II. Большой плохой волк.
— Я не настолько молод, как мог бы быть, но не настолько стар, как ты можешь думать.
— Мистер Хейл, — слышит Питер, за словами следует мягкий стук. Он разворачивается на стуле к двери и поднимает брови, глядя на старшую сестру, стоящую там. Энрика ухмыляется в ответ, стоит, наклонившись плечом к косяку. Её руки заняты. Она входит, не дожидаясь разрешения, — у меня тут есть кое-что для тебя. Энрика опускает перед братом снимки и журналы. Питер берёт их в руки. Это случайные кадры, похоже, взятые из портфолио какого-то начинающего фотографа. Питер бросает взгляд на журналы: пара выпусков их изданий, но в основном – конкуренты. Снимки достаточно хороши, но не выглядят как великая художественная ценность. Питер поднимает брови и смотрит на сестру. Та просто недовольно поводит плечами: — Вот поэтому из тебя не вышло фотографа, маленький брат. — Просто скажи, что ты хочешь, чтобы я увидел. Я восхищусь юным дарованием. Ты скажешь, чего хочешь, я с тобой соглашусь. Или поспорю и соглашусь. Потом я отправлюсь к себе, чтобы выспаться перед утренней поездкой домой. И ты, надеюсь, сделаешь то же самое. Энрика скалится ему и указывает пальцем на несколько снимков: — Работала с этими моделями: ни один из них не так хорош, как выглядит на этих фотографиях. — И что? Они стали лучше, и ты хочешь, чтобы я вернул их? — Нет. Я уже проверила. Никто из них не улучшился. Это фотограф. В. Б. Третий. — Вэ Бэ Третий? — скептически повторяет Питер. — Да. Фрилансер в основном. Работает то там, то тут. Прикрывает форс-мажоры разных изданий. Питер смотрит на три выпуска их журнала. — Энрика, — медленно тянет он имя сестры, — почему я только что узнал о трёх неких форс-мажорах с фотографами за… — Питер тянет к себе выпуски и смотрит на даты, — три месяца? И декабрь прошлого года? Энрика удивлённо моргает, после чего виновато улыбается: — Я справилась, а у тебя были прекрасные выходные с Малией на рождество. — И два раза до этого? — с сарказмом спрашивает Питер. — День рождения Малии. — Энрика? — И я была с моделью. Вышло плохо. Конфликт интересов. — Я хочу вырвать ему горло? — Ей. И я уже разобралась. Питер кивает и отмечает в своём мысленном ежедневнике: выяснить, кто, и разрушить жизнь той, кто пытался воспользоваться одной из его сестёр. Конечно, так, чтобы Энрика никогда не узнала о вмешательстве. — Здорово. Итак, ты хочешь этого Вэ Бэ? — Да. Ты достанешь его? — Что ты мне о нём скажешь? — Спокойный, тихий, глаза ярко-золотистые. — Оборотень? — Обращённый. — Хорошо. Я достану тебе твоего фотографа, сестра. — Люблю тебя, маленький брат, — радостно улыбается Энрика и машет рукой на прощанье. Она не забирает снимки и журналы. Пожав плечами, Питер смахивает их в ведро и возвращается к чтению договора выкупа одного из местных изданий Беркли. Он несколько минут читает одну и ту же строчку прежде чем сдаётся и смотрит на снимки и журналы в корзине. Сверху — «Fangs&Claws», глупый журнал, появившийся около десяти лет назад. Необоснованно считают себя достойной конкуренцией для детища Питера. Как будто журнал, публикующий посредственные снимки и скучные интервью, может сравниться с «Neck’n’Throat». Вэ Бэ делал снимки для них. В обычных обстоятельствах это – пункт резюме, гарантирующий, что соискателю ничего не светит. Вкус Питера не слишком претенциозный, он просто имеет определённые критерии. И всё же Энрика пришла, чтобы сказать, что она хочет этого фотографа в их команду. Этому должна быть причина. Никто в семье Хейл не снижает планки. Питер поводит плечами, снова глядя на снимки этого оборотня. На его вкус — ничего особенного. Стандартные позы, обычное освещение, никаких оригинальных идей или кадров. Что в этом нашла Энрика? Питер смотрит на некоторые лица. Модели не кажутся знакомыми, кроме одной. Красивая шатенка с молочной кожей и длинной изящной шеей. Питер присутствовал на съёмке с ней и помнит, как тихо матерился фотограф, пытаясь заставить её не выглядеть сломанной корягой, у которой случились судороги. Вэ Бэ Третий смог заставить её выглядеть прилично. Потрясающе даже, на самом деле. На снимке она стоит спиной к зрителю, обнимает себя руками и изгибает шею, открывая её. Свет льётся с другой стороны, и она сияет в нём, окутанная нежным сиянием. Как нечто драгоценное. Так что Энрика хочет принести их журналу настоящий талант. Вернее, она хочет, чтобы Питер отправился на охоту и принёс ей не огранённый камень. Энрика сама справится с его