***
В машине Иньяцио никак не мог оторвать восхищённого взгляда от Леонсии, которая что-то сосредоточенно читала в телефоне. В его голове сами собой рождались стихи: Я утону в твоей нежности, можно? Пригублю дикий мёд на губах… А утром увидеть мне будет несложно Твои глаза в рассветных небесах. «Интересно, она любит поэзию? Может, мне прочесть ей свой экспромт?» Инья несколько смущался, но когда в его сознании промелькнуло, что своей нерешительностью он походит на Джана, то тут же собрался с духом. Однако только молодой человек открыл рот, чтобы красиво прочитать стихи, как Леонсия оторвала голову от экрана и повернулась… Не к нему, а к Луиджи. — Моя тётя занимается травмами головы, у вас она лёгкая, но всё же нужно принять меры. У вас есть комната с диванчиком, кушеточкой, я не знаю… — Нет! — воскликнул Иньяцио. — Да, диванчика и кушеточки нет, но есть софа, — отозвалась Барбара. Иньяцио подумал, что зря они не проводили Новый год в Риме и не выбросили эту софу по старой итальянской традиции в окно. Впрочем, он может устроить Новый год и сейчас. — Да не, не надо, всё в порядке… — попытался отделаться Луиджи. — Не спорьте-не спорьте, доверьтесь мне! Иньяцио сжал кулаки, а на его скулах заходили желваки. Ему захотелось двинуть от всей души по уже и так настрадавшейся голове Луиджи, теперь он понимал, какого было Пьеро, когда он видел свою любимую смеющейся и кокетничавшей с этим cretino плешивым! — Леонсия, а я вчера ушиб руку, она немного болит, можешь посмотреть? Леа протянула свои изящные, но цепкие руки к его большой ладони. Иньяцио разве что не прикрыл глаза от удовольствия, когда её пальцы стали аккуратно массировать его руку. У него слегка перехватило дыхание, когда горячий шоколад его глаз встретился с медовым мягким взглядом девушки. Леа слегка надавила на костяшку, удостоверившись, что ничего не болит она пообещала ему всё же перевязать руку. — Ребят, ни стыда ни совести, совсем загоняли девушку. Когда она приедет, то будет заниматься публикацией фотографий и оформлением вашего блога, а вами займётся синьор Ди Дио! — прервала романтичный момент Барбара. Иньяцио отвернулся к окну, чтобы никто не видел, как его глаза становятся чёрными, как смоль.***
В штаб-квартире Леонсия поручила отчаянно сопротивлявшегося Луиджи заботам синьора Ди Дио, а сама отправилась делать свою работу. Иньяцио проводил взглядом стройную фигурку, а потом схватил за локоть Пьеро и оттащил в сторону. — Ай, Инья, что-то ты больно активен стал со своей больной рукой! А, может, она не такая уж и больная? — недовольно прошептал Пьеро. — А ты только сейчас дотумкал! Я внимание Леонсии отвлекал от этого ловеласа, тебе не кажется, что он слишком часто стоит между нами и нашими дамами сердца? — Наконец-то ты меня понял! — развёл руками Пьеро. — Я всегда тебя понимал, как никто другой, дружище, и мне кажется, что нельзя ему это спускать с рук! — Я тоже так думаю! Это было бы малодушием с нашей стороны, — сказал Пьеро, наблюдая за дверью медкабинета. — Ребята, я надеюсь, вы не собираетесь вызывать его на дуэль на рассвете? — засмеялся Джан. — Ты не остри, а смотри, как бы он и твою девушку не увёл! Вот уж умеет выставить себя беззащитным и растрогать женское сердце, греховодник! Он же откровенно и нагло нарушает Божью заповедь «Не пожелай ничего, что у ближнего твоего!» — Иньяцио всё больше и больше походил на огнедышащий вулкан. В это время из-за двери послышался голос синьора Ди Дио: — Думаю, что всё обойдётся, сейчас я возьму всё необходимое, и мы с Вами пойдём в комнату отдыха. — Инья, — прошептал Пьеро, — у меня есть идея, пошли за мной. — Оба друга скрылись в комнате отдыха. Джанлуке не хотелось, чтобы подумали, что он один тут стоит и подслушивает, поэтому решил проследовать за друзьями, однако в коридоре столкнулся с Иленией, которая шла, слегка схватившись за живот. — Иления, милая, что с тобой? — обеспокоенно спросил Джан. — Так, живот прихватило, пойду в уборную, ничего страшного, спасибо, — скороговоркой произнесла Иления и прошмыгнула в туалет. Джанлука с искренним