*
Кондратий перечитывает сообщения снова и снова, пока едет в такси; он читает выборочно строки, пока сидит на полу в квартире, переводя дух, ибо лифт снова сломан; он заучивает каждое сообщение, и его начинает немного передергивать. В конце концов он расставляет все сумки и прячет банки в кладовку и потом переодевается, заваривает чай и некоторое время бездумно смотрит в окно. — Вам бы, Сергей Петрович, только у меня совета и спрашивать, — замечает Кондратий про себя, покручивая в руках пустую кружку. Раз его пригласили, да еще и в любое время (дня и ночи, не так ли?), Кондратий, уставший от собственных дум, накидывает на себя джинсовую курточку, запихивает телефон в карман, пишет маме записку, что ушел прогуляться и будет дома в скором времени, и выходит на лестничную клетку. Рылеев действительно прогуливается, пока идет по нужным улицам. Он делает небольшой крюк, подольше оставаясь на улице, и сомнения прокрадываются в его сердце. Но, нет уж, раз он решил, раз уже почти дошел до нужного дома, поздно отступать. Кондратий набирается смелости, вдыхает поглубже воздуха, нажимает на кнопки домофона, и дверь открывается. Он поднимается на четвертый этаж, рассматривая причудливые граффити на стенах и, быть может, находит в них даже что-то привлекательное. Квартира 98 прямо перед его носом, и Кондратий смотрит на покривившиеся цифры с видом, будто бы впервые находится здесь. Рука дрожит, когда он нажимает на звонок, и сердце бьется со скоростью света, когда слышатся шаги и щелкает замок. Трубецкой смотрит на него немного покрасневшими глазами, и брови ползут вверх, достигая высшей точки. Футболка слегка помята и наполовину заправлена в спортивные штаны; Кондратий признается сам себе, что впервые видит Сергея таким. — Кондратий? — Сергей выдыхает его имя, и Рылеев кивает головой, натягивая улыбку. — Эм, здравствуйте? — черт бы побрал эту неловкость. — Проходи, — Кондратий, конечно, думал, что его прогонят, но с чего вдруг он решил, что его могут прогнать? Из-за сообщений, на которые он не мог ответить? Так он и пришел, чтобы лично сказать, почему не ответил ни разу, и вовсе он забыл о тетради, и теперь забыл об отдыхе, ему просто хотелось увидеть Сергея снова. Кондратий привязался к нему не просто как к учителю, прежде всего, как к человеку — любимому только. Сергей идет в гостиную, где горит только ночник, и выключает его, развешивая шторы, и закатные лучи начинают освещать комнату. Мужчина присаживается на диван и кивает на место рядом; Кондратий топчется на месте, рассматривая потолок и стены, и принимает приглашение, усаживаясь рядышком. Сергей рассматривает парня, наклонив голову вбок — как будто посвежел и немного изменился, и не то чтобы стал смелее, но, вдруг? Рылеев закидывает ногу на ногу и облокачивается о спинку дивана, поворачиваясь в сторону мужчины. — Я увидел Ваши сообщения только сегодня, — улыбается Кондратий. — Мы с Мишей вернулись утром. — Настолько хорошо прошел отдых? — Сергей поддается вперед; он кладет голову на скрещенные руки, которые лежат на спинке. — Точно, — смеется Рылеев. — На самом деле в деревне, где живет моя бабушка, нет сети. Чтобы ее поймать, нужно постараться залезть на самое высокое дерево или съездить в райцентр, где только сссровские телефоны. — Так вы отдыхали в деревне все это время? — Сергей приподнимает брови. — Я думал, вы были на море, ну, или хотя бы Михаил. — Миша предпочел деревню, — Кондратий отводит взгляд, боясь утонуть в глубоких глазах Сергея, и рассматривает его грамоты, стоящие на шкафу рядом с телевизором. — Мы ездим туда уже около трех лет. — он выдерживает паузу. — Да, где-то так. Немного погодя Сергей предлагает выпить чаю, и Кондратий, разумеется, соглашается. Трубецкой заваривает крупнолистовой чай в заварочном чайнике и, дожидаясь его готовности, рассказывает о себе. Он не любитель сие дела, но ради Кондратия делает исключения. — Не знаю, как быть теперь, — Трубецкой проверяет чай. — С одной стороны, и ощущения новые, и люди, и вы рядом, знаешь, как будто что-то свое, родное, а с другой… Неловко выходит. — Почему неловко? — Кондратий берет чашку из рук Трубецкого. — Это нормально, если Вы нашли новую работу. — Я думал, эта