До самой смерти. И на полгода дольше

С Серегой они познакомились на Питерском гесте. Тимур тогда впервые поехал в другой город по работе, долго выбирал место, переписывался с менеджерами, разглядывал фотки и профили. Наконец, он забронировал неделю в студии, обустроенной в здании старого завода. Его зацепили огромные арочные окна с видом на воду и высоченные сводчатые потолки. Работалось там как надо, график получился настолько плотным, что к седьмому дню спина почти не разгибалась. Отпустив последнего клиента, Тимур в изнеможении завалился на кушетку. В пальцах все еще отдавалась фантомная вибрация, в ушах стоял неумолкаемый стрекот мотора, плечо противно тянуло подступающей судорогой. Он на секунду прикрыл глаза и не заметил, как вырубился. Разбудил его звон ключей. – Эй, парень, ты тут ночевать собрался? Все уже давно свалили, я тебя чуть не закрыл. Тимур кое-как продрал глаза и со стоном поднялся с кушетки. Над ним, хмурясь, стоял здоровый мужик с пирсингом во всех местах и рукавами из дикой смеси треш польки и чикано. – Блин, вырубился. Дай мне минуту, я соберусь. Мужик скептически оглядел бардак, оставшийся после сеанса, посмотрел на часы и тяжко вздохнул. – Ладно, давай помогу, быстрее будет. Я Серега кстати. А ты тут новый что ли? Не видел тебя раньше, ты приметный. – Не, я на неделю вписался, сам из Москвы. Тимур. Слово за слово, они разговорились. Серега оказался понаехавшим из Екатеринбурга, был всего на пару лет старше, колол блекворк и традик. Закончив с уборкой, Тимур упал на диван и открыл приложение такси. Серега заглянул ему через плечо: – Это рядом со мной. Хочешь, подкину? По дороге они болтали о работе, Серега вспомнил забавную историю про мужика с партаком на члене, который тот просил перекрыть. – И ты взялся? – Ага. По тройному тарифу. – Серьезно? – А че нет. Там бледная мазня какая-то оставалась, я ее коброй перекрыл, работы было минут на сорок. – Хера себе, больно же! – А то. Я думал, он в обморок грохнется, но обошлось. – Жесть какая. Слушай, а вот чисто технически… нужно же, чтобы кожа натянутая была? Серега отвлекся от дороги, глянул выразительно: – На меня у него не вставал, если ты об этом. Так что в «расправленном» виде я его кобру не видал. Тимур громко заржал, а потом застонал, когда плечо стянуло резким мышечным спазмом. – Эй, ты чего? – Руку клинит. Иногда бывает после работы, сейчас отпустит. Серега остановил машину у обочины и включил аварийку. – Повернись, покажу фокус. – Эй, мы еще не так близко знакомы… – Давай-давай. Тимур отстегнул ремень и повернулся. На шею легли горячие руки, сильные пальцы огладили плечи, а в следующую секунду мир взорвался вспышкой боли. Тимур вскрикнул от неожиданности и резко обернулся, яростно желая высказаться, но замер с открытым ртом. – Полегчало? Тимур недоверчиво поводил плечом, осторожно потянулся правой рукой, а потом с облегчением выдохнул. Боль не ушла полностью, но жить определённо стало легче. – Да вы волшебник, граф. Серега усмехнулся и завел машину. – Я так жрать хочу, погнали в «мак»? Тут за поворотом круглосуточный. Если не отобьет аппетит, я тебе даже фотку той кобры покажу. – Ого как. Сначала ты везешь меня в роскошный ресторан, а потом покажешь член? Где-то в этой схеме еще должен быть новый «айфон», – Тимур драматично округлил глаза. Серега посмотрел пристально, неожиданно серьезно: – Но тогда это должна быть не фотка. И член должен быть мой. Тимур задумчиво покусал губу. Он всегда был туговат в намеках и флирте, но кажется, это были именно они. – Начнем с «Биг Мака» и картошки, а