Пожалуйста-пожалуйста, давайте сломаем мультивселенную?

       В последние дни каникул все в школе суетятся. Задания, которые, по плану, нужно было делать на протяжении всех двух (практически трёх) недель каникул, были отложены на последние три-четыре дня, так что все немного в панике. Гарри с Роном проводят рекордное количество часов, которые они учились подряд, и Гермиона просто хочет прибить их, потому что так происходит каждый год.        То есть, в следующем году рекорд будет снова побит. Или, возможно, у её друзей появятся зачатки мозга, которые позволят им начать правильно распределять время, чтобы не паниковать в последнюю минуту…        Ладно, что-то она замечталась.        И всеобщая озабоченность своими домашними работами — это, по сути, одно из оправданий, которыми пользуются Рон с Гарри, когда замечают, что Питер очень отсутствует как в их комнате, так и в общей гостиной… уже четвёртый день. Его кровать заметно не тронута, а Мими не шугает никого, потому что её также нет.        Когда они делятся столь ошеломляющим наблюдением с Гермионой, она немного паникует. Потому что, понятно, если Питер ничего не сказал им, но ей или Драко? Это не похоже на него.        На несколько секунд в её голове появляется страх, что Питер мог исчезнуть, ведь он не отсюда, и он мог вернуться домой, но потом, мысля логически, Питер ведь ещё не закончил свои дела здесь. Вряд ли он просто так ушёл бы, не сказав никому ни слова.        По крайней мере, Гермионе хочется думать, что он хотя бы немного привязался к ним, чтобы не исчезать, не попрощавшись.        Впрочем, небольшой приступ паники (если это можно так назвать, потому что Гермиона теперь знает, как они выглядят, и ей не хочется даже думать об этом, что, так-то, редкость) проходит довольно быстро.        Особенно потому, что они с Роном и Гарри в этот момент стоят на улице (они решили обойти замок, чтобы посмотреть, вдруг Питер просто бродит где-то, потому что его не было в Выручай-Комнате и в Большом Зале его не видели столько же, сколько и в спальне), и перед ними странное зрелище.        Во дворе толпится весь Слизерин. Гермиона понимает, что хоть она и не обратила внимания на это раньше, но за весь сегодняшний день она не встретила в школе ни одного слизеринца. И то, что они собрались все вместе за пределами своей гостиной… это странно.        Пэнси говорила, что, несмотря на принадлежность к одному факультету, они не очень-то нравятся друг другу. Во многом потому, что большинство из них — чистокровные, чьи семьи веками копят обиды друг на друга. Так что они просто разделены на маленькие группы по интересам внутри коллектива (как и везде), которые предпочитают не контактировать друг с другом без особенной необходимости.        И видеть, как они все стоят вне замка, выглядя чем-то обеспокоенными — не слишком обнадёживающее зрелище.        Гермиона, Гарри и Рон, в глазах которых слегка рябит от количества серебристо-зелёных шарфов, вздрагивают, когда позади них раздаётся немного хрипловатый голос. — Если вы хотите пошутить про змеиный клубок, то лучше не надо, помните, где-то здесь бродит злая Пэнси, — вместо приветствия говорит Блейз, прислоняясь к стене. Рон вздрагивает, но не от холодного ветра, а от того, что ему приходилось иметь дело со злой Паркинсон, и это кошмарно. — Выглядите… отвратительно-тревожными.        