шлифовкой. Он кивает и возвращается к документам. Договор лёгкий, на самом деле, их юристы уже проверили через сито каждое слово и запятую. Если они когда-то ошибутся, Питер вырвет им глотки. Метафорично, конечно. Ничего личного, издержки работы. Питер ставит размашистую подпись полную красивых витков. В своё время дядя Виктор научил его, для безопасности: чем сложнее его официальная подпись на документах, тем это лучше для бизнеса. Питер, впрочем, пришёл к выводу, что сложность должна сопровождаться изящностью. Это заставляет людей считать его куда более чувствительной натурой, чем он есть. Несмотря на существование каллиграфии, есть люди, которые верят в графологию. С другой стороны, некоторые — всё ещё ждут выхода из-под кровати Бигфута. Существование фейри и оборотней ведь гарантирует, что тот существует, просто стесняется. Закончив с работой Питер листает выпуски«Neck’n’Throat», которые принесла Энрика. Декабрь, август и май. Он не помнит, было ли что-то особенное с их продажами. Это, по крайней мере, говорит, что проблемы со сдачей номера не отразились ни на чём. Прошлый год был удивительно стабильным, не смотря на нытьё некоторых редакторов, что нет ничего интересного, чтобы пустить в номер. Питер помнит, что Ария буквально рыдала, что рождественский выпуск давно не был таким скучным. В конце концов, номер вышел с тематическим календарём. Они увеличили продажи за счёт этого, при этом, не повышая стоимость производства. На семейном совете уже было решено, что в следующем году будет использована эта же тактика. Может быть, и для других изданий. Но обычные ежемесячные номера все прошли со стандартными показателями продаж, в рамках нормы. Питер берёт майский выпуск. Листает номер, смотрит на имена фотографов, подписанные аккуратным курсивом сбоку каждой страницы. Вот оно. На развороте перед ним — девушка со светлой кожей и короткими светлыми волосами. Фото открывает её тело до пупка. Питер должен признать, что она выглядит полностью во вкусе его сестры. Как кто-то, кто только выглядит невинной жертвой. Тело немного изогнуто, словно в процессе падения. Руки мягко обнимают тело, скрывая грудь, голова откинута назад, чтобы показать горло. Взгляд, впрочем, всё ещё обращён в душу того, кто смотрит. Проникновенный, глубокий, посылающий тебя в ад. Питер понимает, почему Энрика могла захотеть её. Непокорная и красивая. Его сестра всегда западает на таких. Что же. Возможно, чья-то карьера подходит к концу. Есть битвы, в которые вы не должны вступать, если не хотите проиграть. Никто не играет с Хейлами. Питер находит курсив с краю снимка. Фотограф: В. Б.Третий. Модель: Лори Рор. Кроме получения имени прямо сейчас он не планирует делать ничего. Питер знает: Энрика ожидает, что он не прислушается к ней. И она права: он просто не собирается позволять ей знать об этом. Терпение вознаграждается. Питер выходит из своего кабинета с ухмылкой. Приближающееся полнолуние хорошо вписывается в его планы. Энрика отвлечётся вначале на семейное сборище, потом - на подготовку следующего номера. Когда она вспомнит, что проболталась брату о том, что кто-то задел её и ранил, карьера Лори Рор уже не будет существовать. Каждое полнолуние все собираются в родовом гнезде. В Бейкон Хиллс. Большинство стай не имеет строгих правил на этот счёт. «Живи, где хочешь и сколько хочешь», - говорят они. «Ага, - думает Питер, - не возвращайся, смени стаю, потеряв связь со старой». Некоторые другие стаи требуют постоянного совместного проживания или как минимум жизни в одном городе. "Не смей отлучаться, не смей находить работу в пяти часах езды от своей альфы. Сиди у её ног", - с сарказмом размышляет Питер Хейлы — посередине, между этими крайностями. Талия, как и её мать, отпускает стаю на любые расстояния, но ожидает, что в полнолуние они будут в семейном гнезде. Или хотя бы каждое третье полнолуние, потому что быть студентом тяжело, и временами молодые оборотни настолько устают, что в полнолуние всё, что делает их инстинкт — это тащит в тихое место спать. Во время защиты его первой докторской инстинкт привёл Питера на крышу заброшенного здания, где он просто спал, пока его не нашла полиция. Талии пришлось ехать в Беркли и вносить за него залог, потому что он действовал неадекватно и укусил одного из офицеров за ягодицу. Впоследствии это были самые незабываемые отношения Питера. В основном, потому что Джордан встретил Лору. С тех пор семейные вечера долго имели некоторый оттенок