***
На День Рождения они решили пойти в боулинг. Это место, где каждый отмечал праздник еще ребенком вместе с семьей или компанией друзей. Место, пахнущее колой и духом соревнования. «Да мне просто жалко их бить», — с улыбкой пояснял Маттиас в детстве, когда опять промахивался и не сбивал ни единой кегли. Ему было лет 9. Папа впервые за долгое время вернулся домой из командировки в США. Семья была в полном сборе: папа со стаканом пива, мама в неизменной дымке сигарет, и их сын с колой и чипсами. Конечно, крепкая рука папы кидала шар точно в цель. Он учил и Маттиаса овладеть этой техникой прицеливания и резкого броска, но табло очков неумолимо твердило, что мальчик не мог понять этот секрет. Одна Гуннхильдюр с улыбкой смотрела на расстроенного Маттиаса и специально катила шар в сторону и промахивалась. И тогда, заняв второй место, мальчик был очень горд собой. Это то время, когда для полного счастья достаточно всего лишь колы, подарков и победы в боулинге. А полноценный семейный отдых воспринимался как само собой разумеющееся. И только с возрастом понимаешь, что мама и папа — это не единое целое. И что этот День Рождения с привкусом чипсов на языке и сигаретным запахом стало последним семейным праздником без лести и натянутых отношений. И сейчас на столе так же стояли пару бокалов пива и пепельница. Клеменс тоже курил за компанию и задумчиво потирал веки глаз, в то время как для Маттиаса это было нечто ритуальное. И снова взгляд на дорожку сквозь сигаретный дым и снова в воздухе витает хмельной запах, словно ему 9 лет. С ума сойти, а ведь уже 27. Это такая огромная цифра, больше четверти века. Когда мы все так успеваем вырасти? Клеменс старался отвлекать парня от его привычки погружаться в себя. И что-то смешное расскажет, и сфотографирует, и попросит научить его катить шар. Маттиас бережно направлял его руку с видом знатока, как папа 18 лет назад, следить за шаром, сгибать ноги. Пару раз Клеменс был близок к страйку, но не хватало немного техники. Аналитический ум Маттиаса подсказывал, что парень стоит немного левее. Но его глаза радовались, с каким же старанием и усердием Клеменс желал сбить кегли. И дело даже не в соревновании — они слишком стары для этого — а в упертости и целеустремленности. Клеменс всегда хоть в лепешку расшибется, но достигнет желаемого. Честно, Маттиас завидовал этой черте характера. Не опускать руки и не сдаваться для него кажется целой задачей. Напряженный взгляд Клеменса скользит по кеглям, корпус наклоняется, бросок и … промах. — Ну зато выглядело эффектно! — отметил Маттиас. Во время небольшого перерыва, когда они сидели за столом и распивали пиво, Клеменс протянул ему небольшой подарочный пакет, который он все время прятал в своем рюкзаке. — Как и обещал, я изучил всю твою коллекцию и купил то, чего у тебя еще не было, — произнес Клеменс и поставил подарок на стол между ними. — Только не говори, что я проглядел! Маттиас в удивлении замер. Точно, подарки... Когда ему дарили такое в последний раз? Все точно так же, как в детстве. Его мозг все еще не мог привыкнуть, что сейчас 17 февраля. Кажется, он никогда особо не отмечал День Рождения. Да и зачем, это же самый обычный день, но Клеменс и его внутренний ребенок так и вносили сегодня капли торжества. Маттиас достал увесистую коробку. Это был набор Лего с замком Хогвартса. Сейчас это можно назвать даже редкостью, если он все еще в продаже вообще. — Вау, — выдохнул Маттиас и посмотрел на Клеменса. Ему было очень приятно и одновременно стыдно. Чтобы получать такие вещи бесплатно и ничего не отдавать в ответ? Это точно так принято и считается нормальным? И подарок не нужно «заслужить» и быть для этого «хорошим мальчиком»? — Ты где это нашел? — А все тебе расскажи да покажи, — засмеялся он, прикуривая. — Где купил, там уже нет. Впрочем, и не важно. С Днем Рождения! Ты заслуживаешь всего самого лучшего. Поэтому я твой парень! Маттиас с насмешкой покачал головой и, обойдя вытянутый стол, обнял Клеменса. Что бы он делал без его внимания и поддержки. — О, смотри, осталось 8 минут до конца! Пошли-пошли, мы должны сбить страйк хоть раз! — воскликнул Клеменс, указывая на счетчик времени. Пока Маттиас пошел снова пытаться стать королем боулинга, на телефон Клеменса пришло сообщение. «Скажи ему». Он поджал губы и выключил телефон. Не сейчас, не сегодня. Впрочем, за весь день они не выбили ни единого страйка, а Маттиас по итогу и вовсе проиграл. Но никто не ушел огорченным. На душе парня была детская радость от внезапного праздника и теплой погоды. Его радовало все вокруг — капли с крыш, их мелодичный звон, как Клеменс опять промочил ноги и молился не простудиться, как телефон разрывался от поздравительных сообщений. И как это внезапное внимание к его скромной персоне пробуждается в День Рождения. Все забытые друзья прошлого, знакомые, родственники в один момент вспоминают о существовании Маттиаса. Ему не хотелось думать, что это все ложь и натянутая вежливость; пусть это будет просто днем, когда все выражают свои истинные чувства, которые люди почему-то не так часто говорят. Как ласково и тепло сияли на дисплее слова «С Днем Рождения, сынок. Желаем тебе счастья в личной жизни и не терять самого себя в суете