Possibility

— Доброе утро, милорд, — поприветствовал принца Джеффри. — Вы ищете что-то конкретное? Может я смогу вам помочь? — Да, вообще-то, — Артур уверенно выпрямился, игнорируя внутренние сомнения. Что, если у Джеффри возникнут подозрения? Что, если он сможет соотнести недавнее заявление Мерлина с целью визита Артура? Его нелепое признание, хотя было высмеяно и оправдано, но все же запечатлилось в памяти всех присутствующих в тот момент, и любые намеки на личный интерес к этой ситуации будут выглядеть странно. Что, если хранитель библиотеки сообщит королю о своих догадках? Было вполне ожидаемо, что Джеффри проявит интерес к его визиту, поскольку Артур был не таким частым гостем в этой части замка, уделяя в последние годы больше времени тренировки своего тела, а не ума. По правде говоря, он не мог вспомнить, когда был в библиотеке в последний раз. — Я ищу что-то вроде истории права или записей судебных процессов за последние… четверть века? Обвинение — решение — приговор, что-то в этом роде, — Артур взмахнул рукой, чтобы передать обобщенность задачи, возможно даже с намеком на то, насколько все это скучно. — Ах, — вздохнул Джеффри, — я вам покажу, — он оперся руками на открытую книгу на столе перед ним, чтобы подняться, а затем повел Артура между двумя массивными рядами стеллажей к дальнему краю одного из них. Старик склонил голову набок, чтобы лучше рассмотреть корешки книг. — Записи с момента начала правления вашего отца до прошлого года стоят на этой полке. Он достал первый из стоящих в ряд томов толщиной в четыре дюйма, который был обернут в тонкую деревянную переплетную крышку, покрытую кожей и перевязанную выцветшей лентой. Артур поднял руки, чтобы взять книгу, и, когда Джеффри слегка стукнул по ней, в воздух поднялось облако многолетней пыли. Принц медленно вдохнул, стараясь не чихнуть. — Спасибо. — Я могу предложить вам стул и стол, чтобы было удобнее, милорд, — сказал Джеффри, указывая на нишу. — Прошу, дайте знать, если вам будет что-то от меня нужно. Артур признательно кивнул и услышал, как шаркающие шаги старика удаляются, прежде чем опуститься на стул и открыть книгу на столе перед собой. Первый преступник, которого он разоблачил сам. Кто бы мог подумать, что это будет его собственный слуга. Артур фыркнул про себя, перевернул страницу и все же чихнул от новой порции пыли. Когда он поднял голову, его взгляд скользнул куда-то вдаль, а мысли перенеслись к недавним событиям, связанным с рыцарем Западных островов и тем турниром. Артур предъявил ему обвинение на глазах всего королевского двора, опираясь лишь на слово слуги и его аргумента в виде головы необычной змеи, а также обещания привести свидетеля из знати, сэра Эвана. Обещания, которое он так и не сдержал. Если бы все сложилось иначе, Валиант был бы сожжен за колдовство на костре. Правосудие было осуществлено без каких-либо оговорок и сомнений. Как и должно быть. Так почему же в случае с Мерлином он поступил иначе? Возможно, лишь потому, что знал его некоторое время? Он даже не задумывался. Когда слуга прервал совет своим опасным заявлением, первым его инстинктом было вытащить его из этой ситуации. Придумать оправдание и увести Мерлина подальше от отца. Помимо прочего, он поступил так из-за глубокого убеждения в том, что чуму на Камелот наслал чужак, а казнь дочери кузнеца никак не исправит положения. Так же как и казнь его слуги. Но если бы в тот момент, при тех же обстоятельствах на месте Мерлина был незнакомый ему слуга, стал бы он оправдывать и спасать его от казни? Неважно, насколько хорошо он знал потенциального колдуна, весомую роль играли причины, по которым он применял магию. Рыцарь использовал ожившую змею в качестве секретного противозаконного оружия, чтобы