неловкости. Не для Питера, конечно, хотя он никогда не хотел знать, какой секс у кого-то из его племянников. Лора, он уверен, тоже хотела бы жить без знания о том, что ему нравится. Самый красный всегда Джордан. Обычно вы не знакомитесь со своей родственной душой, трахаясь, как пара кроликов на виагре, с её дядей. Привычно Питер перед уходом заглядывает к Арии: — Отвезти тебя домой? Его старшая сестра поднимает глаза от своего компьютера и улыбается: — У меня ещё пара возможных статей для Яда. У нас несколько новых авторов. Проверяю, что они могут. — Мы с кем-то расстанемся? — Пока всё в порядке, но ты меня знаешь. Хочу быть уверена. Питер проходит в кабинет сестры и присаживается на край стола. — Конечно, твоё милое детище. — Наше детище. — Моё детище — «Neck’n’Throat», милая сестра, — пожимает плечами Питер. — Ах, я поняла. Каждому бездетному Хейлу — по журналу? — Это план. — Тогда где ребёнок для Энрики? — Она няня на полставки для наших малышей, конечно. Ты можешь представить себе её беременной? — Да, — с готовностью кивает Ария, — есть тысячи фильмов про конец света. Питер смеётся в ответ: — Не говори этого Энрике. — Что не говори? — поднимает брови в наигранном недоумении Ария. — Ты моя любимая сестра, - усмехается Питер. — Это все знают, Питер, ты не тонкий. — Ой, — Питер прижимает руку к сердцу, — ты меня ранишь. Я самый хитрый. — Избалованный, ты хотел сказать, — улыбается Ария, — дорогой, любимый и избалованный. — Заканчивай, — говорит Питер, — я отвезу тебя домой. — Статьи. — Они подождут, — Питер качает головой. — Иначе у тебя завтра будут синяки, и Талия будет допрашивать тебя о них, — сказав это, он передразнивает обеспокоенные интонации их альфы: — Как ты спишь, Ария? Ты точно не болеешь, Ария? Ты беременна, Ария? Кто-то тебя обидел, Ария? — Она не будет. — Двадцатка, что так и случится, если сейчас ты не отправишься со мной домой и не выспишься. Я собираюсь забрать тебя в девять. — Двадцатка? Питер, карандаши, которые ты постоянно теряешь, стоят дороже. — Не меняй тему. Кроме того, кто спорит на деньги ради денег, а не ради спора? — Все остальные люди, Питер. — Я не все. — Ах, твоё скромное эго, которое мы взрастили. Я же сказала: ты такой избалованный. — Ты меня ранишь. Моё эго не нужно взращивать. — Конечно, — кивает Ария, — подожди немного? Я закончу хотя бы эту статью. Это интересно. — Да? Что это? — Психологический анализ предпочитаемых ядов разных возрастных и социальных групп среди ведьм. — Мы публикуем что-то подобное? — Нет, конечно, но это интересно. — Мы не будем менять направленность журнала. — Это не изменение, когда в названии есть слово «яд». — Знал, что не нужно было соглашаться, — вздыхает Питер. — Это же моё детище. Как дядя, ты не имеешь права голоса в имени всё равно. — Разве я не твой любимый младший брат? — Ты мой единственный младший брат, — исправляет его Ария. Они несколько минут смотрят друг другу в глаза и, в конце концов, она вздыхает, — я сдаюсь. Я не могу спорить с тобой, избалованный мальчишка. — Мальчишка? Мне 43. — Правда? Я всё ещё помню, как папа позволил мне войти к маме, и они сказали, что сморщенный комочек — это младший брат, о котором я должна заботиться. — Уверен, я был самым красивым ребёнком, которого ты видела. — Да, — кивает Ария и добавляет, — потом родились наши племянники, и я изменила это мнение. — С этим я не могу конкурировать, — сдаётся Питер. Он уже держит в руках плащ Арии, и даже если та рассчитывает заболтать его, чтобы продолжить работать, — он не позволяет ей. — Может быть, мы выедем не в девять утра? — спрашивает Ария, когда они ждут лифт. — Конечно, — соглашается Питер, — по домам мы всё равно едем сейчас. — Питер. — Ария? — Не будь задницей. — Я не хочу стоять полчаса или час в пробке с утра. Выехать в девять завтра или выехать прямо сейчас - выбирай. — Я могла бы согласиться на сейчас. — И чтобы Талия не спала, пока мы не появимся? Вы поссорились? Мне надо что-то узнать о происходящем между вами? Ария закатывает глаза и бьёт его по плечу. Они молча спускаются и покидают здание. Садясь в машину, Питер пишет Малии, что заберёт её в половину десятого. — Кора остаётся сегодня у тебя? Ария пожимает плечами, пристёгиваясь: — Узнаю, когда приду домой. В последнее время она непредсказуема. — Что-то случилось? — Я не говорила ещё с ней. Знаешь, это её второе образование, но может быть что-то не так на лекциях? — Я проверял её преподавателей и постоянных сокурсников, — качает