Такой же, как я.

PG-13. Пойми меня! Все для тебя же. POV Зес. Проснувшись утром, я удивился, обнаружив себя в довольно-таки интересной позе: мы лежали друг к другу лицом, Кенджи лежал напротив меня, обняв ногами мою левую ногу, руками – мою талию, а голову положил на плечо. Моя же свободная от объятий нога покорно лежала поверх бедра верхней ноги Кенджи, руки лежали поверх плеч моего брата, слегка приобняв. А голова все-таки лежала на подушке, а не на очередной части тела Кенджи. Сначала хотелось громко возмутиться, какого черта? А потом я все-таки вспомнил, что было вчера… Стыдно. Позор. Честно, не думал, что Кенджи будет такой зверюгой и абсолютным лидером. Теперь я понимал отчасти, почему Кико бастует: как-никак, но он все-таки мужчина, и имеет хотя бы зачатки лидерства, и хочет почувствовать себя властителем тела, повелителем желаний партнера. Почувствовать всем телом дрожь другого, как горячими потоками разливается по телу желание и вожделение. Что ты тот царь и бог, который дарит наслаждение. Когда ты снизу, особо ничего не сделаешь, когда ты сверху – у тебя все козыри в рукаве. Ну, по крайней мере, я так считаю. Минут 10 я лежал и разглядывал спящего любовника: отросшие волосы разметались частично по моему плечу и частично по подушке, лицо казалось намного старше на вид, чем когда он бодрствовал, и каким-то совсем уставшим. Веки чуть подрагивали, слышно было его размеренное дыхание. Как же люди меняются во сне. Будто видишь их души. Старые или слишком молодые, угрюмые или наоборот, счастливые, разглаженные, спокойные или же нервные, дерганные. Все-таки хорошо, когда человек спит. Мы неосознанно во сне делаем то, что хотим. И вот сейчас Кенджи слегка поерзал на моем плече, прижал меня руками к себе ближе, а схватку ногами ослабил, но не отпустил. Все равно держит, хотя неосознанно понимает, что нужно отпустить. Через полчаса бесцельных дум и простого лежания в жарких объятиях брата, я все-таки решил из них выбираться. Но после моих активных стараний удалось освободить только ногу, а из железного захвата рук Кенджи вырваться не удалось. Я лишь обреченно вздохнул. Мне скучно, жарко…и вообще я хочу в душ. Немного тянущее ощущение внизу живота и потное тело меня не радовали. Представив, сколько еще брат может проспать, я тихо заскулил. Но небеса все-таки услышали меня: Кенджи завозился и закряхтел. Потом было ощущение, что он борется с великой матушкой ленью, и пытается проснуться. И после огромных титанических по всему видимому усилий он приоткрыл глаз. Недовольно оглядев весь доступный ему радиус, вновь его закрыл. Меня это ни капельки не устроило. - Эй! Вновь недовольное бурчание, слегка приоткрылся глаз и вновь закрылся. Тихое бормотание, что «еще так рано». - Эй! Меня отпусти и спи хоть до следующего утра. Уже сильнее прозвучал голос, похожий на рык, и Кенджи все-таки открыл один глаз, выражение которого оставляло желать лучшего. Он прям готов был испепелить, лишь бы от него отстали. Но потом после минуты раздумий взгляд смягчился, и руки разомкнули свои железные объятия, и я с удовольствием вынырнул из них. Наконец-то чувствую себя свободным! Прохлада… Ух! Я быстро нашел свое полотенце, обернув его вокруг бедер, и стал подбирать себе одежду, которую одену после душа. В это время Кенджи окончательно проснулся, открыв уже второй глаз, и приподняв и подперев голову рукой, стал смотреть на мои поиски. Я выбирал недолго: белая майка с красивыми цветными разводами, сам делал, и джинсовые светлые бриджи чуть ниже колена, самые оптимальные для погоды здесь – тепло, но не жарко, и не прохладно. Я уже собирался уходить, как услышал тихое покашливание за моей спиной. Я обернулся и наткнулся на пристальный взгляд этих внимательных, практически