А я тебе верил

      Машина остановилась у одного из подъездов многоэтажного дома.   — Не веришь мне, — ровным голосом проговорила женщина.  — Я скажу честно, что не понимаю, кому нужно и можно верить сейчас, — отозвался мужчина.  — Я понимаю тебя и не тороплю. Тебе нужно снова привыкнуть видеть на этом месте меня, а не её!  — Возможно. Но где ты была всё это время? Что с тобой делали, чёрт возьми?!  — Я не могу об этом говорить, в министерстве с меня взяли подписку о неразглашении.  — Ту самую?  — Я не понимаю, о чём ты, давай закроем эту тему. Помоги мне подняться до квартиры, нам есть ещё, что обсудить.  — Я, безусловно, провожу тебя, но, думаю, для разговоров ты сейчас слишком уставшая.  — Глупости! Я хочу узнать всё о ней и найти отличия: что и как было расследовано с ней в ФЭС, каких людей выбирала для службы она, как к ней относились ребята и… как к ней относился ты?       Николай Петрович вздрогнул. Да, собеседница всегда зрит в корень.       Через несколько минут они уже сидели на кухне. Страшно представить, но майор намного лучше там ориентировался, чем сама хозяйка. Но это объяснимо, конечно, ведь она много лет не жила здесь.  — Да, я смотрю, ты чувствуешь себя тут, как дома, — съязвила Рогозина. — И сколько же раз вы уезжали с утра на работу вместе?       Круглов пропустил этот вопрос мимо ушей, хотя прекрасно знал на него ответ. Ни разу! Как бы парадоксально это не выглядело, но отсюда они ни разу не уезжали с утра на работу вместе! Да, он часто бывал тут в гостях, часто сам накрывал на стол, когда начальница уставала, и часто засиживался тут допоздна с отчетами. Их отношения всегда были возвышенны, сдержанны и разумны, им было хорошо и спокойно вдвоём, но, тем не менее, до сегодняшнего вечера майор мог признаться себе твёрдо, что любит свою начальницу. Она центр его вселенной, она его воздух, она его жизнь. Но недавно открывшиеся события никак не могли влиться в эту концепцию счастья. Ту, которую он считал своей единственной, растворилась в его фантазиях, уступая место сидящей напротив суровой реальности. До сих пор его сознание отказывалось идентифицировать настоящую Галину Николаевну с созданным в голове священным образом.       Тем временем, Николай Петрович закончил приготовление чая и, усевшись напротив, внимательно посмотрел на женщину:  — Я думаю, можно начать разговор.  — Ладно, — она тяжело вздохнула и словно немного расстроилась, что был проигнорирован предыдущий вопрос. — Расскажи мне о её качествах, как руководителя.  — Она принципиальная, решительная и справедливая в любом отношении, — начал тихо Круглов, но его тон постепенно повышался. — Всякого преступника может вывести на чистую воду, со свидетелями быстро находит общий язык. Любит свою работу и готова всю себя посвятить ей. Ну, что, находишь отличия?  — Нет…  — Вот и мы тоже! Теперь понимаешь, насколько для меня это неожиданно! — не выдержав, выкрикнул Николай Петрович.       Полковник замолчала. Она прикрыла глаза и едва заметно вздохнула. Тут же осознав, что натворил, майор поспешно и уже тише произнёс:  — Прости… Прости, Галь, я идиот! Мало того, что не заметил подмены, так ещё и с тобой сейчас так разговариваю! Я не должен. Она не сравнится с тобой настоящей! Это ты гениальна, тебе доверили возглавить вновь созданную Федеральную экспертную службу, и именно ты вывела ей на столь великий уровень! Мы обязаны всем этим только тебе и только ты…  — Не стоит извиняться и петь такие дифирамбы, — перебила женщина, — думаю, ты прав, мы все устали и на сегодня достаточно разговоров.       Рогозина встала со своего места и стала убирать со стола грязную посуду.  — Галь, прости…  — Ещё раз говорю, мне не нужны твои извинения. Я… — Галина Николаевна стояла спиной к собеседнику, он не видел её лица, но голос предательски выдавал её душевное состояние. Через несколько секунд полковник продолжила: — Я не видела вас всех столько лет, я уже забыла, что значит слышать весёлый смех в буфете, что значит, сидеть допоздна с документами, что значит, пить приготовленный тобой кофе! Вы остались в моей памяти, как самый лучший сон и каждый день я жила только одним желанием: снова встретиться с вами, увидеть ваши улыбки, наругать за опоздание, сказать напутственные слова перед спецоперацией! А сейчас… Сейчас я чужая! И всё только потому, что вам подсунули эту куклу, — чуть промолчав, она всё же закончила фразу: — а вы… вы даже и не заметили!       В этот момент Рогозина резко развернулась. На её лице была горькая улыбка, а по щекам стекали несколько крупных слезинок! Николай Петрович был в шоке. Сначала он даже не знал, что делать, но потом быстро встал и обнял начальницу. Немного всхлипнув, она обняла его в ответ.  — Тише, — шептал ей майор, аккуратно гладя по голове, — тише, сейчас же всё хорошо, ты снова с нами, теперь мы не дадим тебя в обиду! Сейчас начнётся новая жизнь и ничего нам не помешает!       Галина Николаевна, чуть отстранившись, посмотрела Круглову прямо в глаза:  — Спасибо, Коль, извини, что я тут так разнервничалась, просто накопилось всё.  — Ничего, — спокойно ответил собеседник, отпустив женщину, — иногда лучше выплакаться. Я пойду тогда, тебе следует отдохнуть.  — Нет! — неожиданно выкрикнула полковник.  — Что? — не понял Николай Петрович.  — Коль, — медленно вздохнула собеседница, — я не буду просить тебя о каком-то излишнем повышенном внимании, понимаю, что это сейчас неуместно, но ты не мог бы сегодня остаться на ночь у меня?       Круглов посмотрел на начальницу, удивлённо подняв бровь.  — Ты только, пожалуйста, ничего себе там не надумай, просто мне как-то не по себе оставаться в квартире, в которой несколько лет жил совершенно посторонний человек. Я постелю тебе в гостиной и утром накормлю завтраком! — женщина умоляюще посмотрела на зама.  — Ладно, — тот удивлённо пожал плечами, — если покормишь, то я точно согласен.  — Спасибо! — улыбнулась полковник.       Спустя полчаса женщина в спальне, утерев остатки слёз, легла в кровать и сразу же уснула. А мужчина в гостиной до сих пор не спал. Сон, словно не шёл, мысли продолжали тревожить его сознание. Он огляделся вокруг и на минуту закрыл глаза. Воспоминания сами лезли в голову.       Горела маленькая настольная лампа. За окном уже давно стемнело. Слышался звонкий смех начальницы. — Так, Круглов, хватит уже вспоминать этот случай! Нам надо дописать ещё три отчёта, а из-за тебя я не могу никак сосредоточиться! — Между прочим, ты сама была виновницей того случая! — в ответ улыбался майор. — И вообще, хватит уже сидеть и ворчать! Надо немного отвлечься, а то уже четыре часа пишем без продыху! — Да я только и делаю с тобой, что отвлекаюсь, — мягко упрекнула полковник. — Ты пришёл помогать или мешать? — Я пришёл, чтобы ты не сошла с ума от этой работы! — Зато я сейчас сойду с ума от твоего поведения! — Галь, — вдруг неожиданно произносит Николай Петрович, — а давай потанцуем? — Ты в своём уме?! — уже серьёзно поинтересовалась начальница.       Но мужчина был настроен серьёзно: — Давай-давай, старушка, нам надо немного отдохнуть! — Какая я тебе старушка?! — возмутилась Рогозина.       Но не успела она снова возразить, как майор уже встал со своего стула и протянул ей руку: — Позвольте пригласить на танец самую прекрасную даму в этом зале?       Женщина усмехнулась, быстро окинув взглядом свой сногсшибательный наряд. После работы она успела лишь только снять жакет. Чуть растрепавшаяся под конец дня причёска, классические брюки и строгая белая блузка совершенно не соответствовали образу «прекрасной дамы». Круглов, чуть наклонившись, тихо и серьёзно сказал ей, словно переживая, что кто-то может услышать: — Не переживай, никто не обратит внимание на наши не совсем соответствующие костюмы. — Да, ну, тебя! — махнула рукой полковник, но всё же встала со своего места и обратилась к своему спутнику: — Что танцуем, мой дорогой кавалер? — Танго, — не думая произнёс он, — закончим некогда начатое. — Так и знала, что старому волку западёт в душу этот яркий танец в моём кабинете, — с усмешкой произнесла Галина Николаевна, вспоминая не так давно раскрытое дело. — А то, — ответил зам, — не отвертишься! И в этот раз буду вести я, а то и так что-то больно много тебе подчиняюсь. — Как скажете, уважаемый кавалер, — съехидничала Рогозина.       Через минуту она уже включила на ноутбуке известную мелодию танго. — Ну, сам напросился, Круглов, пеняй на себя, если не станцуешь, — хитро прищурив глаза, произнесла начальница, кладя одну руку на плечо своему заместителю. — Не беспокойтесь по этому поводу, товарищ полковник, — парировал мужчина, положив, в свою очередь, руку на талию партнёрше.       Через секунду, с вызовом посмотрев друг другу в глаза, они начали танец. Круглов, действительно, неплохо вёл, что определённо заслуживало похвалы. Они находились так близко, что могли чувствовать дыхание друг друга. Их движения были согласованы и сливались с музыкой, что доставляло ещё большее удовольствие. Несмотря на непрофессионализм, оба ощущали чувство полёта и свободы в танце. Периодически их взгляды встречались, лица озарялись улыбкой, а движения становились более похожими на совместную импровизацию, наполненную неподдельной страстью. Но это было настолько согласовано, что можно было подумать, что пара репетировала часами. Они танцевали, словно единое целое. Казалось, что их сердца бились в такт друг другу…       Утопая с головой в чарующих воспоминаниях, Николай Петрович не заметил, как уснул.