дней. С любовью, папа, мачеха, сестра и песик ♡» Дома Клеменс играл ему на гитаре и мелодично подпевал. Сначала это было что-то современное, но Маттиас ничего из этого не знал и просил что-то общеизвестное и старое. — Да в смысле? Это же Майли Сайрус, — вскинул руки Клеменс недоуменно. Сидя на полу в окружении подушек он пел что-то про бунтарство и как кому-то все равно на чужое мнение. Все это прекрасно, но не совсем то, что хотелось бы Маттиасу. Он расслабленно откинулся на стену и даже близко не мог согнуть ноги по-турецки, как это получается у гибкого Клеменса. — Давай что-нибудь другое, — сказал Маттиас и выдохнул сигаретный дым вверх. — Что-то, что я знаю. — Ты знаешь только что-то из 20 века, хотя рожден в 90-ых. Тебе бы идти в шаг со временем. Ладно, что там из классики… Боуи? — предложил Клеменс. — Окей. Гитарист удобнее обхватил свой музыкальный инструмент и коснулся струн. Из-под его пальцев зазвучали первые аккорды, но узнать песню удалось только после первых строчек. —I, I will be king, And you, you will be queen Though nothing, will drive them away We can beat them, just for one day We can be heroes, just for one day* Голос Клеменса всегда отличался особой трогательностью. Он был тонким, высоким и в это же время не звенящим, а мягким. Проникая в уши, его голос достигал самого сердца, заставляя что-то внутри болезненно сжаться. Клеменс пел искренне, и это слышно. Ты слышишь не сам звук, а его настроение, посыл, эмоции. Как он медленно покачивал головой, как едва заметно дергал ступней, обтянутой коротким носком с дырой на большом пальце. Как его взлохмаченные светлые волосы утопают в темноте комнаты с наступлением вечера. Как в целом от Клеменса исходит уют и тепло. — Хей, подпевай! — Да я такой себе певец, — отмахнулся Маттиас, пока играл проигрыш. — Ничего не хочу слышать. Все же свои, ну. Маттиас в шутку пустил дым в сторону Клеменса и набрал воздух в легкие. Его голос низкий, тягучий, как карамель. И непривычно ощущать, как напрягается горло, как движется кадык и натягиваются связки. Это точно его голос? Одно «но»: Маттиас никогда не дружил с ритмом, и сейчас он это ярко показал, начав петь раньше положенного. Посмеиваясь с этой особенности своего парня, Клеменс подогнал мелодию под такой ритм. И глаза в глаза, протягивая «We can be heroes»** каждый из них верил в лучшее. Маттиас не проснется в другом сне, врачи ему помогут. И они будут героями каждый для себя, каждый по-своему. Хотя бы на один день. Они будут королем и королевой, будут держаться вместе под пулями. И хоть песня далеко не про них, но каждый примерял под себя. Они герои. Они обязательно справятся со всеми проблемами. Хотя бы на один день.***
На следующий день Маттиас с радостью осознал себя живым и с множеством планов на день, на неделю, на месяц и год. Ему хотелось свернуть горы, а еще больше энтузиазма к этому добавляло прибывание в нужном Маттиасу мире. И вчерашний торт на завтрак, холодильник с магнитом вида моря, Клеменс в желтой пижаме. Все встало на свои места, и Маттиас чувствовал себя по-настоящему полноценным. Но для полной уверенности необходимо заняться рядом проблем. Впереди ожидали недели обследований и увлекательных походов в больницу. Но они прошли так же быстро, как и исчезали деньги из их семейного бюджета. Чистое МРТ головного мозга, никаких физических повреждений и никаких отклонений не было выявлено. Тогда же было решено, что дела обстоят несколько сложнее. И причина его проблем с памятью, как нервный тик на моргании во время стресса и переживаний, кроятся на уровне психики. Было бы гораздо проще выпить пару таблеток, поставить уколы, капельницы, да даже операция. Но никто не мог точно сказать, что таит в себе загадочная психология человека. Это словно огромный ящик Пандоры. И не факт, что проблема выявится сразу. Даже сам Маттиас может ее не осознавать и долго отрицать. А она явно есть и уже отравляет мозг своими метастазами. В проблемах с психикой самой страшное — осознание и принятие факта наличия проблем. И пока Маттиас не готов осознать это. Клеймо «псих» для него было достаточно тяжелым, как и осмысление своей уязвимости. Он мог бы сдаться, но старался держаться, чтобы точно решить все проблемы и поставить жирную точку на этом вопросе.***
«Скажи ему». Тревожные сообщения в бóльших количествах приходили на телефон Клеменса с разных номеров. Функции «удалить», «добавить в черный список» стали использоваться все чаще с каждой неделей, пока не пришлось поменять сим-карту. «Захотелось чего-то нового», — с улыбкой пояснял Клеменс. И сообщения прекратились. Ненадолго. Скоро должен вернуться Маттиас с сеанса с психотерапевтом. Намыливая тарелки, Клеменс искренне надеялся, что парню станет легче. Но вместе с этим становилось страшно. Вдруг у Маттиаса серьезные проблемы? А вдруг психотерапевт найдет что-то ужасное? Или вскроет то, что должно было сохраняться под семью замками? Но звук поворота ключей в замке вырвал Клеменса из мыслей. Скрип двери. Он дома. — О, привет, с возвращением, — пропел радушно Клеменс и выглянул в прихожую. И его лицу сразу омрачилось. Он замер на месте, пытаясь убедить себя, что ему только кажется и это правда Маттиас. Но глаза неумолимо твердили обратное — это не Маттиас. В горле словно застрял ком и не позволял ничего произнести. Клеменсу было страшно. — Это ты? Убирайся отсюда, тебе здесь не место, — вздохнул парень холодным голосом и сделал шаг назад, сжимая в руке полотенце. — Думал, я тебя не найду? Спрятаться от меня захотел? — сразу спросил стальным голосом гость на пороге прихожей и захлопнул за собой дверь. Его голос звучал раскатами грома. — Ты рассказал? — Нет. — А почему? — спросил строго мужчина и прошел тяжелым шагом к Клеменсу. С каждым шагом животная агрессия в крови увеличивалась, однако уверенность в своих сил становилось меньше. Ханниган резким движением выхватил кухонный нож. Сжимая рукоятку во влажной ладони, он судорожно вздохнул. — Не смей подходить ко мне. Я все сделаю, но уходи сейчас же, — процедил сквозь зубы Клеменс и угрожающе посмотрел на гостя исподлобья. Мужчина был выше, с таким надменным лицом, в которое хотелось плюнуть. Зачесанные назад темные волосы, глаза цвета стали и льда. Маттиас не должен был видеть его здесь. И в целом видеть. Не сейчас, не сегодня. Но эта «опасная» картина сурового взгляда Клеменса с ножом вызвала только насмешку. — Ну-ну, не скалься. Посмеешь убить меня, тебе же хуже будет. А ты подумал о Маттиасе? То-то и оно, — сказал мужчина и сжал нижнюю челюсть Клеменса. Сильные пальцы сдавили щеки, вжимались в челюсть и десна. Острие ножа кольнуло живот гостя, но не двинулось дальше. Клеменс не смог ничего сделать. Он гораздо слабее противника. Он сдается. — Хороший мальчик, — выдохнул мужчина, и его губы растянулись в одобрительной улыбке. После чего они наклонились к Клеменсу и оставили легкий поцелуй на лбу. «Ну ты и сволочь», — гневно подумал он.***
— Я дома, — объявил громко Маттиас, перешагнув порог квартиры. — Привет. Все удачно прошло? — спросил Клеменс, выглядывая из кухни. — Ага. Сейчас разденусь и все расскажу. Маттиас снял пальто и отставил в угол теплую обувь. На самом деле после сеанса он был полон энергии и надежды на лучшее. Вроде, ничего особого не произошло, но на душе стало значительно легче. — Пообсуждали мои провалы в памяти. Когда это началось, что я чувствую в эти моменты и многое другое. Так сказать, пока что мы только знакомились. Что я с психотерапевтом, что он со мной. Может, шаг за шагом мы вместе найдем конкретный узел в моей голове и разрежем его, — с оптимистичной нотой заявил Маттиас. Он зашел на кухню и навалился бедром на стол. Но его позитивное настроение шло в контраст с неосязаемым напряжением внутри комнаты. Клеменс ничего не ответил и был будто погружен в себя. Маттиас смирил изучающим взглядом его фигуру возле раковины — даже осанка стала еще более округлой, чем обычно. — А ты чем занимался? — поинтересовался Маттиас и подошел ближе к Клеменсу. — А, да так, мою раковину, — качнул головой парень и спешно выключил воду. Он развернулся лицом к Маттиасу. Как же приятно видеть его таким счастливым и довольным. За сохранность этой улыбки Клеменс готов убить и уничтожить хоть весь мир. Вот только на душе было неприятно тяжело, почти что страшно, но все равно это слово слишком громкое для описания его состояние. Он приподнялся на носках и обжег его губы поцелуем. Влажные и немного прохладные руки скользнули по телу, столь ловко и нагло пробрались под типичный для Маттиаса свитер. Как же он любил теплую одежду. И как же Клеменс любил Маттиаса за такие детали — странный гардероб, гору книг, стопки газет и фигуры Лего на шкафу. Он был одним из самых ярких и одновременно серых людей, что только знал Клеменс. — Пока тебя не было… — начал шепотом Ханниган ему в губы. Пальцы ловко очерчивали позвонки и касались прохладными подушечками горячей кожи. — Мне было так одиноко без тебя. Знаешь, все это время мою голову посещали такие мысли, от которых я просто не мог избавиться. И я просто не мог дождаться тебя, ведь только ты поможешь мне... — Помочь? О чем ты? — спросил Маттиас, чуть хмуря брови. — Ты никогда не научишься понимать намеки, — усмехнулся ему в губы Клеменс. — Мысли о нас с тобой. Как властно берешь меня на столе или на подоконнике. Теперь понимаешь? Твое горячее дыхание на моей шее. Твое шумное дыхание и сильные руки. Мне продолжать? — повел Клеменс бровью и облизнул губы. — Я едва держусь, чтобы сейчас же не опуститься на колени перед тобой. Клеменс всегда был раскованным в сексуальном плане, когда Маттиасу физически неловко произнести подобное. Это ведь не пошлости, а лишь эротические заигрывания. Даже такое язык едва сможет произнести. Словно это что-то запретное, тайное, слишком личное, чтобы придавать этим желаниям словесную форму. Губы Маттиаса растянулись в неловкой улыбке, а щеки стыдливо зарумянились. Но вместе с этим в его лице появилось что-то хитрое. Воображение у Маттиаса было хорошо развито, так что представить озвученные картины не составило труда. — Окей, я понял, — тихо произнес он и сглотнул. — Мне нравится твой настрой. А ты уже готов, да? — Конечно. Чем мог еще заниматься, пока тебя не было? Я знал, что ты согласишься. — Тогда можешь опускаться, — прошептал Маттиас и смирил его спокойным взглядом, от которого Клеменс млеет каждый раз. — На колени. Ослушаться он не мог. Клеменс моментально упал перед Маттиасом на колени