Пожалуйста-пожалуйста, давайте сломаем мультивселенную?

       Питер озадаченно грыз батончик, рассеяно почёсывая Мими по спинке. Ветер на улице был таким, что едва не сносил замок, поэтому все, будучи хорошими и послушными (ага, как же) учениками, сидели в своих гостиных и носу на улицу не совали. В общей гостиной Гриффиндора было не протолкнуться, настолько много там собралось людей. Питер тоже сначала был внизу, но потом ушёл.        Во-первых, потому, что там слишком шумно. В смысле, он всегда не любил большие компании, но с усиленным слухом любовь к тишине переросла из прихоти в необходимость. Во-вторых, там было душно. Да, камины прогревали воздух, поэтому никто не мёрз, но окна тоже не открывали, потому что гриффиндорцы не горели желанием простыть в самом начале учебного года из-за сквозняков. Понятное желание, но Питер, ну, как бы так выразиться… Любил дышать.        В итоге, у него разболелась голова, поэтому он, отмахнувшись от предложения Симуса сыграть в какую-то игру с хлопушками, утопал в спальню. Спать, правда, не хотелось, поэтому Питер завернулся в кокон из одеяла, так как тут было прохладнее, и принялся жевать один из батончиков, которыми его снабдил Добби. Впервые после попадания в магический мир, если, конечно, не считать утренние пробежки, он остался в полном одиночестве.        Питер задумчиво покрутил игрушку Морган в руках, мысленно приказывая себе убрать её. Легко быть весёлым и расслабленным, когда вокруг куча людей, но в моменты уединения Питер отчётливо ощущал неприятное тянущее чувство в груди. Иногда он чувствует себя слишком зависимым от своей семьи, и, если честно, его это даже устраивает. Но начинать хандрить сейчас не хотелось, поэтому игрушка была аккуратно отложена в рюкзак, подальше от загребущих лапок Мими.        Вместо грустных мыслей о доме, Питер решил в кои-то веки озадачиться тем, что ему вообще делать с этим всем. Ну, допустим, создадут они с профессором Снейпом то зелье (что ещё, конечно, не факт), лишат Реддла магии, а дальше-то что? Что мешает ему вскрыть себе вены, а затем снова возродиться с помощью одного из своих крестражей? И будет вам снова «Тёмный маг в самом расцвете сил».        Зелье, к слову, до сих пор не внушало Питеру особого доверия. Это слишком мощное оружие, чтобы разбрасываться им налево и направо. Даже если его рецепт будет дико сложным, всегда найдутся те, кто сможет его повторить. Чем больше Питер об этом думает, тем сильнее становится ощущение, будто он собирает ядерную бомбу. Есть, конечно, пара обнадёживающих аспектов. Для начала, возможность создать противоядие. Это не ядерная бомба, если можно отменить действие.        Во-вторых, Питер готов пойти на максимальные предостережения и обезопасить рецепт. Сейчас, даже несмотря на то, что пока как такового рецепта ещё нет, о нём знают всего двое — Питер и Снейп. Ну, максимум, трое, если второй доложил Дамблдору. И даже если Питер в этих двоих уверен, он готов пойти на крайние меры и стереть им память. Почему-то, он даже уверен, что они сами не будут против.        Что они потом будут говорить магическому сообществу о внезапной утрате сил одного из самых сильных тёмных колдунов Британии? Ну, так далеко Питер ещё не заходил.        Додумается ли ещё кто-то до такого зелья? Что же, Питер не совсем уверен в том, что это будет его ответственностью, но, вообще-то, он полагает, что даже если да, то слишком разрушительного эффекта не случится. То есть, если он вообще случится, потому что Питер довольно много думал об этом и пришёл к неожиданному выводу.        В смысле, разве он первый, кто додумался до такого наказания для волшебников? Потому что он практически уверен, что магическое сообщество придумало применять поцелуй дементора на особо опасных преступниках задолго до его появления здесь. И, если так подумать, живы ли до сих пор маги? Да. Ходят ли они все без душ? Нет. И это если не говорить об убийственном заклятии, которое, к слову, даже не единственный вариант того, как можно умертвить человека.        