До самой смерти. И на полгода дольше

Но им не удается поговорить в тот день, их просто подхватывает потоком счастливых и шумных людей, унося в вихре скотской пьянки. Бары, караоке, светлеющие улицы в россыпи догорающих фонарей, микрофон, усыпанный блестками, бесконечная череда шотов – все смешивается в пестрый калейдоскоп. Радостный, безумный, почти беспамятный. С рассветом он находит себя на заднем сиденье незнакомой машины. Кто и куда его везет он не знает, но плечо Марка под головой дает понять: все будет хорошо. Он зевает, закрывает глаза буквально на секунду, и его мигом выключает из реальности. В себя он приходит уже на Кирюхиной даче. Кряхтя как дед, сползает со знакомого дивана, держась за стены, плетется в туалет. Отлив, он жадно припадает к крану, пьет холодную воду горстями, умывает лицо, силясь обрести подобие человеческого облика. Из зеркала на него смотрит форменный пропойца: бледный, отекший, с синюшными тенями под глазами. Налив в крышку побольше мятного ополаскивателя, он полощет рот, собирает волосы в гульку на макушке. Лучше не становится. Махнув на все рукой, Тимур спускается вниз. – О, чемпион проснулся, – улыбается ему Тома, держа в руках тазик с маринованным мясом. – Все у бассейна обтекают. Тимур берет из холодильника банку ледяного пива, выходит на улицу, долгие секунды пытается привыкнуть к яркому свету. Проморгавшись, он оглядывает тюленье лежбище из татуированных похмельных тел по краям небольшого бассейна. – Утро! – салютует ему Кирюха, почесывая шампуром густо заросшее волосами пузо. – Скоро мясо будет. При мысли о еде Тимура ощутимо подташнивает, он вяло кивает и пытается найти свободное место, чтобы приткнуться и тихо сдохнуть. Из кустов доносится знакомый голос: – Тима! Давай к нам. Он находит Аньку за густыми кустами, в огромном гамаке, подвешенным между двумя старыми деревьями. Справа ее подпирает жирный полосатый кот, слева – Леся. – Доброе утро, – с издевкой улыбается ему Анька. Тимур выгоняет кота и занимает его место под боком у Аньки. – Только не раскачивай лодку, – драматичным шепотом просит его Леся и страдальчески морщит лоб. Судя по всему, ее тоже одолевает похмелье. – Че вчера было? У меня после текилы провалы в памяти. – Да? – ехидно скалится Анька. – А скакал ты бодро. – Куда? – Лучше спроси с кем, – продолжает глумиться над ним Анька. Тимур делает глоток пива, прикладывает запотевшую банку ко лбу. На долю секунды становится легче. – Вы с Мариком зажгли, я думала, барку проломите. Тимур холодеет, в памяти всплывают нечеткие обрывки вчерашней гулянки. Кажется, он добухался до танцев на барной стойке. Тошнота усиливается, отягощенная стыдом. – И?.. – И ничего, – пожимает плечами Анька. – Весело было. Тимур толкает ее локтем в бок, она хохочет. – Да клево все было, только ты вырубился по дороге, Марик тебя на себе заносил. Тимур облегченно выдыхает, устраивает голову поудобнее и ненадолго проваливается в дрему. Просыпается он от холодных капель, мазнувших по лицу. Над ним, нагнувшись, стоит Марк. Судя по зачесанным назад мокрым волосам и прилипшим к бедрам бриджам с рисунком из розовых пальм, он только что из бассейна. – Ты как? Тимур прочищает горло, стирает со лба воду. – Хреново. Марк протягивает ему бутылку. – Аспирин в шипучке. Тимур прикладывается к пластиковому горлышку, махом осушает половину. – Ты лучший. – Знаю, – широко улыбается Марк, а потом быстро наклоняется и целует его в губы. Тимур отталкивает его, качает головой. – Не здесь же. Марк заговорщически подмигивает ему, ложится