Гермиона пропускает это мимо ушей, а Рон раздражённо бурчит, чтобы Блейз на себя посмотрел, потому что они уже привыкли к странной манере общения Забини. Наверное, это то, что случается, когда много общаешься с Пэнси, половину речи которой составляют угрозы, а вторую — заигрывания с Питером. — Что-то случилось? — интересуется Гарри, который испытывает небольшой стресс, находясь в одном дворе с приблизительно сорока слизеринцами. Это не «господи, какой ужас», но градус язвительности в воздухе зашкаливает, так что ему немного трудно дышать. — Ну, как бы вам сказать? — Блейз скрещивает руки на груди, смотря куда-то наверх. — Сегодня с утра нам пришли записки о том, чтобы мы валили из подземелья, которые мы, разумеется, проигнорировали, и чуть не задохнулись в клубах какого-то оранжевого дыма. Дамблдор поставил барьер на лестницы, ведущие вниз, чтобы дым не поднялся в замок. — Ужас, — Гермиона охнула, косясь в сторону замка, как будто смогла бы увидеть дым прямо отсюда. — Дамблдор не посчитал нужным разобраться, что произошло? — Нет, — Блейз пожал плечами, что, в общем-то, было ответом, ведь это — Дамблдор, его методы всегда слегка неординарны, — а ещё мы не можем нигде найти нашего декана, его как будто расщепило. Мы спросили у Флитвика, потому что когда Драко видел его в последний раз, он сказал, что ему ещё нужно помочь с подготовкой учебного материала, ну типа, зельями помазать, но тот говорит, что после той встречи он больше с ним не пересекался. — Может быть, он уехал за чем-нибудь в Лондон? — вяло предположил Рон, что, в общем-то, не такая уж и плохая теория, вот только… Снейп определённо умеет трансгрессировать, так что сложно представить, что он делает в Лондоне столько времени. — А как давно его нет? — Дня четыре, — устало зевает Пэнси, подходя к ним и складывая голову на плечо Блейзу, выглядя сонной. — А где мой сладенький мальчик? Только я подумала, что хоть что-то может меня осчастливить, а его тут даже нет.        Гермиона не сразу отвечает, потому что видит, как вслед за Пэнси от толпы слизеринцев отделяются Дафна с Драко, и будет легче объяснить всем сразу, чем повторять для каждого по-отдельности.        Когда они подходят, Пэнси резко меняет свои приоритеты, вешаясь на Дафну и звонко целуя её в челюсть. Судя по алым следам помады у Дафны на щеке, примерно также она вела себя всё остальное время. Драко фыркает, а затем быстро натягивает Пэнси на макушку шапку, и это выглядит как слаженная операция, потому что она пытается вырваться, но Дафна, вроде как, не даёт ей этого сделать. — Не хочу шапку, — скулит Пэнси, и, поскольку её руки держит Дафна, пытается избавиться от неё с помощью своей головы. Шапка чуть-чуть съезжает, но Драко тут же её поправляет с флегматичным выражением лица. — Шапки — отстой… — Ты заболеешь без шапки, — пытается убедить её Дафна, но Пэнси сопит. — Да не заболею я… — Заболеешь, — отрезает Драко. — Ты говоришь так каждый год и заболеваешь, а потом ноешь. И пока ты спишь со мной — будешь носить шапку, потому что я не хочу заразиться. — Так бы и сказал, что тебя не устраивает, что я сплю с тобой… — Как будто это что-то изменит, — закатывает глаза Блейз, и Пэнси затыкается. Потому что, очевидно, нет. — Ну и ладно, — вздыхает она, а затем пытается высвободить свою руку, и Дафна даже отпускает её. Когда Пэнси тянется к шапке, Драко смотрит таким предупреждающим взглядом, что Пэнси вздрагивает. — Я просто поправить, Мерлин с вами… Так, погодите. Что там с моим любимым мальчиком? Ты собиралась сказать.        Вот теперь они все успокоились и просто ждут, потому что, очевидно, Питер касается их всех. — Вообще-то, — неуверенно начинает Гарри, потому что Гермиона заметно сомневается в том, стоит ли об этом говорить, что немного сбивает его с толку. — Мы не видели его столько же, сколько и вы — Снейпа?        И как только он произносит это вслух, становится понятно, почему Гермиона замялась. Пэнси выглядит так, будто её ударили под дых. Гарри сразу вспоминает, что в начальной школе им рассказывали, что в прошлом у королей была традиция — убивать гонца, принёсшего плохую новость.        