В огне рождённый

      В мировой истории есть события, которые навсегда запомнились людям своей значимостью. И в основном такие события как-либо связаны с важными — для всего человечества или же конкретного народа — войнами.       Олицетворения всегда были обречены помнить каждое событие, что было важно для их народов. Но далеко не все события, которые помнят сами воплощения, остались в памяти людей…       Персию это всегда печалило, ведь он бы сам с удовольствием забыл о многом, к примеру, о том, как когда-то его захватили арабы, заставив отказаться от старой веры, но нет, не мог забыть, ведь это событие было слишком важно для его народа. А события, важные для самого Шэхджэхэна, были легко забыты народом или же воспринимались людьми совсем иначе.       Перс всегда знал, что то, как он за несколько десятков лет смог из неприметного народа стать империей, будут помнить ещё долго, но всё же надеялся, что люди будут помнить и то, после чего он смог этого добиться. Но нет, восстание против Мидийского Царства мало кто помнит. А вот сам Персия вряд ли забудет, как восстал против родной сестры…       Он будет вечно помнить с чего всё началось, как однажды к его правителю приехал гонец…       В этот день Шэхджэхэна мучало какое-то странное предчувствие, ведь его вождь с самого утра обсуждал что-то с послом мидян. Поэтому, когда правитель наконец подозвал олицетворение к себе, парень сразу подбежал с надеждой узнать, что именно произошло. — Что случилось? Соседям нужна помощь? Или они нам объявили войну? — взволнованно вопрошал Шэхджэхэн, теребя один из своих браслетов. — Тихо, — властно произнёс вождь и, подождав пока олицетворение успокоится, продолжил, — Империя Ашшура пала, а земли разделили Кардуниаш и Мадан. И теперь мы служим царству последней.       Перс опешил от такой информации, ведь не мог поверить, что Ашшур погиб. Не смотря на то, что в последнее время парень его чуть ли не ненавидел из-за гибели Халтамти, сейчас хотелось просто разрыдаться. Он был не готов поверить в то, что тот, кто его когда-то, по сути, приютил, умер. — Он точно мёртв. А ты должен быть сильным, чтоб не опозорить нас перед царством Мадан, — с сердитым взглядом произнёс правитель, заметив, что олицетворение дрожало и было готово в самом деле заплакать. — Подождите… Моя сестра стала государством?.. — прошептал Шэхджэхэн, так и не отойдя от новости о гибели Ашшура. — Ты вообще не слушал, что я говорил тебе до этого? — вождь заметно разозлился и явно желал высказать всё, что думает о воплощении.       Перс почти не слышно вздохнул, ведь уже знал, что скорее всего его сейчас отчитают за то, что он «замечает не то, что нужно, и в принципе слишком впечатлительный».       Всегда будет помнить и то как изменилась его сестра, став царством…       Шэхджэхэн шёл по одному из коридоров дворца мидийских правителей, надеясь найти сестру как можно быстрее. Одно нахождение в этом месте уже его пугало, ведь, если к дворцами Ашшура он уже привык и знал, что в безопасности, то об этом месте того же он сказать не мог. — Парса? Что ты здесь делаешь? Я же просила не мешать мне, — раздался сзади знакомый, но, в отличии от обычного времени, разгневанный, голос.       Перс повернулся, чтоб увидеть обладателя голоса, хотя и так знал, что это та, кого он и искал. Двадцатилетняя девушка в царских одеждах, которая ещё не так давно радостно бегала и играла с ним… — Я пришёл вместе с посланниками от моего правителя и просто решил тебя проведать, — произнёс парень, немного поёжившись под пристальным и презрительным взглядом сестры. — Просто проведать, значит? Ну что, как видишь, я жива и в полном порядке. Видишь? — недовольно проговорила Мадан, разворачиваясь и уходя назад, а после, отойдя немного, добавила: —А теперь иди вон отсюда.       