Nissa la Bella

      В тот январь в Шамбери всё ещё лежал снег. Здесь он не выпадал постоянно, да и зимы в низине переживались гораздо легче, чем в этих огромных горах, что защищали савойские земли от тех, кто хотел проскользнуть сюда, не зная верной дороги. Но здесь всё равно было холоднее, чем на родине, а снег поражал своей белизной как в первый раз, ведь тёплый город Ницца на своих территориях видел его очень и очень редко, тем более в таких количествах.       Но хоть укрытый белым одеялом город и выглядел как минимум необычно, а потому любопытно, под накинутый на плечи и голову плащ всё равно пробирался мороз, да и отвлекаться на созерцание вида не было времени. Неприметное женское платье, использованное для лучшей маскировки при побеге, неприятно волочилось, под выступающими рёбрами отчаянно билось сердце, а глаза постоянно бегали по сторонам, инстинктивно высматривая угрозу. Но сейчас здесь должно быть безопаснее, чем на родине.       Война унии Экса — гражданская война, устроенная самим Провансом, что однажды не пожелал подчиниться Людовику Анжуйскому и встал на сторону его дальнего родственника Карла Дураццо, — потихоньку заканчивалась. Верным сыну убитого Дураццо остался только Ницца, но вдова-регент при нём ничем не могла помочь городу, оставленному сражаться против всех остальных, даже против брата Марселя и его постоянного спутника Арля, поэтому Ницца мог спасти себя только сам. Ведь как только эта война закончится, всё вернётся на круги своя, но побеждённый Прованс станет лишь агрессивнее и ожесточённее. И если Анжу сама лихо отбирала роль главной в доме, Марсель был физически сильнее, а Арль старался поддерживать с Провансом безопасные для самого себя отношения, то Ницца, не раз восстававший против его власти, по факту не имел ничего, чтобы противопоставить провансальскому гневу и избежать его последствий.       И раз не получилось победить его силой, оставалась только находчивость. И побег.       С поддержкой своего губернатора Жана он выбрался в Шамбери, и сейчас он добрался до замка графов и попросил встречи с Савойей лично — сюда Жан обещал вскоре прислать своего брата на переговоры, но Ницца его опередил. Спустя какое-то время ожидания, тянувшееся так тяжко и невыносимо после долгой дороги, его пригласили внутрь, где хозяин этого государства ждал его сам.       — Господин Савойя… вы меня помните?       Капюшон плаща был опущен, и Ницца открыл своё лицо. Растрёпанные светлые волосы, когда-то бывшие длинными, но обрезанные, чтобы за них было сложнее таскать, упали на плечи. Руки легли на живот и почти обняли тело, более худое, чем обычно, а взгляд поднялся и осторожно встретился с чужим. Голова немного кружилась — то ли от волнения, то ли от истощения, недостатка еды и нормального сна. А старые и недавно полученные шрамы, спрятанные под тканью одежды, всё ещё напоминали о своём существовании.       — Эм, Ницца? — не сразу нашёлся с ответом Савойя. Они не раз были в подчинении одного государя, но вместе с ними всегда были ещё десятки других воплощений, и лично познакомиться ближе возможности не находилось. — Я получал послание от Гримальди.       Напротив Ниццы же был высокий молодой человек, что представлял одних из сильнейших феодалов в этом регионе. Ему не приходилось скрываться в чужом, да ещё и женском платье, напротив, он имел право свободно носить на одеянии нашитый свой герб, в червлёном поле серебряный крест. Сам он держал себя статно, но в то же время в его глазах не отражалось спрятанное в душе тщеславие или жажда наживы, он смотрел скорее с удивлением и желанием понять, что стряслось, и от этого взгляда не хотелось сбежать или защититься как-нибудь ещё. За его спиной где-то на отдалении наблюдали за происходящим его братья, Тарантез и Морьен, в руку последнего вцепился маленький Аоста, а остальные рассеялись по замку либо остались в своих городах, оттого, видимо, здесь было так тихо. Станет ли это место его родным домом? Один Всевышний мог сказать наверняка, оставалось лишь надеяться на ответ «да».       — Господин Гримальди объяснил вам свои намерения? — Ницца старался говорить размеренно, но получалось даже как-то слишком тихо для того дерзкого мальчишки, что столетиями не давал Провансу покоя, и, видимо, от собеседника это не скрылось.       — Весьма коротко, — прежде чем тот успел начать объяснения, Савойя сделал шаг ближе и положил ладони ему на плечи. — С тобой точно всё нормально?       Чужие руки не казались тяжёлыми, но всё равно безмолвно приказали на время забыть о политике и подумать наконец о себе самом. О том, что не только его городу, но и ему самому нужен кто-то, кому можно довериться и на кого положиться. И о том, что в окружении других будет легче забыть последние два века, как страшный сон, и вспомнить, что такое спокойная жизнь.       Он сократил оставшуюся между ними дистанцию до нулевой и вцепился в Савойю, насколько хватало сил. Тот поначалу опешил, явно не ожидая такого исхода, но потом всё-таки ответил на объятья, аккуратно прижимая голову к своей груди и перебирая светлые волосы. После жизни с Провансом любой другой дом может показаться лучшей альтернативой, но не в каждом найдутся те, кто станет новой семьёй.