одержать победу и обогатиться. Это был абсолютно бесчестный и эгоистичный поступок. А если бы это был не Валиант, а рыцарь Камелота, и обвинил его не Мерлин, а, например, тот же сэр Эван. Как бы поступил Артур с теми же доказательствами в виде отрубленной головы змеи, но без свидетелей? Особенно, если его магия уже привела к смертельному случаю. Возможно, он бы отправился к рыцарю лично и посоветовал во всем сознаться с перспективой лишения титула и изгнания. Или быстрой казни. Хотя если бы рыцарь умел колдовать как Мерлин, а не просто использовать волшебный щит, все могло закончиться неожиданным образом. С Мерлином ситуация была совершенно иной. Пригвожденный к его двери этим утром, он признавался Артуру в своей магии столь же искренно, как и в зале совета перед всеми. «Это был я. Я в вашей власти», — его слова и действия шли в полную противоположность с колдовством Валианта. Он применял магию для исцеления, помощи — для хороших дел — совершенно бескорыстно. Такое простодушие сбивало с толку, а ведь он мог просто ничего не делать и оставаться в полной безопасности, не подвергая риску свой секрет. Но он не остался в стороне, а значит и Артур не собирался отступать. Если существовала вероятность отыскать решение, он его найдет. Утром он мог бросить в него меч, но вместо этого выбрал кубок. И после того, как Пендрагон велел ему оставаться на месте не двигаться, Мерлин, несмотря на свои утверждения о том, что он применял магию во время их уличной потасовки, не использовал ее сегодня для самозащиты. Словно он… верил Артуру. Принц тряхнул головой, прогоняя эти мысли, чтобы сосредоточиться на книге. Вся эта страница была посвящена поиску коварной — и, очевидно, неуловимой — колдуньи по имени Нимуэ. Рыцари, казалось, преследовали ее больше года, но так и не нашли. Люди, запуганные магическими репрессиями и не надеющиеся на справедливое правосудие, не были полезны в поисках. Интересно, но это было совсем не то, что искал Артур. В то время подданным выплачивалась компенсация за ущерб, причиненный беглым колдуном, а те, кто предоставляли им убежище или продавали провизию, наказывались материальными взысканиями или конфискацией имущества, но не мгновенной и безоговорочной казнью. Артур был уверен, что в первые годы после того, как магия стала под запретом, существовали альтернативные формы наказания и для тех, кто использовал магию. Принц не мог просто закрыть глаза на то, что Мерлин колдун. Это делало его соучастником каждого преступления, которое Мерлин когда-либо может совершить. Любое его незаконное деяние — будь это кража либо причиненный кому-то умышленный или непреднамеренный вред — будет на совести и ответственности Артура. Кроме того, кто угодно мог узнать о его магии и сообщить об этом королю. Если Мерлин был готов рискнуть, то Артур — нет. Он был его слугой, и его долгом было предотвратить это. Также Артур как наследный принц был обязан обеспечить безопасность своим людям, держа под контролем колдуна, хорошо зная, какой злой может быть магия. Кто-то, с истинно гнусными намерениями, сможет легко манипулировать таким мягкотелым и тщедушным Мерлином, применяя его способности совсем не для благих дел. Именно поэтому ему нужно было найти способ сдержать или уничтожить его магию. Тогда Мерлин будет свободен и сможет решать: уйти ему или остаться. Так или иначе, над ним больше никогда не нависнет угроза казни. Артур позволил себе слегка улыбнуться, переворачивая очередную страницу книги. Возможно, если это сработает, в следующий раз, когда они будут судить колдуна, не сделавшего ничего дурного своей магией, он сможет предложить своему отцу альтернативное решение. (Ага, ага, конечно, тот прям послушает, наивный принц Артур, — извините, не сдержалась).