головой Питер. — Кора, конечно, не в курсе. — Как будто ты знала, что дядя Виктор говорил с твоими. — А он говорил? — Ария удивлённо моргает. Питер косится на неё: — По-твоему, я сам в себя такой параноик? — После пожара даже Энрика немного параноик. Питер фыркает: — Максимум, на что хватает её паранойи — оглядываться, когда она переходит дорогу или входит в свою квартиру. И не брать еду у незнакомцев. — Ей не девять лет, Питер. — Конечно, вы же близнецы. Тебе — точно не девять, так что логически предполагается, что она старше. Думаю, как минимум четырнадцать, да? В каком там возрасте дети начинают думать дальше собственного носа? — Судя по тебе — до 44 этого ждать не стоит. — Ауч, — отвечает Питер, — моё эго ранено. — Твоё эго не ранит даже водородная бомба, Питер. — Потопила, — отвечает Питер. — Морской бой? Правда? Я жду не дождусь, когда встречу твою родственную душу. Будет ли ему больше 16? — Эта инсинуация мне не нравится, — возражает Питер. — Я видела твою последнюю пассию, милый брат. — Мне всё ещё не нравится этот намёк. — Как скажешь, дорогой. Я просто надеюсь, что тебя не посадят однажды. Они всё младше. — Это случайность. — Хорошо, я переживала, что комплексы. — Ария! — Что? Они, правда, всё младше. Я не уверена, о чём ты можешь с ними говорить. — Обычно мы не разговариваем. Но когда говорим — это о религии. — Религия? — Ария шокировано смотрит на брата. — Да, — кивает Питер и самодовольно добавляет, — правда это достаточно односложные «Боже, да!» и «Иисус, не останавливайся!». — Питер Хейл! — Ты сама начала, — смеётся он. Ария закатывает глаза и, улыбаясь, смотрит в окно. Её квартира недалеко, и через десять минут разговоров ни о чём Питер останавливается. — Завтра в девять, — повторяет он, впрочем, не ожидая, что, когда он появится утром, Ария будет готова. Добравшись домой, он читает сообщение: Кора у меня. Таким образом, утром он заезжает только в квартиру Арии и к общежитию Малии прежде, чем покинуть город. Три с половиной часа дороги Питер слушает, как Малия и Кора жалуются на своих преподавателей и сокурсников, пока Ария высмеивает их обеих. Добравшись до семейного гнезда, Питер покидает машину первым, едва затормозив. У него нет желания ни минуты больше слушать жалобы и скулёж. Плохо всё: погода, сидения, его выбор музыки, солнце в лицо светит, холодно, есть хочется, в туалет хочется, дамы не выспались, душно. Свят будет тот день, когда Кора получит назад свою машину, и они с Малией будут ездить отдельно. Может быть, Питеру стоит предложить купить новую, а не ждать, пока тойота Коры прекратит быть вещественным доказательством по делу об угонах. Первыми из дома появляются дети стаи, Питер оказывается облеплен щенками, самому старшему из которых - двенадцать. Они говорят одновременно: — Дядя Питер! — Что ты привёз? — Покатай меня, дядя Питер! — Дядя Питер, Натан снова кусается! — Чего она толкается? — Дядя Питер! Ручки! Ария смеётся, выйдя из машины. Она успевает пересечь половину двора прежде, чем вся орава разворачивается к ней: — Тётя Ария! — Я не была такой, — фыркает Кора, когда дети валят Арию на землю. — Ты была хуже, — соглашается Питер и идёт помогать сестре подняться прежде, чем она будет полностью погребена под щенками. Ария просто лежит на земле и прижимает к себе детей, насколько хватает рук. Она улыбается, глядя в небо, и терпит, пока её лицо радостно вылизывает маленький Лито. Питер поднимает на руки щенка и помогает подняться Арии. Дети недовольно гудят, цепляются и виснут. В доме пахнет сладким: нежной смесью корицы, карамели и сливок. Похоже, что Лоре позволили ограбить кондитерскую. В это полнолуние за стол отвечают она и Джордан. Питер вносит в дом пакеты с подарками для детей. Энрика уже на кухне, пьёт кофе и всё равно остаётся похожей на зомби. Напротив неё сидит Талия, по их лицам Питер понимает, что допрос с пристрастием уже состоялся. Через пару часов сёстры будут мириться. Может быть, Энрика даже поплачет, прощая Талию за тираничную опеку. Пока же альфа сидит, надувшись, её внимательные глаза пристально ищут, на кого излить заботу. В полнолуние Талия становится невыносимой. Питер рад, что в стае есть дети, которые с восторгом принимают все её объятия и вылизывание. Сам он может обойтись без того, чтобы язык сестры прошёлся по его шерсти. Большая кухня полна народу, Питер оказывается в кольце рук каждого присутствующего. Тёплые ласковые объятия Лоры сменяются уверенной хваткой