там как пойдет. – Заметано. За полуночным ужином последовала стройная армия шотов с текилой в ближайшем баре. Потом – абсолютно дурацкая партия в бильярд, где Серега под благовидным предлогом научить его держать кий, бессовестно притирался поближе горячим бедром и влажно дышал в затылок. Наконец, когда кий второй раз выпал из вспотевших пальцев, а шов на джинсах ощутимо стал давить на член, Тимур тихо выдохнул в унизанное кольцами ухо: – Давай к тебе. На нас уже косо смотрят, могут и отпиздить же. Оказалось, Серега жил совсем в другой стороне, пришлось вызывать такси. Тимур приоткрыл окно в машине и жадно вдохнул, холодный ветер с реки проветрил голову и чуть отрезвил. Они ввалились в темную прихожую и едва не уронили вешалку. Серега показал ему жестами быть тише и притиснул к стене. – Тс-с, у меня сосед спит. Из-за разницы в росте пришлось запрокинуть голову так, что заломило в шее. Щеку обожгло щетиной, на губах осел привкус соли и лайма, между ног втиснулось колено, болты на джинсах капитулировали в момент. Тимур сдавленно выдохнул и подался вперед, навстречу крепкой руке. Ему хватило пары минут и болезненно-сладкого укуса в шею, чтобы кончить, пачкая футболку спермой. Пьяная нега растеклась по телу сонной слабостью, ноги держали с трудом, он почти повис на Сереге, и тот отбуксировал его в ванную. От яркого света и больнично-белого кафеля виски кольнуло ранним похмельем. Тимур сел на бортик ванной и, прищурившись, посмотрел на Серегу. Взгляд выцепил синеватый налет щетины на щеках, крупный нос с горбинкой, глубоко посаженные черные глаза. – А у тебя фамилия не рифмуется с «Кардашьян»? Серега закрыл дверь в ванную, сел на стиралку и закурил. Его штаны топорщились спереди, он был так возбужден, что наверняка уже ныли яйца. – Близко. Гелашвили. А твоя точно не рифмуется с «Иванов». Тимур забрал у Сереги сигарету, глубоко затянулся и выдохнул дым густым белесым кольцом. – Очевидно. Давай сполоснемся, а потом я попытаюсь насосать на «айфон». Хотя навыка у меня только на кирпичную «нокию». Серега даже не улыбнулся, подошел вплотную. От него веяло жаром и похотью, взгляд его был темным и жадным. – Раздевайся, посмотрим. В тот раз он задержался в Питере еще на неделю. Все получалось легко, словно во сне. Город закружил его в переплете стройных улиц, в череде полутемных подвальных баров, зассанных дворов-колодцев и случайных знакомств. Губы горели огнем, с лица не сходили ожоги от щетины. Тимур не соврал, когда шутил про «нокию». Опыта с мужчинами у него было немного – несколько взаимных дрочек еще в школе, пара отсосов по пьяни в студенчестве, смазанные в алкогольном угаре случайные перепихи. В теории он был подкован, форумы и порно-ролики не оставляли и шанса для половой безграмотности. Но на практике… На трезвую голову у него обнаружился выраженный рвотный рефлекс, челюсть затекала уже через пару минут, губы немели и саднили, натертые кромкой зубов. Но Серегу это ничуть не смущало. Тимур по привычке хотел было обойтись без света, стесняясь шрамов, щедро рассыпанных по телу, некрасивой худобы… Но Серега словно не замечал ничего из этого. Казалось, он ловил какой-то особенный кайф от его неловкости и только распалялся сильнее. Гладил по волосам, целовал, кусал, щипал, без конца мял сильными пальцами, терся, сжимал в объятьях так крепко, что перехватывало дыхание. И Тимур был благодарен ему за молчание, за отсутствие лишних вопросов. В горячке первых дней все казалось откровением. Никогда прежде Тимур не был с человеком, который хотел бы его так сильно. Это