Разве это не доказательство того, что волшебники достаточно сознательны, чтобы избегать своего истребления из-за своих же открытий? А ещё ведь есть нечто необъяснимое, касающееся философского камня. Ведь все знают о его существовании, но кроме Фламеля нет ни одного бессмертного. Питеру что-то подсказывало, что такое пренебрежительное отношение волшебников к столь сильной и разрушительной магии обусловлено тем, что Роулинг было лень придумывать перестраховку.        Питер не собирается её осуждать, тем более тогда, когда ему это играет только на руку. Да и вообще, нельзя предусмотреть всего.        В общем, даже несмотря на то, что зелье и занимало большую часть его мыслей, которые просто в корне отличались друг от друга, потому что половина из них была направлена на переживание, а другая на успокоение его нервов, нужно было думать не только об этой проблеме. Что, чёрт возьми, ему делать с крестражами?        То есть, сначала он с чистой душой собирался на них забить. Потому что не совсем честно делать вообще всю работу за волшебников. А затем он подумал: «А что, если после поимки Тёмного Лорда все так успокоятся, что вообще не станут задумываться о подвохе?» Ведь Дамблдор сейчас только подозревает о существовании подвоха и даже не знает, что сделал Волан-де-Морт со своей душой. И сколько раз он это сделал.        Конечно, можно было бы в итоге поделиться информацией, чтобы сильные мира сего доделали «лёгкую часть» работы. Но дело в том, что Питер мало того, что знал позицию всех персонажей этой книги, так ещё и был в курсе того, как ведут себя политики. Спасибо маме и папе за бесценный опыт общения со всякими придурками. В итоге, что же он будет иметь?        Первое — пойманный Реддл, лишённый магии (пока что это не факт), второе — магическое сообщество, расслабившееся из-за отсутствия самой страшной угрозы. И третье — около пяти возможностей для этого самого Тёмного Лорда вернуть свои силы. И вот как бы это вообще не хорошо, потому что пока до Министерства Магии дойдёт, Волан-де-Морт успеет обесценить все старания Питера.        Вывод: от оставшихся пяти крестражей Питеру придётся избавляться самостоятельно. Почему от пяти, а не от шести? Потому что, во-первых, сам Тёмный Лорд не в курсе, что Гарри — тоже его крестраж, а во-вторых, Питер ещё не придумал, что делать в этом случае. Может долбануть Поттера клыком Василиска? Не, было уже. Короче, сложновато, потом надо будет об этом подумать.        К счастью (а может и нет), Питер знал, где находились все остальные крестражи, так что было всего три обстоятельства, которые мешали ему пойти и уничтожить их к чёртовой бабушке. Первое, и самое легко решаемое — это невозможность трансгрессировать в места их хранения как в принципе, так и с территории Хогвартса. Второе, чуть более проблематичное — это защита этих безделушек. И если со старым домом Реддла, Кикимером и Выручай-Комнатой всё было ещё не так уж и плохо, то вот как, скажите на милость, ему попасть в банковское хранилище Беллатрисы?        И там ли эта чаша? Типа, её же вроде перевезли туда уже после чего-то там. И Питер понятия не имел, где она может быть сейчас. Про змею Питер вообще предпочитал не вспоминать, хотя, насколько он знал, она уже сейчас воссоединилась с хозяином. Типа, во сне Гарри она ведь была, да? Питер почти уверен, что да. Надо будет глянуть в книге.        Третье, которое одновременно было простым в исполнении, но трудоёмким — это то, что Питер не мог просто взять и уничтожить крестражи. И не потому, что ему было нечем, нет, внизу до сих пор гниёт василиск, клыки — не проблема. Проблема в том, что Реддл почувствует, что кто-то уничтожает его крестражи, и тогда Питер вообще не сможет до них добраться, не говоря уже о других волшебниках, чьи силы, ну, были немного слабее, чем его. Потому что, объективно, но он — Человек-Паук, которого на каждом шагу страхует Стефан. У них нет шансов.        Понятно, что в таком случае крестражи уничтожать нельзя. Но таскать их с собой Питер не может, потому что, даже не считая призрачной надежды на то, что его их воздействие не коснётся, здесь целый замок детей. Нужно надёжное тайное хранилище, изолированное от всех, чтобы уничтожить крестражи уже после того, как Волан-де-Морт не сможет до них добраться. И хранилище это должно находиться за пределами Хогвартса. Сложно, да.        