Так скажи мне, когда услышишь, что мое сердце остановилось. Ты единственный, кто узнает, Скажи, когда услышишь тишину. Есть вероятность, что я об этом не узнаю…

— Ты что-то забыл? — резко спросил Гаюс, пока Мерлин заходил в его покои с застывшем на лице выражением сдержанного волнения. Лекарь взглянул на него лишь на мгновение, продолжая измельчать окопник на столе. Мерлин же прижался спиной к закрытой двери, смутно думая о том, что, наверное, лучше пока держаться от Гаюса, держащего в руках острые предметы, подальше, с учетом того, как тот сейчас разозлится. Последний же, не услышав ответа, поднял на подопечного выжидающий взгляд. — Помнишь, — Мерлин прочистил горло, — я вчера был расстроен, когда Артур не поверил, что я могу владеть магией, и заставил меня выглядеть полным идиотом перед королевским двором? — Насколько я помню, ты прекрасно справился с этим и сам, — уточнил Гаюс. — Ну, оказывается… — Мерлин почесал затылок в качестве предлога, чтобы отвести взгляд от грозных бровей опекуна, — на самом деле, он мне поверил. Грохот падающей посуды заставил его снова поднять взгляд на Гаюса, который больше не держал в руках глиняную миску. — Принц знает, что ты маг? — юноша кивнул. — Мерлин, ты уверен? Он широко открыл глаза и еще выразительнее кивнул: — О, да. — Почему же ты еще здесь, а не… — на мгновение растерявшись, Гаюс жестом показал конец фразы. — ...мертв или арестован? — подсказал Мерлин. — Я и сам… не уверен. Он не собирается рассказывать королю, но велел мне остаться здесь, пока не решит, что будет делать. — Так, Мерлин, быстро иди, бегом собирай вещи и уходи, пока принц не догадался предупредить стражу. Юноша уставился на старика удивленно… хотя, нет. — И куда, Гаюс? — спросил он. — Домой? Я не могу. По крайней мере, не навсегда. Были причины, по которым я ушел, помнишь? — он слышал умоляющие нотки в своем тоне, но не стеснялся этого. Мерлин оттолкнулся от двери, чтобы подойти к столу, возле которого стоял опекун. — Я не хочу уходить, не хочу вновь искать себе место среди незнакомцев, я хочу остаться с тобой, Гвен и… всеми. Да, ладно, даже с этим самонадеянным болваном, который угрожает послать за мной собак, если я сбегу. И я… дал ему слово. Старик покачал головой и указал на свой небольшой серебряный нож. — Мальчик, ты играешь с огнем, — сказал он, имея в виду всю двусмысленность сказанного. — Ну, пока ты ждешь падения топора над своей головой, можешь мне помочь, — он увидел, как Мерлин сглотнул, но не пожалел о своих словах. — Можешь начать с пиретрума — из сухих листьев нужно сделать порошок. Давно у Мерлина не было столь беспокойного дня. Бесконечная тоска — Гаюс, ворча, нарочно ставил перед ним однообразные и худшие задачи — прерывалась лишь приступами параноидального страха каждый раз, когда распахивалась входная дверь. Магия тревожно трепетала в венах, готовая ко всему, хотя это могли быть просто нервы... или предчувствие. Однако ближе к вечеру, когда солнечный свет уже не проникал прямо в окна, но свечи еще были не нужны, комната наполнилась насыщенным янтарным светом, который Мерлин находил довольно успокаивающим, и ему удалось ненадолго расслабиться. Маг так расслабился, что, когда дверь снова открылась, он не подпрыгнул и не завертелся в тревоге. Он продолжал держать в руках корень валерианы, стараясь дышать через рот, чтобы избежать запаха, который был чем-то похож на вонь носков Артура. Пока Гаюс не заговорил: — Добрый день, сир. Тогда Мерлин подпрыгнул и резко обернулся, его сердце бешено заколотилось от волнения. Артур, одетый в длинную расстегнутую куртку поверх темно-синей рубашки и держащий в руке короткий свиток, в этот момент