Себастьяна. Талия ждёт, когда Питер сам подойдёт к ней, освобождённый, наклонится, открывая горло, и обнимет её. За Питером по тому же кругу идут Ария, Кора и Малия. Каждая радостно принимает прикосновения стаи, после чего приближается к их альфе. Питер смеётся, когда Малия морщится в крепкой хватке и начинает вырываться - койоты не такие тактильные. Объятия никогда не кончаются. Возвращается дядя Виктор, потом - его муж Элиот и снова череда объятий. Виктор катает Арию на плечах, потом таскает всех остальных. Как будто никому в стае нет больше десяти лет. Талия смеётся, когда Питер пытается вырваться, утверждая, что он взрослый. — Это ты для мелких взрослый, а я тебе пелёнки менял, — отмахивается Виктор, и Питер всё равно оказывается в крепкой хватке. Расслабляется почти сразу, только бормочет неразборчиво в крепкую грудь. По крайней мере, его, как Арию, не забросили на плечо: та бурчит, поправляя полностью смятую одежду. Энрика пытается тихо выскользнуть из кухни, но запинается за свернувшегося в полной смене Лито и едва не растягивается в дверях. Щенок пыхтит недовольно и, вернувшись в человеческий вид, обиженно прячется за Лорой, дёргает её за край яркой юбки. Виктор насмешливо фыркает и гладит Энрику по голове. — Дядя, — скулит она возмущённо. — И ты тоже мелочь ещё, — кивает тот. Таймер духовки пищит, и Лора одной рукой пытается вытащить жаркое, не уронив сидящего на её бедре племянника. Себастьян пытается забрать сына, но Лито только скулит громче и цепляется за тётю. Джордан успевает поймать блюдо прежде, чем стеклянный поддон разлетится по полу вместе с частью их ужина. — Так, — наконец выдыхает Лора, — все пошли вон с моей кухни! Полотенце в её руках сердито опускается на ближайшего родственника. Себастьян возмущённо рычит и уворачивается от влажной ткани. Ария сбегает, подняв на руки ближайшего к ней щенка. Семья высыпает из кухни, смеясь, пока Лора ругается им вслед. Ночь полнолуния — единственная в месяце, когда всем детям стаи разрешено не спать. После большого ужина они высыпают во двор и, сняв одежду, полностью оборачиваются. На террасе за домом почти два десятка волков со щенками. Талия тащит маленькую Каллисто в зубах. Остальные щенки маршируют следом, путаются в собственных лапах. Натан запинается на ступеньках и мордочкой впечатывается в землю. Сев на пушистую попу, он задирает голову и воет, чтобы Лора примчалась к нему. Джордан опережает жену, вылизывает их щенка и тащит в зубах. Адская гончая пылает, оставляя пожухлую траву там, где опускаются его лапы. Натана хватает на пять минут, после чего он начинает вертеться в любопытстве по сторонам, дёргается неспокойно. Энрика неспокойно переступает на месте, то и дело задирает голову и смотрит на облачное небо. Джо и Джоанна - самые послушные дети стаи, - смирно сидят рядом со своим отцом и ждут, когда Талия завоет, чтобы дать команду бежать. Ария и Элиот вместе опускаются на качели, чтобы ждать. Кассиопея сидит на ступеньках крыльца и курит, пуская разноцветный, полный магии, дым. Из-за облаков выскальзывает лунный диск, и после первого воя альфы раздаётся вой от каждого члена стаи. Первым срывается в лес Виктор, как старшая Левая рука, Питер бежит следом, преемник. За ними все остальные скрываются в лесу. Талия и Лора бегут с щенками, следят за каждым, подхватывают, когда те не могут перебраться через какую-то корягу или овраг. Джонатан делает круги вокруг жены и дочери, помогает. Первый круг по лесу стая бежит вместе. Потом — пары отделяются, чтобы играть вдвоём. Лора и Джордан уходят в сторону, чтобы не спалить ничего, пока будут бегать. К дяде Виктору присоединяется Элиот, гладит серебристую шерсть, треплет уши, словно его муж не огромный старый волк, а милая болонка. Талия и Джонатан остаются поблизости, сосредоточенные друг на друге. Питер привычно нянчится со щенками, пока остальные резвятся в лесу. Позднее его сменяет Энрика. Появляется из зарослей и широкой лобастой головой толкает с поляны, на которой он обосновался со всеми младшими. Дети не замечают, что их дядя исчезает в лесу, продолжают носиться, играя. Над деревьями слышится вой альфы, которому вторят другие волки. Бег под полной луной длится всю ночь. К Волчьему часу волчата вялые и вместо того, чтобы преследовать свои хвосты и друг друга — грудятся вокруг сидящих на крыльце Арии и Кассиопеи. Временами — старшие волки возвращаются к дому, чтобы проверить их. Над крыльцом горят разноцветные светильники и стелется искрящийся от магии туман. Кассиопея отложила свою волшебную трубку и теперь чешет животы волчат. На её коленях довольно развалилась Мария, самая старшая среди детей стаи. Питер приходит незадолго до рассвета. Кладёт голову на колени Арии и делает вид, что ему не нравится, когда сестра проводит по шерсти щёткой. Над лесом всё ещё слышно, как воет стая. Изредка волчата вторят, но в основном на крыльце царит сладкая полудрёма. На рассвете старшие оборотни разносят уснувших детей по спальням.***