Питер вытащил тетрадь, зарисовывая каждый крестраж. Он не знал, почему ему захотелось это сделать. Наверное, так просто легче привести мысли в порядок. Окей, до диадемы он может добраться хоть сейчас, но лучше не стоит. По крайней мере до тех пор, пока не получится найти тайничок.        Кольцо Дамблдор нашёл в старом доме Реддлов, туда трансгрессировать — раз плюнуть. Правда, надо тогда убраться с территории Хогвартса, но походы в Хогсмид тут довольно частое событие, так что вообще никаких проблем. С медальоном посложнее, потому что на площадь Гриммо ещё попасть надо. Но сейчас дом должен пустовать, а пока дом пустует, а Питер знает его адрес, что делает его ещё одним хранителем тайны, забраться туда — опять же просто вопрос времени.        Змеи на кладбище не было, то есть, не будет, а прогуляться по возможным прибежищам Тёмного Лорда — тоже не самое трудное, что можно придумать. Там всего три варианта: дом, в котором убили садовника, особняк Краучей и, если она не обнаружится там, то можно просто залезть в голову Хвоста и узнать, куда они запрятали Нагайну. А чаша… Вот ведь, подстава такая. Пришла беда, откуда не ждали.        Питер аккуратно вывел на рисунке узоры, внутри надеясь, что сейчас кубок просто вывалится ему в руки из рисунка. Почему-то, такого не происходило. Обидно. Питер уже собирался захлопнуть тетрадь, возвращаясь к Мими на кровать, чтобы проспать минимум до конца бури, но в спальне с громким хлопком появился Добби. А, ну да.        То, что из всех домовых эльфов за ним назначили присматривать именно Добби, даже не было чудесным стечением обстоятельств. Ведь это совершенно специально было сделано Дамблдором (точнее, МакГонагалл, но, серьёзно, Питер не настолько наивен). Единственный знакомый Гарри эльф был приставлен к новенькому парню, живущему в одной комнате с Поттером, чьи мысли ни директор, ни зельевар так и не смогли увидеть. Это было даже как-то ожидаемо.        С Добби Питер подружился в первую секунду. Он приблизительно смог объяснить домовику в чём заключается его проблема, так что примерно раз в три часа Добби приносил разные продукты. Это могли быть фрукты, что-то сладкое или сэндвичи. Вообще всё, что угодно. Питеру нужен был сам факт употребления пищи, а насчёт всего остального — он всеяден. Иногда он даже делился с соседями по комнате, а Гарри и Рон в своей очаровательной манере заботились о Добби.        В этот раз у эльфа была миленькая корзинка с кексами, фруктами и небольшая банка сока. Питер подумал, что даже при всём желании не сможет столько осилить, поэтому решил оставить угощение всем ребятам. И, возможно, Гермионе, если Рон, конечно, не обнаглеет. — Вы рисуете, сэр? — со скрытым интересом произнёс Добби.        Питер пытался приучить Добби быть более раскрепощённым. Иногда, если домовик никуда не торопился, они разговаривали о чём-то бессмысленном. Добби на самом деле был довольно любопытным и, вот это неожиданность, образованным. Он правильно говорил, умел читать и знал много разной информации. И Питер даже догадывался, кто именно занимался с Добби, хоть вслух свои предположения не высказывал.        В итоге, они дошли до того уровня взаимоотношений, когда Добби позволял себе спрашивать о том, как прошёл день, рассказывать то, что он узнал, или подмечать что-то интересное, но при этом упорно звал Питера «сэром». И вот если обращение «мистер Старк» уже даже не заставляло сердце Питера проделывать сальто где-то в глотке, то «сэр» реально угрожал ему нервным тиком. — Иногда, — Питер чуть-чуть улыбнулся. — Тут не сильно развит досуг. Хочешь взглянуть? — А можно? — глаза Добби восторженно засверкали, а Питер рассмеялся. — Конечно! Присядешь?        Питер немного подвинулся, а Добби, не веря, что к нему действительно так добры, сел рядом. Его руки немного дрожали, а глаза сверкали от предвкушения. И, возможно, Питеру показалось, но кончики ушей у него покраснели. Очаровательно!        Питер не переживал, что эти рисунки нельзя показывать Добби. В смысле, вряд ли он бы догадался, что все эти предметы (змею он ещё не начал рисовать) — крестражи Тёмного Лорда. А если медальон, чаша или диадема покажутся ему знакомыми, то всегда можно совершенно честно сказать, что ему захотелось нарисовать артефакты основателей школы. К тому же, говоря откровенно, в этом альбоме были и другие рисунки.        