обжигало, возбуждало, но вызывало мучительно острое смущение. Не от оголения и откровенности поз. Не от спермы, стекающей по губам. Не от влажных и пошлых звуков. Он был смущен эмоциями и тем, как щедро, безо всякого стеснения Серега одаривал его этой своей одуряющей нежностью. День ото дня чувство неправильности все нарастало. Сквозь пелену похоти проступали колкие, острые грани привычного «я», из глубин поднималось мутное беспокойство: он не мог ответить взаимностью. Не мог быть даже в половину так увлечен. Он просто не умел. На седьмой день он проснулся еще до рассвета. Сосед Сереги, которого он видел мельком, был на суточной смене, поэтому Тимур в одних трусах на цыпочках вышел на кухню. Поставил чайник, заварил дешевый невкусный кофе, приоткрыл форточку и закурил. Ему хватило недели, чтобы прийти в себя. А Серега… тот, казалось, с каждым днем увязал все глубже. Отменял сеансы, следовал по пятам неотступной тенью, пользовался каждой возможностью, чтобы коснуться хотя бы кончиками пальцев. Все вокруг пропиталось им. В воздухе был его запах, в воде был его вкус. Даже собственное тело – все было отмечено им. Укусами, синяками, засосами и ссадинами… Тимуру чувствовал, что задыхается в этой клетке из чужой страсти. Сигарета погасла, кофе остыл. Телефон пиликнул оповещением, до самолета оставалось четыре часа. Тогда Тимур просто сбежал, они даже не успели нормально поговорить. Ему было стыдно за свою незрелость, но обсуждать такие вещи оказалось выше его сил. Проще было махнуть на все рукой, а уже через пару месяцев вспоминать это как странный, диковинный сон. Серега написал ему первым. Они изредка перекидывались всратыми мемами, делились плейлистами для работы и старательно избегали любых личных тем. Тимуру казалось, что все закончилось, что Серега «переболел» им и выдохнул. От этого на душе становилось спокойнее. Месяц спустя они пересеклись на московском конвенте. Анька колола в составе про-тима «Нуар Инк», он был моделью на перекрытие старой татухи – жирного кособокого карпа, которого приобрел еще в студенчестве ее же стараниями. Лежа на кушетке с подвернутой штаниной, он загривком почувствовал чье-то пристальное внимание. Обернувшись, увидел Серегу. Тот держался приветливо и спокойно, вмиг очаровал Аньку болтовней и шутками. В перерывах между закрасом они вышли на перекур. На небольшом пятачке перед выставочным центром было людно, они отошли подальше. – Как дела? Тимур поправил одноразовую пеленку, щедро намотанную вокруг икры, поморщился от саднящей боли. – Нормально все, колю потихоньку, сижу, пержу. – Молодец, – похвалил его Серега и чуть прищурился. – К нам еще не надумал? У тебя в прошлый раз запись хорошая была, мы бы тебя на недельку вписали и еще народу подогнали. Тимур выдохнул дым, щеки чуть припекло воспоминаниями о «прошлом разе». Он все еще чувствовал себя виноватым. – Пока нет. Мы тут с Анькой съезжать планируем в отдельную студию, пока бабки копим. – А-а, это хорошее дело. Смотри только в коммерсы не уйди. Тимур ухмыльнулся и покачал головой: – Какие коммерсы, Серый, я сдачу с косаря без калькулятора не посчитаю. Анька в тот раз взяла третье место и гордо утащила домой огромный золоченный череп на подставке. Это была ее четвертая попытка и первый выигрыш. Ближе к ночи конва перекочевала в паб. Праздновали закрытие шумно и людно, стреляли салюты, щедро проливали шампанское. В толпе мелькали знакомые лица, было громко, пьяно и хорошо. Серега появился после полуночи. Уже изрядно поддатый, в компании своих питерских кентов, он быстро влился в общую вакханалию. В