черных глаз, радужка которых почти сливалась со зрачком. Невольно побежали по спине мурашки: не хочу я с ним встретиться в ночном переулке. Как любовник, он может, и не плох, если рассматривать его со стороны доминанты, но я его уже побаиваюсь. И продолжать вчерашнее мероприятие не намерен. Я получил достаточно опыта, чтобы применить его соответствующе. Кенджи же все также выжидающе на меня смотрел. - Что-то не так? – Я решил все-таки спросить. Мне было как-то неуютно под этим давящим и подчиняющим взглядом этих безумных глаз, так что я решил поскорее разорвать это неловкое молчание. Кенджи лишь в удивлении приподнял бровь. - Ты ничего не хочешь мне сказать? - Я? А… ну… - я почесал затылок, чуть прикусив нижнюю губу. Что же в фильмах на эту тему говорят-то… Это… как его же… - Точно! – Я прищелкнул пальцами и изобразил великодушную улыбку, обращаясь к нему. – Доброе утречко! Кенджи наблюдал за моим мыслительным процессом, сдерживая смех, а когда я пожелал ему доброго утра, так и вовсе не выдержал, прыснув. А через мгновение ржал и не мог остановиться. Катался по кровати, перебирая ногами, стучал по кровати ладонью, ну, всяческими способами показывая, что ему весело. Я хотел сначала обидеться, уже намереваясь надуть губы, но потом сам подсмеялся над этим делом, и решил покинуть комнату под такие веселые, полные энтузиазма аккорды. Но сбоку от меня резко пролетела рука, ударила по двери, не давая возможности выйти. Кисть, такая большая, но одновременно изящная в пределах настоящей мужской красоты, опиралась на гладкую поверхность двери. Я даже не успел толком испугаться, просто опешил. Сзади я слышал шумное дыхание брата, которое опаляло мой затылок, и чувствовал его грудь, что вздымалась в такт дыханию, которая касалась на полном вдохе моей спины. Я робко и пугливо обернулся. Все-таки он выше меня. Или это у меня так подогнулись ноги, что у меня складывается ощущение, что он навис надо мной? Но проверить мне это пока не удалось. Рукой он поднял мой подбородок и приблизил к своему лицу. Увидев нарастающее напряжение в моем взгляде, он усмехнулся, даже показалось, что как-то по-доброму. - Тебе понравилось? Я затаил дыхание. Честно, меня даже девушки об этом не спрашивали, да и я их. Вообще не задумывался над этим. Если испытали оргазм, то, наверно, все-таки понравилось! Судя по белесоватым пятнам на моем животе и его, я понял, что это все-таки моя сперма. А если это так, значит, я кончил, отсюда следует, что испытал оргазм, а значит – понравилось! Но только не как рецессиву. Все-таки чувствую в себе больше доминанту. - Есть такое. Он вновь усмехнулся, только усмешка все больше начинала походить на маленький оскал. - Не хочешь повторить? – Он провел языком по краю раковины уха, спустившись вниз и пощекотав мочку уха. Я резковато выдохнул, но ответа своего тела не почувствовал. Это чисто рефлекторная реакция. - Может быть… но не с тобой. Ответ вышел, по крайней мере, честным. Кенджи оторвался от меня и посмотрел в глаза. Я старался их не прятать, все равно чувствуя себя немного беспомощным и смущенным. - Хочешь попробовать себя в роли семе? - Эм… Кого? - Ну…. Так называют еще доминанту, лидера. - А… ну, собственно… да. Кенджи привлек меня к себе и прошептал мне прямо в губы: - Ну, одари меня напоследок поцелуем. В завершение нашей связи. Я уже был готов подарить ему этот поцелуй, уже ничего не значащий для меня, но тут открылась дверь и показалась черная как вороново крыло макушка и тихий голос: - Зес…я… Каково было наше удивление и шок этих голубых глаз. Зрачки сузились, голубизна потемнела, и пухлые губы на этом кукольном лице мило и с такой обидой подрагивали. Наверно, в жизни больше не прикоснусь к Кенджи. Как я не хотел, чтобы