В основном, это были его наброски разных механизмов, реактор Тони, пара рисунков, которые сделала Мишель, когда ей не хотелось искать свой скетчбук. Каракули Морган, пара папиных чертежей, схема, нарисованная Недом, чтобы дать Питеру приблизительное понимание устройства его собственных мозгов. Несколько портретов, которые всё ещё рисовала Мишель. Портрет самой ЭмДжей. Фактически, этот альбом принадлежал Мишель, если смотреть на количество её рисунков в нём. — Это очень красиво, сэр, — Добби аккуратно перелистывал странички, а затем вдруг замер, задержавшись взглядом на чаше. — Невероятно, она выглядит совсем как настоящая!        Питер почти пропустил это мимо ушей, но затем его внезапно накрыло осознание. Добби сказал «как настоящая»? Значит ли это, что он видел настоящую? Питер почувствовал, что сейчас будет ходить по действительно тонкому льду. Нужно расспросить Добби так, чтобы он даже не догадался о том, что Питера это интересует. И точно не рассказал об интересе Питера Дамблдору. — У меня был похожий кубок, я срисовывал по памяти. Ты тоже такой видел? — Добби кивнул, всё ещё рассматривая рисунок. — Наверное, из одной коллекции. А он в замке? Я бы хотел освежить память, чтобы не было неточностей. — Нет, сэр. Но вам и не нужно освежать память, этот кубок выглядит совершенно идеально! — Добби с жаром воскликнул, хлопая в ладоши. — Я довольно часто чистил его, чтобы запомнить всё в точности.        Питера посетила догадка. И он очень хотел, чтобы она подтвердилась. Это бы так упростило ему жизнь, ей Богу. — Прости, если мой вопрос покажется тебе глупым, но я думал, что ты всегда работал в Хогвартсе, — Добби с улыбкой покачал головой. — Ничего, сэр. Мне очень нравится работать в замке, но я тут не слишком давно. Раньше, — Добби прикусил губу, немного замявшись. — Раньше я жил в одной состоятельной семье волшебников. Но меня освободили! — В таком случае, поздравляю! — Питер искренне улыбнулся Добби. — Надеюсь, тебе тут нравится. Слушай, а что ты скажешь про вот это?        Питер ненавязчиво увёл разговор в сторону от чаши, переключая внимание Добби на рисунок домика у озера. Внутри он ликовал, потому что кто бы мог подумать, что один-единственный эльф может оказаться настолько полезным. В смысле, достать кубок из дома Малфоев в разы проще, чем из хранилища Беллатрисы. К тому же, на самом деле, он искал повод.        Ему уже так надоело врать Драко обо всём на свете, что Питер искал причину, почему ему стоит перестать. В смысле, есть, конечно, большая вероятность того, что Драко разозлится и никогда его не простит, но чем больше они общаются, тем больше Питеру приходится врать. И потом признавать правду будет только сложнее и болезненнее. А сделать это придётся в любом случае, потому что Питеру действительно пригодились осведомлённые союзники. Он тут, как никак, ведёт полноценную войну против Волан-де-Морта. И в одиночку это будет довольно тяжело.        Так что, в итоге, Добби не только упростил его головную боль, но и дал повод, который так нужен был Питеру. Когда домовик ушёл, Питер, решив, что нечего тянуть, послал Драко сообщение о том, что им надо встретиться.        Вообще, Питеру довольно сильно нравились способы связи, которые использовались в магическом мире, хотя он всё равно считал, что с телефоном всё становится гораздо проще. Драко предложил пользоваться специальными бумажными журавликами, которые они зачаровали так, чтобы никто, кроме получателя и отправителя не мог перехватить письмо, и теперь они могли не поджидать друг друга в коридорах, договариваясь о месте и времени таким чудесным образом.        Он спросил, может ли Драко прийти в совятник через двадцать минут по «довольно важному делу», на что почти сразу же пришёл ответ, что да, без проблем. Питер улыбнулся, чувствуя небольшую тревогу. Палочку он взял только для того, чтобы наложить то заклинание, которое не даст никому их подслушать, а ещё нацепил паучка на грудь и шутеры на запястья. Могут пригодиться. Чтобы показать их Драко, конечно же.        На рассеянный вопрос Невилла о том, куда он в такую погоду, Питер практически честно сказал, что попросил Драко показать ему замок, пока там нет больших толп, чтобы лучше тут всё запомнить. К тому же, он ведь имеет право гулять везде, где не запрещено. Невилл пожелал удачи, и Питер подумал, что ему она действительно пригодится.        