротив собственного колотится чужое сердце. Сил и сосредоточенности на поцелуи уже не хватает, и они просто дышат друг другу в губы, Тони — со стонами, Стив — как обычно, без единого звука. — Обещай, — Тони вскрикивает, когда Стив ускоряет темп, полностью доверяется его рукам, и Стива ведет от такого доверия. — Пожалуйста… Стив… не делай так больше, блядь, у меня на глазах, пожалуйста! — Тебе не кажется, — Стив кусает его за плечо, перехватывает запястья, прижимает к подушке над головой и словно в противовес коротко, почти нежно целует в губы, — что ты не имеешь права просить о таком? Тони подается ему навстречу, и Стив, не сдержавшись, целует его жестче, глубже, слаще, понимая, что срываться и давать надежду нельзя, Тони ему дорог, слишком дорог, чтобы играть, пусть и ненамеренно, его чувствами, которые очевидны, оголены, но уже поздно, они уже целуются так, словно от этого зависят их жизни, и накатывающее волнами дурманящее, крышесносное удовольствие почти вынуждает срываться на крик. — Когда… — Тони отрывается от него, смотрит безумно, жадно, вновь касается его губ своими, аккуратно, в ритм толчкам, его ноги соскальзывают с плеч Стива, но это неважно, — когда ты меня так целуешь… ч-черт, да, сильнее… мне кажется, что имею. Это становится последней каплей. Стива швыряет в оргазм, сильный, яркий, кажется, он на мгновение отключается, Тони в голос вскрикивает, прокусывая губу до крови, его трясет и выламывает под Стивом, долго, потрясающе красиво, Стив наблюдает за ним завороженно, наслаждаясь тем, что чувства, искренние, настоящие, хлещут из Тони, как кровь из вспоротых вен, впитывает их и присваивает себе. — Умница, молодец, — шепчет Стив, зализывая зудящие алые метки на его шее, стискивает в своей руке подрагивающие изящные пальцы, касается красных губ, позволяя Тони упиваться поцелуями, как всегда после оргазма невесомыми, но в то же время собственническими, искренними и болезненно-острыми, как все то, что происходит между ними. — Тебе хорошо? Стив чувствует горячее дыхание на своем виске и слышит ошеломленный смешок: — Ты сейчас серьезно? — дыхание Тони срывается, когда Стив в наказание — вопросом на вопрос не отвечают — слегка кусает его за мочку уха. — Нет, Стив, ты еще спрашиваешь? — Да, — Стив приподнимается на локтях, отбрасывает с высокого лба Тони отросшую влажную от пота темную прядь. — Просто ответь: тебе хорошо со мной? Тони обхватывает ладонями его лицо, улыбается светло и бездумно. — Очень, Стив. Мне безумно, до одурения хорошо с тобой. Целуя его, Стив гонит от себя назойливую мысль о том, что это действительно может продолжаться столько, сколько им захочется. Что это действительно может закончиться чем-то большим. Что впервые в жизни он может позволить себе слабость. Не может — и знает, что жизнь не преминет напомнить ему об этом.