***
— Пьеро, зачем тебе понадобился мой телефон? — спросил Франц, входя в комнату. Пьеро, а это именно он звонил Каллисте, резко повернулся, словно его застали за ночным мини-банкетом у холодильника, и быстро нажал на красную кнопку. — Да так, ничего. — Пьеро, кому ты звонил с моего телефона? Я уже это неоднократно наблюдаю. В первый раз я подумал, что у тебя зарядка села, но когда это перешло в систему, я понял, что дело вовсе не в зарядке. Что случилось? Кому ты звонишь? — Каллисте… — выдавил из себя Пьеро и даже слегка покраснел. Франц сделал вид, что не заметил замешательство брата, и указал на кресло. Пьеро сел, нервно потирая пальцы. Если бы его спросил кто-то другой, он бы не ответил или отшутился, но не выдал тайну, которую он хранил глубоко в сердце и боялся открыть даже самому себе — он был неравнодушен к Каллисте. Именно это заставляло его искать с ней лишних встреч, наблюдать за ней в те моменты, в которые, казалось, она не замечает его взгляда. Она понравилась ему с первого же дня, такая необычная, таинственная. Пьеро даже не заметил, когда «понравилось» стало приобретать другие оттенки и перерастать в нечто большее. Если с другими девушками он мог позволить себе невинный флирт или двусмысленный диалог, с Каллистой он этого никогда не делал, а тот, кто посмел бы так с ней обращаться, узнал бы из первых рук, что такое сицилийский темперамент. Да, на первых порах он и сам был не против немного пофлиртовать с новым и чрезвычайно привлекательным агентом группы, но все его попытки выйти на нерабочий контакт просто разбивались о неприступную крепость. Поначалу это только раззадорило его темпераментную и чувствительную натуру, потом начало злить, а затем и вовсе оскорбило. Он хотел притупить те ощущения, которые вызывало её присутствие, окунуться с головой в работу и не замечать Каллисту, отрываться с друзьями на тусовках, развлекаться. Однако песни, которые он пел, были о любви, и каждый раз у него перед глазами вставал её образ, но только не тот, который он каждый день видел на работе. Пьеро представлял его Каллисту, которая мягко смеётся, чуть краснеет от смущения. В его мечтах волосы девушки, которые она безжалостно собирала в пучок, были распущены, ему отчего-то представлялись её красивые изящные локоны разметавшимися по его подушке, и чтобы обязательно в них играли лучи солнца. Она ему виделась на кухне в его халате (да, он бы ей подошёл), сидящей напротив, а лучше рядом с ним и пьющей кофе. Пьеро хотел, чтобы они вместе на рассвете, пока мир ещё спит, шли по городу, и она могла чувствовать, насколько надёжно его сильное плечо. Он хотел, чтобы она была любой: весёлой, грустной, серьёзной, общительной, молчаливой, ласковой, рассерженной, но только чтобы она была его… И чтобы она любила его… А он… О Небеса, неужели он… — Ты её любишь? — тихо спросил Франц. — Не знаю. — прошептал Пьеро. — Банальный ответ, а точнее говоря, малодушный. — Не тебе судить, — взвился Пьеро, — если ты думаешь, что так всё просто, то ты ошибаешься! — Любить — это всегда сложно, но как бы это ни было сложно, ты точно уверен, что любишь. Любовь — это как поздние сроки беременности, когда ты уже точно знаешь, что плод уже готов сегодня-завтра выйти в жизнь. — Ну ты и сравнил, — усмехнулся Пьеро. — Точно сравнил, — парировал Франческо. — Да ты не понимаешь, что я для неё — пустое место! — вновь завёлся Пьеро. — Ты бы слышал её разговор с подругой на днях! — и Пьеро пересказал брату весь подслушанный разговор. — А с чего ты решил, что речь о тебе? — поинтересовался Франц. — Больше не о ком, правда, к ней в последнее время стал подкатывать помощник нашего менеджера