Несмотря на волнение, которое он испытывал, приближаясь к совятнику, Питер ни разу не усомнился в своих действиях. И, как бы, нужно надеяться на то, что это значит, что он не совершает какую-нибудь кошмарную ошибку.        Совы и филины, похоже, только рады были его компании. Особенно тогда, когда Питер вместе с предостережением от чужих ушей поставил ещё и защитный барьер от ветра. Чтобы не продувало тут всё с такой силой. Совы довольно заухали, когда жёрдочки перестали раскачиваться с бешеной силой, а совят перестало уносить порывами ветра с их насестов.        До появления Драко Питер коротал время, поглаживая птичек по перьям. У него, к сожалению, не было с собой угощений, но совы всё равно позволяли погладить себя и ухали. Когда Драко зашёл внутрь, извиняясь за то, что его задержала Пэнси, Питер уже был достаточно спокоен, чтобы его руки не дрожали от волнения. — Так, и что за «довольно важное дело»? Пэнси чуть не убила меня, когда я сказал, что мне надо уйти, — беззаботно фыркнул Драко. — Если это не будет того стоить, она начнёт на меня охоту, и я буду вынужден жить в твоём рюкзаке как Мими. — Ну, думаю, ты сам сможешь решить, стоило оно того или нет, — Питер прикусил губу, а затем глубоко вздохнул. — Только я хочу попросить тебя выслушать меня до конца и не уходить, даже если тебе будет казаться, что я несу откровенный бред. — О, даже так? — Драко всё ещё не был серьёзен, но заметив выражение лица Питера, немного нахмурился. — Ладно, но, знаешь, это уже звучит немного дико… — Да, привыкай. В общем, дело в том, что я не совсем тот, кем ты, да и все остальные, меня считают, — Питер заломил пальцы. — Меня правда зовут Питер, только приехал я не из Америки, ну, точнее, из неё, только… В общем, это немного сложно, но, я живу в Нью-Йорке в две тысячи двадцать третьем году в другой вселенной, в которой не существует волшебников, кроме парочки, но они не такие как вы, а все вы — герои книги.        Драко молча уставился на него, выглядя так, будто какой-то уличный жулик только что попытался убедить его в том, что он действительно оторвал и приклеил палец на место. Питер, в общем-то, его понимал, но не дал ничего сказать, решив, что надо воспользоваться его ступором прежде, чем он закончится, и Драко попытается уйти отсюда. — Дома меня зовут Питер Паркер, потому что я не стал менять фамилию в память о родителях, мне шестнадцать лет, и я вроде как стажируюсь в команде героев, спасающих Землю. А ещё я — мутант, обладающий силами выше тех, что доступны человеку, — Питер почти ударил себя из-за того, как бездарно это звучало. С другой стороны, у него не слишком большой опыт в таких разговорах. — И мне правда очень жаль, что я врал тебе, но у меня буквально не было другого выбора, потому что мне нужно было поддерживать ту историю, что мне сочинил Стефан, и если бы я рассказал правду, то… — Что? — к Драко, кажется, только сейчас вернулась способность говорить. — То у меня не было бы возможности сделать то, ради чего я здесь, — вздохнул Питер. — Я сразу знал, что расскажу тебе, просто не знал когда. И я искал повод, потому что мне уже надоело постоянно врать, ведь чем больше я вру, тем хуже будет потом. — И ты нашёл его? — мрачно поинтересовался Драко. Питер недоумевающе хлопнул глазами. — Повод. Ты сказал, что ищешь повод, но теперь ты здесь. Ты нашёл повод? — Да, в смысле, я знал, что мне понадобится помощь, чтобы сделать то, что нужно, но я упорно не мог придумать что-то, что можешь сделать именно ты, а потому не мог ничего тебе рассказать, потому что чем больше людей в этом замешаны, тем опаснее. Но оказалось, что мне действительно не справиться без твоей помощи, так что я решил, что не стоит тянуть со всем этим, — Питер повёл плечами, а затем робко улыбнулся. — Не хотел лишать себя хотя бы крохотного шанса на твоё прощение.        