с покорным видом. Он всегда знал, как сделать хорошо своему партнеру. За их достаточно долгие отношения Клеменс успел изучить его тело лучше, чем сам Маттиас. Ловкие пальцы обнажили парня, а язык скользнул по коже, обвел наливающиеся кровью вены. Его хитрый взгляд впивался в черты лица Маттиаса и следил за пока еще размеренно поднимающейся грудью. И как он борется с самим собой опустить взгляд вниз на Клеменса. Маттиас почти никогда не смотрел в глаза, но уж Ханниган знает, что это только по началу. Он понимает, как привлечь к себе внимание. Стоило только коснуться кончиком языка небольшой дырочки на головке и оттянуть губам кожицу снизу, как Маттиас шумно втянул живот и чуть наклонился вперед. И сейчас, встретившись взглядами, видя затуманенные дымкой желания глаза, можно точно сказать, что оба они пропали. Отстранившись от паха с пошлым причмокиванием и тонкой нитью слюны, Клеменс довольно облизнулся. Этот язык… Маттиас не мог отвести взгляда. Словно вся развратность всего мира скопилась именно в этом чертовом языке и губах. Клеменс всегда превращался в целое олицетворение похоти, в то время как Маттиас наоборот больше смущался и краснел. Харальдссон шумно вздохнул и поднял Клеменса на ноги, сжав его плечо. Грубым толчком он развернул податливое тело к столу и усадил на поверхность с тонкой скатертью персикового цвета. Рука смахнула салфетницу, плетеную корзинку с печеньем. Вслед за ними на пол была брошена и одежда. Небрежно и суетливо. Пухлые губы Маттиаса покрывали поцелуям грациозное тело Клеменса, осыпали каждый миллиметр. Мягкий язык оставлял влажные дорожки по контуру тату — особенно нравилось «вырисовывать» слона Дали на груди, ведь одна из его ног проходит рядом по ареолу соска. Горячее дыхание обжигало низ живота и полные бедра. Оставив поцелуй на тонкой коже внутренней части бедра, Маттиас поднял глаза на Клеменса. Парень расслабленно прикрыл глаза и вытягивался от каждого прикосновения к себе. Как же элегантно и расслабленно Клеменс лежал на столе, словно на самых прелестных полотнах искусных авторов. Если бы Маттиас был художником, то непременно запечатлел эту прекрасную картину на своих холстах. Найдя лубрикант, Маттиас вернулся к Клеменсу, к такому раскованному и открытому. Палец, второй, и они наконец соединились вместе. Тяжелое дыхание становилось все громче, вздохи все непристойней. Казалось, что даже окна запотевают от такого напряжения. Стол нещадно бился о стену, создавая им определенный ритм. Клеменс ощущал, как на его живот падают капли пота и как скатывается скатерть под ним. Но больше пикантности добавляла натяжение кожи спины. Это было больно, но это придавало еще больше остроты ощущений. Клеменс всегда был за небольшую грубость в сексе, когда Маттиас не видел в этом ничего особо привлекательного, но соглашался ради Клеменса. Маттиас нависал над ним как коршун над жертвой. Его зубы впивались в тонкую кожу шеи, плеч, мочки ушей, а Клеменс награждал его шумными вздохами. Ловя стоны своими губами, Маттиас наращивал ритм. Его сильные руки сжимали чужое бедро, вжимались пальцами в кости, что доводило Клеменса до исступления. Жадные ладони Клеменса царапали небольшими ногтями спину, стараясь прижаться как можно ближе к этому разгоряченному телу. Кровь била в ушах, собственное обрывистое дыхание заглушало все вокруг. А лицо блаженства Клеменса под собой неимоверно возбуждало. Особенно приятно было осознание, что это именно Маттиас доводит парня до такого состояния. Когда оба достигли «маленькой смерти», Маттиас устало смахнул пот со лба и вздохнул. Клеменс растянулся в довольной улыбке и лениво погладил его по руке. — Вот это мы пошумели, — прошептал он. — До сих пор не чувствую ног. Маттиас присел на стол рядом и стал лениво убирать влажные волосы со лба Клеменса его подрагивающими пальцами. — Как тебе только удается быть таким милым в повседневной жизни и просто… не таким в занятии любовью. Ты бы видел себя. — А как еще удержаться, когда передо мной такой сексуальный парень, — подмигнул Клеменс и вытянул руку вверх, чтобы потрепать Маттиаса по румяной щеке. Когда Маттиас удалился в ванную комнату, чтобы принять душ, Клеменс слишком быстро поднялся на ноги, отчего немного закружилась голова. Он суетливо обшарил одежду, пока не нашел телефон Маттиаса в одном из карманов. Погладывая в сторону дверного проема, парень быстро удалил номер психотерапевта из всех возможных мессенджеров и контактов, а также отправил его в черный список. «Прости, но так нужно», — грустно заключил Клеменс и шмыгнул носом, спрятал телефон обратно и прошел к Маттиасу в ванную комнату.***