повернулся, чтобы закрыть за собой дверь. — Гаюс, — кивнул принц с уверенностью, которую Мерлин часто описывал как высокомерие. — Мерлин, — немного сарказма, — с твоего позволения… Гаюс взглянул на подопечного и кивнул ему, повторяя просьбу. Мерлин медленно удалился в свою небольшую комнату, внутренне протестуя. Ведь это именно его жизнь и судьба висели на волоске. Лучше было ощущать обиду, чем страх. Закрыв дверь, он тут же прислонился к ней носом, заглядывая в одну из щелей. Артур развернул свиток на пустом краю стола, недалеко от брошенного Мерлином корня валерианы. Он оперся на стол обоими руками, в то время как Гаюс уселся на стул, внимательно изучая написанное. Волшебник повернул голову и приложил ухо к щели, чтобы узнать, о чем они говорят. Лекаря он не слышал, поскольку тот сидел опустив голову и говорил очень тихо, принца было слышно лучше. — Полагаю, он сообщил о нашем утреннем разговоре… Старик что-то пробормотал в ответ. Прежнее уверение Артура, что он не будет предъявлять обвинения Гаюсу, успокаивало скрытого слушателя. — Да, я думаю… Тебе знаком состав? Ты использовал его когда-нибудь в первые дни чистки? Мерлин невольно вздрогнул, но стиснул зубы, твердо решив дослушать. — Да, я понимаю, — нетерпеливо сказал Артур, — но это работало? — О, да ладно, ты преувеличиваешь. Принц был раздражен: — А ты бы предпочел, чтобы его судил мой отец? Или, может, я должен сделать это сам — так быстрее и милосерднее, не правда ли? Или, может у тебя есть что-то, чтобы он уснул и никогда не проснулся? Мерлин поморщился, несмотря на явный сарказм, которым были пропитаны его слова. — Тогда стоит попробовать, да? Есть вероятность успеха. А затем: — Да, хорошо, если хочешь, поговори с ним. Сколько на все это уйдет времени? — Хорошо. Я буду здесь утром. — Да, чтобы наблюдать, если хочешь. Чтобы самому опустить топор. Это просто сарказм, — сказал себе Мерлин. Просто сарказм. Но когда за Артуром закрылась дверь, и маг выскользнул из своей комнаты, по трем ступеням он спускался на дрожащих ногах. — Ты слышал? — коротко спросил Гаюс, бросив на него небрежный взгляд. — Немного, — Мерлин добрался до стола и опустился на скамью напротив опекуна. — Что он решил? Что он хочет, чтобы я сделал? — Он нашел формулу зелья, которую применяли для колдунов, не приговариваемых к смертной казни в первый год, после того как Утер ввел запрет, — ответил Гаюс. — Она была создана, чтобы нейтрализовать врожденную магию и не дать колдуну ее использовать. Мерлин уперся взглядом в свиток, чувствуя себя почти так же, как, когда ведьма в банкетном зале пением усыпляла всех, покрывая паутиной. — И это срабатывало? — спросил он. — Да, мы добивались успеха, — согласился Гаюс. — Были даже те, кто просил это средство в качестве альтернативы изгнанию. Некоторые родители, как я помню, были напуганы, когда у ребенка проявлялись признаки магии. — Гаюс, если… — во рту у него пересохло, и маг покачал головой, с трудом сглотнув. — Если я приму это, я… В первую неделю в Камелоте, он сказал Гаюсу, что если не сможет использовать магию, то лучше ему будет умереть. Без магии он лишь никудышный слуга Артура и мальчик на побегушках для Гаюса. За последние два месяца он, как минимум трижды, спасал Артуру жизнь при помощи магии, когда других законных вариантов сделать это не оставалось. Если он утратит свой дар или, и того хуже, способность его применять, сколько пройдет времени, прежде чем наследник трона Камелота погибнет в ситуации, которую он смог бы предотвратить? — Трудно сказать наверняка, — ответил Гаюс, стараясь отрешиться от личных чувств при обсуждении вероятности и теоретической возможности в медицине. — Ты так