В этот момент Персия невольно вспомнил слова отца, который когда-то на детский вопрос: «А если я стану страной, то ты мной будешь гордиться?», ответил: «Если ты станешь страной, то я отрекусь от тебя и лично убью, чтоб избавить от позора. Страны пусть и кажутся великими, но на деле всего лишь глупы, наглы и подлы. Когда вырастишь ты это и сам поймёшь». Неужели отец был прав? Нет, в это парень верить не хотел, ведь не могла же его сестра стать подлой и глупой…       Никогда не забудет как однажды его позвали к правителю, который что-то обсуждал с главами некоторых мидийских родов… — Куруш приказал позвать вас к нему, — оповестил Шэхджэхэна, сидящего возле входа в дом его правителя и только недавно что-то выписавшего и вырисовывшего на глиняной табличе, какой-то парень, вероятно, являвшийся кем-то из прислуги.       Перс сразу поднялся и, тихо вздохнув и оставив табличку сохнуть, зашёл в каменное здание. Раньше он бы вряд ли одобрил то, что правитель живёт в доме, но сейчас большая часть его народа уже осела, так что ничего предрассудительного не было и приходилось с этим мириться. Хотя само олицетворение всё ещё недолюбливало каменные строения, не понимая, как вообще кто-то додумался до их создания.       Дойдя до зала, он сразу же увидел нового вождя, только недавно ставшего править, и глав знатных мидийских родов с ещё несколькими людьми. Особенно его внимание привлекли незнакомцы, ведь их внешность показалось Шэхджэхэну довольно странной, а мидян и свой народ он и так часто видел. Но больше всего его поразила странная девушка, похожая на тех людей, сидящая ближе к углу и задумчиво смотрящая на всех. — Парса, ты же помнишь, что не только наш народ уже давно недоволен мидийским царём? Благодаря поддержке знатных родов мидян и нашим новым союзникам мы сможем свергнуть жестоких правителей, — с властной улыбкой произнёс Куруш, как только завидел в проходе воплощение. — А теперь, поздоровайся с новым союзником.       Сразу после этих слов та девушка, раньше сидевшая в углу, поднялась и подошла к Персии. — Моё имя Хайер. Мои правители решили, что этот союз будет плодотворен и принесёт выгоду обоим народам, — сказала она, поклонившись, и чуть улыбнулась.       Вечно будет думать о том, что было бы, если б тогда, на опустевших улицах столицы его сестры, всё пошло иначе…       Битва за город только закончилась, ещё тёплые тела погибших лежали на улицах, всё было испачканно кровью, но Шэхджэхэна это не волновало. Как и не волновали радостные крики его воинов, праздновавших победу. Не волновали его собственные раны. Сейчас для парня было важно лишь одно, вернее лишь одна. Его милая сестра, которая сейчас лежала перед ним, в воинской одежде, со щитом и в шлеме, вся израненная, без сознания, еле дышащяя…       Когда сзади послышалось приближение двух коней, он сразу развернулся, чтоб увидеть пришедших. Всё, как Персия и думал. Это были его правитель, несмотря на раны выглядящий всё так же величественно, и Хайер, которая тоже была в испачканной кровью и грязью мужской воинской одежде. — Поздравляю со становлением страной, — ещё более гордо, чем обычно, произнёс Куруш. — Что будет с моей сестрой? Её убъют?.. — закашлявшесь, прошептал Шэхджэхэн, попытавшись подняться. — Нет, она останется на роли провинции. Мидяне — близкий нам народ. И по религии, и по культуре и традициям. Да и народами других стран это, вероятно, будет воспринято как не более чем переворот в государстве, а это можно использовать нам на пользу, — заверил перса правитель, чуть позже добавив, — а тебя бы стоит отмыть и перебинтовать.       Благодаря этой победе Персия смог стать тем, кем является, стать страной, стать империей, стать важным. Не победи он тогда, вряд ли бы от него осталось большее, чем упоминания в текстах соседей. Это событие также принесло ему союзника, которая позже часто помогала в военных походах, а так же стала важна для культурного обмена.

Но чтобы не произошло, он поклялся помнить о том восстании, как помнит и о многих других войнах и договорах, почти забытых людьми…