Пока Маттиас жил в этом мире вместе с Клеменсом, он чувствовал, как снова появился интерес к жизни, и все, что происходит вокруг, вызывало у него улыбку. Он был полон сил и энергии, стал искать работу и непременно творческую. Вдохновение каждый вечер витало над его головой. Стихи, как в детстве, только так и вырывались из-под его пера. Стих о жизни, о Клеменсе, о мальчишке в шалаше, о себе. Сны больше не тревожили. Однако психотерапевт странным образом больше не звонил, да и телефон как-то подвел. Маттиас же точно записывал его номер… — … собственно, на этом мы и разошлись. Так никто и не понял, что вообще произошло, — посмеялся Маттиас с неловкой улыбкой. За это время он стал неимоверно болтлив. Как например сейчас, он не переставал рассказывать истории детства. Даже внезапно для него, но счастливых моментов оказалось вполне себе много. Как признавал Маттиас, это все благодаря слушателю — ведь теперь он знает, что Клеменс его выслушает и поддержит беседу. Они сидели на качелях посреди парка Ellioaardalur Valley, где уже на почках деревьев появлялись первые листья. Их взору открывался голый лес с жухлым ковром из прошлогодней травы и склон вниз к реке. А если пройти чуть дальше, то можно встретить водопад, возле которого любят задерживаться туристы. Однако простой лес с качелями мало привлекал внимание, поэтому именно здесь можно было уединиться от назойливых туристов. Клеменс лениво свесил ногу и отталкивался самым носком от земли. — Смешная ситуация, — с улыбкой вздохнул он, поглаживая нижнее века глаза, и положил голову на крепкое плечо. — Слушай, Матти, ты же знаешь, что я иногда стесняюсь говорить важные слова. Но сейчас так уютно сидим, и… Я надеюсь, что ты помнишь все мои признания. Я очень рад, что сейчас ты себя чувствуешь лучше. Я смотрю на тебя и вижу, как ты словно сияешь изнутри. Когда ты просыпался по утрам вне себя, потерянный, мне становилось буквально физически больно. То лицо мне будет сниться в кошмарах. Но сейчас ты оживаешь. И я всегда буду с тобой в любые моменты трудности. Вместе мы все сможем преодолеть и быть такими сильными, какими нас еще никто никогда не видел. «Мы может быть героями хоть на один день», помнишь? Я всегда с тобой рядом. Маттиас приподнял брови и посмотрел на Клеменса. Стоит признать, что парень достаточно сентиментальный и такие громкие слова любви и привязанности не новы, но каждый раз попадали в самое сердце. — Вот это на тебя откровение напали, — улыбнулся Маттиас со смущением и сгреб Клеменса в объятия. Их качель уже полностью остановилась, но это и не важно. — Спасибо. Знай, что это взаимно. — Ну ты и романтик, — усмехнулся он и пихнул его под бок в долей обиды в голосе. Спустя полчаса или чуть больше, Клеменс предложил поиграть в догонялки. Он был одним из тех людей, для которого возраст абсолютно ничего не значил. Вот-вот он снова начнет рассказывать про эльфов и задаривать камнями. Все детство и юношество энергия в нем била ключом — а сколько раз Маттиас видел его в гипсе уже даже и не вспомнить. С возрастом это немного утихло, но все равно тяга к движению в нем осталась. — Ты же знаешь, я не очень спортивный, — вздохнул Маттиас и повел плечом. — Ты меня быстро догонишь, и смысл? — Ну хорошо, тогда ты за мной, — предложил Клеменс и обвел рукой территорию. — Смотри, целый лес для нас. — Тогда я тебя вообще не догоню. Боже, Клеменс, пошли уже домой, — сказал со вздохом Маттиас и спустился с качели на землю, поправляя пальто и поднимая вверх воротник, чтобы укрыться от ветра. — Ну совсем немного. Где мы еще побегаем? В квартире? Да давай немного, пожалуйста, — стал проситься Клеменс, зацеловывая щеку Маттиаса. — Лааадно, — протянул устало Маттиас, уже ощущая отдышку от одной только мысли о беге. Клеменс с улыбкой развязал свой розовый шёлковый шарфик на шее, чтобы тот не мешал дышать, и тут же без предупреждения сорвался с места. — Эй! — крикнул Маттиас и обернулся на удаляющуюся фигуру среди темных стволов деревьев. Как всегда Клеменс не соблюдает никаких правил приличия. Видит же, что его соперник в миллион раз слабее. Недовольно цокнув языком, Маттиас побежал за ним. Но надолго дыхания не хватило — вскоре почувствовал, как его горло сжимается и пересыхает, левую икру будто сводит судорогой и неприятно закололо правый бок под ребром. А впереди Клеменс задорно порхал между лысыми стволами деревьев и оборачивался на Маттиаса, размахивая розовым шарфом в руке. — Стой! Я так больше не могу, все, заканчивай, — крикнул прерывисто Маттиас и уперся рукой о ствол дерева, чтобы перевести дыхание. Он зажал переносицу руками и закрыл глаза. «Господи, тебе всего лишь 27, а ты уже бегать едва можешь», — недовольно подумал Маттиас и убрал руку от лица. А Клеменс так и не услышал его крика и уже убежал дальше. — Клеменс? — позвал его парень, но тишина. Убежал уже слишком далеко. «Блять, ну что за идиот», — уже начинал злиться он и с шумным выдохом пошел вперед, перешагивая выпирающие корни и опавшие ветки. Сначала все казалось лишь глупой шуткой. Скорее всего, Клеменс спрятался за деревом и давится от смеха. Он мог бы такое сделать, вполне в его стиле. Но постепенно, когда на десятый зов лес отдавал только эхом, становилось вовсе несмешно. В тревожной голове Маттиаса стали возникать страшные мысли. Он обернулся вокруг себя и не мог вспомнить, с какой стороны вообще они шли. И неизвестно, какая мысль сейчас пугала больше — «я заблудился» или «Клеменс заблудился». Стоило ему представить, как где-то по лесу ходит запыхавшийся и раскрасневшийся Клеменс, кричащий его имя, как сердце болезненно сжималось. «Блять, я же говорил ему не бежать!», — досадно подумал он и набрал прохладный воздух в легкие. — Клеменс! — крикнул Маттиас во все горло, но снова тишина. Ни одного даже признака движения. Пока его внимание не привлекло что-то розовое