отличаешься от других, владеющих магией. Ты родился с ней, можешь применять инстинктивно, быстро овладеваешь сложными заклинаниями… — Думаешь, на мне оно не сработает? — с надеждой спросил Мерлин. Гаюс покачал головой: — Может сработать. Оно может даже убить тебя. Может вообще не иметь никакого эффекта. Я не могу предсказать результат, — он откинулся назад , отпуская свиток, углы которого свернулись к центру. Мерлин же, наоборот, наклонился вперед, опираясь на локти. — А противоядие существует? Если ли способ обратить эффект, если все станет слишком плохо? — Нет… мой мальчик, прошу, прими совет от старика, который заботится о тебе и видел слишком много молодых людей, погибших напрасно. Собирай вещи и беги. Что-то внутри мага взбунтовалось в ответ на идею Гаюса и предположение, что он может поступить так. Мерлин был кем угодно, но не трусом. — Моя мать постоянно повторяла мне, чтобы я держал свои способности в тайне, — тихо сказал он. — Использовал только в крайнем случае. Только когда не остается другого выбора, — конечно, он не всегда прислушивался к этому, особенно когда становился старше. — Я был слишком мал, когда узнал, почему моя магия так пугает ее. Честно говоря, иногда я удивляюсь тому, что до сих пор жив. Я не хочу умирать, но и не собираюсь тратить остаток жизни на то, чтобы оглядываться через плечо и постоянно бежать, не оставаясь нигде достаточно надолго, чтобы завести друзей. Я не хочу прятаться в пещерах и подозревать каждого встречного, что он может сдать меня. Или быть пойманным охотником за головами. Я видел, что делают гончие собаки с животными, которых охотники ловят не для еды, Гаюс. Они буквально разрывают их на куски прежде, чем кто-либо из людей сможет подобраться достаточно близко для милосердного убийства. — Я не хочу быть на их месте. — Я тоже не хочу этого, — выдохнул лекарь. — Полагаю, я мог бы приготовить безвредную замену этому зелью. Конечно, тебе придется быть крайне бдительным со своей магией, особенно в присутствии Артура. И больше никаких признаний перед Утером и всем советом. Идея выглядела коварно привлекательной: просто притвориться, что он принял снадобье и продолжать жить нормальной жизнью. Одной ложью меньше, одной больше, какая разница? Вот только это было не совсем так. Свою магию он просто скрывал, словно как, если бы его никто не спрашивал, и когда Уилл догадался, сказать правду было огромным облегчением. Как и сегодня утром, когда он говорил об этом принцу. Открыто лгать в лицо теперь: совсем другое дело. Артур вел себя с ним честно, а также милосердно и великодушно, учитывая обстоятельства. — Есть вероятность, что это не повлияет на меня и мою магию, верно? — сказал он, тыча пальцем в ненавистный свиток на столе, кончик которого мягко обернулся вокруг его пальца. — Да, есть, — просто ответил Гаюс. Он не стал больше давить на Мерлина, и тот это очень ценил. По крайней мере, с ним обращались, как со взрослым, а не как с непутевым ребенком, что случалось не так часто. Он гадал, что же будет делать Артур, если зелье не сработает. Доложит о нем королю, как того требовал долг, — а наследный принц, конечно, должен следовать ему в первую очередь — или найдет другое временное решение? Мерлин задавался вопросом, была ли вероятность, что Артур смирится с тем, что магия не отделима от него и не является угрозой, и позволит ему использовать ее в крайних случаях. — Сделай его, — сказал он. После этого Гаюс предпочел работать в зловещей тишине, так и не проронив ни слова. Мерлин мог бы помочь ему с зельем, но Гаюс об этом не просил. Поэтому остаток вечера он провел в своей комнате, листая книгу заклинаний. Нет, вовсе не для