рядом, прижимаясь холодным влажным боком. – Бля, ты мокрый, – ворчит Тимур и ерзает, пытаясь отстраниться, но в гамаке это сделать непросто. Марк ухмыляется и придвигается вплотную. Его бриджи сползают неприлично низко, обнажая линию волос на лобке. – Че за фешон? Марк подтягивает бриджи, туже затягивает веревочки на поясе. Между розовыми пальмами обнаруживаются силуэты почему-то зеленых фламинго. – Кирюха одолжил, но че-то великоваты. Тимур хмыкнул, вспоминая Кирюхин мамон, размером со спелую дыню. – Не удивительно. Марк обнимает его одной рукой, утыкается лицом в шею. – А ты надолго в этот раз уедешь? Тимур встряхивает бутылку, чтобы размешать со дна осадок. – Куда? – В Европу свою. – Э-э?.. – Вы же с Лесей вчера договаривались, что ты приедешь к ней. Тимур удивленно приподнимает брови и слишком резко поворачивает голову, за что расплачивается вспышкой боли в затылке. – Да-а? И до чего договорились? – Что ты к ней на этот, как его… на гест приедешь. Осенью. Она тебя по барам обещала выгулять, город показать. Кажется, ты впечатлил ее. Тимуру на секунду чудится странная интонация в голосе Марка. – Ну охуеть. Был бы я по трезвяку хоть в половину таким же предприимчивым как под синькой… Подожди, ты чего? Ты… ревнуешь? Марк смотрит на него неожиданно серьезно. – Пока нет. А есть повод? Тимур изумленно моргает, растерянно качает головой. – Н-нет, – от удивления он даже начинает заикаться. – Бля, вы меня с Анькой задрали троллировать. Я вчера делал что-то не то? – Ничего такого, но можешь в инсте глянуть. Тимур шарит в карманах, достает телефон. Инстаграм пестрит новыми уведомлениями, отметками и запросами в директ. Он переходит в Анькин профиль и листает сторис, быстро смахивая те, что она сделала на конве, пока не натыкается на видео с попойки. Он и в правду танцует на барной стойке. К счастью, не один, рядом, закинув руки ему на плечи, пляшут Марк и Эдуардо. Они машут ногами под дружный гогот за кадром. Кажется, это попытка в канкан. Тимур фыркает, листает дальше. На одном из видосов довольная и бухущая Анька снимает себя на фронталку, что-то говорит, силясь перекричать музыку. За ее спиной он видит себя, обнимающего Лесю в медляке. Они вяло перетаптываются на месте, о чем-то говорят. Тимур искренне надеется, что это переговоры насчет осеннего геста в Европе, а не что-то другое. – Да ничего такого. – А я не говорил про «такое», – пожимает плечами Марк. Он кажется спокойным, но в его словах Тимуру чудится двойное дно. Зная о собственной тупизне в плане намеков и полутонов, он чувствует себя беспомощным. Тимур сдается гадать. – Так что не так? Марк осторожно убирает с его лица растрепавшиеся волосы. – Не хочу, чтобы ты уезжал надолго. Как в прошлый раз, когда ты в Германию ездил. Я тебя полгода не видел. Тимур вздыхает. – Так дело же не в поездках было. Марк мрачнеет, нехотя кивает. – А сейчас? Тимур осторожно кладет ладонь Марку на грудь. Голая теплая кожа, волоски под пальцами, удары сердца под слоями кожи, мяса и костей. Марк кажется до одури реальным. – Все хорошо. Хочешь, поедем вместе на неделю? Марк морщится, словно съел что-то кислое. – Я невыездной. – В смысле? – Служил в части, где был допуск к гостайне. У меня было на пять лет. Осталось… – он замолкает, загибая пальцы и прикидывая в уме. – Осталось еще два года. – Хуя ты мистер Бонд. Марк, кажется, не разделяет его веселья, просто пожимает плечами. – Лучше бы я с Эдиком вчера заобщался, – в сердцах замечает Тимур. – Он вроде из Флориды, а я в детстве обожал «Майами Инк» по телеку смотреть. – Что