школа будет моим пристанищем навсегда, — признается Сергей, выставляя на стол угощения. — Ничто не может быть навсегда, — голос Кондратия становится тихим. Они смотрят друг на друга; Кондратию становится грустно, и он отпивает чай. Трубецкой следует его примеру, раздумывая над словами парня. — Ты прав, конечно же, — погодя отвечает Сергей. — Будем надеяться, что в Вышке я задержусь подольше, — мужчина смеется. Кондратию хочется сказать, что все, что бы не делал Трубецкой, будет правильно, потому что это только его жизнь, что ему не должно быть неловко из-за того, что он нашел что-то лучшее для себя. Кондратию хочется поддерживать его каждый раз, когда Сергей задумывал бы сделать что-то новое. Но разве это возможно? Его любовь останется при нем до конца его дней, он не сможет быть рядом постоянно, он не сможет однажды признаться в своих чувствах, а если и так, то что? Он погубит сразу две жизни — свою и жизнь Сергея. У него, быть может, есть девушка или та, к которой он питает теплые чувства; Кондратий не имеет права портить жизнь человеку только из-за того, что сам питает к нему теплые чувства. И разве это тот случай, когда стоит рискнуть, признаться, и это будет взаимно? Разве Кондратий не думал об этом ночи напролет? Разве не страдал и не хотел вырвать сердце из груди? Нет. Пусть он сгорит от собственной любви, упадет в пропасть, но никогда в жизни он не причинит боли тому, кого искренне любит. Кондратий собирается уходить с пустым сердцем. Он обувается, пока Сергей копошится на кухне и открывает окно, чтобы проветрить квартиру на ночь. — Ты писал новые стихи? — интересуется Трубецкой. — Мм, есть наброски, — честно говорит Кондратий. — Вы будете первым, кто узнает об их окончании, — Рылеев хихикает, и Сергей улыбается в ответ. Мужчина тянется, чтобы открыть дверь, и Кондратий оказывается зажатым — все-таки, он выбрал не то место у двери, чтобы поговорить. Он вдыхает запах Трубецкого и, когда дверь оказывается приоткрытой, пытается повернуться и цепляется за плечо мужчины, путаясь в собственных ногах. — Ох, аккуратней, — Сергей придерживает его за плечо и спину; Кондратий поднимает неловкий взгляд, и от вида такого Сергея он приоткрывает губы, выдыхая на мужчину. Сергей подтягивает его к себе и делает шаг назад, чтобы они вдруг оба не упали. Рылеев, прося прощение, кивает и буквально вылетает из квартиры. Трубецкой, улыбаясь, закрывает дверь. Только когда он заходит обратно в гостиную, видит на столе тетрадь по истории, которую собирался отдать. Он вздыхает, проводит по обложке рукой и задумывается, каким выглядит Кондратий, когда пишет стихи.*
Кондратий бежит квартал от дома Трубецкого и останавливается, когда видит перекресток и мигающий светофор. Он останавливается, тяжело дыша, и начинает идти шагом, несколько раз оборачиваясь назад. Нельзя всех под одну гребенку мести, и поэтому, когда Рылеев думает, будь Сергей на несколько лет моложе, выбежал ли он следом, он отбрасывает эти мысли подальше и заходит в магазин. Он покупает кофе и пряники и идет на кассу, расплачиваясь наличными. Начинает смеркаться. Незачем себя обманывать и пытаться найти в себе то, чего нет вовсе. Незачем навязывать на себя стандарты, которые требует от тебя общество, только для того, чтобы «быть как все». Будь собой. Будь тем, кем ты хочешь быть, и это должно зависеть только от тебя самого. Прислушивайся к себе и своему сердце, к своим кумирам и вдохновителям, к тем, кто тебя тянет наверх, находясь за тысячи километров, к тем, ради кого ты готов подняться и взлететь. Кондратий вспоминает Фредди Меркьюри и пытается связать его историю со своей. Ему становится на некоторое время лучше от того, что он не один со своей бедой, и от того, что их истории на самом деле переплетаются. — Чушь, — он открывает двери подъезда, начиная подниматься по лестнице. Когда чувства взаимны — это облегчает жизнь. Но Кондратий даже не знает, взаимны ли чувства, и это пугает его и заставляет поверить в то, что он будет как минимум одиноким с не взаимными чувствами, чем поверить в то, что может быть все наоборот.*