Луиджи, и она как будто не против, хотя непохоже, чтобы она в него была влюблена. — А с чего ты решил, что она не против его знаков внимания? — Она один раз даже домой к нему ездила! — Ого! — присвистнул Франц. — Не ожидал я такого от нашей скромницы! — Я тоже! — буркнул Пьеро. — Она пробыла там 10 минут. — Аа, ох, Пьеро, ну и что? Подожди, ты следил за ней? — Да, я поехал за ними, видел, как они заходили в подъезд, через десять минут она вышла, села в свою машину и уехала. — Пьеро, ну и что? — Да как ты не понимаешь, Франц?! Она была там ЦЕЛЫХ ДЕСЯТЬ МИНУТ! — Не кричи так, всей Марсале вовсе не обязательно знать, сколько и где была твоя Каллиста. — Она не моя, — с горечью сказал Пьеро, — я вообще не понимаю, что она нашла в этом Луиджи! — Да успокойся, может, у неё к нему чисто рабочий интерес! — А у него к ней? И вообще мне она не позволяла даже подвести её до дома, когда у неё машина была на ремонте, а к этому даже в квартиру пошла. Что они там делали, один Бог знает! — В любом случае, она вышла оттуда целёхонька-здоровёхонька! И вообще я не понимаю, Пье, если она тебе так нравится, что ты прямо об этом ей не скажешь? — Думаешь, я не знаю её ответа? «Нет» и все дела. А Луиджи и улыбки, и кофе по утрам на пару в его кабинете. — Ну, допустим, мне она тоже улыбалась, и мы тоже с ней несколько раз пили кофе, и что? — ответом Францу был проницательный взгляд карих вишен. — А ты можешь себе представить, какого это, каждый день видеть красивую девушку, которую так хочется прижать к сердцу, от которой хочется слышать «доброе утро» не дежурным вежливым тоном, а чтобы в нём слышалось что-то искреннее, интимное. А со мной она, как мраморная статуя, Галатея. Франц, ты человек начитанный, может, твой читательский опыт подскажет, что мне делать? — Чтобы Галатея ожила, надо, чтобы Пигмалион её создал и полюбил, а ты говоришь, что не знаешь, любишь её или нет. Нависла небольшая пауза. Пьеро смотрел с минуту в никуда, а потом произнёс: — Скажи, что в этих русских женщинах такого, что так цепляет. — Друг мой, — рассмеялся Франц, — могу тебе сказать только одно: смирись, неравнодушие к русскому тебе передалось от меня по наследству.***
Каллиста в недоумении пожимала плечами: — Уже несколько раз наблюдала такую закономерность: когда я возвращаюсь домой поздно, мне кто-то звонит с незнакомого номера. — У тебя тайный воздыхатель? — спросила Леонсия. — А может, это помощник менеджера звонит? Подозревает что-то, — немного испуганно сказала Клаудия. — Нет, вряд ли, — задумчиво сказала Каллиста, — ну ладно, к делу, дамы, завтра мы должны быть во всеоружии и сыграть так, чтобы Станиславский поверил! Клаудия, твой выход! Надеюсь, за время отпуска ты не растеряла свои навыки в деле косметолога. — Обижаешь, Каллиста, мастерство не пропьёшь! — Тогда не будем терять времени! Распределим роли — и вперёд! С Богом!***
Однако не только у наших героинь выдался неспокойный поздний вечер. Джан лежал у себя дома и спокойно листал новости на фейсбуке, как зазвонил мобильный. Молодой человек несколько лениво потянулся к трубке, звонил Иньяцио. — Инья, ты уже соскучился? — Да, Джан, настолько, что вынужден просить тебя приютить меня на несколько дней. Мою квартиру атаковали жуки, несколько дней будут выводить. А твоё жилище ближе к работе… — Окей, — обречённо сказал Джан. — Спасибо, дружище! Ты очень выручил! Джан положил телефон. Несколько минут он размышлял, как он будет в течение этих дней уживаться с Иньяцио… Пока он думал, сон постепенно брал над ним верх. Перед тем, как раствориться в объятиях Морфея, сознание отчего-то воспроизвело грустно-проницательный взгляд голубых глаз Илении.