волнением на лице встал напротив двери. Из медкабинета в это время вышли доктор и синьор Луиджи, который оставил свой неотделимый от себя чемоданчик в кабинете синьора Ди Дио. Каллиста знала, что весельчак-доктор умел забалтывать пациента до такой степени, что тот забывал обо всём на свете, в том числе, с чем пришёл и с чем уходит. Переписка Илении, Каллисты и Леонсии. *Иления* — Девчата, у меня тут il principe azzurro под дверью уборной стоит, я не могу выполнить задание. * Каллиста* — Что, прости? *Иления* — Джана из коридора заберите! *Леонсия* — Иду. Напиши только, когда можно будет отпустить. — Джанлука, — Леонсия выглянула из-за двери своего кабинета, — я нахожу, что у тебя хороший вкус, хочу с тобой посоветоваться по поводу оформления. — Джанлука пошёл к кабинету Леонсии, иногда оборачиваясь на дверь уборной.***
В комнате отдыха центром событий был несчастный Луиджи. Мужчина обречённо лёг на софу и тут же жалобно взвыл. — Что такое?! — воскликнул доктор, деловито надев очки. — Неужели у вас такой синяк на голове, что при соприкосновении с плоскостью выходит подобная реакция? — Это не голова, это нечто противоположное, — простонал Луиджи, вытаскивая из-под места, что пониже спины, кнопку. — Ох, ну это ничего страшного, — успокоил доктор, — пускание крови полезно для здоровья. Луиджи лишь втихаря обругал доктора, как вдруг от окна прямо на него стала падать пальма. Луиджи заорал, схватив обеими руками упавшее на него дерево и при этом выпучив глаза. — Синьор, прекратите долгопятить! (Второй страстью после медицины у доктора были обезьяны) Неужели Вы так боитесь консультации врача? А ну-ка поглядим, да уберите пальму! Нет, не бросайте цветок, так посмотрим. Пьеро и Иньяцио стояли в стороне и мысленно радовались, что получили хоть какое-то удовлетворение. За это время Иления умело вытащила жучок из портфеля Луиджи и незаметно вернулась в кабинет Каллисты, минуя комнату отдыха, где доктор во всех подробностях рассказывал Луиджи, что он должен делать, а что не должен. Вскоре с программой «Домашний доктор» было покончено, и в комнате остались только Иньяцио и Пьеро.***
В кабинете Леонсии. — Леонсия, — решился спросить Джанлука, когда с выбором оформления было покончено, — а это правда, что у Илении отца застрелили? — Правда… — грустно ответила Леа, — бедняжка сама не своя с тех пор, с головой ушла в работу и вылезает из неё только во время сна. — Ни на что больше не отвлекается? Никуда не ходит? — удивился Джан. — А раньше она хоть чем-нибудь увлекалась? — Конечно, она в совершенстве владеет четырьмя иностранными языками, также обожала играть в футбол, даже состояла в нашей сборной, кулинарией до сих пор увлекается, ещё она восхитительно танцевала фламенко, брала специально уроки когда-то… Но сейчас это уже другой человек, горе меняет людей. — В это время у Леонсии звякнул телефон. — Ой, Джан, прости, мне тут пришло сообщение, извини, что отвлекла. — Ничего страшного, это тебе спасибо, — задумчиво сказал Джан и вышел из кабинета.***
В комнате отдыха. — Ох, — Инья блаженно плюхнулся на софу. — Теперь пусть только попробует подступить к Леонсии, ему не поздоровится! — Или к Каллисте, — поддержал друга Пьеро, — я ему эту пальму к голове прикреплю… О, Джан, ты пропустил такое зрелище! Ты где пропадал? — Я разговаривал с Леонсией, — ляпнул Джан, не подумав. Иньяцио тут же выпрямился и подозрительно сощурился: — И зачем же ты уединился разговаривать с Леонсией?! Только не говори мне, что ты спрашивал про Илению! — Да, я спрашивал у неё про Илению! — поднял брови Джан. — И я узнал, что она владеет четырьмя языками, играла в сборной их института по футболу, а ещё умеет танцевать фламенко! Я хочу, чтобы она его танцевала в клипе. — Кстати, о клипе, — сказал Пьеро. — Торпедине, режиссёр и Барбара сейчас сидят у него в кабинете и обсуждают этот вопрос. Торпедине не был рад этой идее, так как догадывался о причине, по которой режиссёр предложил эти кандидатуры, и он совершенно не ожидал, что коллега заодно с парнями нарушит субординацию. Однако вовремя пришла на помощь