Сес это видел. Как же я себя ненавидел в этот момент… А Сес быстро опустил взгляд вниз, скользнув по моей фигуре глазами, и мгновенно, словно наливной помидор, вспыхнул. Зажав руками рот, он с наворачивающимися слезами всхлипнул и выбежал из комнаты. Я решил рвануть за ним, но меня остановил Кенджи, прижав к себе ближе. Он лишь покачал головой. - Так надо. Я на него воззрился с диким возмущением и злостью. - Кому надо? Что надо?! Сейчас надумает черт знает что, а мне потом расхлебывать эту кашу! Кенджи все-таки улыбнулся. Именно вот так, по-простому, без всяких ужимок и насмешки. Моя злость куда-то даже улетучилась от такой милой улыбки. А он, оказывается, может так улыбаться… - Значит, все-таки втюрился в него… - В кого? Улыбка перестала уже быть доброй и очень быстро переросла в более широкую и хищную. А потом и вовсе в смех. - Дураки вы все… Не знаете, чего хотите. Не понимаете, что делаете, и не видите, что у вас под самым носом творится. А еще не можете разобраться с собственными мыслями и чувствами. - А сам-то? - А я-то знаю, чего, по крайней мере, хочу и понимаю, что делаю, и к каким последствиям это ведет. А остальное придет со временем и по ходу дела. - Хм… Это заставило все-таки меня задуматься. Действительно, чего же я хочу? Чего я добиваюсь своим поведением? Что же со мной реально происходит? Понимаю ли я, что произойдет дальше? Вопросов было явно больше, чем ответов. Я лишь обреченно вздохнул, надеясь, что осознание происходящего настигнет мой разум не слишком поздно. С этими мыслями я решил все-таки отправиться в душ. POV Сес. Как же так…? Я бежал, вытирая слезы на ходу. Забежал в свою комнату и резко всхлипнул. Слезы предательски текли ручьем, и я ничего не мог поделать. Как же так… Что я такого плохого сделал? За что мне такие страдания? Второй раз мое сердце больно разбивается о стену безразличия и измену брата… Измену ли? Что я ожидал, практически его оттолкнув? А потом и вообще наворотив дел с прохвостом Кико? Что он повернется ко мне лицом и будет все прощать? Он даже не любит меня! Как же так! Я тихо сполз спиной по двери и уселся на пол. Всхлипы и стоны раненной души так и рвались из горла. Я ничего не мог поделать с этим. Я глотал соленые слезы, противные и холодные, от которых лицо все было мокрое и предательски прохладное. Я проводил по волосам руками, то скрывая, то открывая свое заплаканное лицо комнате. Я ничего не мог поделать. Мне уже было все равно. Раз Зес выбрал Кенджи, значит, мне в очередной раз надо будет пережить приход Кико… Уже один раз я пережил. На второй, наверно, не хватит. Сейчас мне так плохо, что я хочу просто элементарно ласки. Мне большего не надо. Я запрокинул голову и оперся затылком о гладкую прохладную поверхность двери. Вчерашний день совершенно не хотелось вспоминать, но течение моих мыслей, словно река, что величественно и гордо несет свои воды вперед, текут по направлению к воспоминаниям об этих ужасных впечатлениях и эмоциях… Все началось с того поганого утра, когда Зес даже доброго ура не пожелал и ушел в сад. Это было странно, непривычно и… обидно. Да, черт возьми, обидно! Игнорить собственного брата, да еще так бесцеремонно. Лучше бы издевался, к этому я привык. После мама меня все время загружала с утра делами и не пускала в комнату, где вид из окна был прямо на сад, а сама постоянно туда бегала и смотрела. Почему-то напрашиваются слова благодарности и предчувствие, что она уберегла меня от очередного душевного потрясения. Кико постоянно издевался надо мной и получал за это подзатыльники от мамы и Томое-сан. На что он тихо бубнил и даже иногда порыкивал. Ну, так я для себя окрестил те непонятные звуки, которые он издавал. Его все время отсылали в магазин за незначительной