это? – Шоу про крутых татуеров и тупых клиентов. – Тогда видно, откуда ноги растут. Тимур смеется. Из-за кустов, со стороны бассейна все громче доносится музыка, слышатся голоса. Кажется, похмельное лежбище начало оживать. Марк встает, качнув гамак, сладко потягивается. – Идем? Я так жрать хочу. Тимур пробует осторожно подняться, вода и аспирин сделали свое дело, жизнь теперь кажется вполне сносной. – Подожди. Марк останавливается, оборачивается. Кирюхины бриджи сидят слишком низко, мешая сосредоточиться, но Тимур прямо озвучивает то, над чем загрузился вчера. – Ты вчера сказал, что ты меня... – Сказал. Марк подходит ближе, в его шагах появляется что-то вкрадчивое, почти хищное. – Ты это… это какая-то шутка? Я чего-то не догоняю? Марк кусает белыми зубами губу, качает головой: – Не шутка, я тебя люблю. Тимур испытывает неприятное чувство в животе, из глубин поднимается смесь раздражения и чувства вины. Ощущения собственной неполноценности. – Так, стоп, – вдруг строго говорит Марк. – Я вижу, у тебя там что-то начинается. Тимур трет лицо, хорошее настроение заданное конвой и попойкой сдувается, будто проткнутый шарик. – Я… – Нет, подожди, – решительно обрывает его Марк и подходит вплотную, кладет горячие ладони на плечи. Встряхивет. – Мои чувства – это мои чувства. Сам думай, что хочешь. Можешь чувствовать то же. Или что-то другое. Просто… не знаю, глупо, наверное, было так с разбегу вываливать все на тебя, но мне почему-то показалось… да черт, я не знаю. Просто словесное недержание какое-то! Я был так рад за тебя, аж в груди все трещало. Но ты извини, если что. Я не жду от тебя ничего в ответ, хорошо? Тимур на секунду подвисает, пытаясь переварить услышанное. Он пытается понять, что происходит в голове у Марка, чего он хочет от него. – Просто забей, – как-то беспомощно и жалко улыбается Марк. Тимур делает шаг назад, садится в гамак, чуть раскачивается. Музыка и голоса доносятся как из-под толщи воды. – Я не… Не уверен, что вообще могу такое. Не думаю, что способен. Марк садится на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне. – И не надо. Просто не беги от меня, не загоняйся. Хорошо? Тимур кивает. – Отлично. Идем? Может нам оставили мяса. Тимур закатывает глаза, но послушно идет вслед за Марком. Вдалеке от тенистой прохлады кустов нещадно палит солнце. Народ по-прежнему сидит у бассейна, кучкуясь в тени синих зонтиков с надписью «Пепси». По рукам ходит миска с шашлыками, музыка из колонок наваливает басов, похмельное оцепенение потихоньку спадает. Анька машет им куриной ножкой, хлопает по полотенцу рядом с собой. Она уже разделась до белья и, кажется, искупалась. – Налетайте, как раз на вас осталось. Тома ты просто супер! Тимур без особого энтузиазма жует кусок поджаренного на гриле кабачка, пьет газировку, оглядывается по сторонам. Леся и Громов что-то смотрят на «Ютубе» и недобро гиенят, Кирюха с Томой обсуждают маринад для шашлыка, Эдуардо дрыхнет, накрывшись полотенцем, пацаны из про тима «Этернал» обтекают в бассейне с пивом. Тимур вспоминает, что впереди у него три дня выходных и по телу его разливается теплая, ленивая волна удовольствия. Марк с разбегу ныряет в бассейн, красиво, словно в рекламе, под нужным углом входя в воду. Тимур привычно любуется им, оставляя в памяти зарубки из небольших деталей: как падает свет, как двигаются мышцы под кожей… Марк выныривает, встряхивает головой, откидывая с лица мокрые волосы. А потом вдруг начинает ржать, как сумасшедший: рядом с ним всплывают злополучные бриджи с розовыми пальмами.