Но от мучительной смерти (как говорится, не смог Том Реддл, сможет Пэнси Паркинсон) его спасает сам Питер.        Он буквально вылетает из замка, держа что-то в руках, и это что-то дымится, а за ним не бежит (потому что это не солидно), но стремительно выходит Снейп. И они выглядят так, будто только что пережили авиакатастрофу.        Питер останавливается посреди двора, в панике смотря на свои руки, быстро оглядывается на Снейпа, который, впервые на памяти выглядит не спокойным, а крайне напряжённым, и делает что-то странное: размахивается и зашвыривает дымящуюся штуку наверх. Очень далеко.        И это не выглядит оправданным первые секунды три, на которые воцаряется звенящая тишина во всём дворе, но потом эта штука взрывается с оглушительным грохотом и в небе буквально появляются огромные столпы пламени и клубы чёрного дыма. И, кажется, вулканический пепел.        Питер пару секунд просто смотрит на это с выражением лица, которое буквально говорит «Ой», но он вообще не выглядит раскаивающимся. А затем он поворачивается, и его глаза расширяются от ужаса и осознания, когда он снова смотрит Снейпа. — А на кого вы оставили искрящихся пиявок? — практически шепчет он, и теперь Снейп тоже паникует. — Разве ты ещё не закончил с ними? — так же тихо переспрашивает Снейп, и Питер пищит. — Нет? Мне нужно было вынести метеорит до того, как он разорвал бы замок, — Питер моргает, и они удивительно синхронно поворачиваются к замку, когда оттуда доносится какой-то скрежет. — Твою мать, — выдыхают оба, и вот теперь Снейп бежит вместе с Питером обратно в замок.        Ещё минуту все молчат, прислушиваясь к адскому скрежету, доносящемуся из Хогвартса, и чьим-то воплям, а потом всё затихает, и это так жутко.        Драко ловит взгляд Гермионы, надеясь, что она сможет найти нормальное объяснение происходящему, но она в ступоре, и, очевидно, вообще не способна разговаривать.        Зато способна Пэнси. — Ну, это всё объясняет, но у меня теперь в два раза больше вопросов, — медленно произносит она, переводя взгляд на Хогвартс. — Жизненно, сестрёнка, — кивает Рон, и, в общем-то, он прав. — Не знаю, как вы, а я иду в замок.        Вот как-то так они все оказались в гостиной Гриффиндора.        Было очевидно, что пока что спускаться в подземелья было бы небезопасно, и большая часть слизеринцев, кроме тех, кто пошёл в библиотеку, к какому-нибудь преподавателю или в Большой Зал, разбрелась по чужим гостинным. В основном, к своим друзьям с Когтеврана или Пуффендуя.        Драко с Пэнси, Дафной и Блейзом пошли с Роном, Гарри и Гермионой. Их, как бы, никто не звал, но подразумевалось, что теперь они вместе будут ждать возвращения Питера, чтобы хорошенько его… допросить. Возможно, с применением спецсредств.        Пэнси с интересом рассматривала гриффиндорскую гостиную, которая так сильно отличалась от их собственной. Здесь были высокие потолки, куча мягких кресел, огромных окон, штор, ковров, столиков… Апокалипсис для дизайнеров, но, почему-то, выглядело довольно уютно. Гостиная Слизерина чуть более минималистичная. И немного готичная.        Но там было неплохо, и Пэнси нравились тёмные приглушённые цвета.        Пожалуй, надо признать, что у каждой гостиной было своё очарование. — Серьёзно? — удивляется Пэнси, когда, в рамках небольшого знакомства с интерьером, узнаёт, что мальчики не могут попадать в спальню девочек. — А как вы тогда устраиваете совместные ночёвки?        