того, чтобы найти себе альтернативу, а просто бездумно переворачивая страницы. Это было похоже на прогулку по лесам и лугам около Эалдора перед тем, как он его покинул. Возможно, это было чем-то вроде прощания. Когда в эту ночь он спал с книгой, прижатой к груди, ему приснился дракон. Могущественное существо древней магии, которого пленил король, не сказал ему ничего нового. «Это твоя судьба. Но один ты не справишься. Ты — лишь одна сторона медали, Артур — другая». Проснувшись, он долго смотрел на балки на потолке в предрассветном сумраке. Паутина и один, нет — два паука. Здесь было так уютно, мирно и, по сравнению с тем, что у него было в Эалдоре, довольно роскошно. В Камелоте он получил гораздо больше, чем рассчитывал, покидая родной дом. Он глубоко вдохнул запах книги, успокаивающей тяжестью лежащей у него на груди, ощущая трепет магии внутри. Аккуратно закрыв книгу, он соскользнул со своей кровати, чтобы спрятать его под доску в полу. Затем Мерлин обернулся к окну и намеренно залез на стол, чтобы открыть ставни и высунуться наружу, как делал в свое первое утро здесь. Его впечатление от города, конечно, было сразу подпорчено казнью на площади, но он по-прежнему испытывал огромную радость от нахождения в Камелоте. Здесь жили такие прекрасные люди как Гвен и ее отец, как Моррис и Гаюс. Он не знал, что для Утера значил Камелот: власть, ответственность, силу, контроль? Но точно знал, что для Артура этот город и люди в нем были поводом для гордости и радости. Используя свою магию для Артура, он делал это и для всего королевства. И чувствовал, что так и должно быть. Он больше не сомневался в своей судьбе, связанной с объединением земель Альбиона, как сначала. Теперь Мерлин мог допустить вероятность, что это произойдет… в далеком будущем. Мерлин развернулся и слез со стола, переодеваясь в чистую одежду, которою нашел среди беспорядка. Нет, обычно он старался держать комнату в чистоте, просто еще не успел убраться после очередного обыска стражей на днях. Синяя рубашка, красный шейный платок, сапоги и куртка, и он слегка провел рукой по волосам, приглаживая их. Затем он решительно шагнул к двери во врачебные покои. Гаюс уже встал — если вообще ложился — и как раз переливал вязкую ржаво-оранжевую жидкость из сосуда, который стоял в настольном штативе для нагрева пламенем свечи, в одну из своих маленьких бутылочек. — Это оно? — выдохнул Мерлин. Старый врач хмыкнул и указал подопечному на небольшой обеденный столик у стены. — Завтрак, — коротко бросил он голосом, лишенным оптимизма, или просто усталым. Мерлин присел на стул, прислонившись спиной к стене, и внезапно ощутил легкую тошноту при мысли о пресной жидкой каше. Он пошел на компромисс, отломив небольшой кусок от буханки хлеба, оставшейся со вчерашнего дня, и придвинув к себе чашу с водой, чтобы смочить сухое горло. — Хотел бы я, чтобы ты передумал, Мерлин, — начал Гаюс, запечатывая флакон большим пальцем и встряхивая его. — Твоя жизнь слишком ценна, чтобы так ею рисковать. — Гаюс, не переживай, все будет хорошо, — уверил его маг. И где-то внутри, под слоем тревоги и страха, он, на самом деле, верил в это. — Слушай, если это моя судьба, если я родился с магией для того, чтобы служить и защищать Артура Пендрагона, то все будет хорошо. Это зелье не сможет же изменить мою судьбу, не так ли? «Никто не выбирает судьбу, и никто не может избежать ее». — Теоретически, ты прав, — сурово ответил Гаюс. — Но на самом деле… Дверь распахнулась, прервав их и заставив обернуться, чтобы увидеть человека, появившегося в дверном проеме. Доспехи сверкнули, отражая первые лучи солнечного света, едва пробившегося в окно. Это был принц Артур.