вещью, но очень нужной – как выражались мамы, прыская в кулак – и Кико был вынужден идти по несколько раз в один и тот же магазин за одной вещью, пока не понял, что его так проветривают и успокаивают. В этот день мне был непонятен лишь один момент: после очередного подглядывания в то окно, к которому меня не подпускала мама, она пришла грустная и тяжело вздыхала, шепча себе под нос: «Зачем ты с ним так?» Я спросил у мамы, что случилось. Может снова приступ депрессии? Нужно ли отвлекать Томое-сан и принимать активные меры? Но нет, никаких симптомов, ничего абсолютно. Мама лишь серьезно посмотрела на меня, а потом с грустью улыбнулась. От ее неожиданного вопроса я испугался, потому что совсем не знал, как отвечать: - Сынок… Тебе нравится Зес? Я застыл. Меня посетил ступор. Просто ступор. Я совсем не знал, как мне реагировать. Можно было вообще сказать, что я уже по уши влюбился в брата и ревную его к каждому кустику, но это же совсем бред… или нет? Пока я боролся с собственными мыслями, мама выжидающе смотрела на меня, не нарушая становящуюся неловкой паузу. Мимо нас прошел весь красный как рак от возмущения Кико и что-то пропыхтел Томое-сан, на что она радостно пропела «Аригато». И это таки вывело меня из ступора. Я лишь тихо промямлил, опуская ниже голову и закрывая лицо волосами, чтобы мама не видела, как оно заливается краской смущения: - Да… - и тут же встрепенулся, добавляя, - он очень хороший брат! Мама вновь улыбнулась, взяла меня за подбородок и посмотрела своими глазами насыщенного голубого цвета, которые сейчас все больше и больше начинали наливаться цветом грозовых туч: - Тогда борись за то, что принадлежит тебе по праву. И дальше вновь продолжалось то, чем и начиналось утро. Уборка, стирка, готовка… Но я все так и не понимаю, о чем говорила мама. Бороться? За что? Что мне принадлежит по праву? Я совсем не понимаю. А сейчас голова тем более не варит. Совсем. После помню свое потрясение, мысли о котором не оставляли меня до самого вечера. Кико пришел на удивление спокойный, поставил аккуратно все покупки, и тут… началась самая банальная истерика. Он психовал, орал, рвал и метал. Из всей полученной информации, мамы перевели, что Кенджи ушел под ручку гулять с Зесом, и что они были очень счастливы. Я вновь в пал в ступор. В груди сильно закололо. Не хватало воздуха. Казалось, что я задохнусь. Перед глазами начало темнеть, и я просто провалился в пустоту. Очнулся от резкого запаха нашатырного спирта. Томое-сан нередко использует его для того, чтобы привести маму в чувство. Да и я собственно тоже. Мне сказали, что я грохнулся в обморок. Ну, ничего, не истерика же, как у Кико, которого отпаивали валерьянкой. Тот не мог успокоиться и рыдал без остановки. Мамы были не рады. И вновь услышал ту фразу, что мама бубнила себе под нос все утро: «Зачем они так поступают?» И правда, зачем они ушли гулять? Под ручку? Вдвоем? Никого не предупредив? Похоже на свидание. Стоп. На что…? НА СВИДАНИЕ?! Теперь у меня началась истерика. Я бил кулаками все, до чего мог дотянуться. Даже, по-моему, разбил стакан. После того, как меня так же успокоили, как и Кико, я сидел рядом с ним, и мы вдвоем пили валерьянку, а над нами грозными коршунами висели мамы. И тут я произношу помимо своей воли такую фразу, опьянев от валерьянки: - Зес мой. Кико медленно поднимает голову и таким же пьяным голосом говорит: - А Кенджи мой. - Как делить будем? Ни одной мысли. На телефоны никто из них не отвечал, даже мамы уже занервничали: мама металась по дому в поисках, как дозвониться до старших братьев, а Томое-сан стояла в дверях и начинала закуривать вторую пачку сигарет… Я с опухшим лицом готовый в любой момент расплакаться, стоял у дверей и нервничал, потому что мама