Питер любит возвращаться в квартиру после полнолуний. Он поднимается на лифте, сбрасывает на столик в прихожей куртку и, оставив ботинки на коврике у двери, проходит в свой дом, где царит тишина. Нет шума, нет криков, никто не влетит к нему, чтобы потребовать покататься. Питер останавливается перед аквариумом с рыбками, проверяет исправность автоматической кормушки. В квартире мягкий полумрак, верхний свет выключен, от аквариума исходит приятное свечение. Рыбки — самое тихое животное. Питер завёл их, потому что Талия беспокоилась, что он живёт один. Кора почти всегда у Арии, а квартира Энрики всего в пяти минутах от них. Питер не большой фанат исторического центра и не хочет каждое утро видеть в окно заброшенное пожарное депо, как это делает Энрика. Малия вовсе остаётся в общежитии сестринства. Питер должен признать, что для него загадка, как его дочь вообще смогла с ними подружиться и стать одной из сестёр. Насколько он помнит время учёбы — это избалованные модные девочки. Малия далека от моды настолько, насколько это вообще возможно. Её предел — не надевать разноцветные носки. Хотя бы, когда Питер может это увидеть. Он точно знает: когда дочь уверена, что они не встретятся, — на ней джинсовые комбинезоны, кеды и майки с принтами, за которые Питер мог бы сжигать их авторов. То, что она дружит с сёстрами, — за пределами его понимания. Каппа — это не только про моду. Если Питер посмеет так сказать, старшие сёстры закопают его. Это всё равно оставляет его с вопросом: зачем это его дочери. Малия — всегда предпочитала уединение и тишину. Её вторая докторская — снова естественнонаучная. После защиты она, скорее всего, скроется где-то в лесах, чтобы исследовать животных, и никто в стае не увидит её чаще раза в три месяца, если того будет требовать Талия. Питер думает: однажды Малия останется где-то с дикой стаей, ничего никому не сказав. Он говорит себе, что готов к этому, и знает, что врёт себе. Он никогда не будет готов потерять её. Питер берёт случайную книгу из тех, что ему подарили племянники и ложится на диван. Он засыпает на третьей странице любовного романа. Утром книга отправится в коробку с надписью «благотворительность». В конце года вещи отправятся в убежище для бездомных в паре кварталов от жилого комплекса Питера. Он просыпается на рассвете и проводит утро, бессмысленно бродя по квартире и наблюдая за рыбками. После полнолуния у него нет никаких желаний кроме тяги к спокойствию. Рыбки мирно плавают по аквариуму, собираясь стайками и шугаясь, когда Питер проходит мимо. К обеду ему надоедает всё безделье. Питер обнаруживает себя в кабинете, разбирающим официальную рабочую почту. Тонна спама, рассылка от разных сайтов. Питер удаляет всё, не глядя. Если что-то стоящее — письмо придёт на личную или на вторую рабочую почту. И секретарь сообщит. Взгляд цепляется за письмо от Центра помощи. После пожара Питер возил туда всех своих выживших племянников и сестру. В благодарность за то, что им помогли не вырвать себе глотки от чувства потери, Питер ежемесячно жертвует в Центр средства. Насколько он знает, половина его семьи делает то же самое. Поможет ли это кому-то - его не беспокоит, в этом нет ничего, кроме благодарности. В частности, самой Ношико, главе Центра. Она подсказала терапевта для Питера и Талии. Конечно, Питер проверил её сам. Выкопал всё. От имени каждого клиента до троюродных сестёр, которых женщина, скорее всего, никогда не видела. Питер честно сказал ей это на первом сеансе. Он напугал её настолько, что она пыталась отказаться работать с ним. Или с его альфой. Талия была немного разочарована уровнем его паранойи. Питер просто пожал плечами: — Будьте профессиональны, и мне никогда не потребуется использовать эти знания. В последний раз он был у неё около десяти лет назад, когда у него прекратились кошмары о ночи пожара. Он всё ещё присылает ей цветы на праздники. Возможно, в этом присутствует некоторый элемент запугивания, потому