под ногами. Шарф Клеменса, которым он так задорно размахивал в кулаке. Значит, он здесь был. Маттиас наклонился за ним и взял с собой, чтобы отдать при встрече. А потом бы стукнуть по этой дурной голове и отчитать, как непослушного мальчишку, что опять заставил волноваться. Маттиас достал телефон, чтобы позвонить ему, но среди высоких деревьев связь была отвратительной. И поэтому надпись «нет связи» был вполне ожидаемым. Прошел примерно час, а Клеменс словно испарился. С прерывистым дыханием Маттиас и сам понял, что заблудился окончательно. И когда казалось, что он тут останется и после закрытия парка и будет привидением ходить по лесу в поисках, его взгляд увидел вдали людей. Это был небольшой загон для белок, которых местные работники подкармливали. И на удачу Маттиаса это происходило именно сейчас. Он сорвался с места и на ватных ногах подбежал к работнице парке, весь запыхавшийся и со взмокшим лицом. — Помогите! — подбежал к девушке испуганный Маттиас. — Парень. Пропал. Он убежал и заблудился! Девушка чуть вздрогнула от неожиданности и развернулась к нему под писк белок. В большой клетке почти под 2 метра вокруг ствола дерева носилось около 14 штук и ожидали подкормку. — Успокойтесь, пожалуйста. Что произошло? — спросила она спокойным голосом, но нотки взволнованности передались и ей. Большие светлые глаза посмотрели на Маттиаса, который же наоборот не мог сконцентрировать взгляд и нервно моргал. — Он где-то тут в лесу. Вы не видели? — спросил он, словно не слыша слов девушки. Маттиас оглядывался и тревожно поглаживал свой кулак с зажатым шарфом. — Кого? — Ну парня! Светлый такой, в синей куртке. Ростом примерно как Вы. — Нет, здесь никто не пробегал, — покачала головой она и достала рацию. — Я сейчас свяжусь с администратором. Алло, Йоханна? Здесь молодой человек потерял парня в лесу, что ему делать? — Ронья, спроси его имя, мы передадим по сетевому радио. Если потерявшийся не сможет сам выйти, то мы отправим охрану. — Хорошо. Как Ваше имя? — Маттиас Триггви Харальдссон. — Маттиас Триггви Харальдссон ищет… — Клеменса Никулассон Ханнигана. Взгляд девушки застыл на Маттиасе, пока тот все еще ошарашенно оглядывался вокруг. — … ищет Клеменса Никулассона Ханнигана. На том конце рации тоже повисла тишина. — Простите, а Вы сегодня с ним здесь были? — спросила Ронья, поставив на землю небольшое ведерко с кедровыми орехами. — Да. Мы приехали сюда где-то в 14:40, я думаю. И вот час назад или больше мы решили … побегать по лесу, а он потерялся. Девушка сглотнула. — Потерялся час назад, — повторила она в рацию закаменевшим голосом, но отчаянно пыталась держаться. — Принято. Скоро будем, — прозвучал холодный ответ и характерное шипение отключения связи. Девушка настороженно оглядела Маттиаса. — Только не волнуйтесь. Вы же слышали инструкцию по рации? Сейчас все будет хорошо. У нас еще никто не пропадал без вести. Эти слова немного успокоили Маттиаса, но глаза все еще напряженно моргали, а руки беспокойно терли подбородок, шею, трогали лицо и волосы. «Господи, ну что за идиот?», — крутилось в его голове. В ушах еще гудела кровь, а горло сводило от сухости после пробежки. «Спорт всему виной», — отшутился Маттиас и постарался успокоить сердце. В любом случае все, что от него зависело, он сделал. И теперь остается только ждать. — Скажите, он еще жив? — спросила Ронья с дрожью в голосе через минуту. — Это Вы у меня спрашиваете? Я очень надеюсь на это, с чего бы ему… — отмахнулся нервно Маттиас и прервал свою мысль. Он повернул голову на незнакомку, чьи глаза наполнялись слезами. — А почему Вы спрашиваете? Девушка замолчала, не в силах сформулировать хоть фразу. — Вы его где-то здесь закопали? Я никому не скажу, — пропищала она и зажала рот рукой, жмурясь от подступающих слез. Маттиас сделал шаг к ней, но лишь напугал Ронью. Она сжала голову в плечи и попятилась назад к клетке, едва не обронив ведро с кормом. Девушка сейчас олицетворяла собой целый страх и попытки неуспешного самоконтроля. — Закопал? Нет, мы с ним … пара, — сказал он, но ближе к концу фразы в его голосе пробивались ноты неуверенности. Маттиас опустил глаза и посмотрел на себя. Его пыльные штаны от бега, неровное дыхание, нервный тик, шарф в руке. «Закопал Клеменса»… — Зачем Вы так с ним? Он же простой парень, даже мухи не обидит, — протянула она сквозь слезы. — Он не Ваша вещь! Вы хоть знаете, как родители переживают? Маттиас замер, как мертвый. Опять. Это снова происходит. По лесу вместо ожидаемой инструкции для Клеменса слышится «Маттиас Триггви Харальдссон, просьба оставаться на своем месте». Шаги. Всхлипы Роньи. Писк белок. Рация. Охрана. Полиция. — Ну вот мы и встретились, — протянул с довольной ухмылкой детектив Андреан Сигюргейрссон. «Я всегда буду с тобой рядом»***