Все в святой троице, а заодно и Алисия с Ли Джорданом, которые торчали перед камином, когда они пришли, дожидаясь Кэти, Анджелину, Фреда, Джорджа и Оливера, вопросительно посмотрели на Пэнси. Она тут же схватилась за сердце, а Дафна покачала головой, возмущаясь драматичностью своей девушки. — Ну, знаете, когда ваш друг мужского пола приходит в вашу комнату, и вы делаете всякие тупые штуки, вроде рисования или настольных игр, едите всякие вредные штуки, а потом засыпаете вместе? — пытается Пэнси, чуть ли не с криком боли утыкаясь лицом в плечо Драко, которого она обнимает свободной от Дафны рукой. — Да как вы вообще живёте? — Если бы мы это делали, — Пэнси клацает зубами от негодования, и Алисия вздрагивает, отсаживаясь чуть дальше от неё. — Я имею ввиду… разве нельзя встречаться в спальне мальчиков? Или устраивать такое со своими подругами-девочками? Потому что мы с Кэти и Анджелиной так делали. — Можно, но это тупо — ставить барьер на лестнице девочек, — бурчит Пэнси, а потом странно прищуривается на Алисию. — А после вы, надо полагать, разбредались по собственным кроватям? — Ну, да, но… — Это не то! — в отчаянии восклицает Пэнси. — В этом ведь суть ночёвки — вдесятером спать на одной кровати, чтобы утром ныть о том, какая тяжёлая у вашего друга рука! Вы безнадёжны.        Пэнси хныкает, и Блейз полушёпотом объясняет, что она сегодня просто в плохом настроении, а ещё очень серьёзно относится к ночёвкам, потому что это то, что она всегда хотела, когда была маленькая, слыша разговоры соседских детей-магглов, и то, чем они с Драко занимаются где-то с конца сентября первого курса.        Пэнси слышит это всё, потому что Блейз даже не пытается, и пинает его в плечо. — Это звучит круто, — соглашается Гарри и ловит на себе несколько удивлённых взглядов. — Что? Я, например, с детства хотел большую мягкую кровать. — Что это вообще должно значить? — переспрашивает Ли Джордан. — Насколько большую? — Ну, типа, как та, которая у меня здесь? — неловко потирает затылок Гарри, и Пэнси фыркает. — Ты называешь это большой кроватью? Она же крошечная… ой, — внезапно прерывается Пэнси и слегка обеспокоенно смотрит на Гарри. — Подожди, это значит?        Гарри пожимает плечами, не до конца уверенный, что Пэнси имеет ввиду. Теперь у всех, кроме Гермионы с Роном, в глазах недоумение. — Гарри жил со своими родственниками, которые большую часть времени просто запирали его в чулане под лестницей и измывались, — медленно говорит Рон, выглядя так, словно готов ударить любого, кто сейчас вставит оскорбительный комментарий.        Пэнси замирает с нечитаемым выражением лица, Блейз вскидывает брови, Драко просто смотрит, а Дафна побледнела. И это не говоря уже об Алисии с Ли, которые, как бы, понимали, что Гарри не в роскоши жил (Фред с Джорджем как-то раз упоминали о том, что его дядя с тётей — ужасные люди), но не ожидали, что всё настолько плохо. — Это было не так плохо, как звучит, — упирается Гарри, чувствуя неловкость из-за того, что он вообще начал говорить об этом. — И они не измывались… — Ну, нет, — возмущается Гермиона, для которой эта тема даже больнее, чем для Гарри, который, почему-то, упорно пытается не видеть в этом ничего плохого, потому что она в ужасе от того, сколько всего пришлось пережить её другу. — Не преуменьшай их вину. И то, что они делали как раз и называется «измываться». — Но… — Чувак, серьёзно, запирать, заставлять пахать на них, настраивать соседей против тебя и морить голодом — это издевательства, — едва слышно бурчит Рон, и Алисия с Ли этого не слышат, но Пэнси с Драко, сидящие буквально напротив — да. И они в ужасе.        Гарри, наверное, ещё бы поспорил, но Пэнси делает что-то совершенно внезапное, и теперь она просто обнимает Поттера. И если Драко раньше сказали бы об этом, он, вероятно, рассмеялся говорившему в лицо, но вот они здесь. И это не выглядит странно. Гарри удивляется секунд пять, а потом робко обнимает Пэнси в ответ.        