— Так, мы можем купить новый диван и стол, а этот сдвинуть подальше к стене, — Миша указывает на кожаный диван, стоящий почти что посередине большой комнаты, пока Кондратий осматривается и выходит из кухни. — А мы сможем еще одну полку прибить? — он указывает на противоположную стену. — Да без проблем, — отмахивается Миша. — У отца знакомый в мебельном есть. Все по скидке сделает. Кондратий кивает. Они созвонились вчера вечером, спустя три дня после приезда в город. Все это время Миша держал телефон подальше от себя, и пока у обоих родителей оставались дни до окончания отпуска, они успели вместе сходить в кино, посидеть в кафе и докупить нужное для университета. Насчет последнего особенно сильно загонялась его мама; как обычно это бывает со всеми мамами перед первым сентября. Миша с желанием рассказывал истории из деревни и показывал фотографии, которые успел скинуть на ноутбук. Отец, просматривая фото дома на дереве, указал на несколько нюансов и в следующий раз пообещал, что съездит вместе с ребятами и поможет им подправить. Мужчина также заверил, что время на отдых будет больше, и студенты особенно ценят это время — месяц или полтора, за это время только студенты могут оторваться на полную катушку и со всей серьезностью потом сказать, что лучшего времени отдыха у них еще никогда не было. Миша верит. Теперь же Бестужев уже набирал сообщение отцу о необходимости купить мебель. Когда он рассказал, что хочет переехать в его квартиру, отец только губы поджал и ключи кинул в руки сына, что же касается матери — отправлять сына в неизвестную деревню к неизвестным людям ей было проще, чем отпустить его в квартиру родного отца, до которой можно было доехать всего три остановки на автобусе. При желании, конечно. — Диван, полка, стол, стулья, — Миша постукивает пальцами по губам. — Кондраш, еще что-нибудь надо? — Угомонись, — Рылеев разваливается на диване, закидывая ногу на ногу. — Мы не студенты-миллионеры, чтобы вот так просто разбрасываться мебелью. — Я же для удобства хочу, — дуется Бестужев и все же отправляет сообщение без изменений. — Видел, Коля на море отдыхал в этот раз? — Кондратий кивает на мобильный, и Миша делает притворный заинтересованный вид, садясь у его ног. — Я не заходил в инстаграм, — честно отвечает Рюмин, выжидающе смотря на реакцию друга. Кондратий только брови поднимает и не моргает с минуту. — Да ну, — Рылеев даже хмурится, а после принимает обычный спокойный вид. — А как же твой Апостол? — Да не мой он! — пыхтит Миша. — И… я не знаю. Потом отвечу. Пусть думает, что я еще на отдыхе. — Как знаешь, — Кондратий прикрывает глаза и едва не впадает в дрему. Вопрос Бестужева заставляет его прийти в себя, отказываясь от глупых мечтаний: — Ты ответил Трубецкому? Миша поджимает ноги и удобнее усаживается на пушистом ковре, откладывая телефон в сторону. Он смотрит на Кондратия, но у того ни один мускул не дрогнул, однако дрогнуло, даже подпрыгнуло, сердце и стало биться сильнее при одном только упоминании Сергея. — Даже чай пил с ним, — так беззаботно отвечает Рылеев, что у Миши глаза вылетают из орбиты и брови, кажется, достигают колец Сатурна. Он вытягивает шею и поддается вперед, играя бровями. — С этого момента поподробнее, пожалуйста, — Миша кладет руки на диван, а сверху ставит голову и продолжает исподлобья рассматривать Рылеева. — Ну, не смотри на меня так, — уголки губ Кондратия вздрагивают в улыбке. — Я просто решил, что писать сообщение об отдыхе будет как-то неправильно, и поэтому решил, что лучше схожу и все сам расскажу. Мы посидели немного и выпили чаю, а затем я ушел. Он, кстати, был удивлен, что ты выбрал деревню, а не море, и спрашивал, когда я прочту ему новые стихи. — Гениально, конечно, — взмахивает руками Бестужев. — А сам! — Кондратий тычет в него пальцем. — Мог бы уже сто раз написать ему и сказать, что ты жив вообще-то, а не утонул в Москве-реке. Человек, между прочим, переживает за тебя. — Да откуда ты знаешь. — А ты сообщения его видел? — Нет. — Тогда откуда тебе знать, что он не переживает? Мише хочется ответить, но он пересиливает себя, чтобы разговор на повышенных шуточных тонах не перерос в ссору. Он отвлекается на сообщение, пришедшее от отца, и на некоторое время забывает о последней реплике лучшего друга. Но, действительно. Откуда тебе знать, что он не переживает?