дергалась и тоже волновалась. Кико был в своем репертуаре: пыхтел как паровоз и грозился их сравнять с землей, когда они придут. Когда же они пришли, тихо, неспешно, то я сам удивился появлению жгучего желания - желания кого-нибудь ударить. Просто подойти и влепить пощечину Зесу. Никогда. Никогда у меня не было желания причинить физическую боль другому человеку настолько осознанно. Когда ко мне подошел Зес и протянул руки, я не смог сдержать слезы и ринулся к себе в комнату. Я не мог смотреть ему в глаза. Мне было слишком больно… Что было потом, я плохо помню. Из обрывков воспоминаний я помню, что плакал, скулил, стонал. Успокаивался, ходил по комнате. Потом вновь начинал плакать… Долго… пока за окном не стемнело совсем. Помню, как приходила Томое-сан и приносила плошку риса с овощами, уговаривала поесть. И также уносила ее обратно, нетронутой мной. Как пытался зайти Зес, но, только услышав его голос, я кинул подушку в дверь и крикнул ему «Уходи!». Я ненавидел этот день. Я ненавидел себя. Ненавидел всех и вся! Весь мир! Как я хочу проснуться. Проснуться и понять, что это все кошмар. Просто страшный сон. Открыть глаза и почувствовать, как меня прижимает к себе Зес и говорит, что все хорошо. Увидеть солнечный свет и услышать шуршание листвы под утренним ветерком. Вдохнуть полной грудью и почувствовать свое счастье… Но нет, я никак не проснусь. Я все еще в своем ужасном сне… Кошмаре, который никак не хочет отпускать мою исстрадавшуюся по теплу душу… Я все-таки влюбился… Так страшно и безвозвратно… Ночью я проснулся от того, что кто-то меня крепко обнимал и горячо что-то шептал на ухо. Ну, или дышал, было просто очень шумно в одном ухе и мешало спать. От жарких объятий мне было дурно, хотелось прохлады и воздуха. Я пытался как-то выбраться из этого жара, отползти, но меня только сильнее охватывал жар, и что-то очень горячее воздействовало на мое бедное ухо. Я все-таки приоткрыл глаза. Мне было плоховато от такой жары. Темно, ничего не видно. Я все-таки решил включить свет, а то так вообще непонятно, что со мной происходит. Включаю ночник, и тут же его тусклый свет ударяет по глазам рассеянным лучом. Пока мои глаза привыкали к свету, рядом кто-то недовольно что-то пробурчал и еще сильнее прижался ко мне. Я с ужасом осознал, что это не я завернулся так в одеяло, что мне жарко, а кто-то меня обнимает и согревает. Я еле заставил себя повернуть голову в сторону издаваемых недовольных звуков, которые становились все нуднее и громче. Я опешил, не в силах вымолвить ни слова, когда увидел, КТО со мной рядом лежит. Кико тихо сопел и иногда бормотал что-то про свет, положив голову мне на плечо, обхватив руками мои плечи и преспокойно закинув ножку на меня. Он так сладко спал, что я немного загляделся. Но я не мог понять, что он здесь делает. Зачем он сюда пришел? Я пытался растолкать его, тихонько, чтобы не казаться грубым, хотя неожиданное появление ночью в моей комнате брата позволяло мне быть таковым. Причем зная, каков он, я не мог не предположить, что его появление здесь имело вовсе не наивную цель. То ли я уже успокоился, то ли не до конца проснулся, но рассуждал я про себя вполне здраво. По крайней мере, мне так казалось. Я таки смог его разбудить, хотя бы по тому, что он разлепил один глаз, резко сощурив от света, и довольно-таки четко пробормотал «Какого черта?» Я лишь усмехнулся, и опустил лампочку от ночника вниз, дав брату возможность спокойно открыть глаза. - Позволь спросить, мой дорогой братец, - все с этой же насмешкой сказал я, - нахер ты сюда приплелся? По его глазам я понял, что смысл фразы до его сонного ума доходил медленно, поэтому я повторил свой вопрос. Он лишь удивленно моргнул и спокойно ответил: - Ну… ты что, не