Когда Пэнси отстраняется, все делают вид, будто ничего не видели. И Пэнси непринуждённо отползает в сторону, возвращая свою голову на плечо Дафне. Блейз вредничает, скрывая «как трогательно» между приступами кашля, и Пэнси вытягивает в его сторону руку, красноречиво играясь своими ногтями в паре сантиметров от его лица. Драко кидает в него подушкой, потому что никто не имеет право шутить над Пэнси, кроме него. — Мне так нужны новые друзья, — хрипит Блейз, и Дафна сочувствующе улыбается, но легче не становится. — Мы нравимся тебе, — фыркает она, и Блейз явно не согласен с этим утверждением, но Дафна выглядит очаровательно-уверенной в своих словах, и ему просто не хватает сил, чтобы сказать ей, что «нет, на самом деле я вас ненавижу».        И это немного ложь. — Мне всегда было интересно, какой отсюда вид, — мечтательно говорит Дафна, подходя к окну, и, по сравнению с тем, что она привыкла видеть, здесь невероятно высоко. — Красиво.        Если бы Питер это слышал, он бы наплевал на все законы физики, времени, пространства и Стефана и взял бы Дафну с собой в Башню, чтобы показать ей, как должен выглядеть настоящий вид с высоты. А то тоже придумала… седьмой этаж, серьёзно? — А у нас есть зачарованное окно, которое, так-то, должно просто упираться в скалу, на которой стоит замок, но профессор Снейп как-то так сделал, чтобы через него было видно дно озера. Там часто плавают рыбы, кто-то видел русалок, и несколько первокурсников божатся, что видели щупальце гигантского кальмара, — Блейз рассеяно проследил за Дафной, с интересом рассматривающей картины на стенах. — Но я уверен, что им привиделось, потому что Драко рассказывал им страшные истории буквально за день до этого. — Разумеется, они не видели гигантского кальмара, — Пэнси закатила глаза. — Это было бы нечестно. Они в школе без году неделя, а уже встретились с тем, что я выслеживаю уже четвёртый год? Ну, нет. — Да, к тому же, большая часть живности избегает то место, — кивает Драко. — Нам удавалось засечь русалок-то всего два раза. И то, только мельком. — Серьёзно? — Рон внезапно смеётся. — Вы буквально живёте четыре года с окном в озеро и не видите ни одной русалки, а Питер уходит к озеру на один час, и у русалок начинается праздник, они выплывают на поверхность и дарят ему подводный фонарик? Это как вообще? — Поверь, если бы я знал, — вздыхает Драко, а Пэнси выглядит оскорблённой тем, что впервые об этом слышит. — Подводный фонарик? Показывай, Уизли, — шипит она, так резво вскакивая на ноги, что ни у кого вообще не остаётся выбора, кроме как делать то, что она скажет.        Так они лишаются Алисии и Ли — те остаются ждать у камина, в то время как они всемером заваливаются в спальню мальчиков. И Невилл, спящий, потому что ему приходится помогать Ханне с её проектом светящихся фиалок по ночам вот уже неделю, просыпается и выглядит озадаченным.        Пэнси безошибочно определяет кровать Питера, заворожённо глядя на кристалл, который парит в воде, потому что на него наложили заклинание левитации. Он продолжал сиять, несмотря на то, что Питер не держал его в руках. Было предположение, что прикосновение Питера нужно только, чтобы зажечь его, и он будет гореть до тех пор, пока его не коснётся кто-нибудь другой.        Блейзу и Дафне на головы спикировали двое дракончиков, пища и хлопая своими малюсенькими крылышками. Гарри присел на край своей кровати, которая была буквально рядом с кроватью Питера, а Рон полез в общую тумбочку, которую они завели по настоянию Питера, чтобы забивать сладостями. И, формально, она была не совсем общей, потому что, насколько Рон понимал, её забивал в основном Питер.        Дин считал, что под кроватью Питера лежит мешок с сорока килограммами конфеток. Что было не так уж и далеко от истины.        