Драко некоторое время просто молча смотрел на него, и Питер знал, что это тот самый момент, когда он пытается понять, что за человек действительно стоит перед ним. Но Питер знал и видел по взгляду Малфоя, что он не может увидеть кого-то другого. И от этого, кажется, ему только хуже. — Что ещё мне стоит о тебе знать? — наконец, спрашивает Драко, выглядя правда расстроенным. — Не знаю, — Питер скрещивает руки на груди. — Что ты хочешь знать? Я не собираюсь ничего скрывать. — Тогда, я хочу знать всё.        Питер чего-то такого и ожидал. На самом деле, ему действительно повезло, что перед ним Драко. Потому что Малфой действительно выслушает всё. Он не исчезнет в середине объяснения, оставив недомолвки, нет. Драко выслушает, а потом смерит тебя уничтожающим взглядом и объявит своим кровным врагом. Тоже не худший вариант.        Питер рассказывает ему всё, что может. Говорит о том, как и зачем попал сюда, рассказывает о себе и своём мире, даже упоминает книги и фильмы. На самом деле, он обещал сказать правду — её он и говорит. Драко достаточно уравновешен, чтобы принять её.        Питер не рассказывает о будущем Драко как персонажа, потому что считает, что оно не столь важно, учитывая, что он всё равно собирается его изменить. На самом деле, он больше говорит о том, как именно придумывал себе историю. И его действительно радует тот факт, что он всего лишь пересказывал реальные истории из своей жизни на магический лад. Драко выглядит не таким уязвлённым из-за этого. — Что ты будешь делать, если я скажу, что не верю тебе? Что всё это бред, а ты очередной псих, решивший, что это весело? — Но ты веришь мне, — спокойно подмечает Питер, а Драко, кажется, раздражён. — И что, ты даже не рассматривал варианта того, что я не поверю? Довольно, — Драко хмурится, пытаясь подобрать слово. — Недальновидно. — Я знал, что буду делать, если кто-то другой, стоящий вот так на твоём месте, не поверил мне. Я мог пройти по потолку, залепить дверь паутиной, — Питер красноречиво поднимает руку, показывая Драко запястья. — Я мог бы назвать то, что никогда бы не смог узнать, даже если бы следил за этим человеком днями и ночами. Драко, я знаю, чем пахнет амортенция для тебя, хотя даже ты пока этого не знаешь. И я мог бы сказать это всё, но сейчас передо мной ты, и я знал, что ты поверишь. — Почему? — голос Драко звучит так, будто он одновременно хочет и не хочет знать ответа на этот вопрос. — Потому что в книжке про мальчика со шрамом моим любимым персонажем был ты. Потому что я вплоть до шестой книги не знал, какого цвета глаза у Рона, зато знал, что ты любишь сладкое, растягиваешь гласные, когда говоришь, и что твоё лицо бледнеет сильнее, чем должно, когда ты злишься или расстраиваешься. Потому что ты — тот, кто учил Добби всему, хотя не должен был. Потому что твою руку не пожали в поезде в первый день учёбы. Потому что я знаю тебя не только по книге, но и сейчас. И я знал, что ты поверишь мне. — Тогда ты знаешь, что я скажу. — Да, знаю. И хочу попросить тебя сказать мне это завтра. — Мне не нужно время или что-то такое, — язвительно заметил Драко. — Оно нужно мне. Если я вернусь в гостиную с разбитым сердцем, кто-то может и заметить. Близнецы весьма проницательны, — Питер усмехнулся, а Драко хмыкнул.        Когда дверь захлопнулась, Питер с улыбкой погладил Буклю, севшую к нему на плечо, по перьям. Ну, вот и всё.

***

       На следующий день Питер сидел в библиотеке после уроков. Ему действительно нужно делать домашнюю работу, да и думается тут легче. И он, погружённый в мысли, даже вздрагивает, когда стул рядом отодвигается. Драко выглядит спокойным и расслабленным, как будто вчера вообще ничего не было. Заметив заинтересованный взгляд Питера, он ухмыляется, а затем, быстро осматриваясь по сторонам, чтобы избежать ненужных свидетелей, протягивает ему руку. — Думаю, нас не представили. Драко, приятно познакомиться, — Малфой немного весело улыбается, когда Питер чуть заторможенно пожимает руку. — Питер, взаимно, — Драко откидывает чёлку со лба, и Питер замечает, что сегодня его волосы выглядят так, будто он даже не расчёсывался, вьются на концах и делают его действительно милым. — Как ты у нас оказался? — Знаешь, это довольно долгая история, — Питер втягивается в эту игру, легко улыбаясь Драко. — Я никуда не спешу, — слизеринец показательно откидывается на спинку стула. — В таком случае, ты должен знать, что это было невыносимо скучное лето…        И он действительно знал, что так и будет.