какой-то момент Тимур обнаружил себя на улице, на лавке в куцем скверике напротив паба. Его знатно развезло, он весь день ничего не ел, так что хватило пары кружек пива и трех шотов, чтобы земля под ногами потеряла твердость. Свежая татуха подпекала ногу, кожа под пленкой зудела. Он осторожно почесался. – Не трогай, занесешь же что-нибудь. Тимур поднял глаза, у фонарного столба стоял Серега. В его сгорбленной позе, напряженной линии бровей, поджатых губах – во всем читалась тоска. Кажется, он так и не «переболел». Внутри что-то дрогнуло. – Серый, прости меня. Я ссыкло и не горжусь собой. Серега, пошатываясь, подошел, сел рядом и закурил. Тягостное молчание заполняло все вокруг, смешивалось с дымом, с тусклым фонарным светом. Тимур выдохнул и растер лицо. На затылок легли горячие руки, огладили осторожно, перебрали волосы, а потом сжали так, что посыпались искры из глаз Тимур зашипел, попытался отстраниться, но Серега держал крепко. – Тим, тише, не беги ты от меня, – Серега придвинулся вплотную, его взгляд был расфокусированным, диким, стало очевидно, что все его прежнее спокойствие – напускное. И теперь тонкий лед треснул, а под ним... – Тим, я же тебя люблю… – Волосы, блядь, Серый! Серега удивленно заморгал, и хват ослаб. Кажется, он даже не понял, что сделал ему больно. – Тим, послушай… – Серый взял его лицо в свои ладони и потерся носом о щеку, коснулся губами осторожно, словно пытаясь извиниться. – Я же тебя…. Тим, я ведь… у меня крыша от тебя едет. Ты мне снишься. Тимур закрыл глаза и досчитал до трех. Удушливая волна раздражения изжогой накатывала из глубины, хотелось кричать, хотелось ударить Серегу. Хотелось говорить злые, гадкие вещи. Вот только злился он скорее на себя. – Серый, я не умею как ты… просто не знаю, как это… Я не люблю тебя, пойми ты уже! Серега отстранился резко, будто от удара. В его лице проступила искренняя, детская обида. А потом она сменилась яростью. – С-сука! Спинка лавочки треснула, брызнули щепки, на асфальт закапала кровь. Тимур долгую секунду соображал, что произошло, а потом пришло осознание. Серега встал и, пошатываясь, побрел в сторону бара. За ним протянулась цепочка кровавых капель. Ночная тишина оглушила, навалилась ватным одеялом. Тимур не понял, сколько просидел вот так, без движения и почти не дыша. В кармане завибрировал телефон, Анькин голос донесся сквозь музыку и пьяный смех. – Тима, ты где? Алле! Не слышу! Чего-о? Тимур отправил ей короткое сообщение и убрал телефон. Закурил. Анька появилась из темноты, процокала высоченными шпильками, встала напротив, уперев руки в бока. – Че тут блядь было?! Я тебя потеряла, а потом пришел этот твой, который с Питера. У него то ли рука сломана, то ли что. Сказал, что споткнулся, но ясно же, что пиздит! Тимур устало пожал плечами, Анька села рядом, от нее пахнуло пивом и сладкими духами. – Я сам нихуя не понял. – Ты в порядке? У тебя тут кровь, кажется, – Анька послюнявила палец и потерла ему лоб. – Не моя, это Серега лавкам объявил войну. Анька посмотрела на сломанную спинку и покачала головой. – Ну дела-а… А с виду такой парень славный. И шутки шутит, и польку колет. И на тебя щенячьими глазами смотрит. Тимур поморщился: – В том и проблема. У него все эти чувства… блядь, просто через край, аж резьбу срывает! А я в такое не могу, сама же знаешь… Анька посмотрела на него со смесью жалости и нежности, придвинулась и обняла, поцеловала в щеку. – Уж я-то знаю… Тимур невесело усмехнулся и уронил гудящую голову Аньке на плечо. Стало тепло и спокойно. – Все будет хорошо, Тима, вот увидишь.