Гермиона, которая, так-то, тоже не часто бывала в комнате мальчиков, с интересом рассматривала обстановку, не очень-то удивляясь, ведь у них комната выглядела практически также, разве что, немного светлее, но поражаясь удивительной чистоте. В смысле, здесь живут шестеро мальчиков, тут не может быть кристально чисто несмотря на всех существующих домовиков, но у них нет завалов.        Вообще-то, у Лаванды даже побольше беспорядка будет.        Гермиона присела на край кровати Питера, рассматривая его стол с тем же выражением лица, что и Пэнси. У него была куча вещей, книг, тетрадей и каких-то неопределённых безделушек, которые, в общем-то, казались раскиданными, но Гермиона догадывалась, что существует какая-то специальная система, которой Питер придерживается. Или ей просто кажется.        (На самом деле, там действительно есть система, которую для своих вещей придумали Тони с Пеппер, и она удивительно удобная, что даже не должно быть открытием, ведь к созданию этой системы руку приложила мама).        Драко с Дафной уселись рядом с Гермионой, потому что, очевидно, не было ни одного человека, который бы им запретил. И стоило им это сделать, как из рюкзака Питера, прислонённого к ножке кровати, выскочила Мими, рыча на Драко. Все гриффиндорцы, находящиеся в комнате, непроизвольно дёрнулись.        Драко просто схватил кошку поперёк живота, подтягивая к своему лицу, и Гарри почти попросил его перестать, потому что они с Малфоем, конечно, враги (или нет, Гарри запутался), но эта кошка выцарапает ему глаза… но Мими, продолжая рычать, пихнула Драко лапой в щёку, даже не выпуская когтей, а потом замурлыкала. — Если Питера нет уже четыре дня, то кто кормит Мими? — нахмурился Драко, почёсывая кошку за ушами, а затем наклоняясь к столу Питера, потому что, очевидно, в одном из ящиков должны быть вкусняшки для Мими. Он даже догадывается в каком, потому что, при всём воображении Питера, он предпочитает очень быстро ориентироваться в своих вещах, поэтому во всех местах выделяет одни и те же ящики для одинаковых вещей. — Практически уверен, что она сама способна найти себе пищу, загрызя какую-нибудь несчастную первокурсницу, — пробормотал Рон, следя за тем, как Невилл возится со своим горшком с розами. — Ой, да ты серьёзно, что ли? — Рональд, — предупредительно выдыхает Гермиона, и тот тут же вскидывает руки, защищаясь. Девочка только качает головой, возвращая своё внимание Драко. — Вообще, Гарри говорил, что тут и Мими всё это время не было.        Все отвлекаются на возню Рона и Невилла, у которых проблемы с розой (это необычная роза — она пытается сожрать покрывало Невилла, и это немного тревожно, что имея такое растение в комнате, вселенским злом всё равно считают Мими), а Гермиона многозначительно смотрит на рюкзак, и Драко повторяет её действия, потому что… это логично. Гарри и Рон ведь не в курсе чудесных свойств этой штуки.        Мими жуёт тунец с рук Драко, и она, честно говоря, не кажется особенно голодной. Возможно, её подкармливал Добби? Или она не сидела в рюкзаке, забравшись туда всего несколько часов назад, и всё это время болталась где-то в другом месте?        Учитывая то, чему они сегодня стали свидетелями, есть предположение, что Питер не стал бы брать Мими с собой в такое опасное место. — Он мог попросить Филча приглядеть за ней, — неохотно озвучивает их общую с Гермионой мысль Драко, и это, надо признаться, весьма в духе Питера.        Пэнси уже полминуты терроризирует Невилла, потому что ей, очевидно, нравятся розы, и Невилл просто немного смущён, потому что до этого момента он был практически уверен, что она его ненавидит. — Если тебе так нравится красный цвет, как ты вообще оказалась на Слизерине? — спрашивает Гарри, и на комнату обрушивается тяжёлое молчание.        