— Н-неть! — опрокидывая тарелочку, маленькая Сакура, точно злой начальник, засидевшийся в своём кресле, направо и налево махала пухлыми ручками и лишала всех вакансий. И если в том случае страдали настоящие люди, то здесь — каша… а также вся кухня, обляпанная брызгами овсянки. Вот новые проблемы и начались. И все же жаль семейный бюджет — помимо ежедневной закупки чистящих средств, Харуно отсыпали достаточное количество клубники, которая, судя по всему, вряд ли была дешёвой.
— Сакура-чан, нельзя же так! Посмотри на Камелию-чан, как она ест, — повернувшись ко мне, мама широко улыбнулась и набрала в ложку съестного, — кто у нас такая умница? Смотри какая птичка, чирик-чирик~
Лыба широченная, да разукрашенные и вечно хлопающие ресницы. Ещё и эта ложка мусолит мне по всему лицу, словно ищет место приткнуться… вот тебе и птичка, чирик-чирик… Взглянув только в глаза этой даме нельзя было ничего увидеть, кроме своего жалкого отражения, у которого уже давно отваливалось веко — слишком быстро задергалось для этого тела. Мебуки, Мебуки, я не какая-то подопытная крыса. Даже ваша клубника уже не поможет исправить моё мнение.
В конечном итоге мне все же пришлось раскрыть рот — всяко лучше, чем весь день быть с измазанным в каше лицом. Да и что мне с того — это всего лишь каша. Чем быстрее я подчинюсь Мебуки, тем быстрее от меня отстанут, не перегораживая интерьер, который был хоть чутка спокойнее, чем вся эта взрывная семья.
Кухня на моё удивление не была вырвиглазных
розовых цветов, что меня очень радовало. Смогу ли я переехать сюда? Было бы отнюдь неплохо больше не чувствовать на себе во время сна слюней своего близнеца — для нас уготовили общую кровать, в которую мне придётся лезть ещё минимум год, слушая невнятные ворчания Сакуры в подушку.
Человек со странной шевелюрой пастельно-лилового цвета в форме звезды — не иначе, как наш отец — сидел рядом и читал все это время газету, пока на его текст не капнула вновь разлетевшаяся овсянка. Явно будучи недовольным, он хмуро взглянул на Сакуру, однако испугать её у него по всей видимости не получилось: та лишь гордо отвернула голову и прикрыла глаза для ещё пущей выразительности.
— Ни хатю! Ни вкусна! — вот, что в итоге она пискнула. Вообще, довольно интересно, что в этом мире дети учатся всему гораздо быстрее. Как я поняла, нам всего лишь по восемь месяцев, но я могу уже ходить, а Сакура — выражать своё мнение.
— Ну, за-айчик, сделай, как мама просит, будь умницей, — начал уговаривать её и Кизаши, сразу же сдавшись, — после я тебе конфетку дам, хочешь?
Не нравится мне лишний раз слышать улюлюканье родителей. Что ж, кашу я уже съела, теперь, дамы и господа, позвольте выпустить меня из этого дурацкого стула — не буду вам мешать, лучше пойду к себе
дергать глазом из-за избытка розового.
Еле-еле сумев сжать пальцы, чтобы схватить маму за рукав, я в очередной раз успела поругать себя за слабое тело. Вот только, когда Мебуки повернула ко мне голову, она явно умилилась с моего
страда старания, отчего мне стало немного тошно.
— Оу, Камелия-чан, конечно, можешь идти, — пролепетала она, вытащив из детского стула, которое я уже успела отметить в своем бесконечном списке самых ненавистных вещей.
***
Возраст до года — невероятно сложный для меня период: ты можешь заснуть в процессе любого дела, даже если ты просто думаешь. Хотя, я помню, что активная работа мозга потребляет гораздо больше энергии, чем при обычном движении. В глазах родителей я была очень тихим, спокойным и неподвижным ребёнком, в отличии от Сакуры, которая постоянно что-то тараторила, кричала, бегала, прыгала. Если подумать, то многие близнецы и рождаются такими: один мешок с картошкой, а другой — белка в колесе. Но, видимо, об этом старшие Харуно не знали и потому всегда дивились, отчего же мы такие разные, да ещё и в это время успевая выяснять различные бесполезного рода вещи: кто в кого пошёл, кто кем может стать и так далее. Слушать постоянно этот родительский бред мне порядком надоедало хуже всякой рекламы. Так громко обсуждать подобную бессмыслицу, что и о своём не подумаешь, не заснешь, не услышишь какой-нибудь дельной информации. Либо они хотят чтобы мы таким образом начали быстрее воспринимать речь, либо им просто серьёзно нечем заняться.
Сейчас я как всегда сижу в самом дальнем углу и мну какой-то карандаш, в то время как сестра-близняшка развалилась животом по середине комнаты, и, хоть по несформировавшейся речи и не совсем понятно, но смею предполагать, что она просит кукол перестать молчать, ведь, по её словам, она этого никому не расскажет. Потерпев очередное поражение в гляделки с игрушками, девочка перевернула голову на бок, направив на меня свой взгляд.