— Узнаешь этого парня? — спросил Сигюргейрссон, протягивая по столу фотографию улыбающегося Клеменса в фиолетовом свитере. Маттиас поднял глаза на фотографию. К сожалению, знакомое лицо. Он обвел затупившим взглядом помещение. В прошлый раз оно не казалось настолько холодным. Яркая лампа над столом освещала стол и бросала пугающие тени на лицо детектива. Вместо глаз у него были две огромные дыры, которые выкачивают всю энергию. Которой, впрочем, уже и так не оставалось. «Как же я здесь оказался»? — подумал Маттиас и сцепил руки замком под столом. «Как все опять дошло до этого?» — Отвечай, — потребовал Андреан строгим голосом, словно учитель. — Да, узнаю. — Куда ты его увез? Выгуливал в парке пленника, а он сбежал, да? Или ты его закопал между деревьями? — повышал голос Андреан и резким движением скинул с плеч пиджак. Ловкие руки перехватили одежду и повесили ее на спинку стула. Все его фразы пропитаны манипулятивными фразами, чтобы запутать Маттиаса и поймать на лжи. Этот тип преступников один из самых легких. Только нужно найти нужные «точки давления». — Нет, — ответил Маттиас, опуская голову вниз. — Я ничего с ним не делал. Он не смотрел на детектива, но мог поклясться, что на губах Андреана расцветает насмешка. Ядовитая и злобная. — Слушай, парень, ты тут не играйся со мной. Ему было всего 26, самый расцвет сил. А ты его нагло украл и сделал с ним явно что-то плохое! Родители тебя не погладят по голове. Андреан резко поднялся на ноги и подошел к нему ближе, отчего Маттиас вжал голову в плечи. Это напомнило, как Ивар вечно подходил к нему и нависал сверху во время своих издевательств. — Чем раньше ты расскажешь что произошло, тем быстрее это все закончится, — сказал он внезапно мягким голосом. От него веяло дорогим парфюмом и мятной жвачкой. Черные глаза, впивающиеся в подавленную фигуру перед ним, так и требовали ответа. Несмотря на голос, детектив был явно серьезно настроен. — Клянусь, я ничего не знаю. Посмотрите по камерам, мы были вместе с ним. Я же нашел его шарф в парке! И что мы были вместе на качелях в лесу, а потом гуляли, — сказал суетливо Маттиас, отклоняясь от мужчины в сторону. Андреан выпрямился и подошел к своей части стола. — Вы сидели в той части, где нет камер. Очень умно, Харальдссон. Но ты не учел камеры у входа. Ты там был один, — сказал Андреан, бросив в его сторону распечатанные кадры с камер наблюдения, словно выигрышную комбинацию карт в покере. В кадре был Маттиас в том же самом виде, каким его и задержали. Но он шел один. Однако в его представлении рядом был Клеменс и где-то здесь, рядом с садовой лягушкой рассказывал, что недавно посмотрел передачу про выдр и они очень ему понравились. — И здесь начинается самое интересное. Шарф действительно похищенного. Остаётся вопрос — откуда он у тебя. Маттиаса словно молнией прибило к деревянному стулу. Если бы он не знал себя, то тоже заподозрил во всех грехах. С ума сойти, как такое возможно? — Шарф опознали его родители. И что ты делал в лесу? Хотел спрятать улики? Но растерялся и заблудился? — предположил Сигюргейрссон и сел на место, развязывая нервными движениями душный зеленый галстук с кристально-белой рубашки. — Выкладывай все, до самой последней подробности. Маттиас покачал головой и закрыл лицо руками. И как им объяснить, что шарф взят из параллельного мира? Отлично, так его сразу и поймут. В голове возникла мысль «а точно ли я сижу за столом». Казалось, будто это все фильм или актеры. Вот-вот откроется дверь и из-за нее выглянет оператор с камерой вместе с друзьями. «Это все шутка». А после они будут весело отмечать окончание этого ада. Вместе с Клеменсом, который просто сошел в леса и спустился к воде. — Молчать вздумал? — фыркнул Андреан и сложил руки на груди. — Рассказывай, где Клеменс. Если ты будешь сотрудничать с нами, то получишь условный срок. Это не точно, но мы можем договориться. Маттиас покачал головой. Он бы с радостью, но по факту ему нечего говорить. Даже в своем воспаленном мозгу и бреду в памяти он не мог найти ни одной кровавой сцены. Если предположить, что Маттиас действительно украд Клеменса и причинил вред, ни одна из клеток его мозга не может согласиться и даже допустить этого. Слишком крепка его любовь. — У вас можно тут курить? — спросил Маттиас и сглотнул. — Да, конечно, — ответил со вздохом Андреан и протянул ему пепельницу с логотипом полиции. Губы Маттиаса сомкнулись вокруг сигареты. И комната перед его глазами затянуло белой дымкой. На секунду он будто оказался в другом здании, один на один с собой. Но стена из дыма достаточно хлипкая, не вынесет никакого давления, как и сам парень. — Когда ты видел Клеменса в последний раз? — спросил детектив и откинулся на спинку стула, закатив рукава. Его большие темные глаза сверлили взглядом фигуру напротив. — Много месяцев назад на виртуальном свидании, — ответил Маттиас, раз «эта вселенная» требует «верных» ответов. — Вот как, — прищурился Андреан и наклонился корпусом вперед. — Говорил же, что были в парке. — Видимо, это было… моей фантазией, — повел плечом Маттиас и потер устало глаза. — Наверно, я слишком одинок и фантазирую себе разные вещи и… — Шарф. Откуда шарф? — требовал Андреан, чувствуя, как Маттиас начинает раскалываться. Он шатается, словно неумелый канатоходец. Под ним открылась огромная пропасть — лава или бездонный океан. Одно неверное слово, зерно сомнения или допущение мысли о преступлении, как Маттиаса сдует ветром. И этим ветром будет сам детектив. — Не знаю, — покачал Маттиас головой и выпустил дым. — Не знаю. — Может, ты держишь Клеменса в заложниках у себя дома? Или в заброшенном доме близ Рейкьявика? Или убил его и хранишь шарф как единственное