что на рождение её первого внука он прислал подарочную корзину для ребёнка. Кажется, доктор с тех пор больше не работает с оборотнями вообще. Чего Талия не знает — за то она не будет его осуждать. Питер заходит на сайт Центра, его мысли бродят где-то в стороне. В основном он просто размышляет о том, чтобы отправить открытку с извинениями и признанием, что он не собирается милого доктора убивать. Профессионал она хороший. Он даже может порекомендовать её знакомым. Правда, наверное, доктор этого не оценит. Он рассеянно листает страницы, просматривает официальные отчёты о тратах, которые центр держит в открытом доступе. Как бы сам Питер ни был расслаблен после полнолуния — его мозг не становится глупее. Странность отчётов о тратах он замечает сразу. Точнее, буквально чувствует, что видит что-то странное. Из расслабленности он выныривает в полноценный рабочий режим. Больше всего Питер ненавидит попытки обмануть его. Не то чтобы кто-то часто пытается. Его имя — как раньше было имя дяди — синоним ночного кошмара. Питер горд этим. Он концентрируется на сайте, листает отчёты, сверяет с предыдущими месяцами и остро ощущает, что провалился. Центр, на самом деле последние пятнадцать лет, никогда не интересовал его. И тогда, после пожара, он и дядя Виктор вместе проверили всё до последнего камушка (и каждого, кто посещал встречи). После того, как Кора и Малия прекратили посещения, он забыл об этом и просто переводил деньги, общаясь с Ношико отдельно от её благотворительности. Юкимура — старая кицуне, которую среди оборотней глубоко уважают. Питер понятия не имеет, насколько она сильна, но то, что он входит в круг людей, которых она приглашает в йольскую неделю, — ценно для него. Ещё больше это ценят те, кто чести не удостоен. Питер доверяет Ношико, забывая старую истину: все Лисы - плутовки. Сайт центра содержит странное расписание, с множеством окон. Отчёты по тратам центра — явно кем-то хорошо редактируются прежде, чем попасть в публичный доступ. Питер поражён тем, что кто-то счёл важным даже поработать над чеками, чтобы невозможно было придраться, не проверяя всю бухгалтерию на месте. И, может быть, там тоже есть всё, что нужно. Чем больше Питер смотрит, тем больше у него возникает вопросов. У него десяток порывов: от уничтожения всех связей (он не будет делать что-то столь глупое) до поездки в Центр, чтобы задать вопросы. Он выбирает последнее и отправляет Ношико сообщение с предупреждением. Он не злодей. Ношико — не корыстна сама по себе. В центре есть секрет, и Питер просто хочет знать, какой именно. Он любит знать тайны. Питер гадает о том, что это может быть. Что благородное может скрывать Центр? Не может быть речи, чтобы это было что-то тёмное. Скорее всего, если правда всплывёт, — это вознесёт Ношико на пьедестал ещё выше. Питер неторопливо собирается, даёт время спрятать хвосты. Чем сложнее найти секрет, тем больше в нём ценности. Это игра, которую он обожает. Питер пролистывает сайт Центра снова. Отмечает другие детали: курсы которых быть не должно. Ему интересно, что он найдёт. Питер Хейл - человек, у которого всегда есть план. Так думают. Чего никто не знает так это того, чему на самом деле его научил дядя. Смысл любого плана в том, что он пойдёт не так, и ты должен быть готов ко всем вариантам. Включая то, что план полностью не сработает. Выбрось план и будь готов действовать по обстоятельствам с таким видом, словно это то, что ты запланировал с самого начала. Заставь противника в это верить. Заставь бояться тебя и ошибаться, и тогда ты вынудишь его реально делать то, что ты хочешь. Этому Виктор Хейл научился на второй мировой, когда наблюдал за тем, как командующие строят планы и как те проваливаются. В основном, как только начинался бой — любой план атаки отправлялся к чёрту. Это мышление Левой руки помогало семье Хейл справляться с кризисами на протяжении полувека. Так же это позволило им жить в богатстве и иметь крупный издательский конгломерат. Это привело их к власти. Это и крепкие семейные связи. И любопытство Питера. Он никогда не останется в стороне, пропустив что-то интересное. Знать — его работа. Его суть, потому что он тренируется всю жизнь, чтобы защищать стаю. По этой причине Питер отправляется в центр, чтобы выяснить всё, что его заинтересовало. Он думает, ему хватит одного выходного. Если нет — так даже лучше. Первое, что делает Питер, войдя в Центр, — забывает всё. Вообще всё, включая то, как нужно дышать. Его разум