Потому что Пэнси осознаёт, что у неё алые ногти, бордовая помада и даже платье было ярко-красным. И если бы она была на Гриффиндоре, то половина её одежды была бы красной. И ей действительно нравится красный. И она всё равно носит цвета своего факультета, но она всегда носила вещи зелёного цвета осознавая, что это потому, что она слизеринка, а красный наводнял её гардероб как-то совершенно спонтанно. — Мерлин всемогущий, — выдыхает она, сражённая осознанием, что ей, похоже, действительно нравится красный цвет? — Только не говорите мне, что я подсознательно пытаюсь отправить себя на Гриффиндор, я не вынесу этого… — Пэнс, — Дафна мягко улыбается, убирая длинную прядку из каре Пэнси ей за ухо. — Думаю, то, что тебе нравится красный, связано с тем, что красный — красивый цвет.        То, как понижается голос Дафны, будто она говорит какой-то страшный секрет, довольно уморительно, и вкупе с выражением лица Пэнси, это так смешно, что Гермиона начинает тихо хихикать, а в конце они все просто плачут, скатившись на пол. Гарри кажется, что у него от смеха болит живот, а Блейз убегает от Пэнси по комнате, потому что она не смеётся — она выбрала его своей целью и теперь раздаёт отрезвляющие пинки.        Невилл, тихо бормоча что-то себе под нос, удирает из комнаты, но не потому, что это какой-то филиал психушки, а потому, что он слегка проспал и опаздывает на дополнительные занятия с несколькими старшими пуффендуйцами, гриффиндорцами и когтевранцами, которые пытаются помочь ему с зельями.        С тех пор, как выяснилось, что Снейп вовсе не демон, и он более чем в восторге от Питера, который, как бы, гриффиндорец, Невилл чувствует себя немного увереннее, и ему нужно просто несколько дополнительных занятий, чтобы действительно хорошо всё делать. — Это так странно, — выдыхает Рон, когда они отсмеялись и просто лежат все в куче на полу, жуя какие-то странные маггловские конфеты, которые вообще не получается раскусить. — Вы удивительно нормальные… — А вы — нет, как вообще можно жить без совместных ночёвок? — бубнит Пэнси, но потом улыбается. — Ну, вы тоже… удивительно нормальные.        Это — первое такое взаимодействие представителей разных факультетов со времён Основателей Хогвартса. И вообще не последнее.        И они продолжают валяться на полу, рассказывая какие-то странные смешные истории, которые впечатляют другого, потому что никто из волшебников вообще не представляет, о чём говорят Гарри с Гермионой, а для них кажется дикостью то, как живут Драко, Дафна, Блейз и Пэнси. Рон и Дафна удивляют всех, у кого нет младших или старших сестёр и братьев, и это так странно.        Потому что они прошлогодние кажутся самим себе вообще другими людьми.        Они сидят так немногим больше получаса, и в голове каждого внезапно мелькает мысль о том, что, кажется, будто это так противоестественно — не знать всяких странных мелочей друг о друге. Они знакомы четыре года. Драко только сейчас узнал, что у его детской одержимости было невероятно страшное детство. Не то чтобы Питер об этом не упоминал…        Но слышать вот так? Это тяжело.        Драко никогда не считал своё детство плохим или хорошим, оно было просто нормальным. Немного одиноким и пустым, но его мама всегда любила его, и он это знает, а Люциус не совсем идеальный отец, но он пытается быть таковым. Да, у него не то чтобы получалось, но попытки тоже считаются.        А Гарри говорит о том, что любой человек отнёс бы в категорию серьёзных детских травм, с таким спокойствием и пытается убедить, что это было не совсем плохо? Драко, честно говоря, не понимает этого.        