знаешь? - Что я должен знать? – прищурив глаза, спросил я. – Я пока знаю, что один двуличный засранец набрался наглости и приперся ко мне ночью подлизываться. Больше пока я ничего не знаю. Кико приподнялся на локтях и внимательно, с серьезным видом посмотрел мне в глаза. - Серьезно не знаешь? Я продолжал молчать, раздражаясь с каждой секундой все больше и больше от этой игры в загадки. А он все смотрел на меня. С тихой грустью и сочувствием. Да не нужно мне оно! - Лучше скажи, что ты там себе надумал. По твоим глазам вижу, что формируешь новость в самом темном свете. Кико лишь засмеялся. Чувствовалось, что смех немного фальшивый, но улыбку вызывал. Хотя сейчас мне было не до смеха, пока я не узнаю, что там приготовил мне Кико. - Ты все также наивен, как и всегда. Бедный, маленький… - Замолчи! Я резко сел на кровати, и ногой спихнул Кико с постели. Тот не ожидал удара и шлепнулся прямо на пол. Тихо заскулил, потирая ушибленное место. - Ну, ты сволочь… - Я? Хм, все возможно, - сказал я. – Но я не врал про свои чувства. Никогда. Я не разводил своих братьев, как лохов. Никогда. Я пусть и добивался своих целей любым путем, но я был всегда верен цели, и они были нормальными, в отличие от твоих! Долбанутый придурок! - Что ты как в детском саду? Обзываешься, утверждаешь, какой ты хороший, а я плохой… Что станется с того, что ты орешь? Что будет от того, что ты мне докажешь, какая я сука, сволочь, пидор недоделанный и так далее. Ни к чему продолжать этот милый детсадовский набор смешных ничего не значащих фраз. Я молчал, тяжело дыша и смотря на сидящего на полу Кико. Да ничего абсолютно не изменится, если на него накричу. Даже если мне станет легче, от того что я спустил пар. Даже если моя копилка злобы, отчаяния и ненависти немного опустеет. К сожалению, ничего не изменится. Кико аккуратно поднялся с пола, кряхтя и все еще держась за ушибленное место. Отряхнулся, поправился, сделав вид, что это все просто театральная зарисовка, и подошел ко мне, медленно наклонившись ко мне корпусом. Я пытался отодвинуться от него, но уперся в спинку кровати. Кико лишь улыбнулся. - Я всего лишь хотел тебе сказать, что наши братья там ебутся, как кролики. Чисто лишь из мести нам. Тебе за якобы измену, мне так же… Ну, короче, развлекаются они там не на шутку. Хочешь посмотреть? Я замер. Я не мог пошевелиться. Для меня мир прекратил существовать. Я хотел плакать, но не мог. Я хотел кричать, но вдруг в горле резко пересохло. Охватил спазм всех мышц. Просто онемение. Я был в ужасе. Я готов был упасть в обморок, чтобы никогда из него не выходить. Чтобы умереть просто от мысли, что Зес предпочел не меня. Но резко адреналин оживил мою кровь, мой мозг проснулся от прилива крови и мысли о том, что не все потеряно. Резко пришло осознание маминой фразы «Тогда борись за то, что принадлежит тебе по праву». Я должен их остановить. Я выбежал из комнаты пулей, едва не сбив Кико с ног, и побежал по коридору, не задумываясь, что могу разбудить маму, что лежала под моей комнатой на первом этаже. И вот я добежал до приоткрытой двери комнаты Зеса, совершенно не прислушиваясь к звукам, встал перед ней, пытаясь отдышаться… И услышал стон. Стон явно от наслаждения, похотливый. От него мурашками пошла кожа. Я слегка заглянул в просвет двери и жутко об этом пожалел. Зес и Кенджи… Лежат на кровати… В одних полотенцах… Даже отсюда было видно белеющие тонкие полоски ткани в темноте… Как склоняется голова Зеса к шее Кенджи… Как слышится вновь стон… Как спускается рука брата по телу Кенджи… Слезы навернулись на глаза… Стало жутко тяжело дышать, я не мог вздохнуть… Все мышцы окаменели, а потом резко стали ватными… Я не мог это выдержать. Слезы застилали обзор, делая все вокруг мутным и