Но как бы я не старалась игнорировать её, она в итоге сама решила подползти — рядом не было опоры, чтобы дойти на двух, а без неё, она пока что не может. Как любознательному ребёнку ей скучно, и поэтому другой для неё человек — хороший способ провести время. Ко мне это, конечно, не относится.
— Сто эта? — тыча пальчиком в неизвестный ей предмет, Сакура наблюдала за тем, как я развивала моторику пальцев. Для меня это пока что первая цель в этом мире, ведь если я смогу кушать самостоятельно, то мне не понадобится помощь Мебуки с её улюлюканьем, которое мне успело за короткий срок сильно поднадоесть. Нет, вы только представьте ситуацию: ты слишком голоден, но перед тобой маячут едой, будто принимают меня за собачонку. Вот только, чтобы той получить еду, достаточно выполнить команду, то в моём случае хоть открывай рот, хоть не открывай, а еды так и не получишь, пока мать не угомонится.
— Каранда-сш, — ненавижу свой голос, ненавижу свой заплетающийся язык, но все равно и его придётся развить. Делать это же не перед родителями лучше всего, учитывая их противный характер.
— Дай! — протянув руку, и подергав пальчиками, она как бы потребовала его. Я бы рада была отдать ей что угодно, чтобы она ушла от меня как можно дальше, но если я и дальше так буду с ней поступать, то в дальнейшем из этого ничего хорошего не выйдет, а ведь мне с ней придется еще минимум десять лет жить. Взвесив все «за» и «против», я решила, что лучше сейчас поставить её на место, чем потом, когда дел свалится ещё больше.
— Ма-ё! — я встала на свои трясущиеся ноги и со словами, произнесенными в мыслях: «Мы русские, с нами Бог», поковыляла на середину, в надежде, что Сакура не сможет быстро на четвереньках передвигаться. Таким образом, мне пришлось заняться спортом, наверное, впервые за две свои жизни. А потом я отрубилась; как это и бывает, в разгаре борьбы за жалкий карандаш, который в конечном итоге закатился под шкаф.
***
Угол — пожалуй единственное место, которое мне нравится из всей комнаты. Облокотившись о две стенки, я привыкла сидеть так, сомкнув ноги в коленях и уставившись в потолок. Наверное, я так и раньше делала в прошлой жизни, раз невероятно быстро концентрируюсь на своих мыслях, переставая замечать происходящее. Но кто бы знал, что так я почувствую чакру? Конечно, это открывает довольно много перспектив, но вся фишка в том, что добилась я этого, совершенно не думая о такой цели. Вроде пофиг, а вроде и нет — мне эта чакра сама по себе и нахрен не сдалась. Хотя довольно необычное чувство, словно ты ощущаешь течение крови. Наверняка, когда кошки просто четыре часа тупят в стенку, на самом деле просто так же, как и я вслушиваются в течение чакры.
— Камелия-чан, что случилось? — неожиданный голос родителей отвлек меня. Чувствовалось беспокойство. Действительно, сидеть на месте полчасика для маленького ребёнка не является нормой, как для развивающегося организма. Но будем надеяться на их… глупость?
— Н-нитево…
— Ну, расскажи папочке, — присел ко мне отец. Почему с ними все так сложно? Любящие родители, бывает, слегка усердствуют. А что если им вздумается отвести меня к психологу из-за этого? Нет, мне такого счастья не нужно. Надо бы их как-то отвлечь что ли.
— Хотю цитать, как папа!
Хм… Я определённо похожа на самого настоящего ребёнка, который прямо сейчас кувыркается на полу… Да, именно трепыхания Сакуры и отзывались во время минутой тишины.
Харуно были очень удивлены, что и так ясно: один ребёнок на миллион заинтересуется бумажной волокитой, но, кажется, они согласились, раз покивали друг другу. А потом посыпалась порция обыденных комплиментов, которые как всегда лишь тратят время впустую. Ну, уже хорошо, что не отвели меня в исследовательский центр по исследованию «маленьких гениев».
***
День рождения стоит на четвёртом месте во всё время пополняемом списке СНВ или, иными словами,
Самых
Ненавистных
Вещей на планете Меркурий. На меня надели много самой неудобной
зато красивой одежды и бижутерии
розового цвета. Если Сакуре это безумно нравилось, то я чувствовала себя самой настоящей куклой, отданной на растерзание юных модниц, которые любили навешивать на свои экземпляры макетами одежды, точно они новогодние сельские ёлки, на иголках которых бывает все что угодно: от мишуры и гирлянд, до пластиковых бутылок и непонятно откуда вылезшей колбасы. Тогда я впервые разбила зеркало, только увидев в нем своё отражение. Мебуки в то время немного перепугалась и очень переживала не поранилась ли я. Но, скинув на несчастный случай, она без криков собрала осколки, явно немного виня себя, как мать. Впрочем, оставшуюся часть времени празднования новогодней сельской ёлке пришлось прятаться под столом — слишком много каких-то непонятных детей. Что не сделаешь, лишь бы эти черти меня не трогали.