Барбара, которая сказала, что лучше снимать уже проверенных девчат, так как недоброжелатели в последнее время очень ополчились на ребят. Предыдущие съёмки и вовсе могли завершиться скандалом, если бы не своевременное вмешательство Каллисты. Торпедине счёл эти доводы разумными и милостивно дал своё согласие, к тому же олух Луиджи, объявив о том, какие клипы будут снимать ребята, вовсе забыл, по его словам, объявить кастинг, а это входило в его сферу ответственности. В кабинете Каллисты раздался звонок. Девушка сонно моргнула и потянулась к телефону. — Это босс звонит, — объяснила она не менее сонной подруге и нажала зелёный, — да, синьор Микеле… Сейчас будем, — Каллиста положила трубку. — Что там? — спросила Иления. — Не знаю, — пожала плечами подруга, — Торпедине просит тебя, Леонсию и меня проследовать к нему в кабинет. Девушки совершенно не ожидали, какая новость свалится им на головы, когда они переступят порог кабинета босса. Да, очевидно, сюрпризы только в детстве и в сказках бывают приятными. — Я юрист, не актриса, не певичка из варьете и даже не модель… — задыхалась от возмущения всегда спокойная Каллиста. — Это вне сферы моей ответственности! — Модель-модель, не прибедняйся, — прошептал Пьеро. Парни стояли у двери, приложив к ней стаканы, чтобы было лучше слышно. — Синьор Торпедине, назовите имя того человека, который предложил наши кандидатуры, сомневаюсь, что это были Вы! — страстно выпалила Леонсия. — Имя, сестра, имя! — пошутил Иньяцио, вспомнив фразу Фелтона из советской экранизации «Трёх мушкетёров», которую показывала Каллиста. Эта фраза ему почему-то запомнилась. Синьор Торпедине сохранял титаническое спокойствие и монотонно объяснял девушкам, что у команды не было другого выхода. Луиджи, в отличие от них, не дорожит своей работой, и ему уже вынесен строгий выговор за то, что он не позаботился об организации кастинга. В конце концов босс пригрозил всем трём увольнением. Он понимал, что девушки уступят, так как найти работу сейчас реально сложно. Подруги сидели, опустив головы, они не ожидали такой подлости. Рассудив, что у них всё же больше шансов помочь парням, если они останутся на работе, чем если их уволят, Каллиста подняла глаза на подруг. Получив их немое согласие, девушка обратилась к Торпедине: — Раз так, то мы согласны, однако не пеняйте на нас в случае провала, мы не актрисы. — Не беспокойтесь, девушки, ничего сверхъестественного не будет, — подал голос режиссёр. — Мы подбираем для вас лучшие платья. Съёмки пройдут на природе, вам понравится. Для Илении эскизы уже готовы, взгляните, — на стол легли рисунки Джана. Если Иления волновалась, то она выдала это лишь тем, что ещё крепче вцепилась в стол. В мыслях у неё пронеслось: «Нет, этого не может быть! Она, наверное, сходит с ума! Как???» Джан, стоявший за дверью, с беспокойством думал: «В чём дело? Неужели ей ни один не понравился? Я так старался!» — Синьорина Иления, Вам не нравится? Что с Вами? — вернул её в реальность голос режиссёра. Девушка медленно встала и с достоинством обратилась к менеджеру и режиссёру: — Синьоры, я думаю, мы с подругами уже получили достаточную порцию унижения, и нам можно вернуться к работе. Мы согласимся на ваши условия, если нам будет дозволено не сниматься в тех эпизодах, которые мы посчитаем для себя недостойными! — В противном случае, — поддержала подругу Каллиста, — три заявления по собственному будут лежать у Вас на столе. Не думаю, что Вам самому сейчас выгодно терять сотрудников, которым Вы доверяете, если уж наша беседа приняла такой оборот. — Я принимаю Ваши условия, — милостивно согласился Торпедине. Терять таких квалифицированных и надёжных сотрудниц он действительно не хотел. Мужчина хотел ещё что-то добавить, чтобы сгладить ситуацию, однако Леонсия опередила его. — В таком случае, синьоры, мы пойдём, нас ждёт работа, — девушка уверенным шагом направилась к двери и раскрыла её. Стоявшие за ней парни еле-еле успели отскочить от неё. Подруги бросили испепеляющий взгляд на ребят и уверенной походкой направились к своим рабочим местам.