расплывчатым, прикрывшиеся веки укрывали от сознания ужас происходящего, а слух притупился и приглушал стоны, исходящие из комнаты… Сознание помутилось. Я совершенно ничего не соображал. Помню, что резко всхлипнул и убежал в свою комнату. Не понятно как вообще до нее добрался на ватных, негнущихся ногах. Как, не заметив все еще находящегося в моей комнате Кико, прошел и со всей высоты своего тела упал на кровать. И просто застонал от отчаяния в подушку. … Мне никогда не завоевать теперь Зеса… Такая мысль заставляла литься слезы быстрее. Я просто всхлипывал, глухо рыдал в подушку, содрогаясь всем телом. Я хотел реально умереть. Мне было незачем жить. Мама… Пожалуйста, забери меня туда, откуда ты родила меня на свет. Я хочу убежища от этого злого и жестокого мира. Но облегчение от слез не приходило, они лишь распаляли обезумевшее сознание. Тут меня перевернули, не смотря на мое ужасное состояние: сопли, слезы, слюни… Аккуратно вытерли, дали воды… Я все еще был с закрытыми глазами. Я представлял, что это Зес, а там, в соседней комнате, были Кико с Кенджи… Но моя иллюзия рассеялась, когда до моих губ дотронулись чужие губы. Так робко и вопрошающе. Сначала я не понял, и не оттолкнул от себя, на что поцелуй стал настойчивее, и заставлял отвечать на него. Но позже до моего воспаленного мозга дошло, что брат, мой родной брат, целует не так. И все-таки вновь пришло осознание того факта, что в соседней комнате все-таки мой брат. И что это не игра моего сумасшедшего ума, а реальность. И сейчас рядом со мной сидит Кико. Да, та самая сводная сука, которая оттолкнула меня несколько месяцев назад, променяв на брата, хотя давно, несколько лет назад, когда моя мама только развелась, а их отец умер, божился мне в первой любви, самой чистой и искренней. Что эта та сволочь, которая поиздевалась надо мной именно в моем доме, вновь сыграв на моих еще не остывших чувствах. И мне от осознания такого количества информации стало дурно. Я стал сопротивляться, хотя пока я думал, поцелуй углубили, и вовсю хозяйничали в моем рту. Я никак не мог открыть глаза, мне их чем-то завязали. Я этого и не заметил. Слишком был потрясен и глубоко задумался. Меня прижали к постели и не давали шанса выбраться из чужих объятий. Начали тихонько стаскивать с меня пижамные штаны. Я воспротивился и громко замычал ему в губы. Изловчившись, я укусил его за губу. Сильно укусил. Он вскрикнул, и оторвался от меня. Следующим удар был освободившейся резко рукой, а потом неполный удар ногой, так как штаны были стянуты до колен. Слышно было только тихое ругательство. - Я тут пытаюсь, видите ли, помочь, отвлечься, а он… Неблагодарный… Я скинул с глаз повязку. Пока привыкали к темноте глаза, я подтянул штаны. И вскинул на Кико злобный взгляд. Я был жутко зол. - Отвлечься?! Да, спасибо! Я рыдать перестал! А теперь вали отсюда к чертям собачьим, пока я тебя не побил! Больше помощь твоя не требуется!!! Кико ошарашено смотрел на меня. Потом сделал шаг вперед, на что я сжал кулаки и откровенно зарычал. Его это насмешило, но приближаться он не стал. - Маленький нахохлившийся котенок… - Вон!!! Я начал резко приближаться, замахиваясь кулаком, и он быстро ретировался из моей комнаты. Сразу легче стало дышать. Я закрыл на ключ дверь и тихо сполз по ней на пол. Боже мой… Если он вновь придет, я же либо отдамся ему, представив, что это брат, либо побью его к чертовой матери. Усмешка посетила мои губы, и я вспомнил одно: ведь использовал мой метод, как тогда - закрыть глаза и уповать на то, что жертва думает о любимом, пока ты ласкаешь ее. Хех, хорошо метод работает, отменно. Я все-таки смог доползти до кровати и без сил упал на нее. Ни на смех, ни на слезы не оставалось сил. Я просто забылся предрассветным сном…