Теперь все эти чересчур дерзкие гриффиндорцы воспринимаются по-другому. И, Драко практически уверен в этом, они сами кажутся менее… надменными? Сложно быть надменным, когда ты лежишь прижатый к кровати Уиз… Рона, и твоя подруга детства сидит на тебе пока твоя же почти вроде бы девушка с её придурковатым другом со шрамом пытаются потрогать твои волосы.        Аргумент был такой: «мы видели тебя три года с гладкими волосами, а затем произошло что-то, и теперь ты ходишь с нормальной человеческой причёской, мы хотим знать, что из этого — натурально, а что нет».        Это немного унизительно, но всё равно весело. И у гриффиндорцев есть какая-то определённая политика пофигизма, потому что когда в спальню возвращается Дин, он выглядит очень будничным. Его «О, привет, Дафна, Пэнси, Драко и Блейз» и тотальное игнорирование апокалипсиса, который приносит с собой Пэнси повсюду, пока он забирает какие-то свитки для учёбы, достойны восхищения.        Такое чувство, будто он каждый день возвращается в свою спальню, заставая такую картину.        Они, почему-то, играют в слова (потому что Пэнси говорит, что это тупая игра для магглов, и Гермиона решает доказать ей, что нет, и теперь Пэнси считает, что она обязана победить), когда в спальне появляется тот, ради кого они, собственно, сегодня и собрались, и это эффектное появление.        Не так, как днём, потому что мало что сравнится с взрывом какого-то там метеорита. Но Питер спокойно входит в спальню, полностью измазанный в чём-то чёрном (возможно, это копоть, и, возможно, она уже была на нём днём, если Драко не обманывают его глаза) и красном, что сначала можно принять за кровь, потому что Питер странно одержим своей кровью, но больше это похоже на томатную пасту.        Питер на ходу вытирает свои руки об относительно чистые части штанов, а потом залезает в свой комод, доставая чистые вещи и всё также не проронив ни слова, уходит обратно. — Как думаете, нам стоит? — предлагает Дафна, но не успевает закончить, ведь ответом ей служит коллективное мычание. — Не-а. Я успею подглядеть за ним в душе в следующем году, — уверенно фыркает Пэнси, и Драко, почему-то, становится плохо от этого. — Итак, фестрал. Тебе на «л», любовь моя…        Питер возвращается через десять минут. Он больше не измазан ни в чём, его волосы всё ещё мокрые, что, по коллективному мнению Пэнси и Блейза, очень мило, и одежда, которая на нём, кажется, даже не принадлежит ему, и на ней написано Black Sabbath, что как-то не вписывается в образ Питера. Но он всё равно выглядит мило и очень расслаблено. — Ты… — Без комментариев, — тихо отвечает Питер, падая на свою кровать со стоном облегчения. — Разбудите меня шестнадцатого января.        Они наблюдают, как Питер несколько секунд возится, закутываясь в одеяло по самые уши, а потом ждёт, пока Мими проскользнёт к нему в кокон. Он тихо вздыхает, а затем полностью затихает. Они все просто моргают, пытаясь понять, что произошло. Гарри пытается продолжить то, что начала Дафна. — Но… — Не пытайся, — медленно останавливает Драко Гарри, подходя к кровати Питера, чтобы проверить своё предположение, и он абсолютно прав. — Он уже отключился. — Да как… — Рон обрывается под грозным взглядом Пэнси, а потом понижает голос до приемлемого минимума. — Да как так? — Это Питер, я не уверен, что смогу объяснить тебе, как он работает, — шепчет Драко, и это, так-то, логично. — Предлагаю уйти отсюда и оставить моего мальчика в покое, — резонно замечает Пэнси и первая направляется к двери, потому что её предложение не подлежит обжалованию. — Разбудим его шестнадцатого и допросим… к тому же, наверное, теперь можно вернуться в нашу гостиную, раз он закончил со своими ужасными опытами, да?        Драко медленно идёт за ней, и когда он оказывается рядом с Гермионой, они переглядываются, потому что оба думают об одном и том же. Шестнадцатое — послезавтра. А ещё… это полнолуние.