В последствии, из-за ранее разбитого зеркала, у нас с Сакурой забрали из комнаты практически все вещи, у которых есть хоть малейший шанс навредить нам. То есть это самые полезные для меня материалы для борьбы со скукой детского бытия: карандаши, деревянные палочки, тонкие нитки, даже растения с подоконника, хотя как такового кактуса и не было. Правда, только, книги оставили. А листы в них не хуже лезвия, если правильно обращаться. Так прошло девять месяцев. Типичное, скучное существование. Не было ни единого травмоопасного случая, почему-то я оказалась аккуратной девочкой. Но всё же как-то раз я порезалась листом бумаги. И тогда ко мне пришло понимание того, что я не чувствую боль. Немного подумав, подтвердила свои догадки. Моё тело наверняка достаточно окрепло с первого моего падения, а если включить в расчёт и тренировки с чакрой, которые получались неосознанно и само собой, то этого вполне достаточно, чтобы тело нормально реагировало на такие незначительные травмирования. Так же, когда я разбила зеркало, я не почувствовала боли, однако синяк и мелкие порезы были со мной продолжительное время. Странно, как Мебуки их не заметила. Впрочем, этого никто не заметил, ведь я и не стараюсь выделяться, даже наоборот. Но это ведь день рождения, а виновник торжества просто обязан в определённый момент появиться. Хотя, я была и не против того, что всё внимание на себя тогда обратила Сакура.
Прошёл еще год, за ним последовал третий, а я все еще продолжаю развеивать скуку книгами. Как жаль, что на полках стоят одни и те же. И читать их уже становится процессом синонимичным к скуке. Бывает, наступают такие моменты, что тебе приходится что-то делать из-за неимоверной серости бытия, такой момент наступил и для меня. Как я уже и говорила, в моем распоряжении лишь книги да угол, поэтому мне ничего не оставалось, кроме чтения. Однако, к сожалению, дотягиваюсь пока лишь до самой низкой полки и то со стулом. В первое время Кизаши мне давал лишь странные сказки. Нет, это, конечно, весело, даже самый наркоманский писатель позавидует такому изысканному бреду, но вскоре читать подобное надоело. Просить у взрослых дать сборник смысла нет, поэтому сейчас ищу сама, пройдя в библиотеку, что находилась в проходе из гостиной к выходу. Это мне не очень нравилось, однако даже в таком месте она сохраняла свою атмосферу. Полки были широкими, от края до края небольшой комнаты. Из-за необычного оформления Харуно, библиотека казалась современной, но в тоже время манила своими загадочными узорами. Словно резьбой дерева занимались лучшие мастера, а книги в порядке и по цвету расставляли лучшие знатоки своего дела. Я уже давно забыла, каково это, стоять у полок с книгами, что начала думать о какой-то философской
херне.
«Урашима и черепаха», «Две лягушки», «Длинное имя», — проговаривала я у себя в голове, — Так-так…что? «Старушка-богатырша»? Ха-ха, что за черт, да когда же найдётся что-нибудь посерьезней…
Ещё какое-то время я ходила и всматривалась в нижние ряды, вытаскивая книгу за книгой и читая её название.
— Теория чакры? Кажется, я нашла что-то действительно интересное…
Послышался грохот. Кажется, покатились какие-то шарики? Снова она упала… Что за растяпа. Закрыв и отложив книгу обратно, я развернулась, чтобы лицезреть эту картину. Маленький розоволосый вихрь нелепо валялся на полу, держа в руке какие-то безделушки и рассыпающиеся бусы.
— Я тебя ненавижу! — нахмурившись, чуть не крикнула она, приглаживая свободной рукой челку, боясь открыть всему миру свой лоб. Она попыталась встать, но снова упала, поскользнувшись на шарике, и ударилась головой о стопку тех же книг, которые стали причиной её первого падения. Выронив все свои игрушки, она поднялась, схватившись за затылок и едва сдерживая слёзы.
— Вот как? — машинально ответила я. Мне нет до неё дела, незачем её поддерживать или избегать. Все должно идти своим чередом, каждый учится на своих ошибках. — Для справочки, под ноги нужно смотреть… А то ещё так удариться, что совсем дурочкой станешь.
— Сама ты дурочка! А ещё ты зануда, уродина, … и! — закипала от злости сестра, уже позабыв свою боль. Поднявшись на ноги, на этот раз без падений, она сжала руки в кулаки и продолжила. — И у тебя нет друзей.
— Оу… ну ладно. Если это всё, то можешь идти, — буркнула я, не особо вникая в бессмысленный разговор, который слишком часто начал возникать между нами. В результате девочка выбежала из коридора, попутно собирая рассыпавшиеся шарики. Со словами «Мам, пап, я на улицу» та убежала, так и не услышав родителей, которые успели прийти лишь к концу ссоры, что к лучшему.
— Ками, что же с вами поделать? — спрашивала у всевышнего Мебуки, качая головой, — Камелия-чан, почему вы постоянно вздорите? Почему же, когда вы начали?
— Это нормально, милая, — обратился к ней Кизаши, гладя её по спине, — Они скоро помирятся.
И правда, а когда она начала так глупо себя вести? Обычно никогда такого не было, вроде друг друга не трогали, я её не задирала, даже старалась не приближаться…