воспоминание о нем? — спросил он и прищурился. — Я бы никогда на такое не пошел, — заверил с ужасом Маттиас, поднимая растерянные глаза на детектива. Нервно моргнув, он устремил взгляд на стол. А вдруг все и правда так? Он убил? А кто «он»? Его руки были в крови? Чья-то голова возле озера… Это правда было или это подсказка подсознания? Это он убил Клеменса? И жестоко расчленил… И неумело спрятал труп, сохранив только шарф… А вдруг в его холодильнике хранится, например, палец жертвы? Сердце, глаз, мошонка? Маттиас облизнул губы. К горлу подступала тошнота. — Это было единственным способом избавиться от одиночества. Ты общался с ним по связи из машины, а после поднялся на этаж и украл. Отвез в свое место, ты его насиловал и не выпускал, потому что он твой, — рассказывал уверенным голосом Андреан. — И затем … ты его убил, потому что только так ты мог стать его «последним особенным человеком», только так ты мог обладать им. Эта картина ярко встала перед его глазами. Как он нервно сжимает руль автомобиля перед домой Клеменса и решается на последний шаг, как стремительно ворвался в его квартиру и тащил Клеменса к машине, как связывал его руки, слышал крик и мольбу отпустить. Как собственное сердце билось от нервов и стресса. «Ну теперь ты точно мой», — крутилось в голове безумная мысль, а по телу разливалось невероятное удовлетворение самим собой. Адреналин так и бил в кровь, принося еще больше наслаждения. Как затащил Клеменса домой, заключил наручниками к батарее, как заставлял его играть роль своего парня. Как испуганные голубые глаза наполнялись слезами и страхом, и как же это раздражало Маттиаса. Это далеко не взгляд любимого. Как он снова и снова заставлял его губы произносить «милый», «Матти». Как сам себя заверил в том, что они были знакомы с детства. Эльфы, камни, снежный шалаш — все образы, взятые из фильмов и книг. Ничего из этого не было. Как и не было никаких отношений между ним и Клеменсом. Больная. Фантазия. — Нет, этого не может быть, — твердо закачал головой Маттиас, хотя глаза начало предательски щипать. Тошнота и отрицание. — … и ты снова бил его, наносил удары. Слышал, как он просил перестать, звал «любимым», чтобы успокоить тебя. Он ни игрушка и ни боксерская груша, а всего лишь человек. Однако тебя уже не остановить. Ты все больше упивался тем, что можешь контролировать его жизнь, что он в твоей власти, когда ты сам едва ли чего-то стоишь. Контролировал его, но едва ли был способен держать себя. Он снова ослушался и хотел сбежать. Разве так делают любовники? Как же раздражает. «Ты меня не любишь?! Хороший мальчики так не поступают». Сильные руки Маттиаса толкнули Клеменса на пол. Его лицо, сжавшееся от боли. Его дрожащие руки, закрывающие голову. Тело, свернувшееся в углу и напрягающееся в ожидании удара. Спутанные волосы. Удары рукой, стулом, сковородой. Лоб разбивается о стену. Как из его рта стекает струя крови. Густая, багровая. Как язык Маттиаса ловко ловит ее. Да, теперь он знает настоящий вкус Клеменса. И теперь часть его будет с Маттиасом. «Я всегда буду с тобой рядом» Как обмякшее и тяжелое тело ложится в ванную, а рука Маттиаса закрывает испугано рот. Клеменс выбрал смерть нежели их любовь. Предатель. Он просто вырвал его сердце и растоптал, за что и получил наказание. Маттиас провел рукой по грязной кровавой щеке. «Как же жаль, что таким послушным ты можешь быть только во время сна». Он берет нож. Такое податливое, смиренное тело. Тело, которое хочется трогать, касаться и восхищаться. Полные бедра, крепкие руки. Кровь окрасила светлые волосы на теле, спутало их, будто по коже расползлись тысячи мелких красных жучков. Маттиас потряс головой и затушил сигарету о герб полиции на дне пепельницы. Иронично. Жмурясь, он закрыл уши руками. Но от себя не убежишь. Что за глупые фантазии? Тошнота уже заполнило его тело, и, казалось, проткни его кожу, как из раны польется гной. — Хватит! — крикнул Маттиас уже себе. Воспоминания, кадр за кадром пробивались в сознание. Он не только видел это кровавое месиво, но и чувствовал тошнотворный запах железа, слышал чавканье мяса и ощущал, как нож разрезает органы, будто филе курицы. Как каждую конечность он складывал в пакет, а самое ценное — голову — такую аккуратную и маленькую, с фиолетовыми губами и опухшими веками, перед прощанием одарил своим поцелуем. Он не сопротивляется. Это самый ценный подарок, который мог ему дать Клеменс. — Детектив… — вздохнул Маттиас, ужасаясь всей этой картине в своей голове. Его дыхание было прерывистым, а в ушах стоял гул. Вспотевшей ладонью он провел по волосам, опустив голову вниз. Насколько он отвратительный. И тошнота появилась не от воспоминаний, а от самого себя. — Кажется, это все сделал я. Я его убил, все так. Андреан приподнял уголки губ и заинтересованно обвел сломавшуюся куклу. Это было даже слишком просто, почти что даже скучно. — Тогда расскажи, как все было, — развел руками Андреан. — Я позову следователей, чтобы они все записали. _______________________________________________________ * Я, я буду королем, А ты, ты будешь королевой. И пусть ничто не прогонит их прочь, Мы можем победить их, хотя бы на один день Мы можем быть героями, хотя бы один день ** Мы можем быть героями