блаженно пуст. Кажется, проходит вечность прежде, чем он начинает осознавать реальность. Питер почти запинается, чего с ним никогда не было. Его нос полон запаха, который он ждал всю жизнь, и это сбивает с ног лучше, чем самый крепкий абсент с аконитом. Питер вдыхает, пытаясь понять каждый оттенок. Резкий запах грозы, свежескошенная трава и нота полевых трав. Питер чувствует и тон солёного моря. Все запахи отдельны и существуют сами по себе, не сливаясь. Питер хватается за дверной косяк, чтобы удержать себя и не броситься вперёд. Глубоко вдыхает и осознаёт, что этого не стоило делать. Всё, чего он хочет, — это пройти через светлый холл и схватить сидящего за столом человека. Забрать себе и никогда никому не отдавать, спрятать от всего мира и любить. Поклоняться. Сознательная часть его разума говорит, что никому не понравится, если его запереть, даже если ему будут молиться. Питер берёт себя в руки и, кажется, это занимает бесконечно много времени. Он дышит тяжело, едва контролирует свою смену. Если сейчас кто-то столкнётся с ним, убежит в ужасе от неконтролирующего себя оборотня. Меньше всего Питер хочет напугать свою родственную душу. У центра небольшой светлый холл с мягкими креслами и стойкой в конце. Большая часть её занята множеством разноцветных буклетов и брошюр. И за этим столом, глядя в свой телефон, сидит родственная душа Питера. У него лохматые короткие волосы и светлая кожа полная родинок. Питер гадает: сколько их скрыто под мягким свитером с закатанными рукавами? Человек молод, едва ли совершеннолетний, Питер думает отрешённо о том, как Ария будет смеяться. Вечность и ещё немного спустя, Питер почти привыкает к ощущению смеси запахов, которая окружает родственную душу. Именно этот момент тот выбирает, чтобы поднять голову и заметить его. Тогда Питер видит восхитительные лисьи глаза. Питер видит, как его Пара вздрагивает. Они смотрят друг другу в глаза, и для оборотня проходит ещё одна маленькая вечность, потому что нет ответного признания. Его Пара не волк, не лиса или хотя бы койот. Он не оборотень вообще. Раньше Питер думал, что был бы рад даже медведю или коту. Теперь он не знает, что думает по этому поводу, кроме того, что ему плевать, если его пара просто ведьма или колдун. Тяжело вздохнув, его Пара поднимается и берёт какую-то брошюру, открывает и протягивает Питеру. Инструкция для того, чтобы обойти здание и попасть на встречу группы. Питер три раза перечитывает название, чтобы убедиться, что понял правильно, после чего поднимает глаза и спрашивает: — Серьёзно? Питер задаётся вопросом: спрашивает ли о том, что группа существует, или о том, что его Пара смогла с одного взгляда понять, что Хейл — Левая рука. Мозг всё ещё работает в режиме энергосбережения, не иначе. Все ресурсы идут на то, чтобы держать себя в руках и восхищаться. Питер не уверен, что занимает его больше. Его Пара стоит перед ним и улыбается сладкой милой улыбкой, которую остро нужно навсегда каталогизировать и сохранить. Питер уверен, что он сделает всё, чтобы собрать огромную коллекцию этих улыбок. — Вы здесь для своей стаи? Я могу рассказать вам про все наши группы. — Как это мило, — Питер протягивает ладонь, чтобы познакомиться со своей Парой. Всё, что его волнует в этот конкретный момент — это возможность прикосновения. Для него всё в тёплом тумане, — Питер. — Стайлз. Его имя странное, но Питер готов смириться. Он готов смириться с чем угодно, потому что ладонь в его руке немного подрагивает, а запах вокруг Стайлза — сладок от мягкой заинтересованности, которую тот чувствует, возможно, даже не осознанно. Питер следует за ним, куда бы Стайлз ни решил его привести. Его мозг и рот функционируют отдельно от его сознательной части. Полная автономия. Питер занят тем, чтобы наслаждаться обществом Пары. И немного — попытками разгадать секреты Центра. Самую малость, потому что даже по уши в восторге встречи он остаётся собой. Левой рукой стаи Хейл. Может быть, пока он играет с Центром, у него заодно будет возможность сблизиться со Стайлзом достаточно, чтобы тот не пугался прямых заявлений, что они родственные души. Питер планирует прижать Ношико к стенке. Метафорически. И получить максимум информации. Он почти забывает о том, чтобы скрыть цель своего прихода. Точнее скрыть цель, которая возникла после его прихода. Для секретности он использует то, что было изначально интересно ему. Тайны Центра. Он может получить и то, и то, если будет играть правильно.